Как же это, друзья? Человек глядит на вишни в цвету, А на поясе длинный меч! — Кёрай (1651-1704)
Сумерки и прохлада. Погруженный в тишину Сумеру лениво готовился ко сну: лавки закрывались — продавцы суетливо прятали товар; дети прощались друг с другом до следующего дня, останавливая игры на самом интересном месте, бежали в дом, где их встречали встревоженные матери. Разгоряченный майский день завершался, улицы пустели с каждой секундой, и в миг, когда небо уже загустело синевой, на улицу, с фонарём в руке, вышел крепкий низкорослый мужчина. Он, переминаясь с ноги на ногу, то отходил от своего дома, то вновь подбегал к нему, будто боялся, что в его отсутствие кто-то может проникнуть внутрь. Мужчина, чей силуэт для прохожих теперь уж скрыт тенью, лица которого не увидеть, упорно высматривал кого-то, кто, по его разумению, должен ступить на городскую улицу из сумрачного переулка с минуты на минуту. Стрекот сверчков и мелкий дождь, откуда ни возьмись поднявшийся ветер заставили упрямого старожилу вздрогнуть — от дневной жары не осталось и следа. Одежда липла к телу, спину и плечи покрыла испарина. Из окна дома, от которого мужчина хоть и хотел, не мог отойти, выглянула женщина и что-то крикнула ему. Судя по тому, как она махнула рукой в сторону ворот, это было указание пройти чуть дальше и не болтаться без дела на пороге, где от него нет толку. — Сам знаю! — тихо пробормотал он и, покружившись вокруг себя еще пару минут, решился наконец двинуться в сторону ворот, думая при этом, мол, и так одежда намокла, а короткая прогулка никак не скажется на здоровье. Но только мужчина сделал целенаправленный шаг в сторону выхода из города — слух зацепился за чей-то мерный шаг. Минутой позже, даже в темноте вечера, глаза заприметили багряный наряд идущего впереди юноши, одежды которого шелестели, точно листья. Весь его вид излучал спокойствие и размеренность. Правая рука покоилась на рукоятке меча. — Каэдэдхара Кадзуха! Наконец-то вы прибыли в Сумеру, мы заждались. Сердечно приветствуем вас! Мужчина, размахивая фонарём и радуясь, что нашёл того, кого так долго ждал, кричал и торопливо шёл навстречу. — Джохар, сколько же вам пришлось простоять здесь, прежде чем я пришёл? Благодарю вас за учтивость. Такой славный вечер, я также рад вас видеть, — холодный порыв ветра захватил хаори Кадзухи. Джохару показалось, будто оно, как горящие угли, распалилось сильнее и блеснуло ярче. Кадзуха взглянул на своего старого друга, и оба обменялись рукопожатиями. Со стороны были видны два силуэта: изящного ронина, чей стан излучал благородство, и сутулого мужчины в расцвете лет. Оба радовались встрече и предвкушали сытный ужин под оживлённую беседу. Кадзуха, утомлённый дорогой, больше молчал, вверяя разговор товарищу. Весёлый голос собеседника, стрекот сверчков в кустарнике и мелодичность момента радовали Кадзуху. Облака прятали ржавые лучи заката, еще не до конца покинувшие мир. Звёзды мерцали и луна им подражала. Джохар интересовался, как Кадзуха добрался до Сумеру и не случилось ли ничего опасного в пути, упомянул, что в последнем письме Кадзуха хоть и обрадовал его новостью о визите, однако не уточнил, когда покидает. — Да, это моя вина, прошу простить за туманность формулировок… Я планирую отбыть послезавтра на рассвете. Джохар остановился, удивлённо глядя на юношу. Когда пару лет тому назад оба встретились в гавани Ли Юэ в одной из таверн, то и не знали, насколько сроднятся. Джохар увидел в Кадзухе самого себя в молодости, хоть на тот момент и не смог этого осознать. И теперь, когда спустя годы их пути вновь пересеклись, Джохар надеялся выразить благодарность этому юноше. Он и не думал, будто свободный Кадзуха осядет в городе, но чтобы всего два дня?.. Горечь разлуки настигла быстрее счастья встречи. Встреча, омрачённая скорыми словами прощания. Кадзуха, завидев пасмурный вид товарища, сказал: — Не стоит злоупотреблять чужим гостеприимством и стеснять хозяев. Ведь взамен я не могу дать ничего, кроме историй странствий и пары сотен моры. Джохар вспыхнул, в ярости ткнув пальцем в Кадзуху, и проревел: — Не сдалась мне твоя мора, наглый юнец! А насчёт сказок… детям только начни рассказывать всякие небылицы — не отвяжутся. Жене нет ничего дороже рассказов о дальних странах — все записывает, хоть и делает вид, будто безразлично. По улице, точно мелкий тёплый дождь, рассыпался звонкий смех Кадзухи: — Не успел я сказать и пары слов о своих приключениях, о делах, о людях, что встретились мне на пути, не успел обнять тебя, мой любезный друг, как ты уже видишь сцену прощания. Не омрачай настоящее мгновение, гляди, вон жена твоя выглядывает из окна, беспокоится, почему стоим на пороге. Последуем же. Это было сказано тихо и спокойно, но несмотря на всю заботу и утешение, Кадзуха не мог и сам не заметить боль в сердце. Когда спутники переступили порог дома, их встретила хозяйка, которая лучезарно улыбнулась Кадзухе и, мягко ступая, подошла его обнять. Она представилась. Ее имя, Васанта, было знакомо гостю, ведь Джохар упоминал его в своих письмах часто. Умея рисовать углём, он даже изображал ее портрет на конвертах, что восхищало Кадзуху. Джохар был похож на типичного грубого мужика, которого сложно представить за столь тонким занятием, требующем сильной концентрации. Кадзуха мог предположить, где тот мог обучиться искусству: будучи странствующим торговцем, Джохар встречал множество людей, ровно как и Кадзуха, неудивительно, если кто-то да сумел его обучить; а еще, вполне возможно, давала уроки сама Васанта. Дом погрузился в хаос и шум, дети — мальчик и девочка лет десяти — стояли в стороне и любопытно глазели на иностранного господина. Кадзуха подошёл к ним, присел на корточки и протянул руки обоим детям. — Аниса и Мансур, — Кадзуха взглянул сначала на девочку, с круглыми большими глазами, лицо ее усыпано веснушками, выглядела она притихшей и как будто испуганной, затем перевёл взгляд на мальчика, хмурившего брови. — Приятно познакомиться. «Да уж, не похоже, что бы они увлеклись моими «сказками», как сказал Джохар», — заметил про себя Кадзуха и, оставив у входа меч, прошёл вслед за всеми в столовую. Длинный стол, во главе которого сидел Джохар, а по обе стороны от него жена и гость. Аниса сидела рядом с матерью и время от времени на протяжении всего ужина задавала ей шёпотом вопросы, при этом бросая взгляды на ронина. Кадзуха никогда не видел таких диковинных блюд, сумерская кухня притягивала взгляд своей незаурядностью, яркостью, остротой и на вид казалась чересчур тяжёлой. Чего только стоила самоса — мясное блюдо, приготовленное во фритюре. Или цыплёнок в тандыре, на которого не пожалели красных специй. Кадзуха в основном ел рыбу в сливочном соусе, она показалась ему сытной и лёгкой. Специально для инадзумского гостя хозяйка приготовила рамэн. — Господин Кадзуха отбывает послезавтра, — сказал Джохар, когда все затихли. — От чего так? — спросила Васанта, рука, тянувшаяся к блюду, чуть дрогнула. Она была проницательнее мужа, поэтому понимала — никто и ничто не способен поколебать Кадзуху в его решении, не стоило его убеждать остаться в городе дольше, от этого вопрос звучал скорее как риторический. Кадзуха улыбнулся, отпил немного вина и произнёс: — В Сумеру я планирую найти спутника в странствиях. Два майских дня вполне достаточно, чтобы выяснить, кому угодно покинуть город. — Ах вот оно что! Чего ж ты сразу не сказал, дружище! — громогласно гаркнул Джохар прям на ухо Кадзухе и хлопнул того по плечу. — Сейчас ведь в городе путешественница. — Люмин? — округлил глаза гость. — Да-да, господин Кадзуха, — втиснулась в беседу хозяйка. — По какому же она тут делу? Все резко замолкли и уставились в тарелки. Только маленькая Аниса выпучила глазёнки и рассматривала ронина. Взгляд бегал туда-сюда от Кадзухи до его меча, оставленного в прихожей на подставке. — Ходит всюду за этим зверёнышем… — фыркнул Джохар. Васанта поддалась вперёд и понизила голос: — По городу слухи ходят, мол, поручили путешественнице всюду следовать за этим несносным юношей, что прислуживал фатуи. — Делать им нечего, помогать чужаку, что ни моры в казну не прибавил! — Дорогой! Ведь на все воля архонта, не вмешивайся. Не нам судить по его деяниям, господин Кадзуха… Чуть помолчав, Кадзуха сказал: — Так что все-таки произошло? — Слышала я, несколько дней назад сама малая властительница Кусанали отправила поручение в гильдию искателей приключений после того, как тот все порушил в Академии, в которой его держали. Не могу точно сказать, что было в том письме, — поспешно сказала хозяйка, видя как Кадзуха вопросительно наклонил голову. — Только вот выпустили его и сразу же за ним стала ходить путешественница. Охраняет его от города или город от него — не знаем. Джохар усмехнулся, а жена на него цокнула, но это не помогло. — Да уж, конечно, не виноват он по-твоему, да ведь только это не отменяет всех его крушений в городе. Зверёныша лучше отпустить на волю, либо запереть в клетку, он даже мне убыток смог создать! Он неуправляем!.. — Да ведь Академия сказала, что все возместит, старый ты… Кадзуха смотрел на семейную перебранку с любопытством, потому что несмотря на разгоряченный спор, Васанта могла уличить секунду, чтобы подлить всем вина, а муж ее положить детям еды, которая находилась на достаточном расстоянии и до которой они не могли дотянуться сами. Их слова не сочились злостью, спорили они по привычке. — Так что в итоге? У Люмин получилось его образумить? Какие у него мотивы? — произнес Кадзуха, чей голос растворился в общем гомоне. Кадзуха не мог понять по какой причине в глубине его сердца рождалась раздражительность. Причина в неосведомленности жителей? Их безразличие к таким крупным проступкам к бывшему преступнику? Но ведь у них есть уйма своих дел, и выяснять, от чего чужак стал так себя вести, при том, что сама архонт поручилась за него, не имело смысла. Хозяева подняли на него взгляды. Догадки Кадзухи оправдались: действительно, им были безразличны причины. Значение имели убытки. Странствующий ронин, у которого был лишь меч, не мог в полной мере ощутить вес понесённых потерь жителей, что существовали здесь много лет. Как и жители относились скептично к желанию Кадзухи докопаться до истины. — Понятия не имеем, да и неинтересно нам это. Охраняет его путешественница — уже спокойнее. Лучше бы выгнали его из города вовсе, но так как поручилась за него архонт — никто и слова не смеет сказать. Ну конечно, подумалось Кадзухе, за закрытыми дверями люди как угодно могли ненавидеть юношу, но безусловное доверие к архонту мудрости не даёт им право выносить недовольство в Академию. — Кстати, зовут его сейчас Мэзуё! Кадзуха вздёрнул брови, очень уж дружно все за столом едко усмехнулись. — Мэзуё? — Имечко под стать! — саркастично бросил Джохар. Захмелевший, он вёл себя развязно и буйно. Видя, что гость задумался, хозяйка дотронулась его руки, пока разгневанный муж что-то бубнил себе под нос о разбитой лавке и сокрушенной беседке, которую тот строил на годовщину. — Господин Кадзуха, отправляйтесь завтра и сами расспросите путешественницу. Заодно увидите, что из себя представляет этот Мэзуё. Полагаю, вам непросто, учитывая, что в прошлом он… Кадзуха прервал ее лёгким качком головы и сказал: — Это все в прошлом. Вы так беспокоитесь, но уверяю вас — не нужно. Сейчас я просто странник, — мягко выпустив свою руку из-под ладони женщины, Кадзуха повернулся к детям. Те молчали, только кидали любопытные взгляды на гостя. Им не доводилось раньше встречать самурая. Кадзуха, однако, заметил интерес девочки к оружию и, отложив столовые приборы в сторону, спросил: — Тебе так понравился мой меч, хочешь в будущем стать воительницей? Аниса засияла и, вскочив со стула, закивала. — Тогда я расскажу тебе пару историй, а ты пообещай слушать внимательно, и, надеюсь, мои рассказы пробудят в тебе отвагу, а не страх. Так завершался вечер, за смехом и вином, и в то время, как во всех домах уже потушили лампады, в одном все же не смолкали разговоры до поздней ночи. Полная луна поднялась высоко над домами, ее свет заполонил комнату, предназначавшуюся для гостей. Тихо закрыв дверь, Кадзуха тяжело вздохнул. Путь сюда был непрост, путешествовать в одиночку оказалось сложнее, чем он предполагал. Особенно в незнакомой местности. Взглянув на дрожащие руки, он не мог понять своих чувств. Это всего лишь усталость, думалось ему. Однако, при обычной усталости не было такой скованности в груди. Кадзуха подошёл к окну, на котором стояла лампада. Он зажег ее, и озарившаяся комната приветствовала его тишиной. Гостеприимность Джохара и Васанты грела ему сердце, но душа омрачалась мыслями об обмане. Тихо цокнув, Кадзуха поспешил заверить самого себя, что это не обман, а всего лишь умолчание деталей. Зачем им знать причину его визита и цель путешествия? Все, что ему сейчас требуется — найти того, кто должен сопроводить его по неизвестным тропам. Но если идя сюда, Кадзуха думал лишь о пути вперед, то сейчас мысли непроизвольно возвращались к прошлому и Куникудзуси. Он не мог понять своих чувств. Была это скорбь или тревога? Скорее смятение. Мысли были неосязаемы, как эфир, неуловимы. Разлетались светлячками всякий раз, когда Кадзуха пытался уловить хоть одну. Невыносимо. В печали Кадзуха открыл окна и почувствовал холод и свежесть раннего предрассветного часа. Невозможно сомкнуть глаз. Он достал флейту и стал наигрывать мелодию.***
Проснувшись днём, Кадзуха первым делом заприметил причудливый узор потолка гостевой спальни. Судя по яркому свету, что бил из окна, и шуму из коридора, был полдень. Кадзуха поспешно вскочил с постели, на которую лёг, не расстилая, потому что ночь провёл в рассеянном состоянии, и, схватив меч, что стоял у двери, вышел встретиться с семейством. Никто не ожидал его увидеть, по удивлённому взгляду присутствующих, Кадзуха догадался — все посчитали, будто он ушел еще на рассвете и до вечера не появится. Никто не решился узнать причину, по которой тот проспал полдня. Единственное, хозяйка поинтересовалась о его самочувствии. Кадзуха ответил, что волноваться не стоит и пытался оправдаться плохим сном и головной болью. Когда его пригласили присоединиться к трапезе, он не стал отказываться и сел туда же, где сидел накануне. Видимо, Васанта и Джохар обсудили все планы на день еще утром, потому что сейчас сидели в молчании. Кадзуха также не спешил начинать разговор, но, видимо, его задумчивость сильно бросалась в глаза, так что затянувшаяся пауза была прервана вопросом хозяйки: — Господин Кадзуха, вы сейчас отправляетесь на поиски путешественницы? — Верно. Вы знаете, где ее можно найти? — Кадзуха поднял взгляд и увидел, как супруги переглядываются. — Что такое? У вас есть какие-то вести? Васанта встрепенулась и поспешно встала изо стола. Кадзуха заметил, что щеки у неё горели. Не успев толком все понять, он услышал, как Джохар гоготнул: — Дружище, не пойми неправильно — чистое любопытство. Ты действительно хочешь отправиться с ней в странствие? Кадзуха удивлённо вздёрнул бровь. — Не слушайте его, господин Кадзуха! Любит он лезть не в своё дело. — Да что уж тут неловкого? — сказал Джохар, откусывая угольную лепёшку. — Смотри какой благородный юноша, должен же им в конце концов кто-то очароваться. Пусть хоть путешественница. И кинув весёлый взгляд на проглотившего язык Кадзуху, продолжил распространятся о том, чтобы Кадзуха поскорее ее разыскал, увёл из-под носа этого никчемыша, за которым та хвостиком ходит и уезжал на все четыре стороны. — Тогда я буду за тебя спокоен, милый мой друг! — закончил Джохар такими словами свою тираду. Кадзуха улыбнулся, сдержанно и учтиво, однако уголок губ дёрнулся. Он знал, что его друг прямолинеен и груб, и, как мог, принимал эти недостатки, но сейчас не мог не поддаться смущению, окатившего его. А вспомнив, что предметом его размышлений была вовсе не Люмин, а как раз-таки этот «никчемыш», «зверёныш», «бесчувственная кукла», совсем запаниковал. — Вы… неправильно все поняли. Меня просто интересует этот человек… я все думал, по какой причине он учиняет все эти беспорядки и от чего архонт не выгонит его. Кажется, за этим что-то стоит. И к тому же, Люмин моя хорошая напарница, мы сражались бок о бок. Она — надёжный товарищ, и я уверен, что не бросит в беде. Я был бы рад отправиться с ней странствовать, но, полагаю, не в этот раз. Кадзуха еще что-то говорил, но не заметил, как в какой-то момент все притихли. В распахнутое окно проникал ветер, и на секунду Кадзухе показалось, что он понял причину своего интереса к Куникудзуси. Это действительно не было ненавистью или злостью, ведь он как будто бы давно отпустил эти чувства. Ощутив в груди тяжесть, он пытался ухватиться за отголосок открывшейся ему истины, но не успел — мысль рассеялась. Из задумчивости его вывел голос Васанты: — Ох, ну и надо было тебе затевать весь этот разговор! Уже на пороге, беря в руки меч, Кадзуха подумал, что, скорее всего, они неверно истолковали его слова. Необходимо было сказать то, что им хотелось услышать, а не вдаваться в размышления о мотивах Мэзуё. Для них он — помеха и неправильная деталь во всей системе, из-за которой все идёт под откос. — И еще, господин Кадзуха!.. — Васанта догнала скрывшегося за порогом гостя. — Будьте осторожны, неизвестно когда его сила снова выйдет из-под контроля. Кадзуха остановился. Вопрос, что весь вчерашний вечер был где-то на подсознательном уровне, наконец-то стал чётким. Как он все рушит? Физической силой? Это бессмысленно и если так, он очень жесток. Более того, он —сумасшедший и неуправляемый. Но что, если… Все-таки он получил ничтожно мало сведений касательно всей ситуации. Кадзуха стоял посреди оживлённой толпы, посреди снующих туда-сюда людей. Палило яркое солнце в зените и, по-хорошему, стоило уйти в тень, но он не мог двинуться с места. Его зазывали лавочники, дурманил запах специй и яркие одежды женщин, его рука дрогнула на рукоятке меча. — Хотел бы я ненавидеть этого Куникудзуси… В какой-то момент Кадзуха, что стоял неподвижно, ощутил сначала лёгкий тёплый ветер, нёсший вперёд пыль и листья кустарников. Затем, откуда ни возьмись, подул сильный ураган, который сносил всё на своём пути. Грянул гром. Кадзуха слышал, как люди вокруг бранились и прикрывали глаза от поднявшейся пыли. — Снова он!.. — Да сколько можно, каждый день одно и то же! Кадзуха озирался по сторонам, думая, что кому-то может понадобиться помощь, но люди как будто привыкли к такому порядку вещей и только кидали в воздух едкие замечания. Большинство присели на корточки, от невозможности выдержать силу ветра. Кадзуха же продолжал стоять и озираться по сторонам, он не мог понять причину природного явления, однако чувствовал сильную элементальную энергию. Бедствие длилось недолго — ураган стих также быстро, как начался. Когда город снова поглотила духота и безветрие, все начали суетливо бежать, прятаться в дома. Прохожие толкались, сбивали Кадзуху с ног, кричали на него. Земля затряслась, что вызвало бурную реакцию у лавочников. Продавцы пытались скорее спрятать в коробки особо драгоценные и хрупкие предметы. В момент улица опустела, и вокруг, кроме одного ронина в багряной одежде, не было ни души. Кадзуха уже думал сделать хоть шаг, но заметил, что ветер прибил к его ногам чью-то широкополую шляпу. Подняв ее с дороги и аккуратно смахнув пыль перебинтованной рукой, Кадзуха тихо усмехнулся.