Глава 41. Самый главный секрет.
16 ноября 2023 г. в 13:42
***
— Заседание книжного клуба объявляется открытым! — мальчишка, забравшийся на самодельный постамент из водруженных друг на друга стульев, уверенно топает ногой. Обводит боевым взглядом свою банду, которая, собственно, и состояла всего из двух человек.
Одна из них — совсем ещё маленькая девочка в опрятном, почти кукольном, платьице, восторженно прыгает. У нее точно такие же сияющие золотистые волосы и огромные изумрудные глаза, как у их предводителя.
— У! У! Открытым!
Второй — мальчишка с космами угольного цвета, весь слишком бледный, растерянно скребет щеку.
— Ну, чем закончилась ваша вылазка в закрытую дядюшкину библиотеку, мои верные собратья?! — главарь банды все с тем же боевым видом важно упирает руки в бока. — Гилберт, первым я хочу выслушать тебя!
— Ой! — темненький мальчик вздрагивает, ещё больше теряясь. — Ну, я... Я...
— Я тебя слушаю.
— Ну... — боязливо уставился в пол.
— Да не бойся ты! — предводитель ловко соскакивает с самодельного постамента, внезапно утратив всю свою важность. Смеётся, весело хлопает друга по плечу, превращаясь из "главаря банды" в прелестного маленького господина. Вместо притворно насупленных бровей снова сияет широкая улыбка. Изумрудные глаза светятся всем самым искренним, что только и может обитать в детской душе. — Давай рассказывай, Гилберт!
— Ох, ну... — верный слуга заметно приходит в себя. — Эм... Я прочитал про цикл перерождений.
— Цикл перерождений? — Оз с сомнением поднимает бровь. — Это что-то из истории, кажется...
— Ага... Но я впервые обратил внимание... Господин... Это ведь значит, что даже смерть не разрушит нашей дружбы!
— Чего? — мальчик хмурится, не вполне понимая радости на лице товарища.
— Ну... Если души возрождаются, то они всегда могут снова найти друг друга! Даже после смерти! Это значит, что, когда мы умрем, нас всех может ждать счастливое послесмертие через сто лет!
— А ты как всегда "настоящий оптимист", Гилберт. — Оз ласково, но и с долей скептицизма, треплет его по голове. Переводит взгляд к маленькой девочке, пристроившейся к нему совсем близенько. — А ты, Адочка, что нашла?
Девочка загадочно улыбается и вдруг вытаскивает что-то из-за спины.
— А? — мальчик удивлённо берет у нее из рук маленький портрет в золотой рамочке.
— Братик! — многозначительно объявляет малышка и так же многозначительно улыбается. — Я нашла братика!
На портрете изображён молодой человек с длинными золотистыми волосами, собранными в тонкую косу. Глаза его, изумрудные, будто бы излучают солнечное тепло. На лице добрейшая из улыбок, словно сам этот юноша был каким-то небесным светилом. Завершал общий вид прекрасный, расшитый золотом, зелёный камзол.
— Так это ж не я... — растерянно бормочет Оз по-внимательнее вглядываясь в картинку. — Хотя... — вертит в руках эту чудную находку. — Не, ну не я же! Он взрослый! Большой. А я не такой большой!
— Братик! — упрямо хихикает младшая сестрёнка.
— Там на обратной стороне написано... — скромно замечает Гилберт.
— А? — старший братец удивлённо переворачивает картинку. Читает. — Джек Безариус. Герой Сабрийской Трагедии. — смеётся, потирая затылок. — А! Так это наш предок, Адочка! Из нашего дома. Поэтому он и похож на нас.
— Ух ты, это тот самый, который спас мир от Баскервиллей... — вдохновенно бормочет темненький, притягивая руки к груди.
— Ага. — Оз, смеясь, возвращает девчушке ее находку. — Для тебя, Адочка, братик всегда готов быть героем!
***
Златовласый мальчишка, со всей ответственностью прижав ладонь к груди, важно скандирует заранее выученные слова:
— Отныне и впредь я клянусь этой земле, пока сердце мое бьётся, всегда защищать имя и честь благородного рода Безариус... — преклоняет колено перед старинным монументом.
Такой шанс бывает всего один раз в жизни. Превратиться из маленького мальчика в достойного наследника одной из главных семей. Гил восторженно аплодирует, любуясь своим драгоценным другом, всей душой переживая этот момент вместе с ним.
Ах, как красиво сияют эти золотые локоны, какой отвагой горят чистые изумрудные глаза!.. А этот наряд, словно и не дворовый мальчишка, а настоящий граф или герцог!
"Бах..." — все великолепие минуты нарушает удар громадных часов.
Бах...
— А? — Оз отрывается от идеально отрепетированной роли, удивлённо поднимая глаза.
Бах...
Кажется, эти часы молчали уже целую вечность. Сколько он себя помнил, они никогда не производили ни звука. Их даже никогда не использовали по назначению, видя в этом роскошном монументе из чистого золота ничто иное, как символ прошедшей эпохи.
Символ... Памятник прошлого. Великан, устало взирающий со своей высоты на мирскую суету.
По словам дядюшки этот великан сомкнул свои уста ещё в день Сабрийской Трагедии много лет назад. Все считали, что он погрузился в тишину навсегда...
Бах...
Откуда ни возьмись, словно из самого воздуха, материализуются фигуры в кроваво-красных плащах.
Бах...
"Кто это? Баскервилли? Страшилки из детских сказок? Но..."
Бах...
Темноволосый мальчишка, до этого с самым восхищённым видом наблюдавший за церемонией, вдруг бросается к застывшему в изумлении маленькому господину. Налетает со спины, неуклюже сжимая в руках жалкий ножичек. Колет. По лезвию катятся первые капельки крови. Жертва этого нежданного нападения только и может, что смотреть во все глаза, словно немой вопрос застрял в горле:
"Гил?! Ты чего?!"
Бах...
Напавший дрожит в отчаянной попытке рвануться и разжать пальцы, но невидимые нити цепко держат за руки. Не сдвинуться.
Чей-то чужой голос смеётся, заставляя человеческое дитя оскалиться в совсем не свойственной ему манере:
— Твоя кровь не такая как у всех! Она очень вкусно пахнет! Аха-ха! Я хочу еще!
Бах...
Оз вздрагивает, не вполне понимая, что происходит.
"Это, что, Гил?"
Бах...
Внезапно огромный поток силы отталкивает напавшее на мальчика нечто. "Нечто", ещё недавно бывшее его верным товарищем, падает, сильно ударяясь спиной.
Бах...
Кажется, этот поток энергии, налетевший из ниоткуда, сжёг опутавшие все тело невидимые нити. Маленький слуга больше не чувствует в своей голове присутствия чужой воли. Но...
Бах...
В глазах темнеет. Все звуки сливаются в бесконечный звон. Сознание ускользает, уступая место заслонившей все тьме.
Бах...
...
Что-то происходит, пока он лежит. Какие-то грубые голоса. Какие-то крики.
Мальчишка, у которого все кости ноют от неслабого удара о стену, с трудом поднимается на ноги. Смотрит во все глаза на застывшую перед ним алую фигуру.
— Вы Баскервилли? Скажите, что вам сделал мой господин?! Почему вы пришли за ним?! Ведь должна же быть причина!
— Гил, нет, беги отсюда! — вопит Оз, заметив, как рука человека в красном потянулась к клинку.
Гил вздрагивает и замирает как вкопанный. Кажется, на долю секунды он успел рассмотреть лицо, промелькнувшее под кровавым капюшоном. Глаза округлились, губы дрожат. Мальчишка только и может выдохнуть:
— Вы...
Его маленький господин, сцепив зубы от напряжения, хватается за огромный фамильный меч, чересчур тяжёлый для ребенка, видевшего оружие только на страницах книг. Бежит вперёд, пытаясь замахнуться этим громадным куском железа.
— Не подходи к Гилу, мерзавец!
— Господин, нет! Этот человек... — преданный слуга вдруг вскакивает, расставив руки в попытке остановить своего дорогого друга.
Слишком поздно. Меч, едва поднятый, трясется и уже летит вниз. Звук разрезаемой плоти.
Оз замер с ошарашенным лицом, не веря своим глазам. Мальчишка, так отчаянно преградивший ему путь, вдруг падает. На его парадной одежде, прямо на груди, медленно расплывается громадное красное пятно.
— А?! — златовласый хватается за голову дрожащими руками, прежде чем упасть на колени. — Что?! Неееет! Гииииил! Аааааааааааааааааааа!
***
Крик сливается с раскатом грома, слышимым где-то вдали.
— Аааааааааааааааа! — мальчик подскакивает на кровати, очнувшись от жуткого сна. Бормочет трясущимися губами. — Г-господин...
Колени подтягиваются к груди. Хочет свернуться калачиком, но резкая боль напоминает о недавней ране.
— Господин...
Как он мог?.. Верный слуга, обещавший всегда быть рядом, всегда быть готовым прийти на помощь, быть самым лучшим на свете другом... Как он мог попасть под влияние этого страшного кукловода, который чуть не заставил невинного ребенка своими же руками перечеркнуть жизнь его драгоценного маленького господина?
Гил хватается за голову. Плечи дрожат.
"Какой ужас!"
Но, что ещё хуже... Перед глазами проносится одна и та же картина. Блистательный наследник дома Безариус в сияющем праздничном костюме замахнулся самым настоящим мечом... Замахнулся на страшную фигуру в красном плаще, вынесшую приговор, но удар этот... Пришелся прямо по груди его преданного слуги, неожиданно ринувшегося вперёд.
Мальчишка судорожно вздрагивает, закрывая лицо руками. Стоит только подумать об этом трагическом эпизоде, как рана вполне ощутимо напоминает о своем существовании. Кажется, по бинтам даже вновь катятся капли крови. Приходится закусить губу, чтобы не закричать.
Он помнил все до мельчайших деталей. Помнил свое разрушительное открытие, заставившие несчастного решиться на столь рискованный шаг: выбежать перед лезвием меча лишь только для того, чтобы заслонить своего замечательного друга. Заслонить от страшной правды и не дать ему совершить одну из самых кошмарных ошибок...
Помнил, от ЧЕГО он так отчаянно спешил его уберечь.
Помнил и застывшее в ужасе лицо Оза, который никак не мог ожидать такого исхода. Помнил отчаяние, шок и крайнюю растерянность, промелькнувшую в этих глазах. Словно вмиг опустевших.
Помнил... И одна только мысль об этом заставляла сердце болезненно сжаться в груди, пропуская удар.
Помнил... И потому отчаянно продолжал винить в произошедшем себя. Такой непутевый. Такой беспомощный. Кажется, уже далеко не первый раз это многострадальное создание не смогло защитить дорогого для него человека.
Гил глухо стонет, уткнувшись носом в подушки.
А ещё он помнил, как, только-только очнувшись, пытался рассказать свой самый главный секрет дяде Оскару.
— Дядюшка, дядюшка... — дрожащим голосом бормочет мальчик, едва выговаривая слова.
— Гилберт, милый, тебе не следует сейчас перенапрягаться. — осторожно замечает печальный мужчина средних лет.
— Дядюшка... Я видел лицо того человека... Дядюшка... Того, который низверг маленького господина в Бездну... Это...
— Что ты говоришь, Гилберт... — словно и не спрашивает вовсе, а как-то заторможенно приговаривает.
- Это был отец Оза!
— Что? — дядюшка на секунду бледнеет.
— Это точно был он! — Гил отчаянно хватает взрослого за руку. В глазах самая настоящая мольба. — Это не Баскервилли! Его низверг в Бездну его собственный отец!..
— Гил, золотце, что ты говоришь... — мужчина растерянно треплет ребенка по голове. — Тебе померещилось.
— Но я точно видел! — мальчик готов разразиться слезами.
"Услышьте меня! Это не Баскервилли! Это его проклятый отец, который всегда ненавидел господина и меня вместе с ним! Услышьте, дядюшка! Пожалуйста, не отворачивайтесь!".
Но дядюшка именно что отворачивается, вновь неуверенно потрепав малыша по голове.
— Отдохни, Гилберт.
От этого воспоминания, он уже явно не может сдержать рыданий.
— Уууууууу.... Господин, я... Я спасу вас... Спасу... Я... Я... — бормочет измученное дитя, захлебываясь слезами. — Уууу...
Нет, это не дело: валяться здесь. В самом деле, что он забыл в госпитале как последний лентяй? Надо идти, надо бежать, надо срочно возвращать господина...
"Только как?!" — словно спрашивает сам у себя. И сам себе отвечает. — "Неважно, как! Даже если господин умер... Тогда я умру вместе с ним!"
Мальчишка, пошатываясь, выбирается из постели.
"Идти через дверь — опасно. Заметят. Придется бежать через окно..."
Маленькая ладошка уверенно хватается за ручку окна. Щелчок. В лицо ударяет поток холодного воздуха.
"Кажется, невысоко..."
***
— Дядюшка! Дядюшка... — малышка испуганно дёргает за плечо вальяжно развалившегося господина, успевшего уже задремать на роскошном диване.
Мужчина сонно потирает глаза.
— Что случилось?
— Дядюшка... — два чистейших изумрудных глаза уставились на него как глаза брошенного на улице щеночка.
— Что случилось, моя девочка?
— Я зашла проведать Гилберта... В больничное крыло... А его нет... И окно нараспашку...
Дядюшка недовольно хмурится.
— Черт возьми! Хочешь сказать, Гилберт сбежал через окно? В таком состоянии?
Девочка лишь растерянно жмет плечами.
— Дядюшка, мне страшно! — кажется, вот-вот расплачется. — Братик пропал! Гил тоже пропал! Ууу...
— Милая моя! Адочка! — добрый человек тут же подхватывает на руки потрясенное дитя, бережно покачивая ее как младенца. — Не плачь, милая. Гила мы обязательно найдем...
Не успевает сориентироваться, как уже кто-то звонит в дверь.
"Гости? В такое время?"
Заботливый дядюшка спешит к выходу, не успевая даже толком поправить примявшуюся одежду. Малышку лишь покрепче прижимает к себе.
— Пошли посмотрим, Адочка, кого черт носит в такое время.
— Уууу...
Он открывает дверь и первую минуту растерянно хлопает глазами.
На пороге стоит милейшая девочка лет двенадцати. Сиреневое платьице и рыжие кудри, с величайшей аккуратностью собранные в хвост большим красным бантиком.
Мужчина уже хотел было спросить, где это чудо забыло своих родителей, как прелестная особа первой подаёт голос:
— Добрый вечер, господин Оскар! Я — посланница дома Рейнсворт, и нам с вами нужно обсудить один важный вопрос!