Was I stupid to love you? Was I reckless to help? Was it obvious to everybody else
That I'd fallen for a lie? You were never on my side
“No Time to Die” Billie Eilish
Яркие лучи полуденного солнца настойчиво пробивались в комнату сквозь занавеску, когда Бараш резко распахнул глаза и чуть было не свалился с кровати, подпрыгнув на мягкой перине от неожиданного пробуждения. Первое, что он почувствовал, была внезапная пульсирующая боль в висках, будто кто-то молотком принялся стучать прямо по голове. Удар – удар – удар. Бараш раздражённо поморщился и потёр глаза. Снова удар. В этот раз сопровождаемый громким «Бара-а-аш, открывай сейчас же! Ну как можно так долго спать?» Вот оно что. Как оказалось, стучали этим утром не только невидимым молотком по его голове, но и нетерпеливым кулаком в его дверь. Или уже не утром – к настойчивому стуку в этот момент прибавился звук старых настенных часов с кукушкой, пустившихся отбивать двенадцать. Не секрет, что Бараша никто и никогда не назвал бы ранней пташкой. Для поэта обычным делом было засидеться вечер другой допоздна, забывая о времени и не чувствуя усталости за работой над очередной одой или элегией, если ему удавалось-таки поймать свою капризную гармонию. Да, как ни крути, Бараш не был жаворонком, но спать до обеда всё же было чем-то из ряда вон выходящим даже в его своеобразном представлении о правильном распорядке дня. Немного помассировав виски и снова поёжившись от головной боли, Бараш осторожно опустил правую и следом левую ногу на пол, после чего, не сдерживая стона негодования, он встал и, пошатываясь, с усилием сделал пару шагов в направлении выхода, рассчитывая избавиться по крайней мере от одного источника своего раздражения – неугомонного посетителя, продолжающего тарабанить в дверь. На середине комнаты Бараш вдруг остолбенел – рой мыслей, не дававших ему глаз сомкнуть в первую половину ночи, и кошмаров, заполняющих его беспокойный, прерывистый сон во вторую, вихрем вернулся к нему, заставив поэта схватиться за голову. Неожиданный поцелуй. Её полные восхищения глаза и заливший щёки румянец. Её смеющееся личико, проворно скрывшееся за дверью, оставив его одного, смущённого и озадаченного, стоять на крыльце под пылающим закатом малиновым небом. Бараш думал об этом по пути домой. Думал об этом при тусклом свете одинокой свечи, отхлебывая из стакана крепкий чёрный чай без сахара. Лёжа в постели и уставившись в темноту комнаты, он всё ещё думал об этом. Поначалу ход его мыслей взял характер оптимистичный, и перед глазами одна за другой рисовались самые заманчивые и чудесные сценарии развития событий. Сердце ликовало: наконец она отвечает ему взаимностью! Неужели наступил этот долгожданный день и на долю несчастного, истерзанного муками неразделённых чувств поэта и вправду выпала любовь, о которой он уже привык думать, как о невозможной? О, какое внутреннее торжество переполняло его при мыслях об этом! Он было схватился за перо, чтобы излить чувства на бумаге в восхитительной поэме для своей дамы сердца, но, черкнув пару строк, вдруг застыл на месте. Почему этот день, лучший в его жизни день, когда она подарила ему своей нежный поцелуй, – сегодня? Сегодня. Из всех дней, дней в которых были пикники и прогулки у моря, конфеты, и подарки, и цветы, вечерние посиделки за чаем, комплименты и пламенные стихи в её честь, из всех дней ей понадобилось выбрать сегодня. Мерзкий червь сомнения закрался в сердце и начал проедать дырку на месте, где, не успев родиться, тихо гасли глупые надежды. События дня, предшествующие памятному вечеру, с новой ясностью всплыли в памяти. Незадолго до того, как они направились к дому Нюши, произошёл тот странный случай с Крошем и выпавшей из его корзины книгой на опушке. Кролик тогда пробормотал что-то о тренировках по стрельбе, а Нюша, увидев знакомый учебник в руках Бараша, ошибочно приняла поэта за своего таинственного наставника. Так вот, что на самом деле заставило её загореться неожиданным интересом к фигуре поэта. При осознании этого факта Бараша точно водой окатили – навеянная поцелуем дурманящая дымка, окутавшая разум, вмиг рассеялась. Он вспомнил собственное изумление на новость о странных тренировках под Луной, свои тщетные попытки расспросами выведать больше подробностей у Кроша, и нехарактерно мечтательный взгляд последнего в сторону торжествующей Нюши. Провожая свинку домой, Бараш какое-то время ещё размышлял о событиях, развернувшихся на опушке, пытаясь понять, какие последствия они могут влечь за собой и стоит ли ему пролить свет на настоящую личность Меткой Стрелы. Однако одного взгляда в сторону как ни в чём ни бывало шагающей рядом, насвистывая весёлую мелодию, Нюши хватило, чтобы унять все его тревоги. Она, казалось, не придала большого значения всему инциденту. Получается, он ошибался. При мысли об этом уже не помнящий, как долго он лежал в темноте с приклеенным к потолку взглядом, Бараш перевернулся на живот и уткнул лицо в подушку. Поцелуй этот предназначался вовсе не ему, жалкому подобию поэта, придумавшему себе музу, идею прекрасной возлюбленной, за которой он готов был следовать, как благородный рыцарь из её любимых историй. Он предназначался Меткой Стреле, загадочному наставнику, проводившему ночи в лесу наедине с его, Бараша, дамой сердца. Украденный поцелуй. Остановившийся на полпути к двери поэт крепко зажмурился и затем быстро поморгал несколько раз, пытаясь отогнать внезапный наплыв обрывков вчерашних мыслей. Вздохнув, он проделал ещё несколько шагов и медленно приотворил дверь. На крыльце ожидала та самая прекрасная возлюбленная.