***
Мирное сопение Мадалин наполняло тишину. Однако в беспокойной голове Ганна эхом трезвонил её последний вопрос, липучий и требовавший ответа, и этим так напоминавший свою обладательницу. Сноходец ясно помнил их с Пожирателем первую встречу, словно это было вчера. Как он сидел, демонстративно отвернувшись спиной к дверной решётке, и, дразня пожилую охранницу, выводил руны на каменной стене тюрьмы. Невзначай брошенное замечание, что при правильном воздействии эти руны могут спровоцировать взрыв и обрушение тюремной стены, сильно выбесило горделивую старуху, и её попытки повлиять на «глупого ветреного уродца» утроились как в количестве, так и в безуспешности. Ганн знал, что она уже по уши в него втрескалась. И это лишь раскармливало скуку. Скрипнула входная дверь, следом защёлкали мягкие ровные шаги. Некто неспешно шёл по тюрьме, словно на праздной прогулке. Или на экскурсии. До ушей Ганна донеслось деликатное: — Добрый день, госпожа. Я здесь в поисках помощи: хатран посоветовали мне заглянуть сюда. Есть кто из заключённых, на кого следовало бы обратить внимание? От чуткого слуха сноходца не ускользнул необычный, едва уловимый и очевидно неместный акцент в речи незнакомца. Ганн мог поклясться, что иногда встречал подобный выговор у приезжих торговцев; откуда же они были?.. — Смотря, какого рода помощь вам требуется, — уклончиво ответила пожилая охранница. — Я сильно сомневаюсь, что преступники — достойная компания для такого вельможи, как вы… но если так велели хатран... Должно быть, вас сюда привела крайняя нужда. Мягкий смешок долетел до шамана. — Именно. Ведь сам Окку вознамерился меня убить. Старуха изумлённо поперхнулась; впрочем, к её чести, после неловкой запинки она тут же разразилась щедрыми проклятиями: — Тебе самое место здесь, чужеземец! Будь моя воля, я бы не выпустила тебя из тюрьмы. Разгневать самого Бога-Медведя!.. Только подумать! — Так к кому в клетку вы бы меня усадили, будь на то ваша воля? Шипя и плюясь, старая женщина вывалила новую порцию проклятий вослед незадачливому гостю. Чужеземец приблизился к камере Ганнаева, который к тому времени уже балансировал на крючке между праздным любопытством и лёгкой заинтригованностью. На короткое время воцарилась тишина, прерываемая лишь стихающей бранью охранницы — видимо, ту потихонтькв одолевали наставления хатран о чести и достоинстве. Затем за спиной раздалось тихое, едва различимое: — Хорошие руны. Тот, кто их наложил — мастер своего дела. Ганн обернулся. В его глазах блеснули хитрые огоньки. — В самом деле? Удивлён, что такому знатоку требуется помощник. Наконец, ему удалось рассмотреть незнакомца. Молодой мужчина, почти юноша. Правильные черты лица с едва заметным эльфийским налётом, более облегчённая, по сравнению с самим Ганном, комплекция. Глаза утоплены в тенях полуподвального помещения. Однако никакая темнота не скрыла бы две существенные детали: его волосы — винно-красные, густыми прядями откинутые на спину… и, как сперва показалось Ганну, совершенно иррациональный призрак тёмной, глубоко сокрытой неведомой угрозы, едва угадывающийся во всём облике колдуна. Или Ганнаев надышался грибных спор? В нём взболтались смешанные чувства. С одной стороны, чужеземец вызывал странное, необъяснимое отторжение. С другой стороны, умудриться настолько разъярить Окку, что дед-медведь выкарабкался из своего кургана и объявил преследование, было забавно. Впрочем, не исключено, что одно как раз-таки связано с другим. За плечом полуэльфа переминалась с ноги на ногу лысая женщина в неосторожно сползшем с татуированного лба капюшоне (который, впрочем, она поспешно натянула обратно), чью принадлежность Ганн идентифицировал мгновенно, словно кожей, и не спутал бы никогда при всём желании. Тэйка. Занятно. — Я и противников нахожу себе под стать, — словно подытоживая его размышления, бормотнул чужеземец. — Точнее, в данном случае я даже слегка себя переоценил. Видимо, не только противников, весело подумал про себя Ганн чуть позже, когда уже присоединился к алому колдуну.***
Ганна сморило ближе к рассвету. После стольких раздумий, посвящённых предводителю, безмерно хотелось прокрасться в его сон, и отказать себе в этом желании не вышло. Ганн, впрочем, не особо пытался. Он нашёл его почти мгновенно. Савир задумчиво сидел за столом в крохотной деревянной комнатушке. На его измождённом впалом лице неравномерно плясали отблески с уже изрядно оплывшей свечки, закреплённой на столешнице. Он устало оторвался от пожелтевших, перепачканных сажей страниц истрёпанной книжечки и, абсолютно не удивляясь присутствию сноходца, уставился на него. — От тебя не скроешься, — уголок губ колдуна дёрнулся вверх. Ганн замешкался в дверях; понимает ли колдун, что ведьмак — не плод его воображения, что он действительно здесь? Он осторожно обронил: — Хотел побыть с тобой наедине, будучи не окружённым смертельными опасностями. — Тогда ты ошибся. Я и есть смертельная опасность. Помнишь, что сказал Окку? — Ага. Помнишь, что потом сказали хатран? Савир помассировал виски в попытке отвлечься от невесёлых дум. — Я хотел расслабиться. Собраться с мыслями. Так рад, что мне снится именно это место. Мой дом, — он обвёл глазами помещение, затем любовно провёл пальцами вдоль книжного корешка. — Знаешь, что это? Сборник стихотворений. Отец передал мне его в дорогу перед тем, как я ушёл из деревни, «чтобы не было скучно». Тут везде его заметки, наброски... Настоящее сокровище. Ганн, наконец, вошёл в комнату. Огляделся. — Вспоминая нашу первую встречу, никогда бы не подумал, что ты рос в таких условиях. Роль избалованного сына знатного богача на тебе сидит куда лучше, — он подошёл к Савиру со спины и склонился, чтобы получше рассмотреть книгу. — Не видел её у тебя раньше. Савир хрипло засмеялся. — Её нет. Потерялась где-то в топях Мерделейна во время битвы с Королём Теней. И этого дома, — он как-то неловко развел руками, — тоже уже больше нет. После войны осталось одно пепелище. Ганн не нашёлся, что сказать. Надо было менять русло разговора. — Что ты думаешь делать дальше? Ворчливый дух-медведь теперь на нашей стороне. Савир протяжно выдохнул и вдруг одним плавным движением откинулся назад. Ганн, в первое мгновение инстинктивно дёрнувшийся, чтобы отпрянуть, удержался на месте, и затылок колдуна тепло опёрся о его живот. Ладони Савира поползли вверх и неожиданно крепко обхватили шею Ганна. В голове гулко запульсировало. — Интересно, ты мне лишь снишься? — лениво проворковал он вместо ответа. — Ведь в противном случае получается, что ты без спросу влез в мой сон. А зачем бы это делать настоящему Ганну? Ганн на долю секунды замер, затем бережно переместил свои руки на плечи Савира, с нажимом провёл по ним. Савир изумлённо ахнул, но послушно отнял ладони от шеи сноходца и тут же откинулся на живот Ганна ещё сильнее, прижимаясь почти нагло, так, что лопатки упёрлись шаману в пах. В потемневшем взгляде колдуна заплясали дикие искорки. — Если бы ты знал наверняка, какой я Ганнаев, — выдохнул ведьмак, с трудом удерживая голос ровным, — стал бы ты продолжать то, что делаешь сейчас? — И что же я делаю? Большим пальцем Ганн скользнул Савиру на кадык и надавил. Безумно захотелось обхватить горло ладонью и прижать. Савир пристально смотрел из-под ресниц тёмным, сгустившимся взглядом, в котором закономерно стали увязать все желания шамана. Было довольно… странно. Волнующе. Словно колдун бросает ему требовательный вызов. Или выдвигает робкое предложение? Вдруг что-то грубо выдернуло Ганна в реальность. Полуочнувшийся ведьмак рывком присел в кровати, часто задышал. В голове эхом прозвенел и угас удивленный вскрик Савира. — Н-да, крепко же тебя унесло в этот раз, — губы Мадалин скривились в самодовольной ухмылке. — Еле растолкала. — Выйди, — как можно сдержанней прошипел Ганнаев. — Что? — Вышла вон, я сказал.***
Савир нагнал его в коридоре, на ходу торопливо и не то чтобы аккуратно поправляя мантию. Волосы его, обычно с преувеличенной тщательностью уложенные, на сей раз беспорядочно торчали в стороны, напоминая Ганну осеннюю траву, подсвеченную закатом. — Расчесать тебя? — ухмыльнулся он, про себя отмечая с удивлением, как улучшается настроение от присутствия колдуна рядом. И как льстит ему возбуждённое нетерпение Савира. — Ага, — тот искусно притворился, что не запыхается. — Хорошо бы к завтраку спуститься в более-менее приличном виде. Не хочу, чтобы Магду хватил удар. — Зачем тогда ты выперся, едва одевшись? Не похоже на то, что тебя заботит состояние Магды. — Потому что услышал, как ты вышел из комнаты, — обезоруживающе просто ответил Савир. — Хотел урвать больше спокойного времени перед тем, как отправиться в Эшенвуд. — Так ты всё-таки решил отправиться туда? — Да, — он с лукавым видом подмигнул. — Ты же сам спрашивал, что я буду делать дальше. Ганну едва удалось спрятать улыбку в ладонь. Пришлось для этого сделать вид, будто у него случайно зачесалась верхняя губа. — Не понимаю, о чем ты. Савир откинул голову и громко захохотал. — Будь по-твоему. Предложение расчесать мне волосы ещё в силе? Ганн многозначительно сощурился и приглашающим жестом распахнул дверь умывальни.