Я не злодей…
Ладно, я злодей.
Но сейчас я не собираюсь злодействовать.
Это было ее худшее пробуждение за несколько лет. Тело ломило, знобило и, казалось, ещё чуть-чуть у нее не останется даже сил приподняться. Аника открыла глаза, сейчас она себя чувствовала дворовым котёнком, которого побили и выкинули в подворотне. Девушка даже не помнила, как оказалась дома. «Очаровательно… — она смотрела на разрезанное платье неподалёку. — Раз уж взялся меня раздевать, то мог бы просто снять». Столько денег впустую. Хотя чтобы не вспоминать лишний раз о произошедшем, она его выкинет или скорее сожгет к чертям собачьим. Следом она расхохоталась, удивляясь таким глупым мыслям. — О боги, я же жива, — девушка обхватила себя руками, проверяя все ли на месте. В порыве эмоций она кружилась по комнате, пока тело неожиданно не дрогнуло, а взгляд не зацепился за огромное зеркало. Как же сильно она пострадала и как же ей хотелось, чтобы все произошедшее оказалось одним большим плохим сном. Аника прикусила губу, силясь не разрыдаться. Раз за разом перед глазами стояли лужи крови, в которые она так неплохо вляпалась — каждый удар, взрыв, выстрел символизировал новый труп. Огромная резня ее сиятельного семейства не могла произойти просто так… В голову приходил лишь один ответ, он ей крайне не нравился. Правительство или его же оппозиция, кажется, ее семья схватила сполна за шаткий нейтралитет. Аника громко и истерично расхохоталась, простуженное горло отдавалось болью, казалось, что ее голос еще не скоро станет прежним. А на пол упала последняя слеза, больше ничего в ней не осталось… Заученными движениями она начала себя осматривать. Тонкая царапина от глаза к губе из-за проклятого сетчатого забора, обилие синяков на лодыжках, бедрах и самое очаровательное — стопы, на которых виднелись кровавые порезы о наст и снег. К счастью, досталось больше всего пяткам, поэтому хотя бы на носочках, но Аника могла двигаться. Она надела домашние штаны и кофту, некий незнакомец помог ей и вывез из кровавой бани, а ещё один не дал попасть в самый эпицентр… Интересный подчерк, потому что каждый раз ей давали своеобразный выбор: верить или не верить. Никто причинять добро насильно не собирался. Или все это сделал один человек? Маленькая передышка между волнами накатывающей истерикой давала время на подумать. Одно было понятно точно за такую услугу ее рано или поздно попросят отплатить. С трудом она проглотила ложку каши, которая обожгла горло. — Вот черт, — зашипела девушка, заходясь кашлем. Слезы больше не шли, словно тело израсходовало резерв. Сейчас она словно сомнамбула по привычке выполняла свою рутину, к счастью, на этот день у нее был выходной, но что делать дальше? Выйти на работу и сделать вид, что ничего не было или наоборот пора сматывать удочки и нестись рысцой за границу? Царица могла отдать такой приказ лишь за одно — предательство, а таскаться под такой фамилией самоубийственно… А вдруг это не она, разве могла Аника получить Крио глаз бога, являясь потомком предателей? Может быть и не всех убили? Вдруг родня просто поругалась и начала резню за наследство? Столько вопросов и так мало ответов… Ее голова была готова взорваться. Она, к слову, после слез до сих пор оставалась, словно чугунной. Зачем ее спасли? Этот вопрос волновал все сильнее, отдаваясь волнами по всему телу. Честно, останься она в зале и жизнь стала бы проще. Стоило начать подступать новому всхлипу, как в груди стало пусто, словно что-то щелкнуло и Аника перестала чувствовать. Звенящая пустота. Холодный разум говорил ей, что она не в состоянии сбежать ни физически, ни морально. Взгляд вновь вернулся к ногам. Девушка скорбно ухмыльнулась собственному отражению в стекле, за окном сновали люди такие спокойные и расслабленные. Поморщившись, Аника ушла в спальню, где забылась тревожным сном. На следующее утро в почтовом ящике лежало уведомление о начале судебного разбирательства — ее приглашали на допрос. Послезавтра в двенадцать. Аника прикусила губу, стараясь удержаться от лишних эмоций на публике. — Очаровательно, очаровательно, — все, что она могла из себя выжать. Титаническим усилием девушка зашла домой, положила уведомление, а потом взяла небольшой мешочек моры, еще одним усилием направляя себя в больницу, а потом и аптеку. Ах, да, ей же ещё на работу сегодня.***
Третья банка успокаивающей настойки подходила к концу, очень стремительно подходила к концу, если честно, ведь именно сегодня настал день допроса. В голове стоял туман, и девушка лишь думала как бы лишний раз не стучать зубами слишком нервозно. В ответ на эту мысль Аника хохотнула, — наверное, дознавателю не очень это понравится. Действительно, будет сложно разобрать ответы. Руки, по старой памяти, так и тянулись к сигаретам — одна из ошибок ее подростковых лет, но она старалась держаться. — Ты ни в чем не виновата… — шептала себе девушка. — Все будет хорошо. Под плотной одеждой покоился глаз бога, почему-то он ее успокаивал тоже. Он делал ее сильнее? В теории да, но она так и не нашла времени испытать его в деле. Только лишь вчера, когда она обратно заморозила фарш. Правда, об этом Аника предпочитала помалкивать — засмеют. Высокие, тяжёлые двери захлопнулись за спиной. За стойкой стояла девушка. — Добрый день, — произнесла незнакомка, бейджик сообщал — Екатерина, — вы по какому вопросу? Грустно склонив голову к плечу, Аника ответила: — Добрый день, я на дознание. В нее впились, куда более заинтересованным взглядом. — Долгорукова Анна? Девушка кивнула. — Вам в 264 кабинет. — Спасибо, — тихо ответила Аника и засеменила к лестнице на второй этаж. Пролет за пролётом и вот она видит табличку «второй этаж». Осталось лишь найти комнату. Простые светлые коридоры мало говорили о том, что тут обычно происходит. «Хотели бы убить — сделали бы это дома». Здравая мысль пробилась через тревогу, которая легким маревом укрывала ее, пряча от картинки истинной реальности. Она мягко постучала, силясь не задеть маленькие ранки. Девушка склонялась к тактике делать вид, что уехала раньше, чем все началось, поэтому выбрала наряд позакрытее. Но вот незадача — красная полоса на лице еле-еле, но проступала сквозь пудру. — Войдите. Аника открыла дверь, чтобы быть ослеплённой неприятным дневным светом — штор отсутствовали. На краешке стола вальяжно сидел ее старый знакомый. Девушку обвели оценивающим взглядом. Дабы заполнить паузу, она произнесла: — Добрый день. Раз за разом она задавала эту отстраненную манеру, хотя ей и было крайне интересно помнит ли он, узнал ли? Довольство жизнью мужчины раздражало, напоминая о своем прискорбном положении. Судьба сталкивает их уже второй раз за эту неделю — тревожное совпадение, а если им посчастливится встретиться в третий, то ему точно что-то нужно. В ответ ей кивнули. Не дожидаясь позволения, она присела на стул помягче. Так иронично здесь поставили целых два стула… Ну помирать — хоть с комфортом. Неужели дело настолько гиблое, что ей выдали целого Предвестника? Газета о назначении была от прошлой или позапрошлой недели. Нет, скорее ему выдали это дело, чтобы он набрался опыта. Это значит, что где-то неподалеку будет его наставник… Она не смогла прогнать горькую улыбку с лица. Сегодня Аника будет подобна лабораторной мыши на операционном столе. Раз за разом ее пытали тишиной, простой неизвестностью. Сейчас ударная доза адреналина согнала всю хмарь с разума и девушка осознала, почему ей позволили день ждать допроса, а потом самой идти в пасть тигра. Чудесное психологическое давление. Впрочем фатуи свое дело знают. Сейчас продолжалась все та же тактика. Девушка поморщилась. Первой начинать разговор не хотелось хотя бы из вредности, поэтому считать количество деревянных реек на потолке оказалось до ужаса интересным. Наконец-то мужчина слез со стола, от громкого касания ног и пола девушка вздрогнула, до проступающих косточек вцепившись в подлокотники. Еле-еле взяв себя в руки, она ослабила хватку. «А я уж думала поспать…» Она склонила голову к плечу, чуть подумав, откинулась на спинку. Открылась дверь, зашёл престарелый мужчина со стопкой бумаги, а часы пробили ровно два часа дня. — Тринадцатое декабря, ХХХ года, допрос по делу дворянства, — Тарталья спокойно надиктовывал мужчине. Следом пришла ее очередь. — Расскажите о себе. — Анна Долгорукова, единственная дочь Михаила и Екатерины Долгоруковых. Крестница Василия Долгорукова. Работаю сейчас в нашем банке в сберегательном отделении кассиром-консультантом. — Вы знаете почему здесь? — Нет, — девушка сделала грустное лицо. Она понимала, что ей не поверят, но сделай гадость — сердцу радость. В ответ ей также мило улыбнулись и начали выкладывать фотографии. Дом крестного и фотографии побоища внутри. Сердце забилось сильнее. «Главное не поднимать глаза», — выдать хоть каплю своих настоящих эмоций было страшно, но раз за разом снимки будили воспоминания, дорисовывая, что произошло на самом деле. Теперь в ее кошмарах будут лица. — О, архонты… — смогла из себя выдавить Аника. — Какой кошмар! Слезы подступали к глазам, девушка прищурилась, стараясь сдержаться. Глаз бога под одеждой успокаивающе холодил кожу. Крестный и его жена мертвы. Два нашинкованных трупа кричали об этом… Одна непрошенная слеза скатилась на тяжелое платье. «Архонты… За что мне все это». Ей протянули платок. Этот жест вывел ее из упадочного настроения, напоминая где она сейчас находиться. Аника приняла платок, но в очередной раз ее ладошку постарались облапать. «Охальник… Знала бы кто вырастет — кормить бы не стала». Простой хлопок быстро впитал влагу. — Меня пригласили на бал в честь помолвки сына крестного, — девушка начала сбивчиво рассказывать, злясь на себя, что речь выходила не очень ровной. Пара всхлипов всё-таки раздались в зале. — Потом где-то к середине — прошло уже три обязательных танца — на меня налетел ребенок и передал записку, чтобы я не выходила из уборной. Мужчина перед ней сложил руки на груди, внимательно ее разглядывая. — Дальше. Что было дальше? — Я спряталась в третьей кабинке, а потом вновь прибежал тот мальчик и вывел меня из усадьбы. Дёрнув бровями, Тарталья прошёлся по комнате. Все это время второй мужчина внимательно вел протокол допроса. Предвестник качнул головой, высматривая что-то известное лишь ему одному. — Вы знаете, что случилось там на самом деле? Голубые глаза сощурились, не одобряя ее маневр, чтобы поменяться местами. — Убили всех Долгоруковых, которые присутствовали на празднике. Остались в живых лишь вы. Ее словно ударили молотом со спины. Она замерла, не понимая до конца сказанное. Что значит убили? Кто осмелился… Глаз бога накалялся, отдаваясь лёгкой дрожью, нет даже звоном. Взгляды скрестились на ней. — Что у вас под одеждой? «Хм, с чего бы начать… Лиф, трусы и так далее, что вас больше интересует?» Хотелось язвить, а ещё больше хотелось, чтобы этот проклятый всеми богами день наконец-то закончился. Аника ловко расстегнула тесьму и положила на маленький журнальный стол глаз бога. — Его я получила в ночь трагедии. В нее впились с ещё более цепким взглядом. — Как вам удалось добраться до дома? Девушка тяжело сглотнула слюну, которая мгновенно встала камнем посреди горла. — В детстве я часто бывала в гостях у крестного. В заборе есть небольшая лазейка, через нее и выбралась на дорогу, а там села в первую попавшуюся повозку и попросила отвезти домой, — она искренне старалась сделать голос ровнее, чтобы маленькая ложь не бросилась в глаза. Не хотелось, чтобы ребенок, который ее спас мог пострадать. На его совести останется, кому он служит, ну она отплатит, чем сможет. — Вам не показалось ничто странным в тот вечер? Аника нахмурилась, пытаясь что-то вспомнить. — Крестный был нервным… Я приехала пораньше и зашла с черного хода, там обычно ходят слуги, но он даже не вышел меня встретить — только его жена. Да и весь вечер крестный постоянно смотрел на часы. Она пожала плечами, больше ничего не припоминая. — Вы о чем-то с ним говорили? — Нет, он просил заехать к нему после праздника, чтобы что-то обсудить. — Хорошо, вы помогли расследованию. На время него вы не имеете права покидать город, — ей передали бумагу. — Также вас могут вызвать, чтобы уточнить некоторые детали — будьте готовы. Вы свободны. Девушка резче, чем хотела, поднялась с кресла. В руках все также была зажата подписка о невыезде, она быстро прицепила глаз бога на место. Ещё раз оглядев помещение, в глаза бросилось зеркало, качнув головой, Аника решила лишний раз здесь не задерживаться. Стоило ей открыть дверь, как на пороге она столкнулась с дядей Сергием. «Вдвойне очаровательно». Из принципа не здороваясь, девушка стремительно пошла на выход. Ей как-никак на работу ещё. Качнув головой, Аника попрощалась с девушкой со стойки и, счастливо хлопнув тяжёлой дверью, оказалась на улице. Свобода, такая прекрасная и такая эфемерная… Аника выдохнула маленькое облачко пара. Мороз, яркое солнце — чудесный день. На мгновение она забыла обо всех своих горестях. «Я со всем справлюсь». Вдруг внимательный взгляд, словно шуруп впился в ее спину. Девушка резко оглянулась. Хм, пусто. Качнув головой, она отправилась дальше по улице, намереваясь прогуляться и подумать обо всем произошедшем. «Все будет хорошо».