***
С ребёнком день пролетает быстрее, Ева учится мыть её одна, наливает маленький таз воды и стелет на дно полотенце. Придерживая головку, она протирает маленькое тельце. — Тебе нравится тёплая водичка? Ого, ты умеешь улыбаться? Оба раза смесь готовила Вилланель, и Ева сейчас изучает инструкцию. Руки болят носить её повсюду с собой, и после кормления, когда она засыпает, Ева получает пару часов отдыха. Приготовив ужин, она успевает перекусить сама и перемыть посуду. Когда Вилланель вернулась, Ева побоялась её встречать, но та вошла без напряжения, даже улыбаясь. Скинула с плеч рюкзак, поставила детское кресло, и сказала, что всё необходимое для ребёнка теперь у них есть. Вилланель уходит в душ, а Ева накрывает на стол. Она предчувствует, что Вилланель будет серьёзно с ней говорить из-за Оливера, ей явно не понравилось его предложение. А что если… Вилланель приносит бутылку и наливает тревожное, кроваво-красное вино в бокал для себя и для Евы. Сходив за автомобильным креслом для ребёнка, она ставит его прямо на стол, убирает ремни и кладёт пелёнку. — Садись за стол, Ева, можешь принести её сюда. — Это удобно, и она не против, — тихо, отмечает Ева, положив ребёнка. — Там есть соска, надо продезинфицировать и опробовать. — Здорово. — Ну, да. — Вилл, а Оливер… — Что? — Ты ведь не убила его? — А если бы да? — Пожалуйста, говори нормально. — Я хотела убить его. Но он жив. Ева боится говорить, а Вилланель произносит тост за нового жителя бункера. Вилланель видит в этом выгоду, пока ребёнок маленький, Ева никуда не будет выходить, а значит, будет в безопасности, остаётся только разобраться с Оливером. — Ты разозлишься, если я скажу, что предложение Оливера хорошее? — Ева, я очень стараюсь никого не убить сегодня. — У ребёнка может быть полноценная семья. — Ты и Оливер? Что он с тобой сделал? Трахал и нежничал, а может, у вас был доверительный разговор после? — Он бы не стал так грубо со мной говорить, для начала. — Ты моя, — поставила точку Вилланель, выпивая бокал вина как сок, и наполняя его заново. — Не напивайся. — Не указывай мне. — Прости. — Я наивно думала, что Оливер может стать частью нас, а он наоборот всё испортил! — Портишь ты. — Да, я у вас главный злодей! — Ты ведь позволишь ему видеться с ребёнком? — Она что, его? Нет, я не хочу, чтобы он приходил к тебе и ребёнку. — Ты ведь понимаешь, как это выглядит? — Да. Тебе озвучить? — Нет. — Вот и отлично. Не порть мне аппетит, я очень голодна. Вилланель выпивает всю бутылку, исключив бокал для Евы, ужином она довольна, Ева ещё не закончила, а ребёнок начинает плакать. — Можешь взять её? — пробует сблизить их Ева. — Нет, не хочу. — Ты боишься? — Что? Эту кнопку? Нет. — Она успокоится на руках. — Твоих. Я уберу со стола. Вилланель пьяна, её немного шатает, убрав со стола, она вынула всё из рюкзака, Ева к тому моменту доела и ходила взад вперёд, чтобы унять плач. Вилланель обдала соску кипятком и подошла к ним. — Опробуем? Вилланель воткнула соску прямо в орущий рот, и слезы на глазах ребёнка застыли, посасывая её. Вилланель не сразу убрала руку, чтобы соска не выпала, а затем закрепила застёжку за кофточку. — Так куда лучше, — подмечает Ева, потирая кончик носа о маленькую головку. Ева садится с ней на диван, ей нравится держать малышку, чтобы её ноги упирались в живот, скоро она поползёт, а потом будет бегать на этих крохотных ножках. — Мы дадим ей имя? Вилланель приземляется рядом с намытым в тарелке виноградом. — Придётся, давай выберем. Вилланель отщипывает виноград и подносит к губам Евы, та осторожно забирает губами, и Вилланель проводит по ним пальцем. — Эмма, может, Оливия? — Ещё, — морщит нос, Вилланель. — Такого красивого имени как у тебя нам не найти, может, Лили, или Хлоя? — А как тебе Ава? — Оно же синоним моего имени, Эйва, Аава, Эва. — Вас будет это объединять. — Ава это источник жизни, живучесть. Мне нравится. — Это было несложно и заняло минуту. — Твои родители, вероятно, думали дольше. — Это имя я выбрала себе сама. — Вот как, оно звучит как флакончик парфюма, а какое твоё настоящее имя? — Ты излишне любопытна, и над твоим именем родители тоже вряд ли думали долго. Закрыли тему. В подчёркнутой тишине, Ева не пытается начать новый разговор, опустив глаза, она вновь думает о том, что потеряла. Вилланель продолжила есть виноград и кормить Еву, наблюдать за тем, сколько этот ребёнок получает внимания, которое могло бы принадлежать ей. — О чём думаешь? — наконец-то, спросила Вилланель, нарушив тишину. — За месяц я лишилась дома, мужа, привычной жизни, я испытала столько боли, Ава словно награда. — Я думала, я твоя награда, вот и спасай после этого. — Эй, и ты награда, — Ева протянула руку к лицу Вилланель, — Знаю, ты позаботишься о ребёнке, просто, по-своему. Сегодня ты достала столько нужного, не стала медлить, а сделала это для неё. — Там есть книга для родителей, нам следует её прочесть. — Обязательно. — Как думаешь, ей успели сделать прививки? — Да, когда я купала её, то заметила на руке отметины. — Это хорошо, — кивнула Вилланель, положив руку на колено Евы, — Может, уложим её спать? Ева догадывается, что тёплая вода, бутылочка смеси и мягкий массаж, заставит ребёнка заснуть. Пока Вилланель начинает новую бутылку, включив тихо музыку, Ева купает малышку и приносит на диван. Расстелив полотенце, она массирует маленькие ручки и ножки, втирая детское масло с мягким запахом, Вилланель наблюдает со стороны. — Мне ты такой массаж не делаешь. — Не ревнуй, сделаю. — Мне хватит и точечного массажа, — пошло улыбнулась Вилланель, падая назад, чтобы раскинуть руки на ковре и смотреть в потолок. Ева надевает подгузник и пижаму, Вилланель принесла вещи по размеру. Вставив соску, она подходит к Вилланель и изображает самолёт. — Подержи её, пока я готовлю бутылочку. Неожиданное сближение заставляет Вилланель согласиться, а ребёнка посасывать соску и рассматривать. — Ава, ты мою девушку отбиваешь? Вечер – это моё время с ней, так что настоятельно рекомендую заснуть после бутылки отменной смеси. Ева вернулась и села по-турецки, положив ребёнка на себя. Придерживая одной рукой бутылочку, другой она вплетала пальцы в медовые волосы Вилланель, массируя её голову. — Может, тоже ляжешь спать? Ты пьяна. — И что? Мне хорошо, и приятно. С тобой такое часто происходит, ты нравишься моему телу. То, как ты прикасаешься, сладко. Еву охватывает тёмный трепет, и она проводит пальцем по ложбинке, где лоб переходит в переносицу, и снова вверх. Ей нравятся её выразительные скулы, и стройная шея, глаза, когда их поджигает улыбка. Её волосы могут быть подобраны кверху, или это может быть стянутый пучок, но больше всего они нравятся ей распущенными, ниспадающими на плечи, или в утреннем беспорядке. — Хочу, чтобы ты тоже выпила, и мы вместе поговорили о ерунде. — Я могу и трезвой поговорить. — Нет, все разговоры заканчиваются одинаково, хочу чего-то лёгкого. Мы не обсуждали музыку и фильмы, где мы были, и что видели. — Тебе это интересно? — Да! Ещё как. Выпей, и ложись рядом. — Мы теперь не одни, когда она заснёт, я к тебе присоединюсь. — Хочешь, я сделаю нам улётные коктейли? — Ты можешь лежать спокойно хотя бы пять минут? — Да, хорошо. Но ты согласна на коктейли? Я приглашаю тебя в бар, если ты не согласишься, я обижусь. — Ты взрослый человек, с привилегиями ребёнка. Твой голос, твоё обаяние, твоё лицо, ты искуситель, так легко поддаться на твои капризы. — Это да? — Да. — Эмм, раз мы идём в бар, наденешь для меня платье? — У меня его нет. — Я дам тебе что-то из своего. Я найду! — Ну, хорошо, тогда иди, ищи, а я уложу малышку. Ребёнок в руках Евы чувствует себя безопасно, и засыпает под конец бутылочки, Ева меняет её на соску, и малышка вздыхает, зачмокав ей. Ева переносит её в спальню, это очень далеко, и она намеревается периодически ходить и проверять её. С Вилланель она встречается в коридоре, та держит на согнутом локте чёрное платье. — Оно тебе подойдёт, только не надевай лиф. — А колготки? — Без них. — А туфли? — Твоя лодыжка мазохистка? — Напомни, зачем это? — Чтобы выбраться отсюда на вечер. Вот увидишь! Ева натягивает узкое платье, с открытыми плечами и длинными рукавами, она не знает, как выглядит в нём, зеркало она видела только в ванной комнате. Разгладив его на себе, она не уверенно идёт в сторону кухни, где Вилланель гремит чем-то. — О, вот и мой первый посетитель, присаживайтесь. Как ваш день, что будете пить? — День выдался напряжённым. — Здесь вы можете расслабиться. Можно я сделаю вам комплимент? Это платье идеально на вас сидит. Вашему избраннику очень повезло. — Можете налить мне что-то на ваш вкус? — Да, конечно. Крёстный отец? Шотландский виски и ликёр Амаретто. У нас тут проблемы со льдом, но алкоголь прохладный сам по себе. Ева улыбается, Вилланель кладёт перед ней салфетку и мастерски смешивает коктейль. — О, мне одного хватит. — Я себе. Хочу составить вам компанию, вы не против? — Ты хочешь напиться? Подожди меня. — Хорошо, пропущу первые два. Поговорим о погоде. — Я не выходила сегодня из… Отеля. — И правильно, Лондон как всегда угрюм, сильный ветер, в лицо летит всё подряд, моросит дождь. — Вы из Лондона? — Нет, я родом из России. Слышали? Сейчас там минусовая температура. Я встретила там множество суровых зим. — Как там согреваются? — Пьют больше. Носят тёплые колготки. Шубы и шапки! — У них есть тёплые трусы? — Конечно! У меня у самой было две пары. А ты откуда? — Мои родители перебрались в Канаду, там я родилась и жила половину своей жизни, оттуда уехала в Лондон, познакомившись с Нико. Мне здесь нравилось. — К северу от станции метро Paddington, есть живописный район, маленькая Венеция, была там? Моё любимое место. — Эмм, я не была. — А сады особняка York House? Одна из весомых причин заглянуть туда — скульптуры обнаженных дам. Они выполнены из каррарского мрамора и, вероятно, были привезены в Лондон из Италии. Фантазия рисует вас рядом с ними в постели в конце XIX. — Я не была там, но искала семь носов в Сохо, и нашла шесть! — Носы? — Да, некие артефакты появились в Лондоне в конце ХХ века благодаря художнику Бакли. Его акция стала протестом против установления в городе камер наблюдения. Говорят, тогда художник поспорил с друзьями, что сможет «оставить с носом» лондонскую систему наблюдения и разместить по городу 35 слепков своего носа. Ева не заметила, как бармен смешал ещё один коктейль и открыл пачку орешков. — Это что, фисташки? — У меня целый ящик. За счёт заведения. Расскажи ещё! — Тебя впечатлила ширина дома №5? — Я была там! Но это оптическая иллюзия, позади дом всё же расширяется, там не так тесно. — Квартал Кэнэри-Уорф, дерево-светофор! Ночью он такой яркий и разноцветный! — Точно, да, была там. — Теперь этого нет? — Ева уставилась в бокал, алкоголь уже начал согревать изнутри и туманить разум. — Это руины, но не здесь, не в нашей памяти, — Вилланель коснулась лба Евы, и пальцы скользнули вниз. — В каких барах ты отдыхала? Почему мы не встретились раньше? О! У меня есть отличный вопрос для тебя! Если бы мы встретились раньше, ты бы прошла мимо меня? — Хмм, не знаю, смотря, какое бы у меня было настроение. Если бы я увидела тебя, твои волосы, твою задумчивость, я бы подсела. — А как же доступные девочки? — Я бралась и за тяжёлые случаи. — Я тяжёлый случай? — Ты натуралка, при муже, да, всё сложно. — Но, не теперь, когда я заперта здесь, а ты радуешься, что нашла то, чем ещё сильнее привяжешь меня. — Ева… Ты всё портишь, мы не говорим… — Ава, она будет в безопасности, но только тут, и только со мной. — Тебе не место там, наверху. — Я сдаюсь, и спорить не стану. — Вот и отлично. Думаешь, мы не умерли вместе с ними? Мы заразились чем похуже. — О, да? И чем же? — Любовь. Щёлк, и ты уже не живой, в голове пусто, все решения твои только с боем, ходишь как зомби, ни о чём не можешь думать. Чаще смотришь в пустое пространство, прокручиваешь какие-то моменты по сто раз. Ошибаешься, в попытке подстроиться, понравиться, делаешь больше ошибок, чем обычно. — Бармен, вы пьяны. — Да! Алкоголем и тобой. У тебя был секс в пабах? — Что? Нет, я приличная женщина. — Ты не веселилась! Это волнительно. Кто-то вот-вот может застукать в кабинке, и ты работаешь пальцами со звериной отдачей, всё резко и быстро, на страсти, на эмоциях! — У тебя выходит, был. — Это отличный опыт. Ye Olde Mitre — наверное, лучшее место среди пивных заведений с аутентичной колоритной атмосферой, и у них очень чистые уборные, я зажала там, как помню, одну миниатюрную блондинку, она много выпила пива и долго смеялась, до момента, как оказалась со мной наедине. — С тобой наедине коленки трясутся, внутри всё сжимается, и так трудно говорить, легко представить себя на её месте, но в пабах я была с друзьями, мы пили и танцевали. — С тобой можно потанцевать? — Я отвлекаю вас от работы, — подыгрывает Ева. Вилланель обходит стойку и протягивает руку. Они с трудом стоят, и от этого смешно, Вилланель прибавляет звук и обнимает Еву. На её коже духи и тёмный след засоса, который Вилланель целует. Оливер видел, он понял, что она только её. Открытые плечи позволяют губам быть везде, медленно переступая, они слушают музыку и дыхание друг друга. Ева не знала, что Вилланель может быть такой. Руки поглаживают бёдра по платью, они прижимаются так интимно, возбуждение Евы чувствуется в воздухе, на языке, в движениях, и твёрдых камушках сосков, что теперь видны. У Евы перехватывает дыхание, когда Вилланель сжимает её ягодицы, глаза сияют тихим удовольствием. Грусть от воспоминаний, как и от алкоголя, никуда не выветривается, хотя Вилланель явно танцует, чтобы немного протрезветь. — Ви? Ты ждала чего-то от своей жизни? — Например? — Не знаю, все мы, невзирая ни на что, ждём по жизни, когда с нами случится что-то исключительное. Что-то ворвётся и всё изменит. — Меня всё устраивало, а ты ждала? — Да. — Это происходит с тобой, наслаждайся. — Ты, конечно же, имеешь в виду себя? — Я очень даже исключительная, — смеётся Вилланель и кружит. От танцев они утомились, Ева так нежно гладила спину Вилланель, что та могла перестать контролировать себя, и чтобы не случилось пьяного, необдуманного поцелуя, она ведёт Еву к дивану, они врезаются в спинку. — Тебе отлизывали за то, как ты выглядишь? — Как я выгляжу? — Доступно, сексуально. — И ты хочешь? Вилланель встаёт на колени, и задирает платье на бёдрах Евы, она испытывает что-то похожее на жажду, это будет увлекательно. Вместе они отдаются процессу, и не жалеют стонов, Ева держит Вилланель за голову, пока та орудует языком между ног. Это простреливает, заставляет периодически нагибаться и сдерживать Вилланель. — Ты меня сейчас съешь! Легче. — Не могу, ты такая… Даже алкоголь не помешал получить сладкую разрядку, они повалились на пол и засмеялись, но Ева всё ещё содрогалась, пол показался самым удобным местом на земле, ноги гудели. — Лежать нельзя, словим вертолёты, я налью нам воды, — Вилланель хотела встать, но Ева придавила собой. — Подожди, минуту. — Я оставила тебя без сил? — Было здорово, ты отлично владеешь своим языком. — Опыт и практика, никто не жаловался. — Что ты больше любишь, получать или отдавать? — С тобой, отдавать, потому что хочу тебя, а раньше мне нравилось получать. — Как получилось, что тебя никто не присвоил? — Эмм, брак? Я в браке с одной девушкой, она была неприлично богата, нужно было с этим помочь. — Что? Ты в браке?! Помочь? — Потратить. Мы закатили шикарную свадьбу, и после всевозможные изыски, лучшая в мире одежда, это было отличное время. — И чем же это закончилось? — Это не закончилось, но сейчас она в Испании, а я тут. — И ты не знаешь, жива она или нет? — Мне всё равно. — Ты её не любила? — Ни дня. Но было здорово. — Она красива? — Ну, так… — Ты мне врешь? — Нет, зачем? Знаешь, она обычная, я за водой. Вилланель открыла бутылку воды и не забыла поделиться, перебравшись на диван, она развалилась на нём, выдыхая, губы до сих пор пылали, она тронула их, и увидела Еву перед собой. — Что, на танцы больше нет сил? — Нет, но если ты потанцуешь для меня. — Я слишком пьяна. — Танцуй, и сними платье. — Ты хочешь стриптиз? — Да, танцуй, Ева. Её собственное тело напряглось в предвкушении, тело Евы двигалось плавно, в такт музыки, которая давно стала фоном. Вилланель нравятся её бёдра, её узкая талия и женственность, в Еве есть что-то чарующее, пленяющее, эти движения, она явно пробовала себя в этом раньше, но снять платье она стесняется. Подходит ближе, и Вилланель протягивает ей руку, Ева садится ей на колени, задрав платье на бёдрах. — Красивые движения. — Нога побаливает, хватит на сегодня танцев. — Хочешь, ещё поговорим? Уже без бара. — Откуда такое желание сегодня говорить со мной? — Пробую делать это без обвинений, последующих припоминаний и агрессии, недоверия и осуждения, я хочу, чтобы мы могли, понимаешь? — Ты другая. — Да, к сожалению, так бывает, когда видишь перед собой человека и первое впечатление о нём, заставляет тебя больше ни в чем не разбираться. — Ты остаёшься жёсткой, танцуй, Ева, это приказ? — Может, тебе привыкнуть? — Может, тебе это изменить? — Я подумаю. — Мне нравится, что ты готова говорить и думать. — Обычно, незнакомые люди, с каким-то интересом друг к другу, могут говорить часами, мы же говорим минут по десять о том, что нам не нравится друг в друге и разбегаемся. — Или, всё заканчивается сексом. — Верно, Ева. Хочу, чтобы у нас не было запретных тем, будь это нюансы физиологии, неприязнь к каким-то моментам или прошлое. — Это не придёт само по себе, над этим нужно работать, ты готова к этому? — Мы останемся здесь зимовать, нам нужно найти общий язык, — Вилланель даже думать не хочет о зиме, но именно это вылетает из неё. — Начнём с секса по обоюдному согласию? — Мне спрашивать разрешение? — Да, именно так и нужно делать. — Я подумаю. — Ты будешь отвечать так на всё мои предложения? — Я подумаю. — Хей! — Ева в шутку пощекотала Вилланель, и той действительно было смешно, но она остановила это, сдёрнув платье с груди Евы. — А теперь, о серьёзном, — произнесла она, обнимая за талию, чтобы приблизить к себе желанное, Ева подавила в себе неловкость, особенно, когда губы Вилланель было уже не остановить.***
Похмельное утро наступило слишком рано, Ава выспалась, и в пять утра уже требовала внимания к себе. Было неудивительно, что на этот зов никак не отреагировала Вилланель, всё так же обняв подушку, она спала. Ева, превозмогая головную боль, взяла Аву на руки и пошла с ней в ванную. Было так приятно умыться холодной водой, взбодриться и вспомнить всё, что вчера происходило. Они перебрали, Вилланель поняла, что терпимость очень близка к уступчивости, это новый уровень? Вилланель уговорила себя подняться, ступая босая по холодному полу, она вспоминала свою квартиру в Дублине, шикарный вид из окон, розовые закаты, радость, клокочущая внутри, там было полно места, свежий ремонт, всё идеально расставлено лучшим дизайнером из Бельгии. Вилланель слишком рано завернула и задела плечом бетонный косяк. — Фак! — выругалась она, на неё посмотрело две пары удивлённых глаз, — Хотела сказать, доброе утро. — И тебе. Вилланель сразу обратила внимание на то, как лежит Ава. — Она так умеет? Ты прокачала ребёнка? — Думаю, она была слаба, чтобы сразу продемонстрировать это. Смотри, если положить её на спину, она перекатывается самостоятельно! Ава покряхтела и сделала это, демонстрируя Вилланель, что может ещё дрыгать ногами в желании уползти и держать голову. — Отлично, а что на завтрак? — Я занималась Авой. Вилланель потёрла виски, и пошла на кухню готовить самостоятельно. Ева погладила напряжённую спинку Авы, и ощутила, что голодна, и что игнорировала это всё утро. Она сидит на диване, на котором вчера произошло так много всего! Они не занимались сексом, Вилланель была пьяна, и просто покрывала её тело поцелуями, мяла грудь, поглаживала, а Ева сделала ей массаж, ничего такого, но Вилланель плыла от этих заботливых рук. Они слушали музыку, и тихо обсуждали предпочтения, не в сексе, в музыке, Ева рассказала, какие пластинки у неё были. Если их дом уцелел, они по-прежнему лежат в удобной коробке возле книжного шкафа. Она помнит даже их порядок! Вилланель сварила две кружки кофе и занялась яичницей с фасолью и копчёным мясом. — Было бы круто найти курицу, от яиц так много пользы, но они заканчиваются. — Я не знаю, как за ними ухаживать. — Не сложнее, чем за ребёнком. Вилланель приносит две тарелки на стол. Ева благодарит, ей до странного хочется поцеловать её, будто, она расколдовала, сняла проклятие и теперь Вилланель – это заботливый, внимательный и мягкий человек. Они завтракают, наблюдая, как Ава дрыгает конечностями, раскачивая сама себя. — Посмотрим сериал? — предлагает Вилланель. — Ты никуда не уйдешь? — У нас был такой вечер вчера, что я не против отдохнуть. Ева готова любить дни, когда Вилланель не уходит. Сразу становится спокойно, они занимаются обычными вещами, и впервые раскладывают диван, чтобы можно было удобно вытянуть ноги и разместить Аву на одеяльце посерёдке. Вилланель держит свою ладонь над маленьким личиком и опускает её, мягко накрывая, Ава смеётся и вновь видит свет. Ева украдкой наблюдает за этим, и за тем, как Вилланель даёт ей играть своими пальцами. — Похоже, я теперь и погремушка, и слюнявчик, и соска, — отмечает Вилланель, когда детские дёсны сжимают её костяшку на пальце. — Ты слышала эти ужасные рассказы о молочных зубах? — Да, если это будет настолько ужасно, я научу её ползать, и пускай уползает отсюда. Ева в шутку сжала предплечье Вилланель, которое тут же напряглось, взгляды стали неловкими, и они вернулись к сериалу. Через полчаса раздался грохот с другого конца бункера. — Полдень, это Оливер. Будь тут. На этот раз, будь точно тут, Ева. — Хорошо, поняла. Вилланель, вооружившись, открыла и ощутила головокружение от сырости и прохлады воздуха. Оливер осмотрелся по сторонам и подал ей руку. — Что ты притащил? — Это кроватка, в разобранном виде. — Не заказывали. — Эй, дай мне что-то сделать для неё. — Совесть мучает? Ведь, выходит, я её взяла, а ты бросил. — Всё было не так. Но ты можешь думать, как хочешь. Впустишь? — Нет, зачем? — Вряд ли ты соберешь её сама, у тебя и отвёртки нет. — Там полно инструмента, я просто ещё не изучала его. — Да брось, дай мне увидеться с ними, я и по тебе скучаю. — Потрахаться захотелось? — Прекрати. — С кем в этот раз? — Тебе самой хочется? — Нет в этом нехватки. — Соберу и уйду. Вилланель долго думает, и всё же, кивает, схватив скрученный детский матрац и придерживая Оливеру дверь, она впускает его, и ещё раз вдыхает запах свободы, сбивающий с ног. — Ева! У нас гость. Выйди к нам. Ева появилась с ребёнком на руках, обнимая и целуя Оливера в щёку, она была максимально сдержана по отношению к нему. — А вот и маленькая принцесса. — Сначала, руки помой, ты с улицы, — поставила барьер Вилланель. — Да, точно. — Мы дали ей имя, Ава, — с гордостью, сказала Ева, помахав маленькой ладошкой ребёнка. — Очень красиво, рад знакомству, Ава. — Вы такие слащавые, — возмутилась Вилланель, — Выбирайте место. Оливер принёс кровать. Хотя здесь в каждой комнате по двуспальной! — Когда она будет ползать, ты меня вспомнишь. — Может в комнату, где сплю я? — предложила Ева. — Ты будешь чаще спать в моей, так что, поставим у нас? — У нас… — Еве непривычно было это слышать, спорить она бы не посмела, Оливер занёс всё в спальню. Когда что-то новое появляется в подобном месте, это целое событие, и Ева готова вечность наблюдать, как Оливер собирает эту кроватку, он сосредоточен и аккуратен, Вилланель уходит за пивом, оставив их наедине. — Получается, Вилланель приняла ребёнка? Всё хорошо? Она не обижает? — Мы в порядке, Оливер, спасибо, что спрашиваешь. Я не представляю, как бы отдала эту малышку кому-то. Мы сами о ней позаботимся. Единственное, насчёт чего я переживаю, вдруг где-то её мать в истериках ищет её, ищет, сбивая ноги в кровь, у этого ребёнка другое имя, мы её будто отнимаем. — Ты ни в чём не виновата, её отняла Вилланель. — Нашла и спасла, — поправила Ева, Оливер кинул отвёртку, обернувшись, и мотнув головой, — Нет? Скажи мне, что действительно произошло? — Ты догадываешься. — Это Вилланель? Что она сделала? — Она убила её мать, она выстрелила без разбора, когда женщина потянулась к сумке. Ева закрыла лицо рукой, пытаясь не представлять эту жуткую картину, Ава заплакала, дёргая ногами, и Ева взяла её, прижимая к себе и покачивая. — Чшш, тихо, малышка, всё уже случилось. — Не говори Вилланель, что я рассказал, она и так хотела убить меня. Ева понимающе кивнула. Когда Вилланель вошла с бутылкой пива для Оливера, ощутила холод от обоих. — Что? Инструкция нужна? — Нет, я почти закончил. — Ева, чего она кричит? — Пойду, проверю её памперс. Ева унесла Аву, и закрылась с ней в ванной, тихое нашёптывание и укачивание её успокоило, памперс был чистым. Вилланель легла на кровать, уставившись в потолок, Оливер сделал пару глотков и продолжил сборку. — Что нового снаружи? — Я видел людей, шли по шоссе, нагруженные, в сопровождении военных, в основном женщины и дети. Может, эвакуация в действии? Я ловлю радио чистоты, по стране есть несколько мест, где находятся зоны карантина, после которых обещают защиту и безопасное место. Возможно, всех куда-то перевозят. — Что думаешь? — Риск. Выживать здесь, но знать, что всё зависит от тебя самого, лучше, чем довериться правительству. Но, может, для Евы и малышки это был бы шанс. — Я ни к кому не собираюсь присоединяться, а их не отдам. — Ты же понимаешь, что такая жизнь не для них? — Да, но я не знаю, что там. Может над выжившими ставят опыты, может, их свозят в один лагерь, они будут жить как беженцы? На кусок хлеба в день? Тут у них есть всё. — Скоро зима. — Тут тепло. Нет, я не буду рисковать. А что остальные страны? — Тишина. Может, их вовсе больше нет? — Интересно знать, где действительно безопасно. — Боишься, что это место найдут? — Боюсь, что о нём мог знать кто-то ещё. Оливер остаётся на партию шахмат и бранч, он отлично ладит с ребёнком, она такая крошечная в его руках. Ева поблизости, но не с ними, и Вилланель начинает подозревать, что, что-то не так, но держит это при себе. Проводив Оливера, она соглашается сходить завтра на вылазку с ним с самого раннего утра. Вилланель вернулась в гостиную, Ева игнорировала её присутствие, занимаясь тем, что мыла посуду, а затем успокаивала Аву, раскачивая кресло. — Ева сядь, хочу поговорить с тобой. — О чём? — Сядь. Ева послушно села, совершено подавленной, теперь, каждый раз взглянув на ребёнка, она чувствовала вину, и ей сложно понять, почему этого не чувствует Вилланель? — О чём вы с Оливером говорили? — Это допрос? — Ева наслоила на её вопрос свой, выдержав раздражённый взгляд. — Нет, просто, интересуюсь. Что он тебе сказал? — Не бойся, он не станет настаивать на том, чтобы мы перебрались к нему. — Но ты хочешь, особенно после того, что он сказал тебе. — Он ничего не говорил. — Не защищай его. Я знаю, он не хотел скрывать от тебя этого, и рассказал при первой же возможности. — Он честен, он адекватен, в отличие от тебя. Вы не нашли этого ребёнка. — Я лишь скрыла от тебя некрасивую правду. Чтобы ты меньше думала о том, что там творится. — Ты убила человека! Всё, что там творится, это из-за таких, как ты! Руки Вилланель сжимаются в кулаки, на них вздулись вены, она пытается быть раненой, на глазах начинают театрально блестеть слёзы, опустившись на колени рядом с Евой, она говорит исподлобья: — Ева, я случайно. Я среагировала на её движение, думала, в той сумке оружие. — Ты не сказала мне. Как ты могла убить человека, прийти сюда и вести себя так равнодушно! — Ты не знаешь, что творилось у меня внутри! — Ничего. И не придумывай. Вилланель поражена тому, как Ева легко добралась до правды. Вытирая слёзы, она откидывает эту маску. — Ты бы винила Оливера, если бы он был на моём месте? А я тебя уверяю, он бы тоже выстрелил. — Дело не в том, что ты убила по неосторожности, а в твоём молчании, в твоей ненужной лжи! — Этот ребёнок остался сиротой в любом случае, сказала бы я тебе как всё вышло на самом деле, или скрыла, чтобы не травмировать твою и без того слишком впечатлительную душу. — Можно я пойду в свою комнату? — Тебе не нравится моё присутствие? — Всё только начинало быть нормальным, понятным, терпимым. Мне нужно время. — У тебя его полно. Вилланель всегда была достаточно несдержанной, и совершенно не умела чего-либо ждать. Ожидание вызывает в ней приступ скуки, и она бредёт в зал, чтобы растратить силы. Она зла на себя, что пытается вызвать какие-то эмоции, вспоминая тот день и момент, но ничего не выходит. Костяшки пальцев начинает ломить от количества ударов по груше, она бросается на пол отжиматься, доводит себя до изнеможения и, раскинув руки, лежит на полу. Почему её волнует, что о ней думает Ева? Если каждый раз говорить правду – она сойдёт с ума! Контрастный душ, майка и шорты, не хватает рук, которые могли бы снять напряжение с шеи. Вилланель подходит к открытой двери, из которой в коридор льётся мягкий свет. Вступив на эту линию, Вилланель смотрит на то, как Ева массирует свою голову, читая книгу, на ней очки и футболка, её босые ноги лежат крестом, она потирает одну ступню. Рядом с ней Ава, она лежит без движения, и Вилланель делает шаг вперёд, чтобы увидеть, закрыты у ребёнка глаза или нет. Она оказывается обнаруженной, Ева отвлекается от книги, подняв взгляд. — Привет, Ава спит? — шёпотом, задаёт вопрос Вилланель, подкрадываясь. Ева увлеклась чтением, и действительно не видела, что Вилланель наблюдает за ними. Её волосы собраны кверху, ещё не просохли после душа, и свет падает на её длинную шею, местами с очаровательными родинками. Майка не скрывает её красивых рук, её ключиц и возвышенности груди. Плюс ко всему, она ещё и в шортах, вроде свободных, но таких коротких, что Ева пробегается по ногам взглядом, неловко сглотнув и вернувшись в книгу. — Спит, не разбуди. — Что читаешь? — Как быть родителем. — Как? — Ответ бесконечен, но книга занимательная. — Почитаешь мне? — Я быстро прочту и отдам тебе её уже завтра, или нет. Зачем тебе? Ты её даже на руки не берёшь, и вряд ли останешься наедине. — Ты не думала, что я не беру её, потому что чувствую вину? — Думала, и это не так. Тебе просто не нравится, что она ничего не может тебе дать взамен, а её эмоции вряд ли имеют для тебя цену. — Я не совсем бездушная. — Возможно, имея с кем-то секс, что-то в тебе всё же шевелится. — Я такой родилась, и последующие этапы жизни во мне это развивали. Мне бы хотелось чувствовать как все. И я могу! Но для этого мне нужно получать слишком много. — Спасибо, что поделилась со мной, а теперь мне бы хотелось лечь спать. — А мне бы хотелось близости. — Не в первый раз мы хотим разных вещей. — Ты наказываешь меня? Не надо так со мной, Ева. — Мы говорили вчера о согласии, и где оно? — Понятно, как хочешь. Я завтра рано уйду, и задержусь, хочу посмотреть, где живёт Оливер, и, может, он не против близости. Спокойной ночи, Ева.