Воспитанник безликих

Наблюдая за тем, как сгорало тело покойной женщины, Авраам не испытал ни единой эмоции от данного зрелища. Он был серьёзен и холоден, его глаза казались безжизненными, несмотря на отражающееся в них пламя большого костра, на котором только что сожгли самую настоящую ведьму, явившую на свет сына Дьявола. Мужчина думал о том, что они провалились, не сумев поймать восьмилетнего отпрыска дворянина, не имеющего гроша за душой, в то время как сильная и зрелая ведьма сама сдалась Палачам, не проявив никакого сопротивления. «Позор», — всё, о чём думал Лоуренс, отвернувшись от огненного шоу. Его никогда не радовали публичные казни, они только удручали и лишний раз показывали, как низко пали люди и как далеко те находились от Бога. Архиепископ церкви Алого креста наблюдал за всем с самого высокого места и снисходительно улыбался, что вызывало у Авраама приступ тошноты. Даже служитель церкви радовался смерти ведьмы. «Впрочем, — рассудил мужчина, удаляясь с площади и направляясь к зданию, где располагался штаб церковных рыцарей Алого креста, которыми Палачи и являлись, — архиепископ Гордон всегда был беспощаден к порождениям Дьявола. Чего ещё стоит ожидать от священнослужителя». Авраам Лоуренс являлся капитаном церковных рыцарей и повидал многое за свою долгую жизнь, составляющую сорок восемь лет. Он рос сиротой и учился в церковно-приходской школе, а в возрасте девяти лет был посвящён в оруженосцы. От службы государственного рыцаря, Авраама перевели в рыцарей Алого креста, назначив их капитаном. Тогда его посвятили в тайну о том, что помимо людей на свете существует множество других существ, которые были опасны для человеческой жизни, и истинное предназначение Палачей — это убийство дьявольских тварей. Церковь давно боролась с ними, что держалось строго в секрете от обычных людей. По правде говоря, Авраам относился к религии совсем не так, как остальные верующие, отчего презирал всё, что вытворяла церковь. Он никогда не показывал этого в открытую, но и намеренно не скрывал. Для него главным было сохранить человеческие жизни и соблюсти баланс в мире, и Лоуренс точно не получал хотя бы малейшего удовольствия от убийств нечисти. Методы церкви казались Аврааму чем-то варварским, устаревшим и неправильным. Вряд ли Бог мог благодарить за честолюбие священнослужителей, которые упивались несчастьем тех, кого считали неверными. Нынешняя религия являлась лицемерием в самом чистейшем виде, и это было отвратительно. Авраам стиснул зубы, и перед глазами прояснился образ Элизы Фармер, её сильно исхудавшее лицо, покрасневшие глаза, давно потерявшие блеск жизни, и иссохшие губы, которые раньше были подобны лепесткам розы. Она отдала свою жизнь ради сына, не побоялась столкнуться лицом к лицу с самой Смертью. Свою казнь ведьма выдержала достойно и не сказала ни слова, пока её тела не коснулись первые языки пламени. Это вызывало уважение, граничащее с восхищением. В отличие от своего алчного мужа, Элиза являлась благородным человеком, не потерявшим честь и после смерти. А её мальчик пропал без вести, и только Бог ведал, что именно с ним произошло. Тем не менее, Авраам приказал продолжать обчёсывать весь лес, до тех пор пока не попадётся хотя бы одна зацепка, указывающая на судьбу Тревора. Ребёнок не заслужил такой участи, несмотря на дурное происхождение. Прямо перед штабом Лоуренса остановил рядовой рыцарь, спешивший передать важный отчёт капитану. — Капитан, сэр, собаки окончательно потеряли след, — произнёс молодой парнишка, на вид лет девятнадцати. — Вы уверены, что нам?.. — Если я не давал приказа прекращать вести поиски, значит уверен, — сказал, как отрезал, Авраам, отчего рыцарь напрягся и замер на месте. — Не мог восьмилетний ребёнок, будучи лишённым сил, удрать так далеко или испариться в воздухе. Когда же вы уже научитесь думать головой, а не носить её для красоты? — Простите, сэр, я был не прав, — незамедлительно выпалил парень, мелко подрагивая от волнения. — Разрешите откланяться? — Свободен. Юноша с резвой прытью скрылся из виду, и Авраам покачал головой, недовольный дерзостью новичков. От них было слишком много проблем, и их приходилось обучать дисциплине. Проверив отчёт, мужчина передумал насчёт возвращения в штаб и поспешил встретиться с важным для себя человеком, чей совет мог ему пригодиться в дальнейшем.

***

Хлопнула входная дверь. Трендер отвлёкся от приготовления завтрака и выглянул из кухни, чтобы посмотреть на вошедшего. — Надо же, кого принесло, — с долей сарказма произнёс безликий, пока второй безликий в шляпе и плаще шёл к лестнице. — Хотя, стоило догадаться — от тебя пасёт за километр. — Завали, а! — с заплетающимся языком гаркнул мужчина, остановившись и покачнувшись. Видок у него и правда был прескверный: съехавшая шляпа, готовая вот-вот упасть, помятый плащ, с каким-то подозрительным пятном на рукаве, и запах. Целая амброзия, разносившаяся на всю округу. — Господи, — Трендер помасировал лоб, сдерживая вздох и стараясь на вдыхать зловонный перегар, от которого тошнило. — Иди, отсыпайся. Только не перепутай двери, как обычно. — Без тебя разберусь, придурок очкастый… — огрызнулись в ответ. Безликий покачал головой и вернулся на кухню, в то время как изрядно выпивший мужчина снова пришёл в движение, таки добравшись до лестницы. Подъём его был тяжок, но он справился с этим и направился к дверям, за одной из которых располагалась его комната. Распахнув самую дальную, безликий ввалился внутрь. Пьяное сознание заподозрило что-то неладное, когда мужчина сел на кровать и рукой нащупал бугор под одеялом. Нахмурившись, он опустил голову и что-то для себя осознал, после чего откинул одеяло в сторону и открыл рот, замерев в удивлении: свернувшись калачиком, словно кот, у стенки спал человеческий ребёнок, примерно лет семи-девяти. Необычные синие волосы растрепались, на щеке образовался след от руки, а белая сорочка из прошлого века немного задралась. Но сам мальчик спал безмятежно и очень крепко, раз даже не почувствовал вмешательства в личное пространство. Безликий почесал затылок и ткнул в ребёнка пальцем, и тот заворочался. Что-то буркнув, мужчина всё-таки решил осмотреть комнату, которая оказалась… не его. — Бля… — закрыв «лицо» руками, безликий протяжно вздохнул, и шляпа медленно спикировала вниз, что осталось незамеченным. — Сплендор мне голову оторвёт. В спину что-то врезалось, и мужчина повернул голову в сторону просыпающегося ребёнка. Мальчик тёр глаза и пока не понимал, что происходит, в то время как безликий рассматривал его, пытаясь сложить два и два, чтобы вышло четыре. Но выходило пять. Одурманенный алкоголем разум порождал неожиданные теории. — Так и знал, что Сплендор неправильно любит детей, — хлопнув по колену, крякнул (именно крякнул) мужчина. — Пиздец. Отогнав остатки сна, ребёнок с ужасом уставился на незнакомца, от которого несло запахом алкоголя. Глаза заслезились, и живот скрутило. — Бля, малой, а чё… В следующую секунду раздался очень громкий крик, наполненный ужасом. Трендер вздрогнул и выскочил из кухни, быстро осознавая, что происходит. Он буквально взлетел наверх и помчался в комнату Сплендора, откуда доносился крик Тревора. Распахнув дверь, безликий чуть не сорвал её с петель. — Оффендер! — крикнул Трендер, и ранее названный соскочил с кровати, подняв руки в воздух, явно перепуганный не меньше и заметно протрезвевший. — Садом своим клянусь, что даже пальцем не тронул этого детёныша! — поспешил заверить Оффендер, мельком глянув на Маккини, чьи глаза были широко распахнуты. Трендер тоже посмотрел на мальчика, который готов был броситься в истерику. Этого нельзя было допустить. — Так, Тревор, успокойся, всё нормально, — безликий поспешил оказаться рядом с ребёнком. — Это Оффендер, он наш младший брат. Он просто перепутал комнаты. — Так и было, — активно закивал мужчина, чьё сердце всё ещё беспорядочно колотилось. Правый глаз Маккини задёргался, и он лёг, накрывшись одеялом с ног до головы. Тогда Трендер встал и стал выталкивать братца из комнаты, мысленно костеря того до третьего колена. Скоро оба безликих оказались в коридоре. — Блять, там шляпа осталась, — фыркнул Оффендер, проведя рукой по голове. Трендер раздражённо уставился на него. — Я же говорил тебе не путать двери, так какого… — А какого хрена в комнате Сплендора забыл ребёнок?! — всплеснул руками безликий. — Я чего-то не знаю о его предпочтениях? — Оффендер! — воскликнул старший, готовый вот-вот ударить брата. — Он спас этого ребёнка от Палачей и ничего с ним не делал. Успокоившись, Оффендер задумался. На сей раз в ходе сложения два и два получилось четыре. Стукнув себя по лбу, безликий вздохнул. — Меня ж всего два дня не было, когда вы вообще успели в дерьмо такое вляпаться? — Не у меня спрашивай, я и сам в известность поставлен был день назад, — отмахнулся Трендер, поправив очки. — В любом случае, мы его решили оставить. Его зовут Тревор Маккини, ему восемь лет. Его мать ведьма, которую поймали Палачи. — Маккини, говоришь? — почесав подбородок, переспросил Оффендер. — Что-то знакомое. — Да, граф Маккини… кстати, Оффендер, ты ведь вернулся из человеческого мира? В Англии был? В том самом городке? Сбитый с толку от внезапного расспроса, безликий хорошо так подумал, пытаясь вспомнить, что вообще было с ним эти два дня. Как на зло, в голову ничего не приходило. Неплохо я бухнул в этот раз. — Да, вроде как, мимо проходил, — неуверенно произнёс Оффендер. — Через лес же возвращался. — Ясно, от тебя информации не дождёшься, — Трендер вздохнул. — Тебе стоит отоспаться и избавиться от этого запаха. Меня сейчас вырвет. — Всё, понял, без проблем, — мужчина не стал пререкаться, так как за сегодня уже успел накосячить. — Как Сплендор вернётся, маякни. Трендер кивнул, и Оффендер на сей раз скрылся за правильной дверью.

***

Крепко стискивая худую руку Трендера, Тревор, всё ещё не отошедший от своеобразного знакомства с младшим членом семейства, который больше напоминал отца из неблагополучной семьи, с опаской оглядывал так называемую кухню. Мальчик не надеялся, что ему удастся привыкнуть к этой ненормальной семейке. И она, вроде как, ещё пребывала в неполном составе. Ужас. Страшно было представить, кем являлся последний член семейства безликих тварей. Трендер усадил Маккини за небольшой столик и отошёл к плите. — После завтрака снимем с тебя мерки, чтобы я сшил тебе одежду получше, — произнёс мужчина, накладывая небольшую порцию овсяной каши. — Позже докупим остальное, если понадобится. — Ты сам шьёшь одежду? — поинтересовался Тревор, и перед ним поставили тарелку со стаканом яблочного сока и положили столовые приборы. — Скажу больше, я приложил свою руку к человеческой моде, — без хвастовства, совершенно спокойно, ответил Трендер, присев рядом, и в уже какой раз поправил очки. Мальчику до сих пор было интересно, как же они вообще держались. — Чуть ли не с детства этим занимаюсь. Отец меня ни в чём не ограничивал. И, чтобы ты знал заранее, Сплендор и Оффендер мои кузены по отцовской линии. Тревор кивнул, внимательно слушая, всё что ему говорил Трендер. Безликий оказался интересным собеседником, разбирающимся не только в сфере моды, но и во многих других вещах. Маккини, как развитому не по годам ребёнку, это было по душе, и он даже успел забыть о прошедшем утре. Трендер, со своей стороны, успел оценить некую деталь: Тревор был слишком взрослым для своего возраста. Его мышление разительно отличалось от детского, говорил он более осознанно и строил свои предложения по-взрослому. Безликий не совсем понимал, что так повлияло на ребёнка, но видел в этом облегчение: обучать Тревора будет легко. Образовавшуюся идиллию пришлось нарушить. Как только Тревор съел свою порцию, Трендер поспешил забрать его в мастерскую, где он пребывал большую часть своего времени. Там он снял с ребёнка мерки и отправил его в комнату Сплендора.

***

— С возвращением. Сплендор, уставший, словно дворовая собака, удостоил вышедшего навстречу кузена мимолётным взглядом и снял цилиндр с головы, повесив его на вешалку. С раннего утра он, с присущей ему осторожностью, обыскал границу леса с городком, откуда Тревор был родом, чтобы найти возможное послание от Элизы. Эта ведьма была горазда на сюрпризы и вполне могла перед собственной поимкой спрятать что-то для него, тем самым пролив свет на ситуацию, так как вряд ли её восьмилетний сын хоть что-то знал. В ту ночь Великолепный оказался в человеческом мире совсем не случайно. Его позвала Элиза. Безликий вовсе даже не предполагал, для чего. Теперь же понимал, для чего она так срочно вызвала его, потратив все свои силы, так как подобного рода призыв из одного мира в другой съедал около семидесяти пяти процентов маны почти всех колдующих существ. Учитывая, что Фармер, скорее всего, была ослабевшей и до этого, Сплендор раздражённо подумал, что эта женщина окончательно выжила из ума. Поиски, к счастью, увенчались успехом, и мужчина обнаружил зарытый в землю амулет с зачарованным топазом в серебре. По сути, амулет представлял из себя серебряную цепочку с драгоценным камнем в виде капли. Как Сплендор мог судить, Элиза хотела, чтобы безликий передал его Тревору, но перед этим разблокировал зашифрованное магией послание. Бывшая графиня продумала всё до мелочей, видимо, предубеждая, что её муж всё расскажет церкви Алого креста, которая в последнее время капала на мозги своей повышенной активностью. — Я нашёл Лунный амулет, — выдохнул Сплендор, пытаясь осознать до конца, во что же он ввязался. — Поможешь с расшифровкой? — Но я ведь не владею никакой магией, в отличие от тебя, — Трендер был сбит с толку просьбой брата, склонив голову. — Зато прекрасно знаешь теорию, а мне этого достаточно. — Хорошо, — безликий пожал плечами, но тут же кое-что вспомнил. — Тревор и Оффендер познакомились друг с другом досрочно. Сплендор в недоумении уставился на кузена. — В плане? — уточнил он, теряясь в догадках, при каких именно обстоятельствах эти двое могли пересечься. — Он снова перепутал двери. Вдох. Выдох. — Грёбаный алкаш.