Расшифрованное

      К концу первой недели тренировок «Маки» ничуть не утратили своего первоначального возбуждения. Оно скорее выросло в геометрической прогрессии. Новый самолёт и потрясающее задание, не говоря уже о стольких удобствах, придали сил их угасающему настроению. Поскольку в воскресенье тренировки не было, капрал Дойл, их коренной техасец, легко убедил группу отправиться на пляж. До него было меньше двадцати миль, и им удалось найти остановку общественного автобуса рядом с парадными воротами базы, так что они с лёгкостью могли подъехать очень близко к месту назначения. Чакотай ожидал, что поведёт людей на короткую прогулку к этой остановке, когда военный автобус внезапно остановился перед их казармами.       Двери распахнулись. За рулём была никто иная, как Ланна Торрес, а из открытых окон высунулись многочисленные знакомые лица «ос». Только их инструкторы больше не были в огромных серых лётных костюмах или наземной униформе. Все они были в красивых платьях, с макияжем и элегантно уложенными волосами. «Маки» не смогли справиться с таким развитием событий и выдали свое волнение серией свистков и криков.       — Пэрис! — рявкнул Чакотай, и лейтенант выскочил вперёд в дурацкой соломенной шляпе, наполовину застёгнутой гавайской рубашке и обрезанных шортах, которые, вероятно, были переделаны из старой униформы.       — Да, сэр! — крикнул Пэрис в ответ. У экипажа было мало гражданской одежды, если вообще была. Им пришлось обыскать магазины в соседнем городе Виктория в поисках хоть парочки вещей на человека, которые можно было бы надеть вне службы, находясь в Штатах. Все собрали пёстрый ассортимент пляжного снаряжения, и, конечно же, у Пэриса наряд был самым диковинным.       — Правильно ли я понимаю, что это твоих рук дело?       — Вы знаете, что это так, сэр!       Эскадрилья напряжённо ждала, что объявит их капитан. Полковник Джеллико оторвал бы голову Чакотаю, если бы знал, что они собираются улететь с его «осами», только почему-то ему сейчас было абсолютно наплевать на это. Стайка улыбающихся красавиц, соблазн провести день вдали от армейского быта… Они провели годы в тяжёлых боях, и даже после своего возвращения на Родину они работали не покладая рук, днём и ночью, как мужчины, так и женщины, чтобы подготовить самолёт и экипаж к возвращению в бой. Они заслужили перерыв. Все до единого.       Чакотай похлопал молодого человека по спине и повернулся с улыбкой к своей встревоженной команде.       — Команда, я считаю, что у мистера Пэриса сегодня завалялись лишние деньги. Предлагаю избавить его от них в пользу пива!       Среди мужчин вспыхнули улыбки, в то время как Джарвин и Дойл начали трижды скандировать «ура» в честь Тома Пэриса. Чакотай ловко протиснулся сквозь народ, стремясь первым попасть в автобус, пока его парни были крайне увлечены разговором.       Он не увидел в стекле того единственного человека, на общество которого надеялся. Поэтому, поднимаясь по лестнице, оглядывал сиденья, почти разочарованный, пока не увидел её, сидящую в самом конце. Он почти скучал по привычной Кэтрин: он никогда ещё не видел её накрашенной или с такими любовно завитыми волосами, что румянец на губах и гладкая каштановая волна делали её похожей скорее на картинки в стиле пин-ап, чем на пилота. Он быстро прошёл мимо приглашающих улыбок Саманты Уайлдман, Лоры Дженкинс, Линдси Баллард и любой другой из парада сногсшибательных женщин, пока не оказался в самом последнем ряду, стоя перед самым красивым созданием, которое он когда-либо видел.       — Это место занято? — спросил он.       — Да, я приберегла его кое для кого.       Его сердце упало. После прошлой недели он думал, что у них установилось хорошее взаимопонимание, и, даже если Кэтрин не хотела никаких отношений, он был уверен, что они, по крайней мере, друзья. Задержавшись допоздна после занятий, он принял близко к сердцу её заметки о том, где его команда преуспела и где они нуждались в улучшении. Он мог бы поклясться, что она проявляла больше интереса к их успехам, чем того требовали её обязанности.       Он уже повернулся, чтобы проскользнуть обратно на любое другое место, весьма смущённый, когда её гортанный смех снова поймал его.       — Я приберегла его для вас.       Он нетерпеливо развернулся и скользнул рядом с ней, изо всех сил стараясь не пялиться на линию груди её цветастой рубашки на пуговицах. До пляжа на острове Мустанг было рукой подать, и он собирался воспользоваться этим временем по максимуму. Отчаянно хотелось поговорить с этой женщиной о чём-то кроме фрикционных замков и гидравлических линий.       — Почему вы захотели стать пилотом, мисс Джейнвэй?       — Отчего-то вариант домохозяйки меня абсолютно не привлекал, — глаза Чакотая метнулись к её левой руке. Он проверял этот палец тысячу раз и был абсолютно уверен, что она не была помолвлена. — И вы можете называть меня Кэтрин.       — Кэтрин, — её имя было сладким на вкус. — Но почему именно самолёты, Кэтрин?       — Я получила степень инженера-механика в Пердью, работала над докторской диссертацией, когда началась война. Я хотела помочь. К сожалению, у женщин было не так уж много вариантов. Но я привыкла к этому, в конце концов, я была единственной женщиной на курсе. Теперь же каждый год выпускают ещё около трех.       Он на мгновение нахмурился: Чакотай был слишком хорошо знаком с отсутствием выбора, и ему не терпелось узнать, как она проложила собственный путь. Он мог видеть гордость в её глазах за то, что она не только пробилась в область, обычно недоступную для женщин, но и проложила туда путь для других.       — Мой отец хотел, чтобы я крутила бинты вместе с дамами из Красного Креста в церкви, но мне этого было недостаточно. Я начала работать на заводе, помогая собирать самолёты на сборочных линиях, пытаясь найти хорошее применение своим инженерным навыкам. Известная лётчица работала в штате Пердью, она вдохновила нас совершить несколько ознакомительных полетов и направить наши инженерные способности в область авиации. Поэтому, когда возникла нехватка пилотов и начали предлагать тренировать женщин, я выиграла конкурс и ухватилась за возможность летать полный рабочий день.       Тёмно-красный лак на её ногтях привлёк его внимание, когда её рука начала играть с медальоном в форме сердца на шее, покачивая его из стороны в сторону, пока женщина время от времени поглядывала в окно. Бесплодная и колючая пустыня начала покрываться большими зелёными пятнами, свидетельствующими о приближении пляжа. Автобус дёрнулся вперед, а затем внезапно остановился, и они вдвоём врезались в сиденье перед собой.       — Извините, — крикнул Том спереди, сидевший за рулём с огорчённой брюнеткой, нависшей над ним. — Ланна учит меня.       — К счастью, пилот из тебя ты лучше, чем водитель, — съязвила мисс Торрес, снова переключая его на нужную передачу.       Чакотай положил руку на плечо Кэтрин.       — Вы в порядке?       — Потребуется мелочь побольше, чтобы меня расстроить, — она убрала прядь волос за ухо, и её внимание вернулось к нему. — А вы? Капитан Чакотай, почему вы стали пилотом?       Он помахал рукой перед своим лицом.       — Зовите меня Чакотай. Пожалуйста.       — Не Робертом?       — Никто не называет меня Робертом, кроме моей матери… — он на мгновение замолчал, уголки его губ опустились, прежде чем быстро расплыться в широкой улыбке.       — Вы спросили, как я стал пилотом? Вроде как та же история, что и у вас. Я изучал геологию в Университете Аризоны и после окончания помогал своему наставнику Су…       Чакотай поймал себя на мысли, что чуть не сболтнул лишнего. Прошло много времени с тех пор, как он был таким беспечным, что позволял себе верить, что он был тем, кем его считал остальной мир. Что его история не требовала осторожности. Вероятно, в этой женщине было что-то такое, что просто обезоруживало всю его защиту.       — Я помогал вести добычу полезных ископаемых недалеко от моего родного города. После Пёрл-Харбора я не смог остаться в стороне. Мне нужно было внести свой вклад. Нашёл рекрутера, а остальное, как говорится, уже история.       Они приятно болтали всю их короткую поездку. Каждый поворот Том делал на полной скорости, и приходилось прижиматься к ней всё ближе, пока она практически не оказалась у него на коленях. К сожалению, поездка на автобусе была слишком короткой. Они едва начали привыкать друг к другу, как на горизонте показались песок и прибой.       Из автобуса донёсся ещё один взрыв аплодисментов, и Чакотай даже не заметил, в какой момент две команды превратились в парочки, обнимающиеся по всему автобусу. Женщин было значительно больше, чем мужчин, хотя те, кто не был в паре с его командой, казалось, вполне неплохо проводили время вместе. Он был счастлив, что даже Гарри Ким нашёл с кем поговорить: пышногрудая блондинка, хотя и не выглядела довольной, по крайней мере, поддерживала беседу с бедным мальчиком. Женатые люди тоже не сидели в стороне — Айала и Уайлдман казались закадычными друзьями, делясь фотографиями своих супругов.       — Вы всегда вот так берёте своих стажёров под своё крыло? — спросил он, внезапно забеспокоившись, что он был частью конвейера ГИС, проходящего через Фостер Филд. Кэтрин прочла беспокойство на его лице и возмущенно ответила, напрягаясь и снова придвигаясь к окну, оставляя между ними столько пространства, сколько позволяло сиденье скамейки.       — Ни в коем случае!       — Простите, я не хотел намекать…       Она повернулась к нему, твердо скрестив руки на груди.       — У нас и так хватает проблем. Мужчины не часто воспринимают нас всерьёз. Неужели вы думаете, что мы стали бы рисковать этим, набрасываясь на каждого стажёра, который выруливает на нашу взлётную полосу?       — Нет, конечно, нет.       — Обычно мы получаем свежих рекрутов, выпускников средней школы или колледжа, совершенно зелёных, как вы можете себе представить. Это первый раз, когда нам представился шанс обучить такую опытную команду, как ваша. Мы подумали, что после того, как вы провели последние пару лет под градом пуль за свою страну, возможно, вы были бы рады, если бы кто-то сделал что-то хорошее для вас.       Если бы он не загораживал проход, он знал, что она бы убежала от него. К счастью, иных путей к отступлению не было, но Чакотай беспокоился, что если он расстроит её ещё больше, она не побоится перелезть через него.       — Кэтрин, я провёл в воздухе столько же времени, сколько и все остальные. Я узнаю компетентных пилотов воздушных судов, когда вижу их. И вы… У вас больше таланта, чем у половины мужчин на фронте.       — Только половины? — её руки всё ещё были скрещены на груди, но тон смягчился.       — Может быть, две трети. Математика никогда не была моей сильной стороной.       — К счастью, её всегда любила я. И по моим расчетам нам лучше выйти из этого автобуса, иначе мы пропустим весь день на пляже.       Чакотай поднял глаза и заметил, что все остальные вышли, и они были единственными, кто остался в рядах коричневых автобусных сидений, что наводило на совершенно определённые мысли. Он встал и подал ей руку как можно более по-джентльменски.       — Куда бы вы хотели, чтобы я вас сопроводил?       — Как можно дальше от наших шумных друзей.       Крики и хриплый смех, доносившиеся сразу за автостоянкой, убедили их в том, что остальные не теряли времени даром, устраивая вечеринку.       Но она не хотела присоединяться к шумному коллективу. Она хотела побыть одна. Любой возможный ответ застрял у него в горле.       — Я полагаю, что наши команды на самом деле не смогут расслабиться, если мы будем играть роль сопровождающих. Мы должны дать им немного пространства для манёвра.       Он постарался не показать своего разочарования. Что же, она предложила это в практических целях, а не из-за него. И всё же это была возможность, независимо от причины. Чакотай медленно провёл их мимо главного мероприятия — быстро возводимого барбекю, звона холодных напитков и игры в волейбол на песке — продолжая спускаться по кажущемуся бесконечным пляжу, и никто не заметил, как они ускользнули. Они шли и шли, Чакотай нёс корзину для пикника, разговаривая о том, какой, по их мнению, будет однажды их жизнь, и о том, как война разрушила все их планы, пока они не миновали песчаную дюну, скрывшую их от всех остальных.       Кэтрин выглядела сногсшибательно в своей цветастой рубашке без рукавов и тёмно-синей юбке, и он позволил себе задуматься, достаточно ли она смелая, чтобы надеть под неё купальник. Ему не пришлось долго раздумывать, так как в конце концов она забрала у него корзину и поставила её на песок, а затем начала вытаскивать одеяло и полотенца. Когда она расстелила одеяло, он заметил знакомые геометрические узоры и цвета, хотя и не такие изысканные, как те, что делала его мать.       — Откуда у вас это одеяло? — проведя руками по шерсти, Чакотая почувствовал, как воспоминания нахлынули на него.       Смеясь, Кэтрин сняла туфли и погрузила пальцы ног в песок.       — О, это целая история. Когда мы впервые приехали в Фостер Филд, Ланна и я отправились на выходные в поездку через границу в Мексику. Это вылилось в небольшое приключение, мы заблудились, не зная ни слова по-испански, но нам удалось поторговаться насчёт нескольких сувениров, включая это одеяло.       Она была сама теплота, что отодвинуло на задний план некоторые из самых печальных историй его прошлого.       — Не хочешь пойти поплавать? — спросила она.       Второго приглашения не потребовалось, чтобы вывести его из временной меланхолии. Он скинул ботинки и нетерпеливо сорвал с себя остальную одежду, пока не остались только плавки. Несколько лет назад было бы неприлично находиться на публике наедине с женщиной, которая не была его родственницей, но война многое изменила. Некоторые вещи к худшему, а некоторые к лучшему.       Рядом с его кучей скомканной одежды Кэтрин аккуратно положила свои сложенные рубашку и юбку, хотя его внимание привлекло кое-что другое. Купальник в зелёно-белый горошек, который был на ней, заставил его дрожать от резкого приступа жара. Тугие чашечки на её груди, подтяжка на талии и короткая юбочка, едва прикрывавшая её зад. Если японцы убьют его завтра, он умрёт счастливым человеком, по крайней мере, увидевшим такую красоту.       — Наперегонки к воде?       Он молча кивнул, когда она выбежала перед ним. Прошло несколько секунд, прежде чем он начал свою погоню, и когда он догнал её, его встретили брызгами воды в лицо. Она толкалась и плескала в него водой, визжа и прыгая на мелководье. Он нисколько не был удивлен, что она была так же конкурентоспособна в игре, как и в полете. Она не желала сдаваться и отказывалась подпускать его близко, все его попытки подобраться поближе встречались бурными брызгами, и она ускользала из зоны досягаемости.       Расстроенный, он скользнул под воду и дернул её за лодыжку, шокировав её неожиданной атакой. Когда они оба вышли, она больше не хихикала. Был ли он слишком груб? Должен ли он был позволить ей победить? Только она не была взбешённой, она наблюдала за ним между вздохами, её грудь вздымалась, ручейки стекали по её рукам и между грудей, когда она смотрела на него широко раскрытыми голубыми пещерами. Их тела были так близко, но не соприкасались.       Он чувствовал себя неловко, но не знал почему: он не сомневался, что был красивым мужчиной. Его грудь и руки были мускулистыми, юность, проведённая на тяжёлом оборудовании в шахтах, сделала его вполне подтянутым. Он был высоким и широкоплечим, и даже годы армейского рациона и бесконечных, пропитанных потом полётов не ухудшили его телосложение. Тем не менее было что-то невероятное в том, как она смотрела на него, как будто видела не его тело, а всего его. Её непоколебимый взгляд приводил в замешательство и опьянял одновременно.       Он хотел поцеловать её.       Если бы это было до войны, всё произошло бы непростительно быстро, обстоятельства даже не позволили бы ему пригласить её на свидание. И даже если бы он преодолел это монументальное препятствие, было бы много встреч, когда бы он приходил к ней домой с цветами и водил её в кино или выпить молочный коктейль, прежде чем он осмелился бы её поцеловать. Однако всё было ненормально, и у него были всего несколько недель, чтобы убедить её…       Лодыжка Кэтрин зацепила его сзади, и ноги Чакотая оторвались от влажного песчаного дна. Её руки сильно прижались к его груди, и он не смог остановить своё падение, но его реакция была достаточно быстрой, чтобы обнять женщину и потащить за собой. Они рухнули в воду, столкнувшись локтями и коленями, и он издал громкий стон, когда его задница ударилась о грязь на мелководье. Кэтрин упала наполовину на него, наполовину на бок.       Она хихикнула.       — Прошло так много времени с тех пор, как…       — Прошло много времени с тех пор, как… что? — он сел. Вода плескалась у его талии, пока он всё ещё держал её за руки, и её бедра располагались прямо рядом с его.       — Слишком давно я в последний раз улыбалась, думая о чем-то, кроме обеспечения страны самолетами и пилотами.       — И о чём ты сейчас думаешь?       — О вещах, о которых думать определённо не стоит.       Он готов был поклясться, что она была ведьмой из пучин ада, внушавшей ему страстные мысли. Иначе он не мог объяснить, как ей удалось в его сознании так естественно проскользнуть от стойкого лидера к этому соблазнительному созданию, которое он не мог понять. Она сама была как вода: готовая ласково принять, если ты медленно войдёшь в её пучины, но если ты приблизишься к ней слишком быстро, она ударит тебя, как кирпичная стена, ломая тебе кости, утаскивая под воду.       — Можно?       Волны мягко накатывали на них, когда он смотрел в её глаза, ожидая разрешения, не в силах дышать, пока не убедится, что она позволит ему продолжить.       — Это плохая идея. Я не могу связываться с кем-то из своих учеников. И я никак не могу быть той, кого ты ищешь.       Его сердце бешено колотилось в груди, когда его большие пальцы массировали её мокрые плечи.       — Я не знал, что такие женщины вроде тебя существуют. Я понятия не имел, что мне вообще следует искать.       Кэтрин прикусила губу, заставляя его ещё больше отвлечься.       — Я уверена, что есть много более доступных девушек, с которыми ты можешь познакомиться в ОЕС*. Честно говоря, я почти вижу бесконечные очереди дамочек, желающих подружиться с героем войны. У такого офицера, как ты, не возникнет проблем с поиском партнера.       — Но ни одна из этих девушек не будет так хороша, как ты.       Они были достаточно близко, чтобы он мог чувствовать барабанный бой её пульса, трепещущий гораздо быстрее, чем того требовало медленное покачивание волн. Она сидела рядом с ним, её руки были прижаты к его бокам, в то время как он все ещё держал её. Вопрос в его глазах становился все ярче, пока голубой вихрь неуверенности в её собственных не утих, оставив после себя тихую бурю согласия.       Будь проклято терпение. Он поцеловал её, крепко и глубоко, не оставляя никаких сомнений в своих намерениях. На вкус она была как соль, морская вода и спасение. Все его сожаления — а список был длинным, — не имели значения, потому что его жизнь, должно быть, была идеальной, раз привела его к этой женщине. Влажное податливое женское тело прижималось к нему, пока его рот легко раздвигал её нежные губы, а язык ласково находил её собственный.       Затем её руки упёрлись ему в грудь, а ноги задрожали, пытаясь вырваться. И прежде чем он отпустил девушку, он согнулся пополам от боли, хватая ртом воздух, схватившись за пах, когда она вывернулась из-под него.       — Чёрт, — кажется, услышал он тихое бормотание, хотя он ни в чем сейчас не был уверен.       Она пошла прочь по пляжу, затем повернулась, уперев руки в бедра.       — Я не сказала «да». Я не сказала «да»… — повторила она, за чем последовало гораздо более мягкое. — …пока.       Катаясь в песке и чувствуя, как агония сгоняет с него последнюю каплю наслаждения, он попытался выдавить из себя извинения. Он знал, что он не грубиян, способный принуждать девушку. Но она не знала. И теперь, должно быть, она сделала неправильные выводы.       Солёная вода защипала ему глаза, когда он приподнялся на четвереньки, а затем на ноги. Он медленно поплёлся обратно к одеялу, где она сидела, внимательно следя за каждым его движением, обхватив руками ноги и плотно прижав их к груди.       — Мне жаль.       Кэтрин помедлила с ответом, не уверенная в своём к нему отношении. Прошло несколько минут в тишине, и он понял, что потерпел поражение.       — Извини, я соберу свои вещи и уйду.       Когда он потянулся за своей одеждой, красные ноготки обвились вокруг его запястья.       — Останься. Пожалуйста.       — Я обещаю, что не сделаю ничего, чего бы ты не хотела.       — Мне тоже жаль. Я не хотела делать тебе больно. Я просто запаниковала, желая убраться куда-нибудь подальше.       Мужчине стало ещё более противно — она не должна была извиняться.       — Я прекратила всё это не потому, что не хотела твоих поцелуев. Я остановила тебя, потому что я испугалась своей реакции.       С этими ошеломляющими словами она небрежно передала ему бутылку кока-колы, и он опустился на одеяло рядом с ней, совершенно сбитый с толку.       — Чакотай, для женщины рискованно отдавать своё сердце. Большинству мужчин не нравятся карьеристки с огромными амбициями. Мой отец устроил скандал, когда я сказала, что становлюсь «осой». Он хотел, чтобы я остепенилась. Думал, что с меня хватит образования и опыта работы, что мне давно пора завести семью. Мой отец пытался сосватать меня другу семьи, хотел, чтобы я вышла за него замуж и наконец-то стала настоящей женщиной. Но я отказалась.       Чакотай напрягся при мысли о том, что эта женщина могла выйти замуж за какого-то другого мужчину.       — Если я привяжусь к мужчине, он захочет, чтобы я перестала летать, обучать вчерашних школьников пилотированию, и попытается сделать из меня домохозяйку. Я не хочу весь день мыть кастрюли и сковородки, менять подгузники, готовить ужин и наливать мужу пиво по вечерам. Это не моя жизнь. Не то, к чему я стремлюсь. Я видела, что «тихое семейное счастье» сделало с моей матерью, и я не хочу стать такой же.       — Господи, как ты прямолинейна.       — И я не вижу смысла вести себя иначе.       Его ноги вылезли за край одеяла, и пальцы зарылись поглубже в песок, пока мужчина обдумывал её слова. Немногие женщины готовы были делиться своими мыслями, и тем более подобным образом. Большинство встреченных им предпочитали строить из себя застенчивых кокеток, поддразнивающих и флиртующих, чтобы добиться от мужчины желаемого. Его мать предупреждала его об этом. Именно поэтому она хотела, чтобы он женился на ком-то с теми же традициями и устоями, а не на белой женщине. Не поэтому ли у него никогда не было серьёзных подруг, а его отношения в основном ограничивались свиданиями на одну ночь и проститутками?       — В детстве мне много рассказывали о том, что можно и нельзя делать. Список запретов был гораздо длиннее. Я бы никогда не попытался ограничить тебя или любую другую женщину, если уж на то пошло. Хочешь верь, хочешь нет, но я понимаю, как тяжело жить в мире, полном запретов.       — Как ты, мужчина, можешь понять, каково это — быть человеком второго сорта? Когда приходится работать в два раза усерднее за половину зарплаты? Вы понятия не имеете, каково это, когда вся твоя жизнь находится в чужих руках.       Он медленно приблизился и обнял Кэтрин за плечи, расслабившись, когда она не оттолкнула его, и они вместе уставились на волны океана. Где-то вдали виднелся силуэт нефтяного танкера. Мужчина тщательно обдумал свои следующие слова. Он не хотел лгать, но иногда правда приносила больше вреда, чем пользы.       — Моя мать часто говорила: «Людьми правят те, кто пишут историю». Мы можем попробовать написать свои истории, Кэтрин. Править собственной жизнью.       — Я бы узнала побольше о твоей.       — Я открытая книга, — ухмыльнулся он, прекрасно понимая иронию этого заявления. Затем он увидел, как она прищурилась, вытянув шею в сторону дальнего конца пляжа. — Что такое?       Проследив за её взглядом, он заметил Тома Пэриса и Ланну Торрес рядом со скалистым выступом. Судя по тому, как они качали головами и размахивали руками, они горячо спорили. Затем внезапно девушка отстранилась и дала Пэрису пощёчину.       Потрясённые, Кэтрин и Чакотай вздрогнули в унисон. Мужчина уже собирался извиниться за поведение своего второго пилота, пообещать пойти и наставить его на путь истинный, когда Ланна так же внезапно, как и ударила его, прыгнула в его объятия, целуя его так страстно, что Том отшатнулся на несколько шагов назад. Пара ненадолго продолжила спор, обменявшись несколькими мыслями о технических характеристиках двигателя, прежде чем снова возобновить свои страстные объятия. Чакотай и Кэтрин удивленно посмотрели друг на друга, а затем рассмеялись над своими друзьями.       Когда смех затих, Кэтрин расслабилась в объятиях Чакотая, мягко положив голову ему на плечо. Остаток дня они провели, поедая бутерброды женщины, и дружелюбно разговаривая обо всём, начиная от ощущения перегрузки в самолете и заканчивая Кларком Гейблом. Он ловил себя на том, что каждый раз хотел взять её за руку или заправить прядь влажных волос за ухо. Как бы заманчиво это ни было, мужчина был полон решимости показать ей, что он умеет себя контролировать и не будет толкать её за пределы целомудренной дружбы, если она сама этого не захочет. Чакотай научился терпению, ведь при бомбардировке нельзя было форсировать выстрел, рискуя потерять цель целиком. Необходимо было сосредоточенно ждать, пока цель выровняется. Так и сейчас, он был готов применить все свои безграничные навыки терпения к Кэтрин Джейнвэй.