By Design

      Губы приоткрылись то ли для ошеломляющего вдоха, то ли, чтобы закричать от ужаса. Но мрачную, убийственную тишину ничего так и не разбило, оставив ее скалится и резать его, пока еще, без ножа. Он просто немигающе пялился на чужой почти призрачный силуэт на стене, который, к сожалению, таковым не являлся. И он бы продолжал держать его под прицелом взгляда, пока не случилось страшное — свет маяка погас, погружая его, помещение и его личный кошмар в полную тьму. Теперь он был полностью на чужой территории.              И он бы хотел быть храбрым, честно. А не медленно, с абсолютным страхом в глазах поворачиваться, чуть ли не падая. Костяшки побелели, а пальцы задрожали, когда руки вцепились в край стола в качестве опоры и своеобразного якоря, не позволяющего ему ни попытаться убежать, ни упасть на колени. Оба эти варианта не казались, во всех смыслах, жизнеспособными для него в этой ситуации.              Чарли заставил свое тело говорить на языке подчинения и показной слабости: голова опустилась, спина сгорбилась, слегка скручивая тело, а глаза зажмурились в попытке их хозяина справится с пожирающим его разум ужасом, который вот-вот возьмет над ним контроль.              — П-Пожалуйста…              Беги, беги, беги, прошу… нет, не беги, стой.              Он не слышал его шагов. И он не услышит, ровно до того момента, как Дюмэту того захочется. Но он резко почувствовал теплое легкое дуновение чужого дыхания, коснувшееся его волос на виске. А потом и руку, что спокойно, словно это было чем-то обыденным и правильным, легла ему на талию. Его еле касались, но Чарли не мог воспротивиться приятному чувству мягких прикосновений.              — Пожалуйста, Г-Грантем… — он не мог сказать, звучало ли это, как его обычная мольба или как просящий призыв, — Прошу не… не делай м-мне больно на этот раз… Я не могу больше… Пожалуйста, будь- агх…              Дюмэт с легкостью ступил меж онемевших ног прямо как в прошлый раз. Волнующе, но ожидаемо. Чарли позволил чужому тазу протиснуться между его бедер, не оказывая никакого сопротивления. Он лишь сильнее задрожал, подавившись своим собственным резким вдохом. Больно. Все его тело болело. Но если чужое свистящее прерывистое дыхание о чем-то говорило, то тогда они оба разделяли сильный физический дискомфорт. В конце концов, они оба упали.              — Пож… — пальцы обхватили его челюсть, пока другая рука сильнее прижалась с боку, чтобы притянуть ближе к себе. С сухих бледных губ сорвался хриплый стон боли, но затем они наконец смогли вымолвить такое детское и глупое: — Пожалуйста, б-будь нежнее со мной…              Он не мог этого видеть, но чувствовал, как прямой взгляд Дюмэта снова упрямо впился в него, пока пальцами он крепко удерживал его под подбородком, чтобы направлять голову и лицо, куда ему заблагорассудится. Также, как удерживал всего его своим весом и руками. Как и всегда.              Чарли же, тоже не изменял себе, будучи олицетворением болтливости и многословности. Его рот снова пытался выиграть своему хозяину немного времени.                    — П-Простите за… за то, что было, — выпалил он, сам не совсем понимая, что имел ввиду. Он извинялся за побег? За то, что за компанию прихватил в свой полет вниз? Да, наверно, это звучало логично. Но он сказал совсем не другое: — Простите за то, что я был плохим, Мистер Дюмэт.              Мужчина издал звук, который был бы очень похож на мурлыканье, если бы он не был таким низким и хриплым. Лицо в маске приблизилось к бледной шее Чарли, пока шляпа-котелок ткнулась ему в нос. Губы Дюмэта коснулись его пульсирующей вены, а подбородок уткнулся в воротник. Холод белой маски просочился под его кожу неприятными мурашками, но режиссер был слишком напуган, чтобы жаловаться.              Он окаменел, не смея лишний раз шевельнуться. Лишь позволяя себе приоткрыть глаза и взглянуть на мужчину.       — В-Вы злитесь на меня?              Грантем ответил коротким бормотанием. Его привычным, но таким странным мягким звуком, который до сих пор вводил Чарли в ступор. Значило ли это, что гнев развеялся или то, что Дюмэт просто игрался перед тем, как наконец свернуть ему шею? Он не мог знать точно, так что он решил сделать то единственное, что пришло ему в голову и когда-то сработало в зеркальной комнате. О, и да, куда же без его развязного языка, который иногда играл ему на руку.              — Хех, заставил тебя побегать за этим, — он осознал свою ошибку тут же. Дюмэт резко и необычайно сильно впился пальцами в нежную челюсть, со сто процентной вероятностью оставляя там будущее соцветие синяков, потому что, черт возьми, это было больно, — ох, окей… Я… Мне жаль… П-Прости, это было грубо.              Смягчившись, Дюмэт ослабил хватку, но лишь на немного. Чарли передернуло, когда мужчина провел своим носом по его шее. И начал… тереться о нее?              В полумраке чужая маска четко смимикрировала под открытую кость, и Чарли ужаснулся с того, что не замечал этого раньше. Хотя, не то чтобы у него было время рассматривать чужую маску, когда каждый раз он только и думал о том, как спасти свою жизнь. Но это было так ясно и понятно. Эстетика, которую тот избрал.              Будучи неуверенным, что делать со своими руками, он мягко и медленно расположил их на крепкой талии, слегка сминая ткань жилета, пока сам Дюмэт стал более настойчивым и даже нуждающимся. Он прислонил ладонь к слегка прогнутой пояснице Чарли, надавливая и прижимая к себе.              — Ч-Черт… — его бедра задрожали, когда он почувствовал, как чужой таз прижался теснее, еще не притераясь, но будто в шаге от того, чтобы начать.              Его нижнее белье и так было пропитано его прошлым оргазмом, и он не уверен, что сможет выдержать подобное унижение дважды. Но, в любом случае, его не спрашивали.       — Т-Тише, мне кажется… мы слегка, мх, староваты для этого, не думаешь?.. Один из нас может легко вывихнуть себе бедро, если мы будем делать… это так часто, — пошутил он дрожащим тоном, еще не до конца веря и принимая то, что снова будет делать это, — Мха!       Чужие пальцы мощно вцепились в светлые пряди, оттягивая голову Чарли назад. Ему действительно нравилось делать это, да? Учитывая, как он сейчас на него смотрел, крепко удерживая и не давая дернуться.              — Чар-р-рли… — почти призрачный шепот впитался во влажную бледную кожу шеи. Каждый слог прокатился по чужому языку словно сладкая конфета, каждая гласная тянулись словно мед, а красноречивая «р» растягивалась в мрачное мурлыканье. Горячо и откровенно, — Чарли…              И что он имел ввиду? Должен ли сам Чарли ответить?              Непроизвольно, совершенно не думая, Лоннит сжал пальцы на чужой талии, тут же слыша в ответ болезненный стон. И чувствуя последовавший за этим нескоординированный толчок по его промежности. Чарли вскрикнул, взволнованно сглатывая, но заставляя себя не прерывать зрительный контакт. Сейчас было намного лучше сконцентрироваться на «хороших» сторонах, вместо того, чтобы позволять иным грызть его разум и напрягать его мышцы от паники.                     И да, говоря о хорошем.              — Я… Да. Я хороший. Видишь, я могу… могу быть хорошим, если я… — у него не было ни малейшего понятия, куда он это вел, но Дюмэт, казалось, слушал его. Так что Чарли приумножил усилия в его милостивых речах, продолжая раскидываться словами, — если обращаться со мной правильно, то я… я буду хорошим. Т-Ты же, э, мх… ты же знаешь, как сделать это, верно?              — Нгх.              Ох, это был новый, громче всех, что были раннее, звук.              — Я имею ввиду…              Чарли неторопливо коснулся рукой лица Дюмэта, прежде чем провести ей до затылка, медленно запуская пальцы в чужие темные волосы. И тут же удивился их мягкости. Грязные, немытые, а у их обладателя еще в придачу воняет изо рта — вот какими обычно рисовали убийц в кино и какими они, на самом деле, были в своем большинстве. Но Дюмэт был другим. Ухоженным. Не то чтобы это избавило Чарли хоть от толики страха перед ним, но избавило от большей нагрузки тяжелого принятия своей судьбы.              — Такой как вы наверняка знает много всяких вещей, — его британский акцент усилился от волнения, и теперь он должен прикладывать больше усилий, чтобы следить за собой и тем, что он говорил. Но он, как всегда, в этом сосал, — Вы — мужчина многих талантов, не так ли?              Дыхание Дюмэта участилось и сбилось. Чарли почувствовал знакомую теплую выпуклость, прижавшуюся к его бедру. Он плавно раздвинул ноги шире, давая чужому тазу больше места, потому что он не видел других вариантов. Только заговаривать его дальше.              — Должен заметить, в-вы продолжаете впечатлять меня, Мистер Дюмэт, — продолжил он, поглаживая отдельные темные пряди, а другой рукой уже сжимая чужой член через фартук, хотя он не помнил, чтобы опускал ладонь так низко. Волшебным образом крепкая хватка в его волосах ослабла, — я так благодарен за возможность, которую вы д-дали мне.              Он прочувствовал чужую дрожь под своим прикосновением. Легкую, еле ощутимую, но он смело засчитал ее, как свою маленькую победу.              — Ваш дом такой… мх?              Дюмэт мягко, но настойчиво положил свои руки на Чарлины, своим сжатием заставляя их обхватить свой собственный член крепче. Прикрытый тканью, он дернулся прямо под содрогнувшимися пальцами. Чарли издал смущенный, неуверенный звук, совершенно не понимая (точнее, пытаясь смириться), что делать дальше. Но мужчина напротив вдруг оказался вплотную к его лицу, не моргая смотря прямо в глаза и, казалась, куда-то за них, глубже, заполняя весь видимый обзор лишь собой.              Он снова почувствовал себя там. На полу подвала — схваченный, зажатый и совершенно беспомощный. Вес сильного, как скала, тела и ужасающее, прожигающее внимание были на нем.              — Я, эм… Я… — он перевел взволнованный взгляд с чужого лица вниз, на промежность, — э…                    Грантем двинул чужой подрагивающей ладонью, усиленно, но терпеливо потирая себя ею. В голове Чарли проносится чувство, что это по какой-то причине выглядит намного развратнее, чем все, что они делали до этого. И тут Дюмэт выразительно облизывает свои губы одним плавным тянущим движением и что-то внутри Чарли с внутренним хрустом и грохотом осело, тут же пуская корни.              Говорят, что если ты едешь прямиком к обрыву, за тобой опасность, а шанса свернуть или выпрыгнуть нет, то нужно продавить педаль газа на максимум, не позволяя себе замешкать и подумать о том, что стоит остановиться. Потому тогда ты точно умрешь. Но если ты дашь себе ускориться, пойдешь до конца со всем, что есть, неумолимо приближаясь к обрыву…              Ты можешь его перелететь и выжить.              Чарли наклонил голову, резко впечатываясь своими сухими губами в чужие влажные. Мужчина пораженно шумно выдохнул, а Лоннит поднял взгляд, разделяя с ним еще их одно странное, но уже привычное соревнование в туманные, страстные гляделки.              У него не было времени среагировать. Дюмэт внезапно и сильно опрокинул его. Чарли ударился затылком о твердую деревянную поверхность стола, от которой его голова даже подпрыгнула, с болью снова возвращаясь вниз. Он зашипел, снова видя перед собой мелькающие разноцветные пятна. Но прекрасно различая фигуру нависающего над ним Дюмэта. Его сжатые тонкие губы, напряженную челюсть и прищуренный взгляд, в котором он не мог отличить зрачок от радужки. Мрачно и хищно.              — Хорошо… мх, окей. Давай просто слегка успокоимся? — нервно, но максимально мягко попросил он, дрожащей, еле ощутимой хваткой, оплетая пальцы вокруг чужой руки. Мышцы под белым рукавом рубашки были напряженными, каменными. Казалось бы, явный знак, говорящей об опасности, но Чарли сознательно проигнорировал его. Вместо того, чтобы отстраниться, он прижался щекой к ладони, упиравшейся у его головы, слегка потираясь в попытке усмирить и успокоить чисто на таком же животном уровне, — не перенапрягайся, хорошо?              Мужчина издал глубокий низкий звук, намного более хриплый, по сравнению с теми, что проскакивали раннее. Чарли вел безрассудную игру сейчас. Одна ошибка — и он составит компанию остальным трупам в холодильнике.              —Вы были так добры ко мне раньше, — пробормотал он, чуть ли не пряча свое, наливающееся алым, лицо в чужой руке. Видимо, унижение не собирается заканчиваться для него сегодня, — и я… я извинюсь, как полагается, хорошо?..              Никакого видимого ответа. Ни каких-либо движений, ни какой-нибудь подсказки, которая могла бы намекнуть на то, о чем думал мужчина в данный момент. И это, блядь, ужасно пугало. Не так давно он был даже ласковым, теперь же, по ощущениям, он находился где-то между потерянностью и вожделением.              — Я все компенсирую, — обещал он, — не потрачу много в-вашего времени.              Он слегка склонил свою голову, бросая пугливый взгляд на чужое стоическое лицо. Белый материал обрамлял закрытые глаза, губы бледные и сжатые, челюсть настолько напряжена, что, казалось, скрежетала.              — П-Пожалуйста… — дрожащий голос еле дотягивал до шепота, — Пожалуйста, Грантем.              Нравилось ли ему вообще это имя? Была бы разница, если бы он назвал его по-другому? Чарли не мог ответить точно и был слишком напуган, чтобы позволить себе надеяться. Но, возможно, есть вещь, которую он может сделать.              Он сглотнул, внимательно наблюдая за другим, в то время как медленно проводил одной ладонью по чужой руке, повторяя свой более ранний жест. Он почти открыто сдавался, добровольно запирая себя в крепком захвате убийцы. Он всем сердцем надеялся, что Дюмэту нравилось то, что он видел. Или смысл, за этим стоящий. Но, возможно, ему придется быть максимально кротким, чтобы иметь шанс выйти из этой безумной игры на жизнь победителем.              Ему понадобилось время, чтобы понять, что ему нужно делать. Вспоминая зеркальную комнату, Чарли снова почувствовал прилив адреналина. Не было другого выхода. Дюмэт пока не начал действовать, но даже так, Чарли ощущал это тяжелое, явное и нездоровое намерение, висящее в воздухе давящим грузом.              Утекающее время передышки перед нападением. Насилие совсем другой природы.              Он знал, что Дюмэт хотел сделать это. На каком-то внутреннем, инстинктивном уровне после произошедшего в подвале. Зудящий специфический страх где-то в затылке, который не смел все это время озвучить или хотя бы сформировать.              — Вот так, старина. Я позабочусь о тебе, — пальцы Чарли обвились мягкой, ласкающей хваткой вокруг чужих рук. Он молился, чтобы это задобрило его достаточно, лишь бы не ощутить эти же сильные руки на собственной шее, — я не был справедлив к тебе. Убежал, не думая, и это было… это было ужасно глупо и грубо с моей стороны. П-Прости меня.       Последние слова он выпалил так быстро, что чуть ли не заикался в процессе. До чертиков напуганный за свою жизнь. Из-за того, что могло последовать за этими словами. Но они уже были сказаны, и оставалось лишь ждать плодов с так неумело и резко посаженного им дерева. И вот…              Ничего не поменялось. Выражение Дюмэта сохраняло свою каменность и пустоту. Поза даже не дрогнула. Он полностью сохранял свою статичную непоколебимость, и было в этом что-то глубоко неправильное. Будто вместо кораблика в бутылку заманили целый шторм, который вот-вот вырвется, нужна лишь одна трещинка.              — Дю-              Мужчина нагнулся — резко, но в то же время как-то неестественно вальяжно. Чарли чуть ли не жалобно мяукнул, когда мужчина полностью оперся на предплечья, «запирая» его между ними. Дюмэт так близко приблизился к к перепуганному бледному лицу, что то не нашло ничего лучше, как спрятаться, уткнувшись в сильную руку.              — Пожалуйста, пожалуйста… прошу… пожалуйста…              Они интенсивно соприкасались всеми неправильными приятными путями. Бедра между бедер, живот к животу, грудь к груди. Было ясно, что это лишь начало. И он сделал этот выбор. И что же тогда это, блядь, о нем говорило? Что ему в кайф физически и ментально страдать от рук серийного убийцы?              Такого рода близость снова заставила его почувствовать клаустрафобию. Один шаг до того, до чего он никак не ожидал, что опуститься. Но без этого Дюмэт мог догадаться, что Чарли и его слова были лживыми, что все было лишь жалкой попыткой спастись, и тогда он… он…              Чарли поправил свою хватку, притягивая мужчину ближе за плечи. Теперь, когда пути назад не было, он, возможно, пройдет весь путь до конца. Чтобы увидеть, куда он его приведет и сможет ли он выжить после этого.              — Мистер Дюмэт, я серьезен, — Чарли шумно, с глотком выдохнул, напоминая себе утопающего, — Мне жаль, что я создал так много проблем. Могли бы вы дать мне еще один шанс?              Чарли попытался мысленно приготовиться к тому, что будет после того, как он слегка наклонил голову, снова прижимаясь своими губами к чужим. Это было мягким прикосновением, таким же, что и в первый раз, но Дюмэт так дрожаще и рвано вдохнул, что Чарли осознал — он сделал все правильно. Нога мужчины дернулась в еле приостоновленном хозяином импульсе. И Чарли, направляемый своим безрассудным резким желанием, сжался вокруг нее, дергая тазом и проезжаясь своей одетой промежностью о крепкое бедро.              На продолжительный момент они связались взглядами, не отвлекаясь и не моргая, создавая какую-то странную, но особенно личную атмосферу между ними. Это был тот момент, когда Чарли решил — сейчас это либо сработает, либо отрикошетит в его же голову:              — Прошу, Гектор.              Дюмэт толкнулся всем телом вперед так сильно и быстро, что это заставило ножки стола с кричащим скрипом сдвинуться назад. Сам стол заунывно прогрохотал, а из горла ошарашенного Чарли раздался какой-то странный хриплый вскрик. Ему пришлось впиться ногтями в плечи мужчины, чтобы удержать себя на месте, почти свисая с Дюмэта.              Со стуком маска ударилась о его лоб, когда чужие тонкие губы остервенело и напористо впились в его собственные, и Чарли ясно понял, что Дюмэт не знал, что делал, когда у него в руках был во всю распаленный режиссер. Или, точнее, он не знал, как именно сделать то, что хотел, но его это не волновало от слова совсем.              — Нгх! — у Чарли от ситуации и паники явно было припасено немного кислорода в легких, что заставило его оторваться и сделать короткий глоток воздуха, но это все, что ему дали перед тем, как снова впиться в его губы еще настойчивее и резче, — Подо-! Ммх!              Одна из рук Грантема прошлась по чужому телу вниз, схватив и непоколебимо сжав подрагивающую талию, будто удостоверяясь в том, что режиссер не сбежит снова. В то же время его вторая рука ладонью и пальцами прижалась к чужой щеке, чтобы удерживать их лица максимально близко.              Чарли, не зная, что делать (но и не то чтобы у него получалось думать сейчас), просто изо всех сил прижался своими бедрами еще ближе к другому, и его промежность столкнулась с крепким чужим бедром. Это было болезненно, но в другом, каком-то странном смысле. В том, который в остатке оставляет за собой головокружение и распаляет пламя между ног и в груди.              Со сбитым напрочь дыханием и отсутствием логических мыслительных процессов, Чарли не подавил сорвавшийся с губ стон, случайно задевая котелок Дюмэта, который слетел, при этом оставляя своего хозяина к этому полностью равнодушным. Чарли вообще не был уверен, заметил ли он, когда был так занят вероломным нападением на его губы, лениво толкаясь и потираясь о чужое горячее тело с упорством и неотрывностью, хотя это приносило дискомфорт и боль, отражавшимися в попеременном шипении и юлении.              Это наводило на вопрос: а не заводит ли это Дюмэта? И насколько он выносливый, раз мог с такой решимостью и рвением приняться за подобное дело еще раз, когда, по примерным подсчетам Чарли, не прошло и четырех часов, как они делали это в последний раз. Да, Лоннит тоже ясно чувствовал свое возбуждение, но растекающаяся под ребрами боль не давала полностью посвятить себя происходящему.              Хорошо, потому что ты не должен. Просто… просто снова заставь его кончить.              И тут его мысли снова вернулись к воспоминаниям об их первом подобном опыте с этим мужчиной. Он не мог сказать, что многое усвоил и многому научился, но расстегивать чужую ширинку оказалось немного легче, чем в прошлый раз. Его пальцы вновь застыли в неуверенности у V-линии, и в ту же секунду Дюмэт разорвал их поцелуй.              Блестящая нить слюны все еще соединяла их покрасневшие влажные губы. Конечно, Чарли целовался раньше, но еще никто не был так смел (или безумен), чтобы ворваться своим языком ему в горло. Он сжал губы, видя, как истончившаяся прозрачная нить наконец оборвалась.              — Нгхх, по-подожди!              Дюмэт уставился на свои собственные руки, которые задрали чужую мятую, потрепанную во всех бегах и падениях, рубашку перед тем, как начать расстегивать его штаны. Теперь он казался более уверенным в себе. Или, может, Чарли выглядел так жалко, что мужчина просто понял, что ему не стоит волноваться о том, что о может делать что-то неправильно.              Чарли прикрыл глаза, дрожа, пока его вовсю касались настойчивые, сильные руки. Он чувствовал, как холод все больше пробирается к нему, кусая свободную от одежды кожу. Звякнул его ремень, а штаны быстрым движением опустились до колен. Его жилет расстегнут. Все происходило резко, впопыхах, пока они все еще были прижаты к друг другу до невозможности близко. И тут…              — Н-Не смотри на… — он оборвал себя, сжав челюсть и губы, пока все его лицо опалил алый, растекающийся стыдливым пятном, — мне п-пришлось… прямо в трусы…              Но, да, Дюмэт знал это. Он стал этому причиной. И не то чтобы это остановило его от того, чтобы сжать неуверенное возбуждение Чарли через грязное белье. Боже. Блядский нахуй…              — Окей, э… Ага, хорошо.              Его собственные руки делали что-то сами без его ведома, неловко проникая под слои чужой одежды, чтобы также обхватить горячий ствол. Он пульсировал под его пальцами, подрагивая, будучи наполовину крепко вставшим.              И он, сжав пальцы вокруг, начал водить вверх-вниз, медленно и размеренно, почти так же, как Дюмэт, который, в ответ, тоже начал покачивать своей рукой. Мужчина был более груб и резок, но Чарли это уже не волновало. Он отчасти потерял связь со своим телом, и единственное, чего он желал сейчас, будучи абсолютно смущенным, посрамленным и чувствуя, что вот-вот сгорит от стыда — исчезнуть, провалиться сквозь этот стол и старый пол, просто оказаться где-то еще. Будто каждый толчок, каждая секунда ощущения кожей своей ладони чужого достоинства, заставляла ее плавиться, как жженый пластик, горя и причиняя боль. Все из-за этого смущения и… еще одной вещи.              Почти ни одного члена за долгие годы, и вот сколько раз за один день. Так держать, парень.              — Хорошо, хорошо… хорошо, — пробормотал он, все еще жмуря глаза. Спина слегка изогнулась дугой, ноги дрожали, в невозможности остановиться, будто от судороги, — Э-Это… Это х-хорошо.              Он почувствовал, как какой-то странный грохот отразился от стенок его черепа. Или… нет. Это было из-за стола? Или чего-то еще? Это не было внутри его головы, нет. Это был звук извне. Такие как хлопки о кожу и скрип латекса. Он понял, что слышал все это будто через толщу воды, будто не находился прямо здесь и прямо сейчас среди всех этих самых звуков.              Кончики пальцев дрожали, когда Чарли крепче обхватил чужой, полностью вставший ствол, с содроганием и мурашками ощущая его горячесть и мощь. Он чувствовал каждое маленькое движение, вздрагивание напротив своей ладони. Каждый пылкий выдох, что опалял и оседал на коже его лица румянцем. И все это, пока Дюмэт самолично ласкал возбуждение режиссера, слегка неуклюже, но все также прижимаясь своими бедрами к чужой руке.              Латекс на влажном, тонком слое нижнего белья, который ничуть не защищал его почти полностью вставшее достоинство от чужих глаз и изучающих прикосновений. И он мог ясно слышать каждый звук, слетавший с их ртов. Сгустившаяся вокруг них темнота, словно вакуумный кокон, не позволяла сосредоточиться ни на чем другом, кроме происходящего. И…              Это было хорошо. И Чарли чувствовал себя ужасно, потому что это не должно быть так.              Но это было хорошо и в первый раз.              — Чар-р-рли, — пробился чужой бархатистый тембр сквозь всепокрывающую пелену темноты.              Веки и ресницы Лоннита задрожали, когда он робко и медленно открывал глаза, словно только проснулся от кошмара. Было невероятно тяжело поддерживать хоть какой-то уравновешенный ритм дыхания, учитывая, что сейчас, в данный момент, он боролся с панической гипервентиляцией.              Дюмэт пристально смотрел на него, и перед тем, как Чарли смог выдавить из себя хоть что-то, мужчина протолкнулся двумя своими пальцами в рот режиссера. Вкус латекса со шлейфом чего-то химического, но это по странным причинам заставило его тревогу на секунду отступить. Он испытывал смущение, недопонимание, но…              Дюмэт, он… Он хотел, чтобы Чарли что-то сделал или…?              Лоннит чувствовал себя в каком-то смысле глупо, сидя вот в таком положении. Но стоило Дюмэту только проникнуть под тонкую ткань трусов, наконец напрямую его касаясь и задевая поджавшиеся яйца, как Чарли открыто и громко застонал, слегка заглушенный чужими пальцами. Его собственная рука продолжала работать, крепкими движениями скользя по чужому члену, делая все возможное, чтобы доставить удовольствие другому, даже несмотря на то, что угол движений и так заставлял его ноющее запястье сильно напрячься.              — Чарли, — сказано четко и ясно, даже несмотря на оставшуюся мрачность и тишину голоса. И как и в прошлые разы, у Чарли оставались безумные сомнения в том, что его имя было реально произнесено этими недвижимыми губами. Даже почти не распознать, как именно звучал его нормальный голос.              Но не то, чтобы у него были время и силы уточнить это, потому что именно в момент его активных раздумий Дюмэт начал двигать своей рукой слишком быстро, отключая у режиссера способность хоть как-то нормально дышать. Его ноги напряглись и, несмотря на боль в животе, он прильнул к другому на инстинкте, приоткрывая рот сильнее.              Быстро, еще быстрей.              Было странно ощущать латексную перчатку, дрочащую ему, но ему стало так блаженно тепло, а чувства стали…              Ему пришлось вцепиться в угол стола, чтобы удержать себя в более-менее прямом положении, когда он едва был способен отвечать на чужие уверенные касания своими собственными неловкими. Он быстро заморгал, не в состоянии заглушить звуки из-за продавливающихся глубже в полость рта пальцев, даже не пытаясь возмутиться или отодвинуться. В глазах Дюмэта проскользнул интерес, и Чарли подумал, что он похож на любопытного ребенка, изучающего пределы находящихся вокруг него вещей.              Он злой ребенок. Прошептал его разум, словно не замечая, что это не лучшее время для таких «проницательных» мыслей. Большинство убийц мучители. Просто так сложилось, что тебя ему нравиться мучить больше всего.              Всего Дюмэта передернуло, мышцы напряглись и выпячились на руках и спине. Чарли же зажмурился, перегруженный жаром, болью и удовольствием, удерживая мужской ремень своими липкими от пота и дрожащими от усталости пальцами. Его прикрытые глаза сфокусировались на их «дорогом» хозяине, позволяя тому делать, что тому только в голову взбредет, потому что было смертельно опасно пытаться взять на себя инициативу, когда Дюмэт, казалось, так собой наслаждался.              Чарли никогда за всю жизнь такого не делал, но вот он, насильно во все это затащенный. Отчасти, конечно, по своей вине, но никто не мог обвинять его в ощущении полной потерянности и страха, ведь в таком положении вряд ли кто-то оказывался.              Его дыхание было вымученным и дрожавшим вокруг чужих пальцев, пока тонкая дорожка слюны скатывалась по подбородку. Чарли было противно, и он с отвращением вздрогнул от ощущения, как она прокатилась по шее и впиталась в воротник. Но Дюмэта, очевидно, это не заботило. Он снова уставился на него этим своим взглядом. Будто он находил вид перед ним очаровательным.              Умолять с пальцами во рту довольно проблематично, но, возможно, он мог справиться одним лишь своим расфокусированным взглядом. Просто не переставая двигать своими руками и жалобно смотреть на мужчину, пока он…              — Мннх? — Чарли не был готов почувствовать чужую сжимающуюся хватку на своей головке и пальцы, протолкнувшиеся настолько глубоко в его горло, что задели заднюю стенку его горла. Это было неожиданно и так резко, что он чуть не кончил на месте от ярого напора. Но до того, как это произошло, Чарли схватил Дюмэта за запястье. Зубы сильно непреднамеренно прижались к латексу, — нгм, нгхх!              Это… Это было слишком, еще немного и он…!              Дюмэт молча и не спеша вынул пальцы, проходясь по чужим пухлым влажным губам и подтягивая за собой длинную нить прозрачной слюны. Чарли тут же зашелся в кашле, чувствуя сокращение вероломно потревоженного горла. Некоторые капли падали, холодно распластавшись между его ног, когда Дюмэт перестал к нему там прикасаться.              — Б-Боже… — Чарли пытался не упустить последние капли разума, сквозь пелену слез смотря на Дюмэта, не разбирая ничего, кроме его силуэта, — Д-Давай… полегче, а? Я-Я… Я не могу… с-сука… бл-              И он снова себя заткнул. Потому что резкое, как пуля в лоб, осознание, с кем он сейчас был, впилось в него. Он снова почувствовал знакомое ему, пролетевшее в окружающем воздухе дуновение опасности. И вновь ощутил колкий холодок, пробежавший под кожей, влившийся в кровоток, впитавшийся в замерзшее сердце и осевшее в черепе и в животе. Дюмэт возвышался над ним, угнетая своим полуголым зловещим видом, видимо, совсем не волнуясь о том, как он выглядел.              Чарли внезапно понял, что он был здесь один на один с кем-то, кто мог и, скорее всего, собирался сделать абсолютно все, чтобы достичь того, чего хотел.              — Э-Это… — начал он заплетавшимся языком, — я не хотел… Это не должно б-было звучать так грубо, я просто…              Не знал, что говорил? Прошу прощения?              Он ярко мог ощущать, как горячая плоть Дюмэта прижимается к его запястью. Его намерения были довольно ясны. А их размеры, ширины и твердость не уменьшились. И идея того, что это может оказаться не только внутри кольца его сжатых пальцев, а где-то еще…              Чарли сглотнул, нервно кусая свою нижнюю губу. Одно, когда мастурбируешь ему, ублажаешь и даешь возможность исследовать себя (не обращая внимания на то, как неправильно это было), но совершенно другое заходить так далеко, это было… это действительно было другое. Не говоря уже о том, что мог ли он вообще это выдержать?              Пока он в ловушке этой дилеммы, поток света ворвался сквозь окно, и если раньше он игнорировал его (потому что у него были важные дела по спасению своей жизни), то теперь свет дал ему увидеть. Увидеть и наполниться расширяющимся в нем, словно газ, ужасом. Фигуру Дюмэта полностью заволокла тьма, а свет маяка прорывался по сторонам от его головы. Которая слегка наклонилась в сторону. Неестественно медленно.              — Чар-р-р-рли…              Это было почти ужасающе, что это единственное, что он продолжал произносить. Его имя. Время от времени, пробуждая что-то беспокойное и щекочущее клубиться внутри Чарли, пока тот об этом даже не подозревал. Казалось, он еще в середине этого всего совсем потерял понимание, куда шла их «линия сюжета». Ветляя от ужастика к чему-то отдаленно похожему на, своего рода, домашние видео, только на темной стороне интернета.              Безмолвно он притянул мужчину ближе за его ремень, упираясь в него не моргающим взглядом. Он знал, что это слишком. Ни в какие рамки. Но, еще раз, каков шанс, что при протесте, Дюмэт просто не возьмет то, что хотел, но «попросит» чуть грубее?       А еще, каков был шанс, что он оставит его в живых при сопротивлении, когда закончит?              — Нравится то, что вы видите, Мистер Дюмэт? — ему ненужно было пытаться делать эротично-томный голос, ведь его горло пересохло, болело, из-за чего тон сам по себе получался хриплым и низким. Еще это помогало скрыть страх в голосе.              В туманной тьме он еле смог разглядеть легкий кивок. Тело Дюмэта накрывало, нависая и отрывая от остального мира, запирая в своей горячей клетке силы, мощи и ширины. Жар снова пробежал щекочащей дорожкой от живота ниже, стоило чужим бедрам двинуться и начать мягко покачиваться, потираясь о чужие. Сильные руки снова накрыли его. Касаясь и сжимая талию и колено. Поглаживая с нажимом шею и плечи. Что-то сильно смахивающее на ласки, на проявление тактильного языка любви.              — Оу, д-да? — Чарли хрипло хихикнул, и это звучало так странно, необычно, будто это сделал кто-то другой, но его руки снова сжались вокруг чужого достоинства, почти без отвращения и с каким-то даже незамеченным им благоговением, что можно было считать большим прогрессом, — Т-Тогда ты… п-получается, я тебе нравлюсь?..              Самому ему неясно, что он пытался понять и достичь своими вопросами. Мужчина замер на мгновение, и его тело не двигалось, за исключением руки, которую Дюмэт опустил и дотронулся своими, все еще мокрыми от Чарлиной слюны, пальцами чувствительной кожи внутренней части бедра, заставляя того крупно вздрогнуть и громко вздохнуть от холода и яркого ощущения. И это почти заставило его сделать что-то резкое и неожиданное. Настолько, что он сам не знал что именно.              — Насколько сильно я тебе нравлюсь?              Он мог поклясться, что на короткий момент мужчина выглядел робким, чуть ли не смущенным. Он убивал, пытал людей, но, видимо, совсем терялся, когда дело доходило до чего-то личного, интимного. Это имело смысл с какой-то стороны, хотя в то же время не подходило к Чарлиному определению «типичного» серийного убийцы.              — К-Как я могу заметить… достаточно сильно, не так ли? — Чарли уделил особое внимание толстой алой головке, с нажимом поглаживая, и да, это точно не было чем-то «профессиональным», но ему на это ответили стоном удовольствия и крупной каплей естественной смазки, — Я… Нгхх!              Даже если бы знал, Чарли все равно бы не смог приготовить себя к тому, когда Дюмэт сильно толкнулся, соприкасая их естества и прижимаясь так близко, что Лонниту понадобилось пара секунд, чтобы собрать себя всего вместе. Ну и еще слегка иначе расположить руку, если он не хотел, чтобы у него отекло запястье.              И все понеслось по накатанной еще быстрее. Ему пришлось неуклюже схватиться за чужие руку и плечо, чтобы подтянуть себя вверх и избавить их от последнего барьера. Теперь его таз ровно напротив другого, и Чарли явственно мог ощущать, как его собственный член прижимается к животу, задевая достоинство Дюмэта.              Теперь они не так сильно прижимались, но Лоннита ни на секунду не покидало чувство, что он все так же был погребен под весом и мощью другого. Ощущал, что ему не сбежать. Понимал, что выхода нет.              — Ч-Черт, блять… — с губ слетел короткий звонкий стон, пока его хозяин пытался устоять на шатающихся ногах.              И вот, короткий момент сомнений. С обоих сторон.                    Крупная фигура Дюмэта слегка наклонилась, и он вздернул подбородок со стеклянным взглядом. Будто он анализировал что-то, прислушивался к себе самому. К своим инстинктам. Секунда, другая. И это также быстро оборвалось, как и началось. Любого рода раздумья улетучились, в момент заменившись в глазах вспыхнувшим страстным пылом.              Мужчина обхватил спину Чарли, будто удостоверяясь, что он останется на месте, пока его другая рука сжала бедро, прежде чем продвинуться дальше, пропуская ладонь назад и вниз. Он пристально смотрел на режиссера все это время, а тот, словно загипнотизированный, ответил этим же. Он честно думал, что вот еще немного, еще чуть-чуть, и все его старания по спасению своей собственной шкуры будут выкинуты в мусорку, потому что его сердце не переставало громко бухать в груди и почти до боли стучать о хрупкие ребра. Ребра, что до сих пор, казалось, теперь расположены слегка не так, как было раньше. Все это вполне могло сейчас довести его до самой позорной смерти в мире. Хотя…                    — О святая Д-Дева Мария! — его прошибло током от чувства прикосновения мокрых пальцев к его сокровенному входу, и тут же взревел от того, что Дюмэт начал тереть себя о него, выбивая воздух из слабых от никотина легких. И на секунду он был потерян, даже ошеломлен. И вот в этот момент он почувствовал жжение. И его голос тут же повысился, откликаясь звонкостью и протяжностью, — Мкх! Ах-х, мх, б-боже!              Дюмэт в ответ возбужденно похрипел, оскалив зубы, пока его ладонь продолжала стремительно двигаться, дальше и дальше, спокойно проталкивая палец до костяшек, даже когда Чарли чуть ли не взвыл, словно раненное животное, в шоке приоткрыв рот и брыкаясь в непоколебимой хватке с мужчины своими уставшими, бесполезными сейчас конечностями.              — Ох, п-подожди, стой… подожди, пож-жалуйста… — отчаянная мольба, которая на этот раз не помогла. Крупный палец углубился лишь сильнее. И теперь Чарли начал действительно задумываться о том, что это зашло слишком далеко, — Б-Боже, Гектор! Стой же!              Он убивал людей этими руками. Эти пальцы точно были в чужой крови неоднократно. А теперь… он ими… делает это с ним. Это было похоже на одну большую черную несмешную шутку, прикола которой Лоннит так и не мог понять. Особенно в состоянии, когда он не мог ни на чем сосредоточиться, кроме боли, что расцвела огненным цветком прямо в его нижней части живота.              — Я думаю, что, возможно, что-то н-неправильно… — выдавил он из сжавшегося горла, крепко сжимая зубы. Он слишком ярко осознавал, что в нем сейчас палец Дюмэта, пока его член вовсю терся о вздрагивающее достоинство режиссера — после… угх… п-падения…              Мужчина томно и бархатисто замычал, гудя в алую от румянца щеку, признавая чужие слова, но не останавливаясь даже на секунду. И короткие мелодичные стоны явно не играли на руку их создателю. Что он пытался доказать, когда даже не мог внятно возразить? Еще и хватался за локоть и бедро Дюмэта, словно глупое, напуганное животное.              И что ты хочешь сделать сейчас? Все уже началось, все уже происходит.              Они столкнулись зубами, жар нарастал, а его ноздри заполнил запах тепла, пота и мускуса другого мужчины, вводя в какое-то совсем до селе неясное для него состояние. Он был дрожащим беспорядком. Его внимание не могло ни на чем сосредоточиться. Боль в его груди? Трение горячего, крепкого возбуждения о его собственное? Палец, давящий на его узкие, еле поддающиеся внутренние стенки? Скользящий латекс по…              С его губ снова сорвались громкие хриплые звуки, но почти мелодичные. Мужчина все еще терся о него, толкаясь, и все, что мог сейчас сделать Чарли — попытаться ускорить процесс. Он не думал, что тот сможет продержаться долго. Он молился, чтобы он не смог. Каждый толчок, каждое их соприкосновение и притирание заставляло его голову кружиться, зрение затуманиваться, а спину стрелять болью, но даже так, он все равно прижимался ближе. К теплу. К нему.              Их движение бедрами ели как совпадали, отзываясь от пыльных разрушенных стен пошлыми звуками. Чарли только сейчас понял, что именно эти звуки и превратили его лицо в целую палитру красных оттенков. Остальное он мог воспринимать через толстую призму недумания. Просто потому что не видел.              Но он мог это чувствовать. Каждое неловкое движение, каждое прикосновение. И это было так жаждуще. С прослеживающимся странным удовольствием. Потому что, конечно, как его пытать, если не своими собственными руками. И путями, которые заставят его думать, что он сам на это напрашивался.       Все серийные убийцы имеют свой тип любимой жертвы.              — Гхх, черт… блядский, с-сука, черт, — это сводило его с ума. И что он должен был сделать с этим? Что, черт возьми, — Хах, Б-Боже…              Что-то было в том, чтобы быть в затянутом густой темнотой помещении. В том, что он был здесь с человеком, который мог убить его в любую минуту. В том, что с самого начало он знал, что никто не пойдет его спасать.              Грантем все еще был «ласковым» в своей собственной манере. Чарли знал, что все происходило бы совсе-е-ем по-другому, если бы он попытался бы дать отпор.              — Нгхх, ч-чуть медленнее, пожалуйста. Т-Только чуть-чуть, — робко и тихо вопрошал он, в итоге совсем не удивленный, что мужчина, казалось, даж не слышал его. В прошлый их «такой» раз он тоже будто был, где-то не здесь, в себе. Слишком глубоко втянутый в процесс. Его разрозненные толчки и дерганые движения были четкими знаками этого. Будто он был так сильно сосредоточен на Чарли, что это всего остального для него просто не существовало, — Пожалуйста…              Он пустил руки в движение, медленно и нежно, потому что он все еще имел дело с очень беспокойной, опасной личностью. И иметь на горизонте возможность того, что Дюмэт станет агрессивным, не хотелось от слова совсем.              — Х-Хорошо… — он действительно чувствовал себя… да, хорошо, но в то же время с какой-то стороны и ужасно. Он буквально ощущал, как его стенки мягко расступались под давлением, а собственный член подрагивал, касаясь другого, большего. И да, это было довольно неплохо. В определенном плане. Но агония, как молния поражавшая нервы Чарли каждый раз, как он пытался вдохнуть чуть глубже или подвигать ногами, была совсем другой историей, — Т-Ты справляешься хорошо, да… Да, так хорошо.              Походило на то, будто он говорил со стеной, но он надеялся на то, что Дюмэт все еще воспринимал его голос. Сильные пальцы впивались в ткань одежды Чарли, словно он не мог полностью себя контролировать, особенно, когда их бедра сталкивались под особо приятным углом.              Чарли предпочитал не задерживать внимания на том, как его сердцебиение, казалось, чувствовалось не только в висках и груди, но и в самом его достоинстве. Он чувствовал себя… странно. И при этом возбужденно, горячо. И еще некомфортно. И в то же время, не иметь на себе нижнее белье с засохшим эякулятом было небольшим облегчением, если говорить отстраненно.              Приходящие мысли были чуть ли не грязнее самой их ситуации, и он изо всех старался больше не подпускать их к себе и на пушечный выстрел. Хотя, не то чтобы он мог убежать от самого себя.              — Т-Ты действительно убиваешь меня прямо здесь и сейчас, — проговорил он тихо, касаясь при этом губами щеки, прикрытой белой маской. Она была холодной, прижимавшись к его горячей коже. Это было чуть ли не успокаивающе. Приятно. Он заглянул в прорези. Он видел, как Дюмэт прикрыл глаза, взгляд пустой и мягкий. Почти такой же, как на фотографии. Но в нем сияло что-то еще…              Предназначенное только для него.              Чарли почти закашлял, его стон стал хриплым на середине, не имея шанса сформироваться полностью. Жжение в груди усилилось, давя на него изнутри острыми кольями. Возможно, потому что Дюмэт каждый раз беспокоил его бедную ноющую рану где-то внутри каждый раз, когда он толкался бедрами слишком сильно.              Он таял в его руках. Хлюпающие хлопки и второй палец, присоединившийся к первому, создавал новое распирающее давление изнутри, заставившее ноги Чарли затрястись и ослабеть. Было больно. Но боль была как раз кстати. Она помогала сосредоточиться.              Он чувствовал холод металла чужой ширинки у своих нежных мест перед тем, как запустить обе свои руки между их телами. Одной хватая и сжимая крепкий член, другой неуверенно забираясь под чужую рубашку, чтобы задрать ее, оставляя рядом с фартуком.              — Оу, черт, я п-просто… — он замер, раздумывая, — Мистер Дюмэт? Г-Гектор? Могу я…?              Мужчина мычаще выдохнул, щекоча красное ушко. Довольный, низкий и бархатистый звук. Ясно одобряя и поощряя, когда Чарли обхватил их стволы, четко их сопоставляя и еле умещая в одной своей ладони.              Аналогия, сразу пришедшая в голову, была настолько дикой и неприличной, что он просто не мог ей не поделиться.              — Т-Ты… Б-Большой мальчик, — скорее всего, это была самая пошлая и вульгарная вещь, которую когда-либо говорил в своей жизни. Он хотел откусить себе язык. Но вместо этого, он поймал взгляд другого и снова позволил сладким грязным речам слететь с губ, — Так, эм… Иди к п-папочке? Потому что я, э, держу твой член. Своей рукой, эм… Т-Так что иди ко мне? Кончай? Или… стой. Наоборот? Как…?              Это было тупо, банально, и так неловко. Абсолютно абсурдно, и пока он вовсю хотел провалиться под землю, чуть не пропустил мимо ушей легкий ненавязчивый звук. Дюмэт хихикнул? Глубоко и бархатисто. И Чарли не удержался и ответил тем же. Странный маленькой смешок, который они вместе разделили посреди всего происходящего.              Его ботинки шаркали по полу с каждым толчком, движением и притиранием. Чарли к тому же ощущал, как болела задница от твердого стола и…              — Ах-х-х, ч-черт, — с приоткрытым ртом он дрожаще и горяче выдохнул в шею Дюмэта, пока тот двигал и скручивал пальцы в нем. Это заставило его тело зайтись взволнованной волной дрожи, из глаз стреляло искрами, пока мозг оказался подстрелен резким удовольствием, которое пролилось фонтаном снизу-вверх по всем нервам, заставляя жалобно умолять, чтобы повторить это ощущение, — Ммх, п-пожалуйста, прошу, ах! П-Просто… нх, пож-жалуйста…       Чарли стал окончательно безвольным к этому моменту. Но он сохранял крепкую хватку и ласкающие движения на чужом возбуждении просто потому, что боялся, что, если остановится, то спровоцирует Дюмэта думать, как — а точнее, куда — он мог ещё войти.              Это и так уже было интимнее некуда, и если есть шанс того, что все может стать еще хуже, то Чарли не уверен, сможет ли себя за такое катастрофическое падение с лестницы в жизни когда-либо простить. Чувствовать взбухшие вены напротив своих, влажную тонкую кожу соприкасающуюся с его собственной, ощущать эту горячую плоть крепкого ствола под подушечками пальцев, видя, как свой подрагивает и отвечает чужому удовольствию в глазах. Они как будто вместе-              Нет. Не смей. Ох, даже, бля, не думай… об этом.              Он весь содрогнулся, будто вытряхивая из себя нежаланные мысли.              — Б-Блять, ах, мх, че-ерт.              Звуки от их занимательного процесса звучали все более влажно, хлюпающе и громче. Рваное дыхание выходило с шипением и сопением у обоих. Чарли видел, как опускались и поднимались чужие плечи в глубоком быстром дыхании. Они были близки. Близки к финалу. И он сам был в шаге от конца.              Дюмэт резко изменил свою крепкую хватку, почти откидывая Чарли снова на стол, и развел свои пальцы. Лоннит издал странный ноющий звук, вставая на носочки от невероятного горящего клубка интенсивных чувств, свернувшегося в его нижней части живота. Он сам переместил свою руку на чужую талию, отчаянно, но нежно сжимая, сталкивая их бедра, из-за чего оба громко и болезненно вдохнули.              — Мг-г-ха!.. Нгх!              В голове разверзнулась гроза, молнии простреливали само сознание, нервы, вылетая из ошалевших глаз. Руку тряслись, как у наркомана, ноги почти не чувствовались, проходясь лишь редкой острой волной судорог. Внутри образовался горящий шар, становясь все раскаленнее и больше, словно черная дыра. Сердце клокотало в горле, висках и груди, бьясь о раненные ребра до мученических мычаний. Усталость и возбуждение нездорово сочетались, откликаясь в туманной пелене перед глазами и остервенело движущимися бедрам.              Все подходило к концу. Это чувствовалось все яснее. И все было бы прекрасно, он даже успешно не думал о моральной стороне всего происходящего, но резь внизу ясно давала понять, что проблемы в его теле не сводились на ушибленных ребрах. Он боялся увидеть в своем семени кровь. Боль не могла пересилить удовольствие, и все же он ощущал, будто его кишечник свернулся узлом и побывал на сеансе иглоукалывания. Его посетила даже безумная мысль о том, что он может умереть, если кончит. Но даже так… он хотел этого.              Кончить. Не умереть.              — Грантем… Я… Мистер Дюмэт, — мужчина повернул голову, снова впиваясь в режиссера взглядом. И Чарли сделал следующее, не думая. Он столкнул их рты, впиваясь своими губами в чужие. Это было смазано и отчаянно. Но достаточно скоро это перешло в то, что было так ожидаемо, но так неправильно. Они сплелись языками, вовсю обмениваясь горячим дыханием и совместными тихими звуками удовольствия. Чарли старался не думать о том, насколько это было слишком, даже для всей их ситуации.              Все мысли успешно покинули его, разлетаясь, словно листья деревьев осенью, когда Дюмэт настойчиво, но аккуратно добавил третий палец, и что-то внутри него лопнуло. Натянулось, как струна, а затем громко, с треском оборвалось. Перед глазами яркие пятна, в голове белый шум, а все тело зашлось в легком приступе судорог. Он сжался вокруг чужих пальцев, изливаясь между их тел с ноющим хныканьем. Это было больно. Очень. Боже, возможно, там действительно есть кровь и…       Дюмэт обхватил челюсть Чарли снизу, впиваясь пальцами, чтобы придвинуть к себе и снова столкнуть их губы. Лоннит покрепче перехватил их стволы, мягко сжимая и двинул ладонью еще раз, и, как-то совсем для себя незаметно и бессознательно, будто и не от себя вовсе, он услышал, как что-то пробормотал. Он не уловил, что именно, но Грантем ему ответил своим собственным мычанием, и Чарли мог видеть, как блестели чужие глаза, как теплый карий сдавал под необъятной тьмой слегка расширевшегося зрачка и как подрагивали веки. А потом чужие бедра снова толкнулись в его руку.              Чуть ближе, чуть больше.              — …для меня.              Дико, неистово, но просяще и мягко. Все крепкое тело подобралось, в секунду полностью напрягшись. Дюмэт пришел к своему финишу и издал стон, низкий, хриплый, на грани слышимости. Но Чарли был достаточно близко, чтобы уловить его и ощутить, что эти звуки вырывались из мужчины с болью. Но и с недюжинным удовольствием.              Их тяжелое, рваное дыхание сливалось в один жаркий поток, который они добровольно разделили. Дюмэт медленно вытащил пальцы, теперь упираясь двумя руками о стол, удерживая себя вертикально и при этом заставляя Чарли сместиться корпусом ниже, ближе к твердой поверхности. Он сам еле мог устоять, до сих пор слегка сжимая чужую талию.              — Черт… Я думаю, что я… — он не знал, как закончить, растеряв итак разорванные раннее на клочки мысли. Видение снова размывалось, танцуя перед ним мутными картинами. И это помогло ему снова обратить внимание внутрь себя. Боль грубо и глубоко впилась своими когтями в его живот, разрывая клыками и сжигая огненным дыханием. Но он все еще чувствовал медленно сходящую волнами негу, так что все не было так уж плохо, — мх…              Он посмотрел вниз, и был приятно удивлен. Чудо, что он закончил, не попав ни на штаны, ни на рубашку. Зато его бедра все поблескивали белым. А внизу, там, жгло и болело. Ему нужно было некоторое время, чтобы придти в себя и вообще принять то, что произошло. Но его кожу лица грело чужое рваное тяжелое дыхание. Хорошо. Он не один здесь, кому нужно было отдохнуть.              И ничто не могло прорваться сквозь их туманное и личное совместное оцепенение. Чарли попытался приподняться на локтях, но тут же снова опрокинулся на стол. Его руки тряслись, а кости напоминали чертово желе. Глаза не могли ни на чем сфокусироваться. Все после талии жгло и чувствовалось таким грязным и липким. А выше он буквально дышал болью и напряжением.              Но он не мог погрузиться в мысли об этом, чувствуя, что Дюмэт все еще нависает над ним. Его горячий ствол постепенно смягчался напротив его бедра, блестая в белой жидкости, чьи редкие капли все еще проступали на вершине головки. Их тазы все еще были крепко прижаты, уже скорее в каком-то странном подобии комфорта и тепла. Дрожь сошла на нет, оставляя за собой лишь тесное соприкосновение и тихую интенсивность присутствия двух мужчин. Дыхание, все еще рваное и свистящее, но более мирное и мягкое. Некогда напряженные мышцы расслабились под чудным весом сладкой истомы. Они неотрывно смотрели друг на друга, на этот раз без примеси привычных ужаса и жажды крови, страха и агрессии, паники и убийственной сосредоточенности на жертве. Трепетный взгляд чувственных нежно-голубых и теплых мягко-карих глаз. Тишина теперь не звенела. Не была предвестником опасности. Она стала уютной гаванью для них двоих, пряча в своих объятиях. Чарли не хотел и не мог думать о неправильности своих мыслей, они просто были, и, кажется, был кое-кто, кто их разделял. Неясно, что должно было случиться теперь, должен ли он воспользоваться заминкой и оттолкнуть другого, чтобы сбежать? Нет, неважно. Ничто не могло ворваться сейчас под их личный маленький купол, так что он подумает об этом позже. Также как и о двух знакомых голосах где-то на периферии.              Он резко моргнул, хмуря брови.              Подождите… голоса?              Чарли повернул голову, замечая яркий луч света, промелькнувший в окне неподалеку. И это точно не было от маяка. Это был фонарик. И звук чьих-то шагов по сухой траве. И голоса, которые он точно знал и которые стали четче.              Чарли застыл. Все в нем похолодело, а сердце остановилось на месте.              Он надеялся, что ошибался, но реальность быстро разбила все хрупкие надежды.              — Н-Нет… — вылетел панический шепот с его губ, пока ледяное отчаяние забиралось под кожу, когда он увидел, как Дюмэт медленно повернул голову в ту же сторону. Его маска слегка накренилась, шляпы не было, открывая взлохмаченные смоляные пряди, на висках и шее все еще поблескивал почти высохшими дорожками пот. Но он видел. Видел, как переменился чужой взгляд. И исчезнувшая мягкость была самым невинным из изменений, — Нет, пожалуйста, н-не надо!              Чарли буквально ощутил, как скрипнул латекс на перчатках и как напряглись мышцы. Он словно наблюдал за хищником, почуявшем жертву. Чужая фигура под тенями и бликующим светом будто превращалась из человека в голодного дикого оборотня.              О нет… нет-нет-нет!              — Дюмэт! — громко и панически прошептал Чарли, дергая чужой рукав дрожащими пальцами в отчаянной попытке вернуть на себя чужое внимание, — Гектор, даже не думай об этом!              Мужчина медленно повернул голову обратно, снова впиваясь взглядом в режиссера, и тот сразу запнулся, так и не произнеся следующую мольбу, сразу застывая, словно мышь, которой пригрозил лев. Этот взгляд… Совсем иной от того, которым раньше он его одаривал. И Чарли знал, что тот значил. Знал, что значил весь язык тела Дюмэта. Даже, точнее, приказывал. Но все происходило слишком быстро, да и он не мог просто позволить Дюмэту войти в свою «дикую» фазу.              — Пожалуйста, не убивай их, — сглотнул он. Голоса Марка и Кейт — это были именно они, половина его команды — отдалялись, и он мог только надеяться на то, что сможет задержать Дюмэта на достаточное количество времени, чтобы они смогли уйти максимально далеко, чтобы тот не смог их выследить, — п-прошу, не д-делай этого с ними. П-Пожалуйста, я сделаю все, что угодно…              Грантем одарил его граничащим с нежностью взглядом, в котором, несмотря на эту самую нежность, была ясно видна снисходительность, четко говорящая Чарли, что тот был невероятно наивным, даже попытавшись просить о подобном. Ох, глупыш, маленький глупыш.              — Дю…              Мужчина оттолкнулся от стола, в одно быстрое движение отцепляясь от Чарли. Он неспеша застегнул ширинку, теперь поправляя одежду, пока Лоннит все еще сидел на столе в полном оцепенении, с открытым ртом и бегающими в панике мыслями в голове. Он не мог отпустить его. Он просто не мог ему позволить сделать это.              — Нет, послушай меня! Т-Тебе не нужно их… Ах, черт! — он чуть не споткнулся, напрочь забыв о том, что ему следовало бы подтянуть штаны. Его руки еле подчинялись хозяину, но ему удалось вернуть джинсы на место перед тем, как снова протестующе выкрикнуть, — Пожалуйста, тебе не нужно уб-бивать их!              Впервые он сам собирался протянуть руку и коснуться Дюмэта, но остановился, когда мужчина нагнулся, чтобы подобрать шляпу и с привычной неспешностью в движениях снова ее надеть. Вся его фигура вернулась к его обычной вальяжной позе, и это то, что заставило Чарли со страхом отшатнуться, сделав шаг не вперед, а назад.              — Пожалуйста, — он попытался снова, уже осознавая, что проиграл, — Прошу, Гектор.              Грантем мощно и резко расправил плечи до оглушительного и четкого хруста от суставов и позвонков. Он приводил свое тело в порядок, готовясь в новой погоне. То, как же быстро он перешел от чего-то милого и нежного (или как описать его поведение по отношению к нему) к дикой убийственной опасности, было абсолютно безумно.              — Гек…              Он никогда не заставал Дюмэта за чем-то вроде бега и вообще всем, что было бы не "грациозным". Но когда тому хотелось, он был быстрым. До ужаса.              Мужчина схватил галстук Чарли и дернул, тут же начиная тянуть за собой по коридору, даже не собираясь давать режиссеру время приспособиться.              Чужие острые костяшки были прямо под подбородком, сильно мешая говорить, но когда что-то останавливало его от этого? Даже если это не поможет, он просто не мог не начать говорить.              — П-Подожди! Подожди же, куда мы…              Чарли пытался упираться пятками в пол, переносить вес, но это ему не помогало. Слишком истощенный, слишком усталый, слишком раненный. Для Дюмэта не было сложно просто тащить его за собой, будто ребенка или питомца.              — Нет! Я… Подожди!              Его грубо втолкнули в одну из маленьких комнатушек в самом конце коридора. Он споткнулся, но удержался на ногах, тут же панически разворачиваясь, чтобы увидеть, как Дюмэт одним молниеносным движением закрыл дверь.                    — Нет! — он еле мог придти в себя против такой быстрой ходьбы, но он все равно рванул вперед, со всей своей оставшейся силой забив кулаками по двери, создавая оглушающий грохочущий стук. Но, естественно, это не помогло. Тогда он тут же переключился на дверную ручку, но, видимо, Дюмэт крепко и упорно держал ее с другой стороны — она не шевельнулась под его давлением. Ни капли. Вообще! — Грантем, нет! Не надо! Не делай этого!              И тут он услышал его. Щелчок дверного замка.              Его закрыли на ключи. Его заперли тут, пока Дюмэт собрался…                    — Не смей их трогать! — и даже когда он действительно сурово и без страха кричал, все еще колотя в дверь, ничего не изменилось. Ни звука. Ничего. Он ударил по дереву еще раз перед тем, как осесть и опереться о него лбом, встречая успокаивающий холод и поддаваясь к нему в объятия, как раньше сделал с Дюмэтом.              Он попытался вслушаться. Распознать чужое присутсвие, но…              — Дюмэт? — спросил он низким и хриплым, но тихим от отчаяния голосом.                    Но тут он уловил свет от маяка, просочившийся под дверью и осветившего его ботинки. Это сказало ему все, что ему нужно было знать.              Дюмэта там больше не было.