He deals the cards to find the answer The sacred geometry of chance Sting — Shape of My Heart Он сдаёт карты, чтобы найти ответ — Священную геометрию шанса (перевод)
Саске возвращался в Коноху именно в ту ночь, когда в патруле находились Сакура и Касуми. Какаши мысленно взвыл, когда у него в квартире появился АНБУ со срочным донесением: парень будет в Конохе через несколько часов. Тут быть бы довольным! Хотелось поскорее избавиться от головной боли, которую вызывало ожидание, но совпадение — хуже некуда. Собираясь в Башню, он призвал Паккуна. — Что-то срочное, босс? — спросил нинкен, зевая. — Да. Сейчас на границе территории Конохи дежурит патруль. Найди Тензо и сообщи ему, что Саске возвращается в деревню, и его нужно незаметно проводить. Направление северо-северо-восток. И попроси Сакуру проследить за Касуми-сан. Она всё поймёт. — Касуми-сан? — вдруг проявил интерес мопс. — Не слышал о ней. Твоя женщина? — Сестра, — скривился Хатаке. — Сейчас это не важно. — Какая ещё сестра, Какаши, ты головой ударился? — пёс пихнул его лапой. — Паккун, позже! — недовольно оборвал тот. Нинкен, видимо, уловив его ухудшающееся настроение, поспешил удалиться. Возвращение Саске взволновало Какаши больше, чем он надеялся. Мало того, что люди будут этому не рады, так ещё он как будто снова становился незримой мрачной тенью между ним и Сакурой. Она говорила, что не любит его больше, но иррациональное чувство внутри вызывало только одну мысль: прогнать Саске, а Сакуру схватить в объятия и спрятать от возможной с ним встречи. Вот, значит, какая она — ревность? В книгах это чувство было описано столь романтично, что Какаши и не подозревал того, каким горьким и разрушительным оно может оказаться в жизни. Будь он слабее, точно бы поддался этому и натворил глупостей. Но он обязан был верить Сакуре. Она отдала ему свой первый поцелуй – а для такой принципиальной девушки, как она, это скорее всего что-то да значило. Какаши надеялся, что прежнее чувство не вспыхнет в ней с новой силой. Он, конечно, выдержит и это. Но больно было даже думать о такой вероятности. Девушка слишком глубоко влезла ему под кожу, сама о том не зная. А с другой стороны под кожу потихоньку пробиралась Касуми, о которой тоже не получалось не думать. Он был абсолютно уверен в том, что она, увидев Саске, не натворит ничего такого, о чём потом пожалеет. Больше беспокоило то, что вынужденное решение грозило снова столкнуть её с демонами прошлого. Он обещал ей защиту и поддержку — и не в его правилах было нарушать слово. Поэтому и решил отправить Паккуна с дополнительным посланием отдельно для Сакуры. Встретиться с Касуми после собрания лично так и не вышло — её сразу же взяли в оборот Кохару и Хомура, сочтя, что настало время лично убедиться в её верности Конохе. И, разумеется, провести цикл воспитательных бесед о правилах поведения, ведь теперь, как сестра Хокаге, она должна была следить за собой, чтобы никоим образом её поступки не сказались на его репутации. Какаши откровенно жалел её, зная, какими занудными и прилипчивыми бывают эти старики. Но и помнил о том, что она — устойчивая и уверенная куноичи. Те вещи, которые могли это пошатнуть, были им неподвластны, поэтому в том, что она справится, он не сомневался. Как ни старался, прекратить эти разговоры не получалось. Старейшины знали, что он не предаст интересы деревни в пользу личных, и бессовестно пользовались критической ситуацией, чтобы выбить себе время для ежедневных порций «наставлений» для Касуми. Какаши тогда в очередной раз обновил давно уже появившуюся мысленную пометку на досуге обсудить с Пятой возможность упразднения или хотя бы изменения списка полномочий Совета Старейшин. Весьма вероятно, что сама она об этом не единожды задумывалась, так что стоило бы послушать её соображения на этот счёт. Две головы всяко лучше одной. Саске появился в его кабинете под утро — в походной одежде, внося с собой запах леса, костра и пыли. С привычно непроницаемым лицом. Но Какаши не был бы собой, если бы не умел читать между строк. И едва заметную тень недовольства бывшего ученика считал моментально. — Мне пришлось прервать задание, — сказал он. — Я не успел закончить. — Всё в порядке, я понимаю. Продолжишь в своём темпе, когда обстановка будет безопасной, — кивнул Какаши. — Могу я узнать, что случилось? Поясняя суть дела, он по привычке незаметно изучал реакции бывшего ученика. Саске был всё тем же Саске. Его это ничуть не беспокоило. Ни одной эмоции на лице, ни малейшего намёка на то, что происходящее его хоть сколько-то заинтересовало или взволновало. Только короткая реакция: — Ясно. Как думаешь, это надолго? — Как только всё закончится, продолжишь свою миссию, — сказал ему Какаши. — Пока придётся остаться в деревне во избежание обострения. Саске был умён и надёжен: за эти годы странствий он сделал очень много полезного для Конохи, оберегая её издали, чётко выполняя поставленные задачи. И он умудрился ни разу не ввязаться ни в одно сомнительное дело. Или делал это достаточно аккуратно, не привлекая внимание — было сложно исключать такие мысли полностью, хотя они и договаривались об этом. Но при этом, как и у любого другого шиноби, у него были свои болевые точки, на которые было очень легко надавить. Гордыня была тем пороком, с которым ниндзя не сильно стремились бороться, а уж тем более те, что носили фамилию Учиха. Какаши хоть и клеймил себя перестраховщиком, но понимал, что лучшего способа сберечь сейчас мир просто не существует. Саске следовало пока оставаться в Конохе. Цучикаге умел и любил провоцировать других, легко выворачивая ситуацию выгодным для себя образом. Это он не раз успел продемонстрировать ещё до четвёртой войны. И не было никаких гарантий того, что Какаши смог его убедить прекратить свои попытки выставить Коноху виноватой. Хорошо, что Саске был таким, какой есть. Жители деревни до сих пор относились к нему с настороженностью, а кое-кто даже и враждебно, но Учиху это совершенно не волновало. Какаши всё же приставил к нему АНБУ – больше для слежки, не сомневаясь, что тот заметит их в первую же минуту. Он сам был уверен в том, что у парня не возникнет вдруг потребности поиграть мускулами или чакрой в родной деревне без веской на то причины. Гордыня Саске и его равнодушие к чужому мнению в этот раз играли на руку всем без исключения. Перед отбытием на совет Пяти Каге Какаши заглянул к Сакуре — попрощаться и узнать, как у неё дела. И в тот же вечер оказался в её постели. Она каким-то непостижимым образом уговорила его остаться с ней до отъезда, хотя он сам не планировал разгонять их отношения так быстро. Она всё-таки была удивительно смелой, когда за ней больше не стояла тень бывшего возлюбленного. Тот словно подавлял любые её порывы. И как же эгоистичной стороне Какаши было приятно услышать её возмущённый тон, когда она говорил, что устала слушать рассказы о Саске от других! Хатаке отчаянно хотел верить, что она окончательно выбрала его, а Учиха остался в прошлом. Он думал, что не сможет в ту ночь заснуть, непривычный к тому, что спит так близко к девушке, пробуждающей в нём бурю чувств, с которыми он всё ещё учился жить. Но вид засыпающей в его руках Сакуры и её спокойное дыхание легко утянули в мир грёз. Трёх часов хватило, чтобы выспаться. Какаши был смущён тем, что по пробуждении обнаружил, как слегка навалился на Сакуру, словно прикрывая её собой. Видимо, эта потребность защищать её настолько въелась в него, что и во сне он продолжал так делать несмотря на то, что опасности не было никакой. По дороге на Совет он сосредоточился на делах, отложив мысли о приятном в дальний угол сознания. Как и предполагал изначально, расклад оказался не в пользу Цучикаге. Казекаге и Мизукаге с самого начала не поддержали затею старика, настаивая на приоритетном изучении самого разрыва пространственной ткани. Райкаге тоже не пришлось долго уговаривать. Как бы тот ни хотел поддаться соблазну разделаться с Саске – он и не думал этого скрывать – всё же понимал, что Ооноки впустую обвиняет Коноху, преследуя свои собственные цели, а Учиха — это просто инструмент, при помощи которого он хотел найти поддержку других. Цучикаге не сдавался, не желая признавать поражение, и раз за разом пытался найти поддержку Райкаге, пользуясь тем, что у того к Саске самые весомые личные претензии. Но Эй не был дураком, несмотря на вспыльчивый нрав, и выбрал то, что будет лучше для Скрытого Облака, а не для его обиженной гордости. Сколько раз они собирались за тем, чтобы прийти к окончательному мнению — Какаши вскоре перестал считать, доверив это дело Шикамару. От выкрутасов Цучикаге голова пухла, а мозг был готов взорваться. Для того, чтобы предоставить железобетонные доказательства причастности или непричастности Конохи, требовалось снять остаточные следы чакры с оставшейся от разрыва тени. Хитрый старик знал об этом и до последнего упрямился как маленький ребёнок в том, чтобы подольше потянуть время и не позволить сделать этот анализ, ссылаясь на неясный уровень опасности для своих шиноби, и не желая пускать представителей других деревень. Только поняв, что остался в полном одиночестве со своими идеями, без союзников, он нехотя согласился на исследования. Спасали сны. Какаши часто снилась Сакура и её сладкие губы — и не только на его губах. Он хотел её всю. В его снах девушка выгибалась под его ласками и дарила свои. И выстанывала его имя в оргазме. До этого было ой как далеко — Какаши не хотел ускорять события, пока довольствуясь такими фантазиями. Можно было сколь угодно ориентироваться на прочитанные книги, но их собственный опыт не был похожим ни на что. Какаши знал Сакуру с двенадцати лет, то приближаясь, то отдаляясь от неё. Он хорошо понимал её, умел считывать эмоции и настроение по небольшим изменениям. Между ними был почти десятилетний период довольно тесных отношений, и им не требовалось время, чтобы медленно сойтись и узнать друг друга получше. Не ему. Только Сакуре — и лишь из-за него и его неумения сближаться. Но сейчас Какаши чувствовал готовность дать всё, что она захочет. Девушка не собиралась его менять, воспитывать или убеждать, что он неправильно живёт — она просто принимала, а он не стремился казаться лучше, чем есть. Они за всё время знакомства успели повидать друг друга всякими, так что прикидываться кем-то идеальным сейчас не было никакого смысла. Какаши плохо понимал романтику и совершенно не мог ни на что опираться в том, как выстраивать взаимоотношения. А раз не подходил ни один сценарий, решил оставить всё так, как уже есть. Между ними было всё честно, они умели разговаривать друг с другом. Может быть, этого будет достаточно, чтобы понимать, куда и с какой скоростью двигаться дальше? А ещё Какаши принял для себя решение, что больше не отступит. И будет выбирать Сакуру всегда. Она смогла обмануть смерть и его страхи. Она делала это неоднократно. Когда она напомнила про посох Мадары, Хатаке снова мысленно увидел её в этом моменте. Для любого другого шиноби это стало бы концом, а Сакура, покрываясь чёрными линиями раскрывшейся печати, восстанавливала себя. Казалось, она и правда та единственная, кто не может умереть из-за того, что находится рядом с Какаши. Та, с кем он может быть сколь угодно близко без страха за неё и их будущее. И он сделал свой выбор, зная о том, что на самом деле уже больше не сможет её оставить после того, что между ними начало происходить. Сакура проникла в самое сердце, заставляя его биться чаще при мыслях о ней. В первый же вечер после возвращения в Коноху Какаши пришёл к Сакуре. Он уже знал о её и Касуми встрече с Саске и был ужасно зол на того. Как ему хватило наглости после всего заявиться к ней и так спокойно предлагать отправиться с ним? А после того, как Сакура рассказала об этой встрече сама, длинно, путанно и неуверенно, мир Хатаке Какаши начал разваливаться на крошечные осколки, как тонкое стекло. Слова «ты всё ещё его любишь?» вырвались сами, но он отчаянно хотел оставить себе толику надежды на то, что всё не так понял. Объятия Сакуры при встрече, жадные поцелуи и искренний тёплый взгляд – неужели он ошибся? Всё оказалось и хорошо, и с тем же плохо. Дело было не в том, что она почувствовала вновь тягу к Саске. Она сомневалась в самом Какаши. Боясь сблизиться с Сакурой, он ранил её этим так сильно, что теперь она ожидала того, что всё скоро закончится, когда пройдёт напряжение. Услышав это, Хатаке почувствовал себя не заслуживающим её чистой любви чудовищем. И чем он лучше Саске? Она ведь ждёт от него того же самого: в ней пропадёт надобность, и она снова останется одна. Сделал ли Какаши что-то, чтобы она думала по-другому? Только кормил её обещаниями. А сейчас, когда он стал готов отдать ей всего себя, насколько это возможно, было уже поздно. Он уже стал причиной её печали и слёз. А она… Она всё равно прощала его и говорила о том, что любит и никогда не оставит. Сакуре было достаточно того, что он просто есть — и рядом с ней. Какаши долго целовал её, прося прощение за всё: за то, как начались их отношения, за то, что ранил её своими попытками отдалиться, за то, что заставил так долго ждать. Сакура в ответ согревала его своими улыбками, заботливым нежным взглядом, своей любовью. В тот вечер они принадлежали друг другу без необходимости куда-то спешить и быстро прощаться. Какаши чувствовал себя счастливым впервые в жизни. Не последнюю роль в этом ощущении сыграло то, что он признался Сакуре в своих чувствах. Больше не было никаких сомнений и недомолвок.***
На следующий день после общего собрания Какаши ожидала встреча с Саске. Он зачем-то попросил аудиенции. Вчерашняя злость Хатаке на эмоциональную глухоту ученика уже затихла, но нутром он чувствовал, что эта встреча не сулит ничего хорошего. — Я тебя слушаю, Саске, — сказал Какаши, когда тот зашёл в кабинет. — Я хочу, чтобы Сакура пошла со мной, когда я продолжу миссию. Так вот в чём дело! — Тебе нужна она как ирьёнин? Или как подкрепление? — спросил Какаши, желая понять, что он задумал. — Это здесь не при чём. Её присутствие, возможно, может помочь выполнению задания. Хатаке почувствовал злость. Сакура, судя по донесению АНБУ, прямым текстом сказала такие вещи, из которых было понятно, что она с ним идти не собирается. К тому же её признания и поцелуи вчера говорили о том же самом. Мечта уйти за Саске давно осталась в прошлом. Так какого чёрта этот наглец просит ЕГО содействия, ещё и так неумело вворачивая манипуляцию? — Тебе должно быть известно то, что я в курсе деталей вашего разговора, — Какаши скрестил руки на груди. — Насколько я понимаю, Сакура довольно ясно дала понять, что не хочет уходить с тобой. — Там была твоя сестра. Это из-за её присутствия Сакура отказалась идти со мной? — Саске, — устало проговорил Какаши, — почему ты обращаешься с этой просьбой ко мне? Тебя не интересуют навыки Сакуры как куноичи — значит, дело не в миссии. Если это личная просьба, она обо всём тебе уже сказала. Чего ты хочешь от меня? — Иногда бывают моменты, когда мне нужен человек, готовый выполнить любое моё требование, не задавая лишних вопросов. Сакура умеет быть преданной не только делу, но и идеям, поэтому отлично подойдёт для этого. Я прошу отпустить её со мной с официальным заданием. — Нет, — ответил Какаши, понимая, что этот фарс пора заканчивать. Абсурдность просьбы Саске была очевидна. Какого рода требования имел в виду Учиха, даже думать не хотелось. Вдохнул и выдохнул, зажимая свою злость, продолжил: — И постарайся избегать ситуаций, в которых тебе нужно будет использовать других людей для достижения своих целей. Это граничит с теми методами, которые ты обязывался не применять. — Я понял, — кивнул тот с непроницаемым лицом. — Совет на будущее, Саске. При общении с товарищами научись понимать слово «нет», — сказал он без тени улыбки. — Даже если впервые слышишь его от человека, который раньше тебе ни в чём не отказывал. К тому же, не стоит в дальнейшем изводить его вопросами в надежде на то, что ответ изменится. — Я правильно понимаю, что речь о том, чтобы я не искал встреч с Сакурой? — Какаши кивнул в ответ, а Саске поспешил уточнить: — Ты меня просишь об этом как Хокаге, или…? — …Или! — холодно ответил Какаши, глядя прямо ему в глаза. Он прекрасно понимал, какие слова остались недосказанными. Несмотря на то, что Саске посчитал это больной фантазией Сакуры, он всё же захотел знать. А Какаши не думал скрывать от него. Сплетничать Учиха точно не будет — не в его характере. А вот узнать о том, что на слепую преданность Сакуры он рассчитывать больше не может, ему всё же стоит. — Ясно, — бросил Саске. На том их разговор о Сакуре закончился, переходя в деловое русло.***
Перед первым настоящим свиданием с Сакурой Какаши нервничал. Кое-как заставил себя заглянуть в «Цветы Яманака». Ино понимающе улыбнулась и помогла с выбором. И ни словом не прокомментировала происходящее, показывая высочайший профессионализм. Как будто каждый день Шестой Хокаге заходил к ней за дорогущими камелиями для её лучшей подруги. Сакура была чудо как хороша. Было невероятно сложно не касаться её, не целовать манящие сладкие губы. Но это была небольшая плата за приватность. В противном случае они перестанут принадлежать друг другу через считанные дни. В их отношениях будет участвовать вся Коноха, моментально выдавив оттуда их самих. И, несомненно, Старейшины в этом будут первыми и самыми активными участниками — эти ревнители традиций и любители влезть в дела Хокаге просто не смогут пройти мимо такого лакомого кусочка, как его личная жизнь. Если сам Какаши к этому уже привык, то Сакуре такого совершенно не хотел. Поэтому сразу обрисовал ей то, что ждёт их, и оставил право выбирать. Условие было только одно: они будут скрываться ровно столько, сколько это будет приносить удовольствие и веселье им обоим. Тот вечер был по-настоящему чудесным. Какаши показал Сакуре своё тайное место — на возвышенности в парке, откуда открывался чудесный вид на Коноху. Сколько у него было сделано фотографий с той точки — не счесть! И почему-то Сакура заинтересовалась его увлечением, чего он никак не ожидал. Одна-единственная осечка случилась, когда он целовал Сакуру в её квартире. Какаши бы соврал, если сказал, что не мечтает о большем. Он мечтал, и ещё как. Но ощущал, что сейчас не время. Было очевидно, что Сакура слишком напугана и не готова к продолжению. Почти уверенным движением её рука скользнула по его штанам, коснулась возбуждённого члена — и дёрнулась, как ошпаренная. Она отвела глаза, а щёки запылали от смущения. Ну и как тут переходить к более близким отношениям? Какаши понимал, что Сакура девственна, и спешить не хотел ещё и поэтому. Ему хотелось, чтобы она полностью понимала и осознавала, чего хочет. Они и так слишком быстро разогнались. Сказывалось отсутствие опыта отношений, но, решив довериться инстинктам, Какаши всё-таки смог остановиться. Было очень больно видеть непролитые слёзы девушки на дрожащих ресницах, но если он сейчас поддастся, то ей будет гораздо больнее — она напряжена, как натянутая струна, и вряд ли в процессе сможет расслабиться. Какаши страшил этот момент. Он знал, что первый секс для женщины всегда идёт рука об руку с болью, и не хотел, чтобы для Сакуры их близость превратилась в пытку. Позже, уже у себя дома, он задумался над тем, почему не решился поласкать её языком или пальцами — очевидное и простое вроде бы решение, чтобы дать любимой разрядку. Что-то внутри остановило его от этого решения. Он был не уверен в том, что Сакура не пожалеет о слишком быстром сближении. Их отношения только-только зашли на новый виток, где всё вроде как постепенно становилось правильным. И сбиться именно сейчас Какаши не хотелось. Как быть, если опыта совершенно никакого, а из того, на что можно опереться, были только истории персонажей книг и воспоминания Касуми о любви их двойников в той вселенной? К слову, последнее даже больше сбивало, чем помогало. Там он увидел их в устоявшихся отношениях, какими увидела сестра. Но было же какое-то начало у этого красивого романа, так? Мысли поплыли куда-то в сторону, а перед глазами снов возник образ Сакуры. Фантазия разыгралась не на шутку, подкидывая картинки, за которые он был готов отправить себя в ад. Член стоял колом, и холодного душа бы совершенно точно не хватило. Какаши обхватил ствол рукой. С его воображением хватило буквально нескольких быстрых движений, чтобы излиться. — Са…кура, — прошептал он, мечтая о том, как она когда-нибудь будет ласкать его.***
Несколько дней они не виделись. Какаши тренировался с Касуми, отрабатывая безумно сложную технику по стягиванию пространства. — Сейчас лучше? — спросила сестра после очередной тренировки. Оба, вымотанные, сидели под деревом. Одежда Какаши прилипла к телу, и он видел, как по виску Касуми стекает капелька пота. Она так же, как и он, не умеет себя щадить и всегда выкладывается на полную. — Да, — ответил он. — Но где-то всё ещё есть пробелы. — Ты нетерпеливый, — медленно сказала она. — Мы только начали. — Сенсея включила? — ухмыльнулся Какаши. Он всю жизнь изучал что-то новое: мозгу это было необходимо едва ли не физически. Но быть учеником Касуми — было в этом факте что-то крайне ироничное. И сложно было не дразнить её в перерывах. — Обучаю самого Хокаге, это повод гордиться, — поддела она в ответ и более спокойно добавила. — Сам видишь, техника кривая-косая, и дорабатывать её надо в более спокойном темпе, чем я её создавала. Поэтому ощущение пробелов — это не всегда твои ошибки. — Как так получилось, что от объёма чакры она не зависит? — спросил Какаши. — Для того, чтобы это понимать, нужно видеть и чувствовать разрыв пространства, — сказала Касуми. — Его края содержат в себе мощную энергию, которая отражает и усиливает чакру. Необходимо поле, создаваемое командой поддержки. Техника направляет его в одну точку, отражение от контура разрыва усиливает его до бесконечности — и с нашим объёмом чакры это не связано. — Процент успеха при выполнении техники вдвоём можно рассчитать умозрительно, — задумчиво сказал Какаши, потирая подбородок. — И у меня появились соображения, как исправить часть пробелов в ней. — Это хорошо, — обрадовалась сестра. — Но завтра. — Маа, Касуми-сенсей, Вы меня очень сдерживаете, — поддразнил Какаши, изображая обиду. Касуми засмеялась. Легко, открыто и беззаботно. Какаши было приятно видеть то, как она раскрывается и становится собой. Память о потерях будет с ней навсегда, но сейчас она оживала, давала себе шанс на новую жизнь и новые взаимоотношения с людьми из этой Конохи. Он невольно вспомнил себя. Когда он терял всё, он был один на один с мыслями о том, что для шиноби это — норма жизни. Даже когда на его чидори напрыгнула Рин, ему пришлось справляться с этим в одиночку. Касуми же будет точно не одна. У неё теперь есть не только Сакура, но и он сам. И он даст сестре ту поддержку, какую так отчаянно хотел сам в дни потерь.***
Работать в выходной Какаши очень не хотелось, но, пока шли разборки с Цучикаге, очень многие несрочные дела пришлось отложить. И приходилось жертвовать частью свободного времени на то, чтобы нагнать бегущую вперёд действительность. Внутренние вопросы требовали решений, а к тому же имели свойства накапливаться. Какаши в тот день просидел в Башне, изучая документы, почти до самой ночи. Закончил, вытянулся в кресле и, собираясь уходить домой, захотел вдруг заглянуть на монумент Хокаге. Порыву противиться не стал и запрыгнул прямиком на свою голову. И понял, что не зря послушал внутренний голос. Увидел там спящую Сакуру, которая горько плакала и почему-то умоляла Саске оставить её в покое. Что за сны ей снятся? — Сакура, — позвал он, опускаясь перед ней на колени, и погладил её по лицу и голове. Девушку еле удалось разбудить. А то, что она рассказала ему — почему оказалась здесь — повергло в ужас. Собственная семья предавала её, убеждая, что Сакура обязана выйти замуж за того, кто был готов дать ей погибнуть во имя своей цели. Это выглядело каким-то извращением даже для него — человека, который только умозрительно понимал, что из себя представляют семейные узы. Он в тот момент подумал о Касуми. Как старший брат, он имел право влиять на то, какого человека она выберет себе в спутники жизни. Но не стал бы на неё давить. И даже если бы и должен был, то выбирал бы точно не такого, как Саске. Вспомнил, как Сакура подтрунивала над тем, как он разволновался из-за подкатов Генмы, хотя Ширануи был всего лишь бабником, а не человеком с искалеченной психикой, как Саске. Стало вдруг понятно, почему так неожиданно и одномоментно Сакура смогла отказаться от своих привычек. Любовь к Учихе, растущая из детства, хорошо подпитывалась представлениями о традициях извне, и в какой-то момент девушка просто потерялась в том, где заканчивались её чувства и начинались семейные устои. Какаши вздохнул. Хотя бы слово «Хокаге» для этих людей что-то значило. Если уж и говорить с ними, прося благословения, то только с позиции главы деревни. Он проигрывал Саске в их глазах, потому что не стал первым, кого полюбила Сакура. Но пара козырей в его рукаве всё же имелась — и он использует их, чтобы доказать своё право быть с девушкой. Пусть даже и жёстко, как Хокаге. Градус почтения к людям, давшим его любимой жизнь, ощутимо упал после её слов. Хотя бы не было риска того, что они скооперируются с Саске, как было во сне Сакуры. Какаши считал, что достаточно ясно дал тому понять, что девушка теперь под его защитой как возлюбленная. А Сакуру он не отдаст уже никому и никогда.