Velvet skies when I close my eyes Free-falling into another space and time
I miss you and your electric life
Duncan Laurence
Солнце вернулось в долину. Вот уже несколько дней, как из пункта А в пункт Б удавалось дойти, не перепачкавшись грязью и даже ни разу не поскользнувшись, на стадионе снова можно было играть во что-то помимо водного поло, а примятые ливнем цветы и травы воспряли и радовали глаз прежней палитрой сочных красок. Казалось, будто жизнь, застывшая на месте на время затяжного ненастья, возобновила наконец своё стремительное течение и с каждым новым рассветом приносила теперь то одно, то другое неожиданное событие. Никого не обходил стороной таинственный поток. Лосяш вдруг заявил, что намерен-таки устроить настоящее торжество разума, завязав раз и навсегда со скверными привычками, каким поддаваться, с его слов, могут одни лишь «безвольные животные». Стал бегать по утрам, сел на строжайшую диету и продержался целых два дня. Всегда ловкий Крош, напротив, угодил в из ниоткуда возникнувшую на пути яму, из-за чего получил выговор от Совуньи в лицо и гипс на ногу. У Ёжика и вовсе обнаружились неожиданные способности всевидящего оракула, и теперь прежний тихоня коллекционер мог своими предсказаниями и советами влиять на ход чужих судеб. Грозы ушли, а с ними словно и воспоминания обо всём, что было, пока за окном сверкали молнии. Точнее почти обо всём. Как бы приятно ни согревали солнечные лучи, Нюша то и дело мыслями уносилась в непримечательный на первый взгляд дождливый день, проведённый у Совуньи. Унылые звуки виолончели, чай, лото – разбирая воспоминание по кусочкам, свинка не могла найти в нём ничего объективно интересного, ничего, что объяснило бы странное желание прокручивать одни и те же подробности в голове снова и снова. Казалось, будто что-то невидимое, какая-то едва уловимая и в то же время самая важная деталь стояла за тем, что скучная игра вдруг увлекала не хуже скандальных статей из журналов, в обыкновенном чёрном чае почему-то ощущались пряные нотки, и даже клонящие в сон мелодии начинали звучать бодрее. Нюша не знала, как именно, но с этой загадочной деталью, она не могла не прийти к выводу, было связано присутствие одного кролика. Шагающая по тропинке свинка на мгновение остановилась, с любопытством изучая открывшуюся по правую сторону картину: ещё недавно совсем зелёный луг сегодня белел, словно снегом, нежным ромашковым ковром. Наклонившись, Нюша сорвала одну и поднесла к лицу, улыбаясь и вдыхая тонкий сладковатый аромат. Так пахнет лето, солнечный июль, так пах раздобытый для неё Крошем аленький цветочек. Возобновив путь, Нюша, покручивая ромашку в руках, стала думать о том, в каком непредсказуемом направлении развивалась в последнее время её жизнь. Она без малейшего сомнения верила, скажем, что стрельба из лука, это новое увлечение, показавшее ей другую сторону Бараша, сблизит их, а выходило наоборот: пропасть только росла, расширяемая какой-то скрытностью с его стороны и недоумением и досадой – с её. О совместных тренировках из-за его вывиха не могло идти и речи, а стоило Нюше заикнуться о прошлых уроках на опушке в попытке выведать у наставника ту или иную интересующую её тогда подробность или просто с желанием повспоминать «старые добрые времена», как Бараш начинал вдруг морщиться, ёрзать и либо переводил разговор в другое русло, либо, если первое не удавалось, изобретал какой-нибудь предлог, чтобы и вовсе удалиться. Тренироваться одной с каждым разом становилось тоскливее и тоскливее, а поскольку после странных выходок поэта с прежним восхищением представлять рядом с собой Меткую Стрелу никак не удавалось, Нюша всё чаще думала о единственном друге, который действительно разделял её страсть к стрельбе – всё чаще думала о Кроше. Ей хотелось предложить ему новое соревнование, которое она даже не прочь была бы опять провести под луной. Однако, когда подобие возможности спросить представлялось, слова застревали в горле при виде улыбающегося рядом с ним Ёжика. Свинка в целом не имела ничего против компании коллекционера фантиков, но в такие моменты на неё накатывало острое желание «отклеить» того от лучшего друга, вручив охапку раритетов и отправив повозиться с ними час-другой. После неудачного падения кролика случаи, когда Нюша вообще пересекалась с ним практически сошли на нет. С костылями не попрыгаешь, а потому запланированный ранее волейбольный матч был отложен на неопределённый срок, а парный бадминтон пришлось отменить. Поляна наконец оказалась в их с Барашем полном распоряжении: никаких больше споров и нелепых делений пополам. Только вот играть отчего-то перехотелось… Произнеси кто подобное вслух, свинка не помедлила бы назвать заявление абсурдным, но в глубине души она всё же чувствовала, что словно успела привыкнуть к прежде казавшейся, мягко говоря, сомнительной компании Кроша. Это было сравнимо, пожалуй, с каким-нибудь экзотическим джемом – живёшь себе год за годом и даже не догадываешься о его существовании и о том, что тебе может его хотеться, но раз попробовав, уже ни на что не променяешь удивительный вкус. Наконец добравшись до пункта назначения, свинка обмеряла взглядом внушительных размеров дуб, внутри которого, как сообщал Лосяш, устроил «рабочее место» новоиспечённый оракул. Хотя Нюша с долей недоверия относилась к рассказам об удивительном даре Ёжика, сегодня она решилась-таки попытать удачу в надежде получить от провидца по крайней мере крошечную подсказку, способную помочь распутать её закрутившуюся в причудливый клубок жизнь. Да и потом, не всё же одному Копатычу донимать судьбу расспросами о том, каким сортом брюквы засадить огород следующей весной. – Оракул! – громко позвала Нюша, приближаясь к дереву, – Оракул, скажи… … как избавиться от не дающих покоя мыслей? – собиралась узнать она; … как снова оказаться с ним на залитой лунным светом опушке? – чуть было не сорвалось с языка; … должна я ему признаться или нет? – прозвучал в итоге вопрос. В чём конкретно стала бы признаваться она, раздайся положительный ответ, свинка, по правде говоря, продумать не успела. Возможно, как раз в желании сделать то, что чуть было не сорвалось с языка. Она не знала, что в этот самый момент в «приёмной» оракула с круглыми от удивления глазами находился и зашедший навестить друга Крош, да и хорошо, что не знала. После короткой паузы послышался голос Ёжика: – Ты бы лучше Совунье помогла банки крутить. Она одна там уже... запарилась. Нюша недоумённо пожала плечами: «послания судьбы» ей представлялись как-то иначе. Однако тон предсказателя не допускал возражений, так что, развернувшись и пробормотав пару слов в благодарность за своеобразную консультацию, свинка поплелась к домику совы.***
Совунья и вправду крутила банки, и в комнате действительно было душно от заполнившего пространство горячего пара, но в последнем пункте провидец всё же допустил промах: сова оказалась не одна, а в компании Кар-Карыча, который, устроившись с газетой у открытого окна, оказывал поддержку моральную, пока хозяйка хлопотала у плиты. С порога оценив ситуацию, до сих пор не замеченная ни одним из присутствующих Нюша неуверенно произнесла: – Совунья, тебе это… помощь нужна? – Нюшенька! – не заставил себя ждать ответ, – молодец, что пришла! Неси-ка сюда вон-то ведёрко с огурцами у двери.***
Закрученные банки ровными рядами расположились в кладовке, а хозяйка после жаркого дня угощала помощников освежающим клюквенным морсом на крыльце. – Отлично поработали! – залпом осушив второй стакан, заметил Карыч, – как говаривала одна моя знакомая француженка, «très bien!» – Ага, же не манж па сис жур, – блеснула Нюша фразой, исчерпывающей её познания в языке любви. Совунья же неодобрительно покачала головой: – Всем вам в молодости француженок подавай. А они, что? Багеты да конфеты только и знают, они вам огурцов катать не станут… – Дорогая Совунья, – галантно прервал Кар-Карыч, абсолютным слухом распознав осудительные нотки в тоне подруги, – попробовав Ваши огурцы, сам Ромео позабыл о Джульетте, а Ваша жареная картошка – это же настоящий кулинарный феномен, Мона Лиза в гастрономическом мире! – Ну скажешь тоже, – отмахивалась засмущавшаяся хозяйка, пока наблюдавшая за сценой Нюша улыбалась, в очередной раз убеждаясь в существовании чего-то особенного между этими двумя.***
Распрощавшись с Совуньей на крыльце, свинка и мудрый ворон, чьи дома находились в одной стороне, некоторое время вместе молча шагали по тропинке. Ощущая, как любопытство постепенно берёт вверх, Нюша, не выдержав, поинтересовалась: – А та француженка, вы долго знали друг друга? Карыч, казалось, совсем не удивился вопросу: – О да, несколько лет. – Почему же вы перестали общаться? – завязав разговор, свинка уже не могла остановиться, не выведав все подробности. – Так в жизни случается, Нюшенька. Се ля ви, – размеренным тоном объяснял Кар-Карыч, – Я был романтиком: посвящал ей композиции на рояле, писал её портреты, и мы, казалось, отлично ладили. Поначалу. Потом появился один автогонщик, она вдруг осознала, что жизни её всё это время не хватало огня, «драйва», если угодно, и укатила с ним далеко-далеко. – А что же ты? – Расстроился сперва, конечно. Винил её, винил себя, но с годами понял, что, с гонщиком или без, рано или поздно наши пути всё равно разошлись бы. Я понял, что хотя почти каждая женщина мечтает стать чьей-то музой, лишь единицы в самом деле счастливы будут смирно оставаться на возведённом художником пьедестале, пока тот восхваляет их совершенство. Вот и моя Annette выбрала жизнь в лучах солнца, а не в нотах или на холсте, – с грустной улыбкой завершил повествование ворон. Нюше хотелось как-то прокомментировать историю, но она молчала, не в силах подобрать слова, способные передать то, насколько глубоко поразила и тронула её печальная повесть.***
Когда ночь опустилась на долину, в темноте собственной спальни свинка ещё долго размышляла об услышанном, будто ощущая к событиям какую-то причастность. Советам оракула всё же стоило отдать должное.