Свет из глубин Бездны.

*** — Ну как, вы уже закончили задушевную встречу двух лучших друзей? — ухмыляется Брейк, настороженно смотря на мальчишку с большой для него шляпой на голове и зареванного молодого господина. "Ворон" хмурится, инстинктивно готовый заслонить собой Оза. — Ты что-то хотел? — Да, хотел. — убийственно спокойно отвечает вечно оказывающийся рядом белый господин. — Хотел вопрос задать твоему другу. — Вопрос? — златовласый высовывается из-за спины своего защитника. — Да, вопрос. А заодно хочется мне с тобой, мальчик, поговорить... Да чувствую я, что ты ускользнешь, стоит мне только к тебе приблизиться... — пристальный взгляд пронизывает насквозь. — Куда ускользну? — Оз хлопает глазами с самым невинным видом. — Твои недавние слова... Там, в особняке... Меня от них холодным потом прошибло. — От моих слов? — лицо мальчишки вытягивается в изумлении. — Ага. Боюсь, твоего верного друга тоже. Но он убьет меня, если я скажу напрямую. Гилберт хмурится еще больше. — Брейк, не нужно. Ты не представляешь, какой стресс он испытал! — Хорошо-хорошо, я молчу. — белый призрак изображает, будто закрывает на губах невидимый замочек. — Однако, Оз, ты бываешь действительно страшным малым... "Я? Страшным? О чем он?" — Оз все так же стоит в абсолютном непонимании. — "Я?" "А ведь что-то похожее говорила и Алиса..." — не успевает мальчишка развить эту случайную мысль, как верный товарищ уже тянет его за руку, спеша убраться подальше от ходячего рассадника странных вопросов. *** Свежая трава золотистая на солнышке. Где-то в вышине щебечут птицы. Небо такое яркое-яркое, что даже режет глаза. По песочной дорожке, обласканной солнечными лучами, бегут двое мальчишек. Один из них, светленький, вырвался вперёд. Весело машет руками. Второй мальчик, явно худее и слабее, едва поспевает за ним. — Гил, ну ты скоро там?! — нетерпеливо кричит маленький озорник, не успевая перевести дыхание. — Аааааа! — внезапно вопит оставшийся позади. Спотыкается, падает на землю и вопит ещё больше. — Аааааааа! — Эй, ты в порядке?! — убежавший вперед спешит обратно, садится на корточки над своим другом. — Что случилось? — Там был коооот! — Гил расстроенно закрывает лицо руками. — Ах ты трусишка... — светленький смеётся, похлопывая по плечу этого маленького плаксу. — Не бойся, Гил. Я защищу тебя от кота и от всех на свете! — смело прижимает руку к груди. Распластавшийся на земле смотрит на него завороженно и ревёт ещё больше: — Но ведь это я слуга! Я должен вас от всех защищать, а не вы меня! Ааааааа! — Это кто тебе такое сказал?! — мальчишка прерывает своего товарища с самым храбрым видом. — Я твой господин и защищать тебя — мой долг! Кто я такой, если не смогу защитить своего слугу? Нет, своего лучшего друга! — Ааааааа! — Гил разрыдался ещё больше. — Но, хозяин, ведь вы... — Я кому говорил не называть меня так! — маленький господин хмурится и упирает руки в бока. — Дурья ты башка!.. Соберись, Гил! — протягивает ему руку. — Поднимись и вытри слезы! Я приказываю тебе: слушаться меня и не перечить, когда я защищаю тебя! Это приказ! — Слушаюсь, хо... ммм... господин... *** — ...Проще говоря, ты, твоя сила, и твой грех — ключ ко всему, что сейчас происходит. — Многозначительно добавляет Брейк, попивая свой любимый чай и подозрительно посматривая в сторону Оза. Мальчишка закашливается, хватаясь за голову. Сложно дышать, словно лёгкие вдруг разучились работать. Перед глазами столько всего предстает разом... Бездна. Баскервилли. Повзрослевший Гил. Монструозные игрушки. Чудовища... Холод. Пустота. Боль. Отчаяние. То странное нечеловеческое состояние, которого он коснулся совсем недавно... В том состоянии это растерянное дитя стало вдруг кем-то совершенно иным. Кем-то, перенесшим долгие годы страданий. Обессилевшим пленником бесконечного лабиринта, из которого нет и не может быть выхода. Кем-то, кто готов был уже сойти с ума и на самом деле покончить со своей жизнью. Да, даже более того, действительно этого хотел... Вспомнилась дьявольская улыбка самоубийцы, плясавшая на его собственных губах и пораженное лицо Гила. Гил... Тот самый дорогой маленький друг, бросившийся когда-то его защищать... Который был изрядно за это наказан и все равно не оставивил своего непутёвого господина... Мальчишка, отчаянно клявшийся в верности... Единственный на всем свете, кто знал о саднящей боли, глубоко въевшейся в это крохотное сердце и разрывающей его на мелкие клочки... "Твой грех — само твое существование." — пульсируют в памяти страшные слова. Голос отца: "Лучше бы ты не рождался на этот свет! Чудовище!" Чудовище? Отец правда назвал его тогда чудовищем? Или это дорисовало податливое воображение?.. Чудовище... В памяти мелькают какие-то странные картины. Треск. Множество мертвых тел. Окровавленные ошмётки плоти... "Я был там?.. Кажется, был... Когда-то очень давно... Словно и не в этом мире..." "Всех их я убил?.." "Кто я, черт возьми?" Мальчик, замерший будто в каком-то приступе, едва не падает со стула, опустив голову на руки. — Оз, с тобой все хорошо? — Гил уже бросается к своему господину, который, кажется, перестал подавать признаки жизни. — Эй, ты в порядке? Оз? Оз, все хорошо?! Обездвиженное и, кажется, действительно посиневшее тело вдруг дёргается, подпрыгивает, взмахивает руками... И вопит с широченной улыбкой во весь рот: — Буууу! — глаза только что умирающего теперь ослепительно сияют внезапным наплывом истерического веселья. Верный защитник вздрагивает, едва не хватаясь за сердце. Бессильно пытается привести в порядок сбившееся дыхание. — Аха-ха-ха-ха-ха! — подросток смеется во все горло, вскакивая со стула и беззаботно кружась. — Купился! Купился! Купился! А-ха-ха-ха-ха! Вот умора! Теперь уже не только Гил, но и Брейк замирает, рассматривая эту сцену со странным для него отсутствующим выражением. — Аха-ха-ха-ха-ха-ха! — Ты точно в порядке? — наконец, спрашивает лучший друг, стряхивая пот со лба. — Ага! — мальчишка с непрошибаемым лицом жмет плечами. — Мне все равно не понять, когда на меня сваливается ТАКОЕ! Так что все в порядке. Я буду продолжать искать правду о прошлом. Пока со мной Гил и Алиса, я точно не пропаду. Ха-ха-ха!.. — новый приступ заливистого смеха внезапно обрывает ледяной голос: — У меня от тебя мурашки по коже. Брейк. Оз замолкает, словно эти слова, как секундный удар тока, вдруг приводят его в чувство. Атмосфера вокруг этого человека поразительным образом изменилась. Белый господин выглядел теперь удручённо и на удивление серьезно. — Мне вот все интересно, что же тебя так исказило? — на губах застыла улыбка, но совсем не та, что обычно была ему свойственна. Не смеющаяся маска шута... А ухмылка тревожащая, зловещая, обдающая холодом. Так улыбается человек, замечая следы редкостного заболевания или видя вновь нечто ужасное и почти забытое. — Ты даже сам еще не осознаешь... — поднимается и неспеша идет в сторону мальчишки. Легким жестом, все с тем же лицом мрачного пророка, касается его подбородка, заставляя шокированного ребенка приподнять голову. Голос тихий, но в воцарившейся тишине каждое слово врезается в память подобно осколкам льда. — Где ты, Оз? Где ты на самом деле? Одним глазом мне тебя не увидеть... Оз вздрагивает от одного звука. "Где ты?" Действительно, все его существо занимало сейчас нечто совершенно другое. Нечто, чего он сам пока ещё никак не осознавал. Другое место, другое пространство, другие люди, о которых несчастный мальчишка не помнил ровным счетом ничего... Чьи-то чужие чувства напрочь заняли сердце, вытолкнув из него все остальное. Вот только чьи? И куда тогда подевались чувства его собственные? И были ли они вообще?.. — Что, совсем ослеп, клоун!? — всю важность минуты разрушает вломившаяся в комнату Алиса. Бежит к своему названному слуге и с силой ударяет его спине. — Вот он Оз! Вот он здесь! Прямо перед тобой! Глаза протри, идиот! — Ай! — вздрагивает подросток, потирая ушибленное плечо. Брейк замолкает, смотря на нахалку с какой-то глубоко затаенной печалью, словно ее неловкие слова кольнули его в самое сердце. Но вскоре уже вновь с невинным видом прикладывает палец к губам и треплет по голове свою синюю куколку: — Ты слышала это, Эмили? Какими обидными словами здесь разбрасываются! — ТАк тЭбЭ и надА! — куколка заходится смехом, весело размахивая руками. Парень притворно утирает невидимую слезу. — Ууууу... Это, знаете ли, было больно... — не найдя поддержки (Ведь, увы, малютки Шерон не было сейчас с ними. Заботливый "педагог" решил на этот раз один навестить веселую компанию вечно попадающих в передряги молодых людей.), покашливает в кулак, возвращаясь к своему обычному тону. — Ладненько. Что ж, мне пора идти, дорогие мои. Оставляю вас. — на этом неудавшийся артист, как ни в чем не бывало натянув на лицо свою фирменную широченную улыбищу, уже спешит залезть в дымоход. — Вот уж от кого у меня мурашки по коже! — фыркает Алиса, провожая край белого плаща взглядом победительницы.