schroedin bug

      — Как это «избавиться»? От Тэхёна? — Чонгуку вмиг кажется, что он глухой или просто напрочь затупел за песчаную неделю и теперь не понимает точного значения слов. Но облик змеи показывает абсолютную уверенность в сказанном.       — Таков приказ Организации.       Нет-нет, подождите! Стойте! Приказ? Организации? Да это, видно, шутка какая-то! Чонгуку приказывают убить Тэхёна. Чонгуку, который с этим самым Тэхёном за годы прошёл и огонь, и воду, и пулемётную очередь, и нашествие крыс-людоедов? Убить Тэхёна, что никогда лишнего не скажет, в сторону не отойдёт, даже одежды себе нормальной не купит? Но зато исправно выполнит любое задание, будет стараться изо всех сил и даже не пискнет, если заставят сутками напролёт торчать в проводах высоковольтного электричества? Этого Тэхёна вы так хотите прихлопнуть?       — Есть причины?       — Естественно.       Естественно.       Какие ещё, сука, могут быть причины? Чонгука прямо-таки разрывает от злости. Он бы прекрасно понял, если Организация заказала его убийство. Ну, потому что в последнее время он действительно был очень даже подозрительным. Ещё и дерзил, напрочь забывая о своём месте. Да и видно, что у Чонгука есть свои скрытые мотивчики. Раньше он хоть и рвался до информации о собственной семье, но всё равно сидел в кустах и лишний раз не высовывался. Проникнув в Нижний Город, Гук подхватил вирус смелости, своенравности, стал лучше понимать, чего ему — именно «ему» — хочется, а что ненавистно. Результаты изменений откровенно видны налицо. А у Организации даже под землёй полно глаз и ушей, они-то могли всё дерьмо начальству доложить. Но не сделали этого. Почему-то. Зато, по всей видимости, донесли на Тэхёна. На куклу, которую небо и так своей любовью обделило.       Твари. Самые настоящие твари.       — И давай-ка всё в лучшем виде, — змейка-человек видит агрессию Чонгука, но пытается его вернуть в реальность своим замечанием. Сама живность прекрасно понимает абсурдность ситуации, но ничего не может с этим поделать. Он всего лишь переносчик информации и на большее не способен. Тем более на поддержку или же сочувствие.       — Принято, — вдруг резкое. Но через зубы. Чонгук даже не прощается — поток любезностей окончательно истрачен, — он вообще забыл, куда направлялся до этого, оттого разворачивается на носках и бежит назад, в комнату, где оставил Тэхёна наедине с самим собой. Именно сейчас просыпается неприятная жилка страха. Да, вроде бы страха. Самого настоящего. Но далеко не за себя.       Чонгук врывается в помещение, подобно перепуганному ребёнку, которому секундами ранее сказали, что его мать смертельно больна. Но никакой матери здесь, конечно, нет. На кровати сидит Тэхён — глаза завязаны, спина ровная, ручки сложены на коленях, как у первоклассника, волосы растрёпаны и слегка вьются на концах, одежда вся переехала и впитала в себя тепло, а мордашка уже повёрнута в сторону, на чужие громкие запыхания. Тэхён Чонгука ждал. Он это всем видом показывает, а ещё невинно машет рукой, мол, привет-привет, давно не виделись! Гук от этой картины окончательно слабеет и грудой костей обваливается на свою кровать. Сидит. Смотрит внимательно на куклу. А язык слов не вяжет. Как же, оказывается, тяжело начинать диалоги с тем, кого планировал беречь от дождей, а на деле приходит приказ утопить.       — Ты снова получил послание от Организации? — Чонгук не вздрагивает, но бровью ведёт. Тэхён, оказывается, чувствует всё на ином уровне. Даже, кажется, слышит стук чужого сердца, оттого как-то сам начинает слегка робеть. Похоже на волнение. Но не такое, конечно, как у контрактора сейчас. — Что-то важное?       — Скоро прибудет глава, — давит из себя, как зубную пасту из пустого тюбика. — Нужно будет его убить, — на этом всё. Остальные моментики опускаются.       — Я помогу.       Ну нет же. Нет, нет, нет, нет. Тэхён звучит слишком искренне в этих словах. Чонгук путается в проводах наушников самой Вселенной. Блять, он чертовски не хочет играть во все эти дерьмовые игры. Он не хочет убивать человека по приказу Организации — не хочет убивать куклу, которая и без того звенит своим хрупким фарфором каждый день. Это всё неправильно, понимаете? Не-пра-виль-но.       Тогда вопрос — что же все эти годы было правильным, Чонгук?       Валить людей пачками? Вылавливать детей неба и заталкивать их в катакомбы Организации? Игнорировать весь мир и его жуткий плач? Что было правильным? Да ничего. Круглое ничего. «Правильного» как суть не существует. Есть мнения. И сейчас мнение Чонгука крупно разнится с мнением Организации.       — Думаю, главу поселят на третий этаж храма, где сейчас пусто, — пока Чонгук самостоятельно сверлит себе мозги, Тэхён берётся за думы и размышления. От этого контрактора слегка мутит. Он просто не способен сейчас думать, он в прострации и очень хочет побыть несоциальным ребёнком, который при каждом шуме прячется в уголок и плотно затыкает уши ладонями. Но Гук всё ещё контрактор. И ему приходится держать взгляд прямо. — Я могу попробовать пробраться через бетон. Конечно, это не проводка, но и там можно тихонечко высидеть, а ты пока…       — Тэ, — перебивает. Не кричит, не эмоционирует, просто тормозит чужой поток речи одним лишь кротким именем. — А почему ты вступил в Организацию? — Чонгука на откровенные диалоги потянуло. Так всегда бывает, когда заведомо знаешь, что, возможно, видишь человека перед собой в последний раз.       — Да выбора как-то не было, — неуверенно отвечает Тэхён. По поникшему лицу Чонгука видит неладное, вот и сам покрывается каким-то неуютом. — Вся моя семья погибла, а я стал куклой. Тут ведь без вариантов.       — А ты не думал уйти?       Эй, Чонгук, что за вопросы? Что за тяжёлый взгляд и неподъёмный груз на опущенных плечах? Ты на вид потерянный мальчишка, которому уже не найти свой дом заново. Тэхён же не понимает таких печальных поворотов диалога. Если честно, он никогда и не задумывался о возможности съехать на другую сторону дороги собственной жизни. Не сказать, что он огромный фанат убийств и игр в детективов — ему больше ро́вно на всё это, — но ведь для куклы другой роли не прописано. Тебя либо до изнеможения будут насиловать в вонючем притоне (всё-таки такой ценный, необычный, а главное, неприхотливый экспонат), либо же прибьют полицейские за слишком палевный фарфоровый вид. Потому лучше всего выбирать третью развилку и трудиться на тех, кто продолжает твоими руками сеять хаос. В нынешнем мире работает лишь одно правило: либо ты — либо тебя.       — Куда же я пойду? Да и зачем? Это здорово, что я могу быть полезным.       Да, куклу наверняка это положение дел не так уж и тяготит. С обычной работой Тэ никак не справится, а в Организации является весомой фигурой, которая для контракторов бесценна. Ему и защита обеспечена, и неплохая плата за выполненные задания. Для ребёнка неба такой расклад является самым оптимальным. Жив-здоров и при деньгах. Даже от органов следствия прикрывают: через свои каналы связи подчищают известную о тебе информацию, оставляя в криминальной папке одни пробелы и знаки вопроса. Так что Тэхён отлично устроился. Многие к такой его счастливой — ну, относительно — истории ревнуют.       Только вот один контрактор точно бы не стал завидовать, он даже больше — предложил бы Тэхёну по возможности отмотать время вспять и избежать любых столкновений с Организацией. Как жаль, что теперь это лишь пустой трёп.       Чонгук боец-исполнитель. Понимаете, о чём речь? Ему придётся выполнить приказ. Иначе убьют не только Тэхёна — а он-то уже при любом раскладе не жилец, — но и Джина, и ворона-змея, который, на самом деле, человек без имени. Да и самого Чонгука тоже прикончат. Чаша весов нервно качается из стороны в сторону. Выбор до невозможного сложен. Тэхён ведь живёт без цели и каких-либо планов. Он просто существует, иногда жуёт жвачку и долго зависает спрятанным под повязкой взглядом в пространстве. Чонгук имеет цели. Он рвётся до истин, что скрыли его семью шесть лет назад. И уже никак не может оступиться. Он сейчас в той точке, когда вернуться не получится, слишком далеко зашёл. Да и стремления с мотивами лишь растут в своём объёме каждые сутки. Иными словами — Чонгук претерпевает огромный прогресс в строении собственной личности. Ему очень бы не хотелось умирать, когда сердце только-только научилось слегка щемиться от печали.       Но и на Тэхёна дуло пистолета направлять не хочется. Это же как родного брата под колёса машины толкнуть, а потом родителям, пожимая плечами, объяснять, что всё произошло случайно, никто никого не пинал. Да это Тэхён вообще косоногий! Ко мне без претензий! Хотелось бы так сказать. Но Чонгук достаточно взрослый парень и понимает, в какое дерьмо угодил. Его эпицентр. С одной стороны Организация, и она не потерпит выбившихся из общей системы гаек. А с другой стороны Тэхён, который любит осторожно гладить контрактора по голове и между делом отказываться от завтрака. И кого же выбрать? Место, которое укрыло от всех реалий ненависти к детям неба, дало какую-никакую работу и даже принялось за неё хорошо платить? Или парнишку, что тебя, такого неправильного и перекошенного, принимал за кого-то близкого и неоднократно спасал от пуль ценой буквально собственной жизни?       Когда спесь эмоций слазит, Чонгук окончательно уходит в себя. Выбор так и не сделан. Фемида матерится себе под нос и бросает весы правосудия в помойку. (Заебал ты меня, многоликий контрактор, если честно). Самое тяжёлое, что никто подсказки не даст. Был бы рядом кто-то вроде мамы — почему-то уверенно кажется, что она была самой замечательной женщиной, — то точно направил в нужное русло. Но пока Чонгук лишь зависает на кровати в одной позе и смотрит в пол, иногда забывая моргать. Извините, зарядка мыслей села. Придётся вариться в вольтаже реальности, надеясь, что всё само собой рассосётся и парню не придётся принимать серьёзные решения в одиночку. Это, как оказалось, очень неприятно. И даже чуточку страшно.       Тэхён с Чонгуком больше не заговаривает, хотя видит у последнего на лице тяжёлый мыслительный процесс. Отдалённо кукла сопоставляет то, что изменения в чужом настроении связаны с новым сообщением от Организации. Наговорили наверняка опять какой-нибудь гнильцы, нараздавали советов, а Чонгуку теперь выполнять. По всему его виду сразу ясно, что не хочется. Тэхён впервые видит у контрактора подобный застой. Чонгук ведь очень исполнительный боец (за это его, кстати, ценят), он не станет смешивать личные чувства и интересы с работой. Он даже ребёнка может убить, не дрогнув мышцей, если такова воля вышестоящих. Контрактор не привык искать причины, находить оправдания, подковырки и возможности сбежать. Он — натренированный на мясе людей воин, и практически никто не сможет ему воспрепятствовать. Ну, наверное.       Сейчас-то явно по спине ползут сомнения. Поэтому такой горб получается. Не встать — не выпрямиться. Тэхён же не помощник в этом деле, он не умеет мануально лечить сколиоз, не читает паузы между строк, потому просто сидит молчком на кровати, варится в событиях этой недели, как в горячем котле с кровью. Пока они всё ещё стоят на одной точке, закольцованы, но совсем скоро начнут двигаться к конечной остановке, где придётся перебраться через решающий перекрёсток. Необходимо просто убить главу и вернуться на поверхность. Якобы «просто». На деле кукла совершенно не уверенна в лёгкости грядущего дня. Тэхён до сих пор не гадалка, не предсказатель маршрутов судьбы, но фарфор с хорошим предчувствием. Оно резко развилось и теперь никак не покидает. От этого слегка не по себе становится. Оттого, наверное, и мучает бессонница которые сутки подряд. Ведь очень тяжело спать, когда знаешь, что завтра может для тебя не наступить.       — Всё ещё не спишь? — Чонгук отмирает через три долгих часа, после того как колокол успел отзвонить ночную часть суток. Его вид не стал увереннее, не стал сильнее, но заметно набрался дзэна. Вы знали, что постигший важное всегда одинок? Вот и Чонгук не собирается с Тэхёном своими выводами делиться. Жадина.       — Как-то тяжело здесь, — отвечает кукла неоднозначно. Будто бы всё знает. Правда, вдогонку приставляет: — Под землёй. Но завтра это закончится, правда?       — Получается, так, — твёрдо и без смятений. Тэхён ненадолго замолкает, как будто взвешивает количество произнесённых за сутки слов. Мол, а не достаточно ли я уже наговорил, возможно, на сегодня мы закончим? Но нет — в сжатой ладони осталась ещё парочка фраз, потому Тэ глубоко вздыхает (подготавливается) и тихонечко, будто по секрету, говорит:       — Всё равно как-то жалко, что я больше не увижусь с бабулей.       — Да с чего ты это взял? — Чонгук подскакивает с места и, сделав несколько шагов, нависает над куклой грозовым облаком. У него в груди сейчас стучит ледяной град, он селит невнятную тоску по закоулкам рёбер. Получается, уже никак не достать?       — Я знаю, — Тэхён задирает голову, чтобы встретиться с чужим слегка побитым взглядом своим уверенным и жгущим даже через ткань, — чувствую. Вижу, — на последнем делает акцент ударением. И хуй его разберёшь, на самом деле. Чонгуку сейчас как никогда хочется сорвать с куклы эту тупую повязку и заглянуть в её глаза.       Эй, Тэ, ну чего ты там успел рассмотреть, а? Смерть собственной души? Или же побег, который перевернёт не одну жизнь? Мне просто нужна подсказка, я потерян и растерян — я дырявый карман, из которого постоянно выпадает мелочь.       Так что же теперь делать?       В ответ одно молчание. Чонгук поднимает взгляд к потолку и через нос выдыхает целый кислородный баллон. Тяжело. Иногда он кажется себе старым полководцем в ссылке, иногда паразитом-клопом среди злака. В нынешнем мире правит власть над собой и кем-то. Чонгук опять мимо. Он раб Организации и всё ещё не может долго смотреть Тэхёну в лицо. Потому что, кажется, что он реально в курсе всех правил игры. Этот притворщик-слепой мальчишка будто бы видит сквозь, проникает наизнанку и, ковырнув в ней что-то, раскрывает целую гряду истин и правды. Кладоискатель, в общем. Чонгук не хочет показывать свои псевдосокровища, оттого что они гнилы и не имеют цены. Он — кривой взгляд, сорное семя, триггер человечества, рабочий Смерти, прячется под крышей нулевых отрезков, где сила — есть единственная власть. Она не раз из беды выносила, не раз помогала избегать ударов. Правда, как оказалось, теперь Чонгук со своей же добротной силой совсем слабак. Потому что путается в инстанциях окончательно, но прекрасно понимает, что придётся выбирать. Выбирать крупно.       Но это потом, так ведь? Сейчас Чонгук ловит приступ тактильности, прижимает Тэхёна к себе — крепко-крепко, до скрипа рёбер и сердца, — дышит на ухо жаром, а носом непроизвольно трётся о чужой висок. Удивительно, но пахнет он жвачкой. Хах, Боже, какая же это всё глобальная ерунда! Никто из нас, на самом деле, не стоит даже реснички маленькой девочки, что в переходе гладит слепого котёнка. Мы есть, и нас нет — это поляризация. Ничего уже не изменить. Планета вращается вокруг солнца, но больше не держит на темечке небо. Зато Чонгук обнимает Тэхёна по-прежнему, заваливает его на кровать и, не выпуская из хватки, шепчет: «Давай спать». Тэхён не особо хочет, но молчит и устраивается в тепле поудобнее, ныряет в темноту век и принимается слушать своим пульсом чужой громкий.       — Ты действительно убьёшь главу?       — Я обязан, — самый правильный ответ. Потому что приказы Организации — константа. Увы.       — Тебе страшно? — шепчет Тэхён негромко. Получается так, словно секретничает. Чонгук проникается и тоже переходит на шёпот, утыкаясь подбородком в чужую пушистую макушку.       — Нисколечко.       — Но ты дрожишь.       — Холодно же.       Лгунишка.       — Точно, — ведётся Тэхён (или делает вид). — Очень холодно.

***

      Чонгук сидит за длинным столом в самой середине зала, пока Тэхён аристократично ковыряется ножом в хорошо прожаренном бифштексе. По высокому, как в буддистском храме, потолку тянулось бесчисленное множество толстых деревянных балок, с которых, наподобие растений в горшках, свешивалось нечто вроде париков. Но если приглядеться, то станет ясно, что это совсем не парики, а настоящие человеческие скальпы. Чонгук это понял, когда заметил запёкшуюся на них изнутри чёрную кровь.       Видимо, скальпы сняли совсем недавно и развесили по балкам сушиться. Гук с дрожью ждал, как бы ещё не высохшая кровь не накапала к нему в ароматный чай. Кап! кап! кап! — кровь сочилась с потолка, как капли дождя, и звуки этой капели наполняли гулкое пространство зала неожиданно громким эхом. Но скальпы, висевшие над столом, похоже, уже высохли, а потому на тарталетки с кремом и прочие скинутые в общую кучу десерты ничего не капало.       — Ну вот, опять часы не идут, — Тэхён деловито вытирает уголки губ салфеткой и кивает в сторону огромного циферблата, занявшего своими размерами одну из трёх стен залы. Он одет достаточно обычно для здешней атмосферы: футболка, брюки да какие-то смятые тапочки на ногах. Волосы в привычном хаотичном беспорядке, руки тонкие, загорелые, зато губы бледнее обычного. И глаза…       — Так странно, — уже вслух рассуждает Чонгук. — У тебя такие насыщенно голубые глаза.       — Серьёзно? — Тэхён вскидывает брови вверх и касается век кончиками пальцев, будто бы впервые изучает собственное лицо. — Я и не знал! Здорово мне?       — Очень, — не мешкается с ответом. Потому что Тэхёну действительно идут эти голубые, будто бы стеклянные глаза. Без повязки его лицо выглядит таким полноценным и притягательным, что даже как-то не по себе становится. Кто бы мог подумать, что живые фарфоровые куклы настолько прекрасны?       — Я скучаю, Чонгук, — на улыбке констатирует и бросает вилку в сторону. Опять голодный пикет.       — Я не понимаю, почему ты по мне скучаешь.       — Ты давно ушёл и всё никак не вернёшься, — вздыхает Тэ. Видно, что совсем не шутит. Его очаровательные голубые глаза блестят печалью, на пухлых губах слой недосказанности, они растягиваются в загруженной улыбке. Чонгук совсем не понимает, о чём речь, и не поймёт. Он во сне, где реальность идёт в совершенно ином направлении. Где-то там — за миллионы световых лет — Тэхён дремлет под землёй, его желудок иногда грустно урчит с голоду, а нос забавно свистит в полной тишине. А ещё есть Тэхён с чистыми прудовыми глазами, он что-то вдруг вспоминает и недолго ковыряется в карманах брюк. — Я даже звезду твою нашёл, — в его ладонях греется пятиконечный золотой свет. — Смотри! Самая-самая яркая! — Чонгук сначала удивляется. Мол, как же ты смог дотянуться до неё? Потом вовсе смеётся, потому что Тэхён кажет слишком уж весёлое лицо для такого обычного события. А в конце Чонгук вовсе стынет, морщит лоб и смотрит внимательно.       — Но она же, получается, упала?       — Да, — такое невозмутимое.       — Значит, я мёртв? — опасливое. Но Тэхён не отвечает. Он Чонгуку с грузом нежности улыбается, блестит морями глаз, упуская из вида то, как на его нос — прямиком с висящих на потолке залы туш — приземляется капля тёмной крови. Она становится новой родинкой, которая знаменует собой лишь беды.       Но Тэхён не выглядит испуганным. Он тонет в ярком свете звезды, позволяет ей отражаться в поверхностях, столовых приборах и пустых бокалах. Чонгука сносит волной этого непроницаемого блика. Он щурится, пытается докричаться до куклы через толщу золотой воды, хватается за стол, стул, за сон, который слепит, насильно выбивает из самого себя.       Потому что контрактору здесь нет места, он слишком отличен от здешних эфемерных фигурок.       Тогда до встречи, дорогой беззвёздный парень!

***

      Из сна Чонгук выходит, как с илистого дна: подскакивает на кровати и принимается глубоко дышать. Голова раскалывается, конечности слегка дрожат, словно успели проникнуться холодом. Он оглядывается: песчаные стены, две скрипящие кровати, под подушкой рука нащупывает лезвия ножей, на столе куски хлеба и какая-то пародия на омлет. Тэхён сидит рядышком, на другой стороне кровати, и внимательно наблюдает за резкостью контрактора. Тот нервно кивает: мол, доброго утра и хорошего дня. Тэ же склоняет голову и недолго анализирует что-то своё кукольное. В лице, по крайней мере, привычно не меняется. Да и глаза скрывает под тканью повязки. Значит, сейчас они в настоящей реальности. Так ведь?       — Плохой сон?       — Очередной кошмар, — кивает Чонгук и опрокидывает лицо в ладони. Сидит так недолго, промаргивается, кусает себя за губу — проверка на действительность ситуации — и прокашливается. Голос вроде бы мой. — Уже полдень? — проверка тембра.       — Да, — Тэ кивает в сторону стола с продуктами. — Я один сходил на завтрак и взял тебе немного поесть, — Чонгук резко убирает руки от лица и с огромным вниманием смотрит на куклу.       Ого.       Ты сам на завтрак ходил? В одиночку?       Вы не подумайте, Тэхён не какой-то ограниченный. Он всего лишь таким притворяется, потому логично ведёт себя отдалённо. Но вот один куда-то ходить он и в обычной жизни не любит. Причины неизвестны. Не нравится ему это, вот и всё. Возможно, напрягает собственная незащищённость, ведь кукол каждый первый хочет себе заграбастать. Или же Тэ просто смущается своего не самого обычного вида. Хотя вроде как детям неба не до подобного бреда. Чонгук не любит ковыряться в чужих мотивах и мыслях, оттого не спрашивал никогда причин. Но теперь, кажется, все причины разрушены. И это вновь показывает прогресс куклы.       Эй, Тэ, а не потому ли Организация решила тебя прихлопнуть? Моими же руками. Проверка на вшивость собственного контрактора. Ну что за изощрённое дерьмо?       Чонгук отбрасывает одеяло в сторону и подползает к Тэхёну, противно скрипя при этом пружинами. Кукла смотрит на такого странного контрактора с нахмуром брови, но не сторонится, даже когда Гук берёт его руки в свои и принимается с огромным подозрением осматривать.       — Не переживай, никто на меня не обратил внимания, — пытается внести толику успокоения Тэхён, наивно полагая, что причина бегающих глаз Чонгука именно в завтраке. — Сегодня все заняты приготовлениями к приезду главы.       Но Чонгуку, если честно, совсем не это сейчас интересно. Проблема заключается в его снах, а не пропущенном завтраке. После таких реалистичных картинок в якобы сонном состоянии Чонгук ловит приступ дереализации и слегка путается в пространстве, словно липкой паутине. Вроде бы всё на своих местах, даже запах вокруг подземный, затхлый, никаких шкур людей под потолком не висит, а у Тэхёна плотно завязаны глаза — голубые небеса спрятаны под тканью. Но тревожный мозг подкидывает жирный вопрос: тот ли перед Чонгуком Тэхён, которого он знает шесть лет? Или же это лишь его оболочка, которая на обратной стороне сдерживает иную загадочную персону, умеющую ловить звёзды голыми ладонями?       Да уж, Вселенные перепутаны, и то, что Чонгук считал давно привычным, теперь отслаивается и показывает новые горизонты. Клетки бесконечно долго делятся, будто бы каждый здесь болен неизлечимой раковой опухолью. Время сглаживает движения, но заостряет лица. У красивых детей внезапно начинают появляются новые красивые дети, которых любят вспышки фотокамер родственников. Самое страшное — это упустить из вида то, насколько сильно тебя от реальности плющит. На голову с высотки падает стайка кирпичей и твоя черепушка превращается в лужу неосознания, где приходится путать лево и право, север и юг, сладкое и солёное, холодное и горячее, близкое и далёкое. Даже острое зрение и ловкие руки могут запросто запутаться в пространстве.       Чонгук это теперь как никогда понимает. Он растёт не длину, но личностью ночь за ночью. Старые схемы перегорают, им на смену приходят новые, прогрессивные, которые хоть и терпят иногда сбои, но умело на своих ошибках учатся, заставляют контрактора вдруг чувствовать, ощущать, эмоционировать. Страшные дела творятся. За такие штучки Организация любит отрывать своим работникам ручки. Чонгук же свято надеется, что его пережёванную осознанием тень не заметят, оттого улыбается слегка сконфуженному от долгой паузы Тэхёну и поднимается с кровати, разминая затёкшие за ночь мышцы. Просто, понимаете, если много думать, то можно запросто сойти с ума. Гук берёт некую паузу в мыслях. Достаточно выпадений из Вселенной за эти сутки. Он через плечо оборачивается к кукле и, позабыв обо сне, обо всём дерьме, что на сердце создаёт волну, подмигивает.       — Думаю, нам пора.       Тэхён кивает. Им действительно давно пора.

***

      После полудня Тэхён заученно выходит тенью из своей оболочки и потихонечку, по этажам, плиткам и деревяшкам пробирается на третий этаж храма. Там уже вовсю подготавливают спальню для уважаемого и великого главы: людишки бегают по коридору с какими-то декорациями, больше напоминающими театральные композиции, шепчутся между собой и расставляют повсюду драгоценные цветочки, что растили чуть ли не целый год. Глава, кстати, прибыл ещё на подземном рассвете. Тэ узнал об этом на завтраке, когда стоял в очереди за едой. Оказалось, что столовая — это богатый источник слухов, благодаря которому кукле пришлось совершать меньше действий. Она заранее знала, где искать местного бога: осмотрела местность, оценила пост охраны, защищённость пространства в целом и вернулась с богатыми сведениями в комнату.       Чонгук внимательно и долго слушал Тэхёна, сопоставлял все детальки конструктора, рассчитывал высоту до окна комнаты, где сейчас торчит глава, и всё-таки принял опасное решение проникнуть не через дверь, а со стороны подоконника. Рискованно с учётом того, что никаких вспомогательных конструкции у него, кроме тройки ножей, нет. Да и в Нижнем Городе сейчас разгар дня, а потому кто угодно может увидеть ползущего по стене храма парня и начать бить тревогу. Но ничего не поделаешь. Они сейчас не в положении выбора, а потому, собравшись с мыслями и тактиками, расходятся, обещаясь пересечься в нужной комнате.       Тэхён решает вернуться на третий этаж привычным путём, Чонгук же, обойдя общежитие и протиснувшись между стеной храма и его железным ограждением, принимается опробовать ножи на святом камне. Тут ему удивительно везёт — спасибо бессмертной седовласке за остроту и надёжность ножей. Гук на вскидку думает, что с его весом и осторожностью до третьего этажа он доберётся минут за пятнадцать максимум. Просто нужно будет держать баланс и врезаться носками обуви в сколы стены. Ему подобные сложности не впервой. Просто до этого Чонгук пользовался специальным оборудованием, да и знал, что если и свалится, то не на железные заборные штыри. Теперь же спина заведомо боязно ноет. Если упадёт — то уже как бы всё, не жилец.       Но не будем о плохом, выключаем тревожность. Чонгук боец-смельчак, он и не в таком топком болоте плавал, потому подключает инстинкт скалолаза и принимается подниматься, поочерёдно втыкать ножи в стену, подтягиваться, скрипя зубами. Ужасно неудобно. Обувь скользит по кирпичам, потому Чонгук несколько раз чуть не отдаёт душу Богу, но всё-таки благодаря ловкости и мастерству добирается до цели невидимым и невредимым. Ну практически. Мозоли на ладонях и несколько царапин не в счёт. Можно отдать поклон удаче, что он всё ещё не лежит на земле с прошедшим через грудь заборным штырём.       Забравшись на подоконник и не замедлившись ни на секунду, Чонгук сразу же подмечает нахождение главы и, спрыгнув, застаёт того в секундном замешательстве, за которое он даже не успевает позвать на помощь. Чонгук его намного выше, стократно сильнее, прислоняет лезвие ножа к горлу, пока жертва в панике дрожит. Сразу видно, что мужчина совсем не привык к таким встречам. Он боится потерять свою грошовую жизнь, оттого что-то маниакально начинает бредить про деньги и местную власть. Гук не слушает. Он пускает струйку чужой крови и пинком заставляет заткнуться.       Он уже слишком долго слушал других. Наконец-то пришёл его черёд быть спикером.       — Знаете, я должен Вас убить, — откровенно. Все предложения и акции не имеют значения. Казалось бы… — Но я тут подумал и решил, что Вы мне очень нужны. Давайте немного поболтаем?       Самодеятельностью занимаешься, Чонгук, а?       Ну, сами понимаете, хочешь жить — умей вертеться. Чонгук давно преследует свои цели, и сейчас, как он думает, лучшее время для того, чтобы выйти из тени и их обнародовать. Терять нечего, когда ничего нет. Он как раз из этой касты. Потому начинает действовать исключительно в собственных интересах. Птенец покидает отчий дом, эх…       Но не могло же быть всё так просто, верно? Всегда возникает какое-нибудь дерьмо, что решит испортить добрым (или не очень) людям жизнь. Глава ещё не успел ничего сказать-ответить, как дверь в комнату отворилась и до страшного седые волосы разбавили песчаную атмосферу.       Ну здравствуй, старый-новый знакомый! Ещё бы тысячу лет тебя не видел!

***

Срез доступной на данный момент информации:

*Обновлённая информация* *(Недействительная информация)*

Чон Чонгук

Сущность: контрактор; Код звезды: jk-997; Способность: иллюзионный транс; Плата за контракт: два литра апельсинового сока; Уровень опасности: высокий; Принадлежность: Организация; Возраст: неизвестен; Родной город: неизвестен; Состав семьи: неизвестен; Отличительные признаки: чёрный плащ с вшитым набором ножей; Характер: стремление узнать что-то исключительно для самого себя вышло на первый план; заметны перемены настроения; безразличие и спокойствие угнетается иным спектром эмоций, но пока не обузданных; часты проявления более мягкого отношения к кукле-напарнику; возникли негативные проявления к принадлежности — Организации; качество «человечность» выходит за рамки, присущие характеру обычного контрактора; появился иной взгляд на убийство людей; приступы мягкости к кукле-напарнику; продолжаются попытки разобраться в себе обновлённом; открыта новая эмоция «страх», но не за самого себя; Сильные стороны: умение управлять ситуацией; холодный расчёт; отличная адаптация к любым условиям; развиты навыки ближнего и дальнего боя; способность идеально подстраиваться под непредвиденные обстоятельства; Слабые стороны: долгие разговоры; упоминания собственной семьи в плохом контексте; загадочные сны; часы; Увлечения: мытьё соковыжималки; затачивание ножей; покупка жвачки; с недавних пор уборка в книжной лавке; Любит: лапшу быстрого приготовления; порядок в комнате; тёплую погоду; Не любит: сигареты Джина; звездопад; недоверие и разочарование к себе; секреты и скрытые мотивы; ожидание; Хорошие отношения: Ким Тэхён (к данной кукле замечено ощущение «семейности»); Нейтральные отношения: Ким Сокджин; Плохие отношения: Ким Намджун; Моральные принципы и жизненная философия: присутствует моральный нигилизм; Статус: жив.

У объекта замечены отклонения от типичной жизнедеятельности контрактора. Продолжается активное наблюдение.

Ким Тэхён

Сущность: кукла; Способность: медиум; Уровень опасности: неизвестен; Принадлежность: Организация; Возраст: 23 года; Родной город: неизвестен; Состав семьи: мать, отец и младший брат. Все мертвы; Отличительные признаки: повязка на глазах; Характер: тотально лишён эмоций; замечены побудительные колебания, не присущие для поведения куклы (пока незначительны); повышен уровень разговорчивости; улучшено восприятие ситуации; оттенки «плохо» и «хорошо» начинают проясняться; инстинкт самосохранения отсутствует; желание помочь кому-либо становится самостоятельным; возникает способность к периодическому активному мышлению и образованию выводов; успешно проходит социализацию; Сильные стороны: способность отделяться от тела тенью и перемещаться на дальние расстояния; отличный слух; обретаются новые возможности по различению «ауры» людей; Слабые стороны: не знает, как говорить о том, что знает и понимает (нет побудительных мотивов); внимание имеет привычку рассеиваться; Увлечения: гладить звезду jk-997 по голове; задавать вопросы; Любит: одеваться не по погоде; помогать Чонгуку; слушать рассказы бабули; жвачки; Не любит: когда Джин ругается; Хорошие отношения: Чон Чонгук; Нейтральные отношения: Ким Сокджин; Плохие отношения: неизвестно; Моральные принципы и жизненная философия: моральные принципы отсутствуют; Статус: жив.

У объекта замечены отклонения от типичной жизнедеятельности куклы. Продолжается активное наблюдение.

ATTENTION! Потерян контроль над звездой jk-997 и приставленной к ней куклой! Прогресс в апогее. Необходим полный пересмотр личных дел! LOADING…