«А где Миккель?»
— самый популярный вопрос в семье Вигдис.
Маркиза Фонтис — мать дракона Аталанты, почетная попаданка, снулая рыба и бешеная мегера имперской столицы, ломательница конечностей главных героинь и лютая матершинница под личиной благовоспитанной дворянки — отчаянно скучала. Уже через несколько дней после ее прибытия во Вряжские земли, лишь только отгремели приветственные пиры и религиозные обряды, она переехала из княжьего терема в храм Животворного пламени и с тех пор жизнь стала удивительно скучной. Впервые с ее появления в этом мире никто ничего от нее не хотел. Единственные обязательства Мортиции сводились к заботе о драконе, но ящерка не требовала особого внимания и росла как на дрожжах, уже отчетливо становясь тяжеловатой для постоянного ношения на плечах. Жрицы не торопились припахивать гостью к храмовым заботам, рабочих рук у них хватало и без нее, князь — в общем-то ожидаемо — не стремился с ней видеться и тем более спрашивать ее советов по управлению землями, как бывало у приличных попаданок (да и много бы она науправляла, не имеющая никакого опыта?). В итоге у девушки было всего два развлечения — изучение вряжского языка, да общение с Сольвейг. Язык ей преподавал старик-византиец, которого занесло сюда неизвестно какими ветрами еще в молодости. Теперь «деда Стамос» учил письму, счету и азам наук ребятню в городе, тем и зарабатывал себе на жизнь на закате лет. Мортицию к нему определили, потому как носителей языка было много, а вот способных нормально объяснить его устройство иностранцу — напротив. Вот только и деда Стамос и Сольвейг имели свои дела, так что большую часть дня (а порой и целые дни) мать дракона была предоставлена самой себе. Поначалу это было приятно: просто гулять по незнакомому городу, привыкать к новому дому, никуда не спешить и спать в удобной постели сколько угодно. Вот только приелось все тоже очень быстро, а привезенные с собой романы были перечитаны по два раза еще в дороге. Даже подаренная загадочным незнакомцем книга не оправдала ожиданий — вместо пророчеств и ритуалов становления архимагом-регрессором сотого уровня она предлагала кучу рукописных заметок на разных языках, лишь часть которых Мортиция смогла разобрать (не без помощи Стамоса). Переведенные на аркану тексты действительно описывали особенности взаимодействия драконов с матерями, но пока что ее ящерка была слишком мала, чтобы совершать совместные полеты («для установления духовной связи») или учиться прицельно использовать огненную магию под руководством мамы. Да и ритуал прощания с погибшим родителем пока был без надобности. Свободная от срочных задач, социальных реверансов и беспокойства о веренице приемов и поездок голова вдруг вспомнила, что леди Фонтис в этом мире на птичьих правах, выслана из столицы, ненавидима главным мужским персонажем, даже притом, что остается его невестой, и плюс вполне возможно вызвала ненависть главной героини. Иными словами, ее жизнь вскоре вероятно пойдет под откос, а что делать, если ее сместят с позиции невесты кронприца и — очевидно — турнут из семьи Лукро, она не имеет понятия. Да и вообще, к чему можно стремиться в этом мире? Ее старые рабочие навыки здесь бесполезны, Леонардо да Винчи этого мира она не станет, так как понятия не имеет, как работают механизмы родной Земли, великолепных способностей в ней не открылось… В итоге где-то через неделю после приезда к вряжцам Мортиция Фонтис плюнула на все, добыла удобные штаны и плотный тканевый коврик, завязала волосы в эргономичную дульку и пошла на задний двор храма искать внутренний покой. К йоге она пристрастилась еще в прошлой жизни, хоть и не уходила дальше базового уровня, не умела заворачиваться в крендель, стоя на руках, или медитировать, полностью открывая все чакры, третьи глаза и прочие духовные каналы. Но размеренное движение и позы с красивыми названиями давали хотя бы недолгое душевное равновесие, потому замученная собственным внутренним монологом Мортиция теперь уверенно шла в уединенный уголок сада, игнорируя удивленные взгляды встречных жриц, подопечных и гостей храма Животворного пламени. Немного размявшись и почередовав собак мордой вверх и вниз (чужое тело неприятно ныло на попытки согнуться привычным образом), Мортиция приняла позу горы и сосредоточилась на дыхании, попытавшись вспомнить, когда последний раз чувствовала себя собой в этом мире… Это было на церемонии имянаречения дракона. В окружении огненных купелей и песнопений, с драконом на руках Мортиция действительно прониклась атмосферой таинства. Когда же пришел черед смазать лоб дракоши ритуальной жижей (кажется это была кровь с какими-то травами и золой?) и дать, наконец, ящерке имя, в ней поднялось лихое веселье, такое частое в прошлой жизни, но почти забытое в оковах дворянского общества. «Словом твоей матери, да благословением огня нарекаю тебя Алдуин, пожирательница мира» — торжественно выдала девушка и сосредоточилась на сохранении серьезного лица, когда хор жриц и почетных гостей откликнулся: «Славься Алдуин, пожирательница мира, да разгорится ярко твой огонь!» Потом, в своей комнате, пока пожирательница мира сосредоточенно пожирала куриные ножки, Мортиция знатно проржалась над собственной отсылкой. Было приятно, но жаль, что никто в этом мире не поймет. Да и про «пожирательницу мира» лучше в Аталанте умолчать. Так что же в этом воспоминании делало его таким ценным? Что было в тот вечер такого, чего леди Фонтис не хватало в жизни? Где корни ее счастья? Мортиция задумчиво перетекла в позу воина и сосредоточенно вдохнула. — Что ты делаешь? Девушка подавилась воздухом, неловко согнувшись, и скривилась от боли, прострелившей колено. На нее с любопытством смотрел черноволосый мальчишка лет десяти с глазами настолько черными, что зрачка было почти не видно. И когда успел подойти? — Занимаюсь йогой, — мальчишка в ответ только сильнее склонил голову набок. — Это упражнения для тела и духа. — Выглядит не очень похоже. Обычно, чтобы стать сильнее, люди берут топор или меч. — Ты не понимаешь, это другое. Топор это про мускулы и скорость, йога — про выносливость и гибкость… — Мортиция сама не знала, зачем решила что-то доказать ребенку, выдумывая аргументы на ходу. Но это было каким-никаким развлечением. — А, учишься сидеть в засаде? — закивал мальчик, его лицо озарилось пониманием. — Брат говорит, это важно, да. Но выглядит как-то хило, этот твой йога точно помогает? — Сам попробуй, потом рассуждай, — обиделась Мортиция. К ее удивлению, мальчишка действительно стянул с плеч плащ (судя по виду, его не первый раз использовали как покрывало) и расстелил его рядом. Затем сбросил ботинки и выжидательно посмотрел на нее. Восхитительно, варварский йога-класс в любовном романе. Оценив безумие происходящего, Мортиция послушно вернулась к занятиям, снова начиная с разминки и напоминая мелкому правильно дышать. Алдуин, шебуршавшая где-то в кустах, заинтересовалась происходящим и с любопытством наблюдала за людьми, периодически пробуя сделать доступные ей позы. Минут двадцать спустя, уставшие и вспотевшие йоги растянулись на импровизированных ковриках в позе трупа. — Ладно, это сложнее, чем кажется, — признал мальчик, тяжело вздыхая. — Но мне понравилось. Смотри, у меня даже кровь носом не пошла! Ого, вот это достижение. — Часто болеешь? — посочувствовала леди Фонтис. — Угу. Постоянно. Мама говорит, воина из меня не получится. — И хорошо, там смертность высокая, — разморенная занятием, девушка зевнула. — Станешь кабинетным ученым, мастерство как камень шлифуя… — Ученые в империях, они противные. — Ну значит художником. Мало ли на свете профессий? Мальчишка надолго замолчал. Когда он снова заговорил, его голос звучал смущенно: — А можно мне еще прийти позаниматься? — Приходи. Мы тут по утрам, если вдруг не будет, спроси у жриц, они обычно знают, где я, — а вот и мотивация не забрасывать зарядку появилась, как удачно. Судя по шороху, мальчик кивнул, после чего начал собираться. Когда Мортиция открыла глаза, его уже не было рядом. Шагов она и в этот раз не услышала, вот ведь маленький шпион. Еще раз зевнув и потянувшись, маркиза подобрала с любопытством пялящуюся в небо Алдуин и пошла искать съестное на монастырской кухне. Уже несколько минут ее нюх улавливал в воздухе нотки яблочного пирога, придавая жизни новый смысл. Спустя полчаса сытые и довольные Мортиция с дракошей лежали на мягком ковре своей комнаты, сонно переваривая действительно обнаруженный и частично конфискованный во славу драконьего племени пирог. — Ма-а-ам, — позвал детский голос слева. Маркиза Фонтис испуганно дернулась, открывая глаза. На сей раз рядом с ней сидела девочка лет пяти с облаком черных кудрей и уже знакомыми красными глазами с вертикальным зрачком. Смотрелось жутковато, но попаданская психика уже познала дзен в этом мире. Или так действовал пирог. — Не сиди голой жопой на грязном, — машинально откликнулась девушка. Вряд ли в этой глуши есть нормальные врачи. — Чего тебе, солнце мое? Покряхтывая, Мортиция собрала себя с ковра и доползла до сундука с одеждой. Пока она сооружала из недавно стираной шали тогу для Алдуин, та откликнулась: — А вороний мальчик еще придет? Драконьей матери потребовалось время на осмысление запроса. Утренний пацан? — Ты же слышала, обещался. — Человеки постоянно врут, — выпятила губу мелкая, потом сделала нормальное лицо, подумала, и попробовала выпятить ее подальше, примеряясь к непривычному телу. — В старом доме каждый второй говорил, что придет проведать или обещал помочь, а в итоге шиш. Что ж, справедливое замечание. — Ну так чего ты от меня хочешь? Захочет — придет, не захочет — не придет, посмотрим. Ты лучше объясни, как ты так вымахала за неделю? Малышка склонила голову к плечу и ответила, будто это было самое очевидное знание на свете: — Хорошо ела и много гуляла. И ритуалы помогли. — И как быстро ты растешь, чудовище? — Обычно. К зиме как вороний мальчик буду, наверное. Там дальше сложнее, ритуалов бы… — Может у них какой Новый год запланирован. Помолчали. — А мне… можно так остаться? Пока что? — застенчиво уточнила Алдуин. — Наверное?.. Обещай не писаться в кровать и гуляй сколько угодно. И одежды бы добыть… Вскоре очеловеченная драконица уже болтала ногами в новеньких ботинках, сидя на столе перед толпой ахающих жриц. Тех, видимо, совсем не смутило превращение ящерицы в ребенка, чего опасалась Мортиция. Кажется, она даже уловила «наконец-то» сказанное на вряжском, но в таком гвалте это было не точно.***
— А обязательно так далеко в лес идти? — конечно, Мортиция сама предложила устроить пикник, но кажется ее понятие «укромного уголка» несколько не совпадало с понятием Сольвейг. В итоге они уже вечность шли через лес едва приметными тропинками, а местами и без них, в сторону какой-то «замечательной полянки, где можно посекретничать». Судя по степени секретности полянки, Сольвейг собиралась сознаваться в убийстве и, может быть, прикопать свидетелей там же. Замыкающая процессию Сара сочувственно похлопала леди Фонтис по плечу, не теряя своего буддистского спокойствия. Видимо, ее тащили на эту полянку не первый раз, и она уже смирилась со своей судьбой. Вообще-то сегодня должно было быть третье занятие по йоге с «вороньим мальчиком», но Сольвейг так прониклась идеей пикника, что Мортиция успела только предупредить жриц, куда ушла, и попросить передать мальчишке, что занятие отменяется, когда он придет. Ей было стыдно так бросать мальца уже на третий день, но что поделать, против локомотива подросткового энтузиазма она была бессильна. Ну и на пикник хотелось. Алдуин поначалу дулась, ей понравились утренние занятия и, кажется, она хотела подружиться с «вороньим мальчиком», но уже на середине пути драконица сменила гнев на милость и попросилась на ручки. Хорошего настроения Мортиции лишний вес на горбу не прибавлял, но это лучше, чем обиженная на тебя машина для убийств в теле пятилетки. До полянки они таки добрались. Место действительно оказалось отменное, одна половина превратилась в сплошной ковер из диких цветов, а на другой можно было удобно устроиться в тени кустов и деревьев на относительно ровной земле. Принесенная провизия была быстро и дружно уничтожена за беззаботной болтовней, а после, когда дело дошло до бутылочки ягодного сидра, пришло время откровений. К счастью, Сольвейг хотела поделиться не новостью, что порешила кого-то. Все было хуже — девочка влюбилась. — И в чем проблема? — удивилась леди Фонтис, перекладывая поудобнее заснувшую Алдуин. — Он княжич соседней территории, ты княжна, партия подходящая. Брат твой, насколько я понимаю, вообще главный на всех Вряжских землях. — При чем тут Андерс? Не его же сватать, — девушка оценила непонимающий взгляд собеседницы и милостиво пояснила. — Чтобы жениха такого привлечь надо или подвигов каких свершить, или умениями отличиться… На крайний случай красотой сразить. — Все еще не понимаю, — призналась Мортиция. На ее взгляд Сольвейг была очень миловидна, а бойкость ее вполне могла перерасти со временем в деловую хватку. Но кажется, у вряжцев были другие стандарты. — Да нет у меня талантов! — взвыла девушка вдруг. — Топором мама меня сколько ни учила орудовать, все без толку! Огнем папа учил управлять — ни в какую не дается! Какие тут подвиги? — Сольвейг покосилась на Сару, невозмутимо, пожевывающую травинку рядом, и Мортиции показалось, что она заметила зависть на лице своей юной подруги. — Мне бы хоть в папу Гуннульва пойти внешностью… и тут не повезло. — Он у вас считается красавцем? — довольно странно, учитывая, что он похож на скалу. Впрочем, что может понимать поклонница бисененов из манхвы?.. — Он рыжий, Мортиция! Благословенный! А. А-а-а… Вот и объяснение странного взгляда на Сару, чей цвет волос здесь должен бы цениться крайне высоко — редкая натурально-огненная рыжина. Только леди Фонтис собралась выдать лекцию на тему «Внешность не главное», как ее отвлек непонятный звук за спиной. Что-то похожее на… шаги? Все произошло очень быстро. Мортиция обнаружила себя лежащей связанной прочной веревочной сетью, ею же прижало спавшую на ее коленях Алдуин. Из-за кустов выскочило несколько человек весьма бандитского вида, один из них тут же ухватил едва успевшую вскочить Сольвейг за волосы. Девушка испуганно замерла, но тут в себя пришла Сара. Непонятно как подхватив с земли тяжеленную корягу, на которую опиралась спиной до этого, она с размаху швырнула ту в голову бугая, схватившего Сольвейг: — ОТПУСТИЛ, СУКА! — заорала Сара совершенно диким голосом почему-то на византийском (так леди Фонтис узнала, что говорит — и даже матерится — по-византийски). Нападавшие на секунду замерли, удивленно переводя взгляды с хрупкой девушки на мозги своего товарища, разлетевшиеся по пасторальному пейзажу. К сожалению, этого было мало, чтобы отпугнуть их. Мортиция успела увидеть, как Сольвейг разбила нос одному бандиту, а Сару, растерявшую боевой дух, повалили еще двое, но затем ее саму куда-то потащили. Неловко брыкаясь в сетке, девушка с ужасом начала понимать, что никуда она из нее не денется. — Я сожгу их, — шепнула Алдуин, которую происходящее, кажется, скорее разозлило, чем напугало. — Не вздумай, ты меня спалишь вместе с сетью, — так же тихо взмолилась Мортиция, они нас сразу не убили, значит, лучше подождать. Драконица недовольно засопела, но послушно устроилась на своей «матери» поудобнее, готовясь к ожиданию. Хорошо ей, не она выступает в роли санок. К счастью, леди Фонтис вскоре подняли с земли и потащили в импровизированном гамаке из сетки, что, конечно, было лучше, чем считать собой каждый корень по дороге, но все еще было довольно больно. Похитители, торопливо петляя, уходили по лесу от места похищения, попутно тихо ругаясь между собой: — Да не она это, у той дракон должен быть, — недовольно бухтел один, с не раз сломанным носом. — Да она это, точно, как с портрета, — шипел другой, напоминавший телосложением шкаф два на два, — откуда дите только непонятно. — Нахрена нам девка без дракона? — сломанноносый сплюнул в сторону. — Я говорил в другой раз ловить надо, теперь без денег останемся. — Не останемся. И прекрати ныть, хлюпик, а то закончишь как Терций, прими его Солис, — бугай осенил себя арканумским религиозным жестом, и тут до Мортиции дошло, что похитители тоже не местные. Что они забыли в этих лесах? Некоторое время шли в молчании, бандиты думали о своем, леди Фонтис старалась дышать на счет и не паниковать. Получалось не очень хорошо, ведь она вспомнила, что сбежать от похитителей это полдела, нужно еще каким-то образом вернуться в город. Притом, что она не имеет представления, в какой он стороне, и как вообще ориентироваться в лесах. Наконец, бандиты остановились, напряженно прислушиваясь. — Слыхал? Вроде как ветки хрустят? — Мгм. Надо пошевеливаться. Пошли быстрее. Впереди послышались голоса, потянуло дымком — неужели они уже добрались до лагеря бандитов? Над головой закаркала ворона, один из похитителей кинул в птицу подобранный камень, но та лишь нагло перелетела подальше, не прекращая каркать. Хруст веток стал громче, нарастая, будто за ними кто-то гнался, не особо выбирая дорогу. Кто-то большой. Алдуин заинтересованно приподняла голову. В следующее мгновение бандита со сломанным носом, несущего ноги Мортиции снесло что-то большое и черное. Мужик истошно заорал, раздался удар и влажный хруст, после чего все стихло. Оставшийся тут же бросил свою ношу без особой заботы, так что у девушки на секунду потемнело в глазах от удара головой, а во рту появился привкус крови. Черт, только бы зубы не выбить… — Мужики! Помогите! — заорал бандит, выставив перед собой тесак и медленно отступая назад. За его спиной раздался топот, видимо, «мужики» спешили на подмогу. Большое животное с темным мехом угрожающе надвигалось на похитителя, ничуть не смущаясь приближения других людей. Мортиция испуганно замерла, дыша через раз и стараясь не привлекать к себе внимания зверя. Сейчас она находилась между животным и человеком, спеленанная как сервелат на прилавке и настолько же беспомощная. Хотелось плакать и быть как можно дальше от этого места. Зверь, похожий на медведя, но вроде не медведь, переступил через изображающую мешок картошки Мортицию, и кинулся в атаку. Следующие несколько минут девушка разрывалась между желанием закрыть глаза и страхом потерять из виду зверя, рвущего бандитов на тряпки с методичностью кухонного комбайна. В первую секунду она даже попыталась закрыть глаза Алдуин, но мелкая нахалка откинула руку «матери», с интересом наблюдая за бойней. Ну да, иногда маркиза Фонтис забывала, что растит чудовище. В итоге желание абстрагироваться от кошмара победило. Девушка лежала с закрытыми глазами, когда звуки схватки затихли. Слушая размеренную мягкую поступь, направляющуюся к ней, она отчаянно надеялась, что это какой-нибудь выживший бандит идет ее похищать. Как там пережить встречу с диким зверем? Вытянуться животом кверху и выставить шею? Или это только с волками работает? А это вообще работает? Опасливо открыв один глаз, Мортиция встретилась взглядом с большой темной мордой. Шерсть на морде торчала мокрыми сосульками, с некоторых из которых капало. Теплая капля приземлилась на щеку девушки, неприятно стекая в ухо, когда морда наклонилась, принюхиваясь и обдавая ее непередаваемым ароматом дикого зверя, мокрой псины и густым железным духом. — Бля-я-я-я? — подумала леди Фонтис, возможно, вслух. Это значило: «о боже, что же мне делать, я сейчас умру?» — Ну нахер, — откликнулось ее психика, запуская процессы дереализации и потери сознания. — Ой, привет, А… — успела она услышать дружелюбно-радостный голос Алдуин, прежде чем окончательно отключиться.