Расшифрованное

      Ночи в военных казармах были достаточно обыденными: мужчины читали письма из дома, сидя на своих койках, чистили обувь и стирали бельё, складывая шорты и униформу поверх армейских зелёных одеял. В отсеках не было мебели, кроме двух длинных рядов коек и сундуков у основания кроватей, поэтому обычно группа ютилась на самодельных стульях, сделанных из сундуков и ящиков с припасами, чтобы сыграть в карты или обсудить в маленькой компании всякую дребедень. И то, что они обсуждали, можно было оправдать только продолжительным воздержанием.       Сегодня они обсуждали то же, что и всегда с момента прибытия в Фостер Филд. Женщин. В частности, женщин, флиртовавших и игравших с ними на песке на пляже Мустанг. Чакотай видел, что его солдаты превратились во влюблённых слюнтяев, и ему не хотелось признавать, что он, возможно, был главным дурнем.       — Я думаю, ты блефуешь, — сказал Майк Айала, потушив сигару и поднеся свои карты ближе.       Том приподнял брови.       — Как насчёт спасовать, чтобы узнать наверняка?       — Я не о картах. О Ланне. Она ни за что не согласилась бы с тобой встречаться.       Чакотай окинул взглядом свои карты. С парой четвёрок он не то, чтобы мог много чего сделать, и уж тем более сейчас, когда его мысли были где-то в другом месте. Они не должны были встречаться со своими инструкторами. Так почему это правило с легкостью выветривалось у него из головы и всё, о чём он мог думать, это когда в следующий раз он сможет встретиться с Кэтрин Джейнвэй наедине? И получит ли он когда-нибудь её разрешение на ещё один поцелуй?       — Капитан, капитан, ваша ставка, — Майк махнул рукой перед своим лицом.       — О, неужели? Я пас, — он положил карты на импровизированный стол из ящика и поднялся. Бесполезно. Возможно, они смогут увидеться в кинотеатре через пару недель, но до того момента он не мог отвлекаться во время полёта. В конце концов, он мог убить свою команду.       — Хочешь поговорить, кэп?       — Поговорить о чём?       — О том, что тебя грызёт, — сказал Айала, раскрывая свои карты: три валета и кикер-туз. Остальные за столом застонали, когда Майк сгрёб свой значительный выигрыш. Покерные фишки зазвенели, когда он подтащил их поближе.       — Я думаю, что мы размякли, вернувшись в Штаты. Слишком много земных удобств. Будет больно снова погрузиться с головой в войну.       — У некоторых из нас даже нет никакого опыта, — прозвучал нервный голос Гарри Кима с его койки в углу.       — Не волнуйся, это придёт, — ответил Чакотай.       «Ты получаешь опыт или умираешь», — подумал он. — «Печальная правда для многих, кто плохо приспособился к войне».       Даже самые отчаянные смельчаки не могли убежать от пулемётного огня. Может быть, именно поэтому он так влюбился в Кэтрин — подсознательно он пытался найти, за что сражаться, прежде чем снова придёт время убивать.       — Да ты сегодня как в воду опущенный, — Майк никогда не стеснялся в выражениях, и Чакотай хмыкнул в ответ.       — Хочешь поднять мне настроение? Придумай мне название для нашего нового самолёта. Кэри, ты же художник, не можешь что-нибудь сделать с этим пустым металлическим пространством в носовой части?       — Я всё покрашу в лучшем виде, но сначала стоит придумать название. И это не могут быть снова «Мародёры Маки». Давать новому самолёту старое имя — плохая примета.       — Идти на войну без талисмана — примета ещё хуже.       — Как насчёт того, чтобы мы назвали эту малышку Дженни? — Джарвин вошёл в казарму, выглядя как кот, стащивший сливки, с улыбкой, слишком широкой для печального положения дел в этом мире. — Она только что сказала, что выйдет за меня замуж!       Том завопил, и Чакотай похлопал его по спине. Джарвина окружили, завалив громкими поздравлениями от всей команды. Майк немедленно начал давать ему советы о супружеской жизни. И, что ещё важнее, первой брачной ночи.       — Итак, ты уломал её за четыре свидания? — спросил Тейбор.       — Пять. И это вообще не важно. Я понял это, когда впервые её увидел.       — Оставь его в покое, Тейбор. Пришло время выпить. Кроме того, выносить этому парню мозг — теперь забота его женщины, — Том Пэрис не смог удержаться от ещё одного хлопка по спине.       Когда команда вышла из казармы в поисках выпивки, Чакотай задержался, увидев, что Гарри Ким всё ещё сидит на своей койке, читая инструкцию.       — А ты не хочешь отпраздновать? — спросил он.       — Стоять снаружи, пока остальная команда будет меня игнорировать? Нет, спасибо.       — Нет другого такого места в мире, где бы были настолько взаимосвязаны жизни людей, как в бомбардировщике на задании.       Гарри положил книгу на колени и сел.       — Сэр, это хорошая мысль, и я понимаю вашу точку зрения, но я не знаю, что мне делать.       — Это не мои слова, это слова генерала Арнольда, но я согласен с его мнением. Другие лётчики могут действовать в одиночку, полагаться только на себя. Бомбардировщики же должны действовать без права на ошибку, каждый человек — часть целого. А для этого нужно войти в семью. И это означает, что ты должен пить с нами, сражаться с нами, ты должен стать одним из нас.       — Скажите это им, — Гарри махнул в сторону пустых коек.       — Я сказал тоже самое каждому из них. Они знают правила игры, и если они будут относиться к тебе хуже, чем к брату, им придётся держать ответ передо мной. А теперь, может, наконец прекратишь учиться и пойдёшь угостить рядового Джарвина пивом вместе со всеми нами?       — Вы считаете, это важнее, чем убедиться, что я эксперт по навигационным системам B-29? Приборы наведения тут совершеннее, чем всё, на чём я летал.       — Гарри, твои навигационные навыки на высшем уровне. Мы с Томом всё ещё ориентируемся по звёздам и горизонту, борясь с новыми приборами, в то время как ты знаешь, как считывать каждый позиционный индикатор, который есть на панели B-29. Я верю, что ты проведёшь нас через любую грозу и удержишь нас на цели.       Молодой человек просиял, услышав слова поддержки от своего командира.       — Но я не знаю, смогу ли я доверять тебе, когда вокруг засвистят пули, товарищи будут истекать кровью, а эти идеальные приборы выйдут из строя. Поэтому иди выпей и заведи друзей, — Чакотай взял руководство по полётам из рук Гарри и бросил его в изножье койки. — Я не знаю о тебе ничего, чего нет в личном деле. И держу пари, ты тоже ничего обо мне не знаешь.       Юный Гарри Ким выглядел даже моложе своего двадцати одного года, когда размышлял над словами капитана.       — Я играю на кларнете. Джаз, свинг, классика, всё, что угодно.       — Это интересно. У нас раньше не было музыканта. Сыграй команде пару песен, и ты в мгновение ока станешь их любимчиком. Но для начала ты должен быть рядом с нами, так что слезай.       Гарри выскочил из своей койки и направился к двери рядом с Чакотаем.       — А как насчет вас, сэр? Чего я не знаю о вас?       — Много чего, — Чакотай усмехнулся. — Уверен, что парни будут рады рассказать тебе кучу историй обо мне из нашего времени в Европе.       — А как насчёт чего-нибудь довоенного, капитан? Где сейчас ваши мама и папа? У вас есть братья или сестры?       Рука Чакотая замерла на дверной ручке, когда он вышел в теплый техасский вечер. Казалось, ветер зашептал: «враг с севера», и по коже мужчины пробежали мурашки несмотря на тёплый осенний вечер. Воспоминания мелькнули в его голове. Вот тело его матери обмывают. Вот его дяди везут её на север, чтобы похоронить. Затем их небольшая хижина, единственный дом, который он когда-либо знал, медленно сгорает дотла. Вся его жизнь была уничтожена менее чем за два дня.       Он сглотнул, прежде чем ответить.       — Мои родители мертвы.       — О, мне очень жаль. Я не хотел… — бедный лейтенант побледнел, когда Чакотай положил руку ему на плечо.       Они продолжили идти к основной базе в густом ночном воздухе. Фостер Филд был настолько мал, что общежития рядовых и офицеров были перемешаны. Горел свет, играла музыка, экипаж бомбардировщика, без сомнения, захватил контроль над всем местом.       — Потерять семью тяжело. Но эта команда стала новой семьёй для меня. Все эти люди — мои братья, и ты тоже. Мы живём вместе, и, надеюсь, вместе не умрём.       — У меня никогда не было братьев, я единственный ребёнок.       — Ну, теперь у тебя их девять.       И капитан Чакотай повёл юношу в бар, объявив при входе, что следующий шаг за ним.

***

      Группа была огромной, практически целый оркестр. Они наполняли зал, ранее бывший спортивным, медными звуками и прыгающими битами. Красные, белые и синие знамёна свисали с каждой балки и вдоль подоконника каждого окна. Единственным, что превзошло украшения, была еда: высокие кексы и пирожные, причудливые сэндвичи и разнообразные блюда, которые Чакотай не мог идентифицировать. Он знал, что сообщество, должно быть, собрало несколько месяцев пайков, чтобы приготовить всё это для них, и он должен быть благодарен.       Хотя ему показалось странным, что на столах не было ни тамале, ни фриколе, ни каких-либо других мексиканских блюд. Виктория, штат Техас, находилась всего в двух шагах от границы, и в местном городке было полно такерий и кокин, и даже более традиционные посетители носили по крайней мере несколько блюд с чили. Он был уверен, что никто не нашел это странным, кроме него самого, и он должен быть просто благодарен за то, что они предоставили.       Всё это было подготовлено для его подразделения, местное ОЕС* устраивало самое большое мероприятие, которое они могли организовать в короткие сроки. В Фостер Филд всегда было несколько десятков новых пилотов, учившихся расправлять крылья на тренажерах Т-6, но мальчики редко возвращались домой с фронта. Чакотай потянул себя за воротник и пожалел, что вместо этого он не надел свой лётный костюм. Тяжёлая зелёная шерстяная куртка его парадной формы, слишком тесные кожаные ботинки и кепка с широкими полями были не в его вкусе.       Однако принарядившиеся военные, очевидно, пришлись по вкусу присутствующим. В зале, должно быть, находилось не менее сотни девушек: юбки кружились, а глаза оценивали его. Как только он переступил порог эти случайные женщины начали подходить к нему, приглашая на танец. Он не сомневался, что они хорошо разбирались в воинских званиях и могли сказать, что он был самым высокопоставленным офицером в комнате.       Полковник Джеллико сидел в углу, недовольно наблюдая как та, кого Чакотай принял за его жену, отдавала приказы группе дерзких и отзывчивых красавиц. К тому времени, когда появилось большинство Маки, новое поколение авиаторов уже танцевало и пило с хозяйками. У Чакотая одна молодая леди уже спросила, хочет ли он пить, а другая поинтересовалась, нужен ли ему партнёр по танцам.       В течение следующего часа его таскали по всему спортзалу, болтая о пустяках и кружась под медные звуки рупорной секции. При каждом удобном случае он перенаправлял одну из дам к какому-нибудь другому члену своей команды, отражая их заигрывания, как вражеский огонь. Его ноги болели, а голос был хриплым от разговоров. Он изо всех сил старался отступить в угол. Он был на грани полного отступления, когда заметил причину, по которой он вообще был здесь.       — Я не думала, что ты придёшь.       От этого хриплого голоса волосы у него на затылке встали дыбом. Он улыбнулся и повернулся, чтобы поприветствовать её.       — Я пришёл только посмотреть, будешь ли ты здесь.       Высокие чёрные каблуки и тонкие ремешки, охватывающие её лодыжки, заставили его задохнуться от кокетливой уверенности. Его взгляд переместился вверх, увиденное перед ним только парализовало его ещё больше: её стройные икры, широкая расклешенная темно-синяя юбка, стянутая на талии, лиф в форме сердца, обрамляющий грудь и шею, каштановые волны, плавно уложенные в самые соблазнительные локоны. И эта чертова красная помада была как мишень, перед которой он не мог устоять.       — Кэтрин, ты прекрасна.       — Не произноси это слишком громко, или одна из местных девушек, скорее всего, ударит меня по колену.       Он рассмеялся, но это была правда. Он ходил вокруг да около всю ночь, как на вечеринке, хихикая и подмигивая каждой девушке, с которой он танцевал, в то время как его бывшие партнеры и те, с кем он не встречался, стреляли кинжалами в любого, кто в настоящее время занимал его компанию. Среди хозяек ОЕС всегда были местные красавицы, в основном подростки, всегда дружелюбные, но ни одна из них не была такой интригующей, как чудо перед ним.       — Я буду защищать тебя, включая твои коленные чашечки.       — Мне не нужна защита. Но я была бы признательна за танец.       Лидер группы взмахнул руками, обрывая последний свинг в быстром темпе, затем, перевернув страницу своих нот, он направил инструменты на более медленный, знойный номер. Чакотай взял Кэтрин за руку и повёл её на танцпол, кружа её, пока его другая рука не сомкнулась на её талии. Они танцевали вальс, простые шаги, ничего эффектного, когда он едва дышал в её присутствии.       Саксофон напевал соло, когда он медленно развернул её, рука, держащая её, начала потеть, неуверенный, должен ли он поддерживать разговор или просто наслаждаться этой возможностью. Она улыбалась ему, не уклоняясь, крепко держась за его плечо и легко ступая рядом с ним. Если бы они были одни, у него возникло бы искушение спросить, готова ли она к тому, чтобы он её поцеловал. Но они были не одни, и он держал свои руки и губы в достойных позах.       Полковник Джеллико заставил бы его чистить туалеты, если бы знал, что Чакотай влюбился в своего главного инструктора. Или, может быть, это было неправильное время глагола. Что он влюблён в эту женщину в своих объятиях. Он знал, что это непрактично; она не хотела мужа, и, кроме того, что он будет делать с женой? Ему было тридцать лет, он был убеждённым холостяком по любым меркам, и когда война закончится — если предположить, что она когда-нибудь закончится — он вернётся к работе на какой-нибудь шахте. Эта жизнь была несовместима с большинством женщин, не говоря уже о такой умной, как Кэтрин Джейнвэй.       Реальность заключалась в том, что он, вероятно, не доживёт до конца войны. У экипажей бомбардировщиков не было высокой выживаемости, так зачем беспокоиться о невозможном будущем? Почему бы не насладиться красотой настоящего? Он мог сказать, что Кэтрин, должно быть, размышляет о чём-то того же рода, наблюдая, как она борется внутри себя, пока он раскручивал её под баскетбольным кольцом, замаскированным синими звездами, а затем снова прижимал её к себе. Её шаги были безупречны, в то время как её лицо было искажено в раздумьях.       — Я уже говорил тебе, что не сделаю ничего такого, чего ты не хочешь. Я говорил это серьёзно. Танец может быть просто танцем.       — Я всё ещё не готова, Чакотай, — его сердце упало, и он взял себя в руки, сдерживая свои желания и готовясь быть джентльменом, как и обещал. — Но я хотела бы, — сказала она, бросая ему спасательный круг надежды.       Песня приближалась к заключительным нотам, и он был разочарован их окружением. Это было светское мероприятие, тем не менее он был в форме, а значит он не мог игнорировать ожидания окружающих. В этой толпе он не мог провести всю ночь, танцуя только с ней, как бы он того не хотел. Однако, поскольку она была ведущей «осой», а он был командиром экипажа, он мог использовать официальные предлоги, чтобы оставаться рядом с ней.       — Я полагаю, ты уже была на подобных мероприятиях. Почему бы тебе не представить меня? — он с сожалением отпустил её талию. Затем он протянул ей ладонь, чтобы сопроводить её, она разгадала его план и нетерпеливо обвила рукой сгиб его локтя.       — Уверена, что миссис Джеллико будет на седьмом небе от счастья, когда встретится с тобой.       Чакотай внутренне застонал, позволяя Кэтрин отвести его к пухлой седовласой женщине, суетящейся перед двумя молодыми женщинами с широко раскрытыми глазами. Восхитительные каблуки Кэтрин стучали по деревянному полу. Чакотай украдкой взглянул на её ноги, его сердце забилось быстрее при мысли о том, чтобы расстегнуть эту маленькую латунную пряжку, удерживающую ещё меньшую полоску черной кожи на месте вокруг её стройной лодыжки.       Когда они оказались в пределах слышимости, стало ясно, что миссис Джеллико ругает бедных хозяек за то, что они недостаточно быстро приносят мужчинам напитки. Чакотай бросил взгляд на полковника Джеллико, который игнорировал вечеринку и пил из серебряной фляжки.       — Я хотела бы представить вам капитана Чакотая, бывшего командира B-17 35-й бомбардировочной эскадрильи и новейшего командира B-29 в США, чьё назначение в новую эскадрилью ещё не завершено. Капитан Чакотай, это миссис Эдна Джеллико, глава отделения Фостер Филд Организации Единой службы.       — О, капитан Чакотай, мы рады видеть вас и вашу команду на базе. Я надеюсь, что вас всё устраивает. Возможно, у нас небольшое отделение, но мы делаем всё, что можем, для наших мальчиков.       — Мэм, вечеринка замечательная. Оркестр фантастический, украшения сверкают, а компания выше всех похвал.       Миссис Джеллико полностью пропустила его комплимент Кэтрин и прижала руку к груди.       — А еда? Тебе не понравилась еда?       — Я ещё не имел удовольствия попробовать большую часть меню, хотя всё выглядит восхитительно, миссис Джеллико. Ваше ОЕС может гордиться своей работой.       — Вы до сих пор не поели? Вот почему вам нужна спутница получше мисс Джейнвэй. Многие наши дамы были бы с радостью готовы вам помочь.       Кэтрин нахмурилась. Эта женщина раздражала своими и без того натянутыми манерами, и Чакотай был обеспокоен, что её слова обидят Кэтрин.       — Хотя я и ценю ваше любезное предложение, мне будет удобнее, если мисс Джейнвэй продолжит показывать мне окрестности. Она была первоклассным летным инструктором, и я привык доверять её мнению по многим вопросам.       Полковник Джеллико сунул фляжку обратно в карман, внезапно заинтересовавшись разговором.       — О, я знаю, как это бывает. У вас в команде, должно быть, довольно много красавчиков, обычно «осы» страшны как смертный грех. Не знаю, что ты сделал, чтобы заставить их нарядиться как нормальных женщин.       Потрясённый, Чакотай застыл, не зная, что сказать. Он почувствовал, как ногти Кэтрин впились в его руку, прежде чем она резко ответила.       — Если на нас так тяжело смотреть, я полагаю, что мой отряд «ос» мог бы вернуться в Авенджер Филд, — её улыбка была вежливой, а слова были пропитаны ядом.       Полковник хмыкнул и ткнул пальцем в грудь Чакотая.       — Может быть, ты сможешь научить её хорошим манерам. Наглой леди нужен мужчина, который поставит её на место.       Затем он ушел, даже не попрощавшись. Миссис Джеллико начала нервно хихикать и подняла тарелку с тортом.       — Вы любите шоколад, капитан Чакотай?       — Нет, спасибо, мэм.       Эдна Джелико разочарованно опустила поднос, поставив его обратно на стол, затем хлопнула в ладоши и приказала одной из молодых женщин одёрнуть подол.       Сегодняшние юные леди, — пожаловалась она, — не понимают, что мы управляем респектабельной организацией, призванной повышать боевой дух войск, а не пятнать репутацию наших мальчиков.       С этими словами женщина удалилась, чтобы отчитать следующую провинившуюся хозяйку.       Чакотай и Кэтрин обменялись взглядами. Затем он быстро увел их, направляя её кружным путем через плотную толпу, небрежно приветствуя своих людей и других инструкторов «ос». Он улыбнулся, увидев, как Майк прижимался к своей жене на танцполе, не оставляя ни дюйма пространства. Линда Айала прилетела из Висконсина пару дней назад, чтобы повидаться со своим мужем, и с тех пор они были неразлучны. Он задавался вопросом, каково это — иметь такую любовь.       Стратегически смешавшись с толпой, Чакотай небрежно подтолкнул Кэтрин к дальней стороне спортзала, пока они не пробрались за трибуны и не вышли через чёрный ход. Металлическая дверь с лязгом закрылась за ними, грохочущая музыка оркестра оборвалась, сменившись тишиной и полной луной, освещающей ночное небо.       — Как ты думаешь, они заметят, что мы ушли вместе? — спросила она.       — Тебе не всё равно?       Она пожала плечами.       — Меня всю жизнь не волновало, что думают люди, почему я должна начинать сейчас? — затем она наклонилась и, потеребив очаровательные латунные пряжки, расстегнула ремни и сняла туфли, потеряв при этом несколько дюймов роста. Одной рукой она взялась за задник обуви, а другой потянулась к Чакотаю. — Пойдем-ка. Я знаю место, которое тебе понравится.       Она босиком провела его по плохо освещенной базе. Чакотай не был уверен, был ли свет приглушен для безопасности или для экономии ресурсов. После нескольких поворотов они обнаружили, что приближаются к взлётно-посадочной полосе.       — Кэтрин, нам разве разрешено приходить сюда после наступления темноты? Что если нас поймают?       — Где твоя жажда приключений?       В конце концов, он увидел их предполагаемый пункт назначения — высокую серебристую башню, отодвинутую от взлётно-посадочной полосы. Чакотай знал, что водонапорная башня предназначена для пожарных на случай аварийной посадки, но он старался не думать об этом. Он был потрясён, когда она подвела его к шаткой лестнице, бросила туфли в траву и сказала ему подниматься.       — А как же «дамы вперёд»?       — Мне всё равно, что ты считаешь себя джентльменом. Я знаю, что ты будешь заглядывать мне под юбку.       Что же, она его раскусила. Спорить было бессмысленно. Поэтому он ухватился за холодные металлические прутья и начал свое восхождение. Рука, рука, нога, нога… Пока не остановился на полпути.       — Вы смотрите на мой зад, мисс Джейнвэй?       Снизу донёсся смех, и Чакотай продолжил свой подъём, радуясь, что, по крайней мере, выучил пару ругательств по-французски. Наконец он добрался до платформы, окружающей башню. Как только он встал на ноги, он наклонился, чтобы помочь Кэтрин, подтянув её к себе. Вид был великолепен, звёзды сверкали над их маленькой базой. Мерцающие точки слегка освещали здания, которые он видел с тысячи ракурсов в полете, но никогда по-настоящему не наслаждался видом до сих пор.       — Мне захотелось подняться повыше, и я подумала, что ты мог бы присоединиться.       — Честно говоря, мои мысли крутятся только вокруг тебя, — признался он. Он слишком торопился, поругал он себя. Она проигнорировала его, двигаясь по смотровой площадке, одной рукой держась за внешний поручень, а другой слегка постукивая по огромной бочке. Он последовал за ней, держась на небольшом расстоянии, давая ей пространство, хотя ему хотелось просто прижаться к ней и показать ей, что он чувствует.       — Я не могу доверять себе рядом с тобой. Я чувствую, что направляюсь к посадочной полосе на полной скорости, и мои колёса не спускаются. Ты заставляешь меня чувствовать, что я вот-вот разобьюсь, — сказала она, не останавливая своих медленных шагов, не желая смотреть ему в лицо.       — Скажи, чего ты хочешь.       Её смех эхом отразился от металлического резервуара, и она остановилась, прежде чем повернуться.       — Я не хочу вводить тебя в заблуждение. Я не ищу брака, я не хочу быть привязанной к мужчине, но я и не одна из тех девушек-победительниц, которые хотят только улучшить твой моральный дух.       Всё его тело вытянулось по стойке смирно.       — Должно быть что-то среднее.       Он подошёл на шаг ближе, перебирая пальцами широкий завиток её волос. Она была намного ниже ростом без обуви, и у него возникла нелепая мысль, что он мог бы поднять её. Он точно заработал бы ещё один удар в пах, на этот раз точно намеренный.       Кэтрин встала на цыпочки и обняла его за шею. Она запрокинула голову, не совсем в состоянии дотянуться до него. Он сдвинулся на последние пару дюймов, пока её губы не оказались совсем близко от его губ, а его руки естественным образом опустились на её талию. Он ждал. О, как ему было больно ждать, едва касаясь, когда он послушно оставался неподвижным, отчаянно желая, чтобы она приняла решение.       Со вздохом её босые пятки снова опустились на металлическую площадку.       — Нам понадобятся некоторые параметры.       — Тебе решать, останавливаться или двигаться вперёд. Как скажешь.       Её руки поднялись по обе стороны от его подбородка, и его кожу покалывало, когда она провела по небольшой щетине вдоль его подбородка.       — Вперёд.       Чакотай подхватил её на руки, когда его рот снова встретился с её. Руки скользнули вниз по изгибу ее спины, пока он наслаждался вкусом её губ. В своих самых смелых мечтах он никогда не представлял, что такая женщина, как Кэтрин Джейнвэй, вообще может существовать, не говоря уже о том, чтобы хотеть кого-то вроде него. Несмотря на ночной воздух, это всё было слишком прекрасно, и он почувствовал, что становится смехотворно твёрдым. Он попытался сдвинуться, но было слишком поздно, его возбуждение грубо потёрлось о её бедро.       — Ох, — она прервала их поцелуй с удивленным вздохом.       — Кэтрин, прости, я не хотел…       Затем её губы растянулись в сторону в той ухмылке, которой он стал одержим, совершенной маленькой кокетливой шутке, когда она схватила его за лацканы обеими руками и притянула к себе.       — Я не говорила тебе останавливаться.       И он послушался. Он целовал её долго и крепко, и мир внизу исчез, остались только они двое, существующие исключительно под одеялом звёзд.