Свет из глубин Бездны.

***

"Июльский полдень золотой ‎Сияет так светло..."

Солнце беспощадно печёт, хоть купайся в его лучах. Они сидят посреди залитой светом поляны. Небо светло-голубое. Такое чистое, каким не было, кажется, никогда. Где-то высоко поют птицы. Периодически по дереву пробегает белка. — Какой прекрасный денёк... — замечает паренёк с белыми волосами. Худощавый, про таких говорят иногда "тонкий как щепка". Кожа бледная, почти прозрачная. То ли человек, то ли ожившее привидение. Один глаз красный и смотрит в грустной задумчивости. Второй закрывают зачесанные наперёд волосы. На голове у него нахлобучена шляпа со скомканной и неряшливо падающей почти до самого пояса лентой. Плащ белый, приспущен с плеч, открывая взгляду фиолетовую рубашку с сине-чёрным жабо, в той же творческой неряшливости повязанном на шею. Рядом с ним девочка в сиреневом платьице. Рыжеватые волосы аккуратно причесаны и скреплены большим фиолетовым бантом. Она рассказывает что-то весёлое, едва замечая охватившую соседа меланхолию. — Шерон, ты не могла бы потише! — недовольно хмурится сидящий на траве коротко стриженный молодой человек, разложивший перед собой какую-то древнюю книгу. — Не мешай ребёнку развивать свои навыки общения. — ухмыляется беловолосый и замечает уже тише, вполголоса. — Лиам, ты бы ещё притащил сюда весь архив дома Рейнсворт... — Действительно, Лиам. — к ним оборачивается вполне себе миловидная старушка, до этого с головой ушедшая в, полную загадочных переглядок, беседу со своим компаньоном. — Прямые солнечные лучи плохо влияют на старые книги. — Понял?! — ещё больше ухмыляется беловолосый, слегка тыча учёного собеседника в плечо. — Успеешь ещё свои "Ежеиси" выучить... — Ах, ты... — короткостриженный хмурится и кусает губу. Шутник подпирает подбородок рукой и смотрит вперёд с видом совершеннейшего внимания. Из синей куклы, сидящей у него на плече, доносится голос, больше похожий на странное грубоватое клацание. И в то же время это клацание, резко перескакивающее с нот заниженных к визгам завышенным, будто создано для язвительных замечаний: — ДЭ-дЭ, РЫам! МЫ внЫматЭльно тЭбА слушаЭм! Девочка смеётся. Лиам краснеет. Беловолосый лишь улыбается краем рта. — Зарксис! — осуждающе шикает на него старушка. — А это не я, это Эмили. — парнишка с невинным видом пожимает плечами. — Ну, я с тобой разберусь... — Лиам качает головой, показательно засучив рукава. — Э-э... — Зарксис выставляет вперёд указательный палец. — Ты же у нас человек божий. Тебе заповеди запрещают такие расправы. "Человек божий" скрипит зубами, но возразить нечем. Старушка лишь с сожалением разводит руками. — Что правда, то правда. — притворно вздыхает она, находя в этом прекрасное завершение любых не начавшихся разборок. — Такой уж у нас этот Брейк. — смеривает беловолосого вполне удовлетворенным взглядом и, между тем, сама чуть не смеётся. Юноша, сопровождающий эту строгую, но, между тем, довольно приятную женщину, лишь вздыхает, устало повторяя: — Ох уж этот Зарксис Брейк... Беловолосый молча встаёт и кланяется как после удачного выступления. При этом кукла даже не думает падать с его плеча. Когда он садится назад, рыжая девочка смотрит на своего соседа во все глаза и улыбается. — Прости, братик Заркс, я забыла, о чем говорила. Заркс лишь пожимает плечами. — ВспОмнЫшь! — Хихикает игрушка у него на плече. Девочка хлопает в ладоши. — Мне так нравится, как ты это делаешь! Настоящая магия! — Я ЭЩО Ы нЭ так мАгу! — смеётся кукла, вызывая ещё большие овации. — Да уж, в цирке ваш Брейк нашёл бы себе куда лучшее применение. — вполголоса замечает бабушкин компаньон. Собственно, человек это был молодой с ярко-рыжими волосами до пояса. Чёрный плащ элегантно висел у него на плечах. Глаза смотрели с хитрым прищуром, а на губах почти всегда играла загадочная усмешка. Словно он знал что-то такое, чего не знали все остальные. — Оставь его, дорогой Ру! — так же вполголоса отвечает старушка. — Он как никто веселит мою любимую внучку. Ру лишь пожимает плечами: — Ваше слово — закон, моя дорогая. *** В тени деревьев сидит беловолосый паренёк. Читает стихотворение обступившим его детям. Среди этих детишек двое взрослых. Один — высокий брюнет с недовольным и слишком серьёзным взглядом. Второй — какой-то сонный блондин с глазами разного цвета. Один — алый как рубин, второй — словно капелька мёда. Сонный устало опустил голову на плечо своему соседу: — Брат, с чего мы тут сидим и слушаем детские сказки? — Потерпи, Винс. — брюнет пожимает плечами. — Ещё и в исполнении подобного недоразумения... — Не начинай, пожалуйста... Винс послушно замолкает. Лишь сонно потягивается, потирая лоб тыльной стороной ладони. — Как скажешь, братец... Тогда я вздремну. — Вздремни. — темноволосый чувствует себя наполовину креслом, на котором сейчас удобно устроились. Как минимум рука и плечо точно превратились в спинку дивана. Хочется напомнить: "Братик, ты вообще-то не пушинка", но... Он лишь ласково треплет по волосам это мирно развалившееся создание, а сам уже косится в сторону светловолосого мальчишки с изумрудными глазами и в клетчатых штанах такого же изумрудного цвета. Мальчишка молча толкается плечами с девчонкой. Взгляд её нахальный. Глаза фиолетовые. На плечах красуется ярко-алый жакет. Кедровые волосы местами распущены, местами собраны в тоненькие косички. — Я есть хочу... — шипит она шепотом. — Сколько ещё нам сидеть? — Алиса, не все ж время есть! — шикает на неё темноволосый наблюдатель. Девочка хмурится: — Тебя никто не спрашивал, патлатый! "Патлатый" вздрагивает от обидного прозвища: — Где ты патлы видишь, крольчиха?! — Водорослям слова не давали! — на этих словах она оборачивается, чтобы самозабвенно показать язык. Сидящий рядом мальчишка, неловко смеясь, потирает затылок. — Алиса... — Кровожадная... — расстроенно тянет молодой человек, только что причисленный к миру растительности. В то же время хорошо натренированный голос чтеца продолжает скандировать свой текст, не обращая ровным счётом никакого внимания на перепалки своих слушателей. — Безжалостные! В жаркий день, ‎В такой сонливый час, Когда бы только подремать, ‎Не размыкая глаз, Вы требуете, чтобы я ‎Придумывал рассказ*... — Эй, Брейк, скажи... — ізумрудноглазый мальчишка внезапно прерывает рассказчика. — А? — тот отрывается от книги, не сразу вникая в окружающую его действительность. — У тебя сегодня нет Дня Рождения? — Нет! — смеётся беловолосый. — А у тебя, Шерон? — мальчик переводит глаза на сидящую у ног рассказчика девочку. Она качает головой, продолжая завязывать бантики на волосах куклы. Той самой, что сидит у Брейка на плече. — А у тебя, Алиса? — слегка толкает сидящую рядом девчонку. — Нет. И вообще я есть хочу! — дуется она. — А у вас? — оборачивается к двум молодым людям. Они лишь пожимают плечами. — А у тебя, малышка Эхо? — толкает в плечо беловолосую девочку, примостившуюся возле парня с разноцветными глазами. Она хмурится: — Просто Эхо! Нет у меня никакого дня рождения! — Жаль. — вздыхает мальчик. — Сегодня такой хороший денёк... Каких не было уже так давно... Мне очень хотелось, чтобы это был праздник... Но сегодня нет никакого праздника, и даже ни у кого нет дня рождения. — Тогда почему бы нам не отпраздновать День Нерождения? — смеётся рассказчик. — Так можно было? — мальчик неловко чешет затылок. Беловолосый пожимает плечами: — А почему бы и нет? — Тогда мне бы очень хотелось, чтобы когда-нибудь мы снова встретились так все вместе... Чтобы снова отпраздновать наш День Нерождения! — Уу-хууу! — Брейк шутливо машет руками как привидение, чему немало способствуют ненормально длинные рукава его плаща. — С Днём Нерождения всех нас!