Нелегкие будни второго сыскного

— Ей-богу, Выше Благородие! Пальцем не трогали! Да мы его и не видали — а коли бы и встретили, так отмутузили б для острастки и вам на поруки справили! Щукин в допросной дожимал последнего свидетеля, из тех, кто жалобы на Петрухина катал. Мальцев для грозности стоял за плечом щуплого мужичка, комкавшего в руках потрепанную шапку. Ничего у них не сходилось, докладывать Троекурову будет нечего. Пётр Романович заглянул в бумаги, потёр подбородок, упорно ища, но пока что не видя никаких зацепок. — Так, по каким лавкам он торговал? — Так в той, что на Новой, * на углу, да возле часовни, что у реки на Калашниковской. ** Сыщик кивнул головой и взглянул на строчившего Илью: — Спасский, записал? — Слово в слово. Собственно, свидетели кончились, а ясности не прибавилось ни на грош! — Все, свободен! — махнул он свидетелю, и того как ветром сдуло. Мальцев проводил мужика досадливым взглядом. Они с Ильей Андреевичем с таким трудом всех отловили, а вот поди ж ты, зря! — Так что это получается, нет среди них убивца? — Да вы, господа, этот сброд видали? Одни бабы да малахольные. Петрухин небось не дурак был — амбалам каким некачественный товар толкать. — Так может его купец — того! Узнал, что шельмец мухлюет в его лавках, да и убрал — шоб он ему сырой мукой репутацию не подмочил, простите за каламбур. — Что за купец? — Так Овсянников — его же лавки! — Хлебный король-то? Босяка какого-то удушил? Да бог с Вами, Мальцев! — Ну дык, не сам конечно… Пётр Романович деловито шагал по допросной, нет-нет, да и бросая заинтересованные взгляды в дверное окошко в сторону приемной, где князь в этот момент беседовал с приличного вида дамой. Урядник и молодой сыщик тоже шеи вытянули, рассматривая, что господин Щукин там интересного углядел. — А князь-то наш Овсянникова упоминал уже… — задумчиво протянул сыщик, приглаживая усы. — Да вот и сейчас, поди ж ты, опять имечко всплыло! С чего бы, а, господа? Илья с Ионой Кондратьевичем присоединились к нему у мутного оконца двери, тоже глядя на Безсонова. — Думаете, Николай Валерьянович уразумел что-то? — зачем-то шепотом спросил Илья. Мальцев и Щукин переглянулись, пожав плечами, а затем уставились на него: — Кхм, вот что, Спасский, иди-ка верни вот эту папку с делом в картотеку, да смотри не спеши особо… Дама в туалете из богатых, но не вычурных тканей, нервно мяла в тонких пальцах белоснежный носовой платочек с искусно вышитым вензелем — Е.С. — Муж мой сыночка не особо жалует, не родной ведь, денег давать отказался. Так я свои драгоценности скупщику отнесла… Николай Валерьянович сочувственно покачал головой, вчитываясь в написанное изящной вязью почерка заявление. — Мадам, а деньги Вы кому передавали? — Никому, — женщина всхлипнула и прижала платок к уголку глаза. — В записке было: в точно указанное время сесть в экипаж, пару кварталов проехать и сойти, а саквояж оставить. — И внутри никого не было? Или может кто подозрительный рядом крутился? — Нет… — задумалась на мгновение. — Не было никого. Задавая вопросы, Безсонов внимательно рассматривал собеседницу. Не старая ещё, лицом приятная, да только видно, что жизнь, несмотря на все богатство, легкой не была. — А возничий? — Так разве я его разглядывала? — Вспомните, мадам, любая мелочь! Посидела в тишине, припоминая, и подняла водянистые зелёные глаза: — Не знаю, поможет ли… дышал он так, с присвистом… Кивнув, Николай Валерьянович жестом пригласил даму встать и поднялся следом: - Спасибо за информацию, Елизавета Семёновна! Мы сделаем все возможное, чтобы найти вашего сына! Женщина кивнула и прошествовала к выходу из участка, по пути обойдя Троекурова. — И кто это был? — поинтересовался, войдя в приемную, начальник сыска. Безсонов выпрямился и схватил листок со стола, перевернув, чтобы не разглядеть было написанного. Быстро махнул бумагой перед носом Евсея Ардалионовича, отчитавшись: — Обеспокоенная горожанка сынка потеряла. Вот написала заявление. Позвольте заняться? Умолчал князь только о том, что сыночку уже к тридцати дело шло, и что не потерялся он, а был похищен. Начальник посверлил практиканта подозрительным взглядом, но никакой опасности усмотреть в этом деле так и не смог, поэтому махнул рукой устало: — Бог с вами, занимайтесь! Щукин пересекся с князем на выходе, буквально — оба решительным шагом покидали участок в глубокой задумчивости и столкнулись плечами в проёме дверей. — Позвольте! Николай Валерьянович отступил и повёл рукой: — Прошу! Сыщик вышел на улицу, князь вслед. Постояли. Щукин покачался с пятки на носок. Безсонов повертел в пальцах трость. — Кхм… — Что ж… И, чопорно кивнув друг другу, двинулись каждый по своим делам. В одном направлении. Князь оказался чуть впереди, сыщик засеменил за ним и проворчал: — Могу я поинтересоваться, куда вы направляетесь, Безсонов? — Нанять экипаж? — Николай Валерьянович беспечно пожал плечами, не сбавляя темпа. — А дальше? — Гуся искать! — юноша ухмыльнулся, покосившись на коллегу. Пришла пора Петру Романовичу глаза закатывать: — А что, у давешней госпожи тоже птица домашняя пропала? — Ах, ничто не скроется от Вашего взора, Пётр Романович! Помолчал секунду, размышляя о чем-то и вдруг поинтересовался, сбив мужчину с толку: — Хотите пари? Если мы назовём извозчику один и тот же адрес, то я приглашаю Вас сегодня вечером в то новое заведение на Думской. Думаю, будет интересно обсудить наши дела и поделиться информацией. — А в противном случае? Безсонов хитро улыбнулся, сверкая на мужчину лукавым взглядом: — Уверяю, этого не произойдёт. — А Вы самоуверенны! А если я из принципа назову другой адрес, не туда, куда собирался? — Ну, будет Вам, Пётр Романович, дорогой! Вам же любопытно, что мне известно. Иначе не посылали Спасского шпионить. «Вот шельма!» — подумал сыщик, слегка задетый, что парень так легко его раскусил, и, будучи новичком в сыске, без труда обнаружил соглядатая, ни разу не дав понять, что знает! «Талант…» — был вынужден признать Щукин, в невольном восхищении. Выйдя на проспект, парочка остановилась. — Извозчик! — махнул рукой князь ближайшему экипажу. Чалая лошадка, запряженная в открытую коляску, повинуясь жесту хозяина, процокала копытами по мощеной булыжником улице. — Тпру! — возница натянул вожжи. — Куда изволите, господа? Щукин посмотрел на князя, решаясь, принять ли столь детскую игру или гордо отмахнуться и просто нанять другой экипаж. Безсонов глядел на него в ответ открытым чистым взглядом, чуть кривя уголок рта в беззлобной, какой-то заговорщицкой ухмылке. — Ах, черт! — в нем неожиданно проснулся некий авантюризм. — На счёт три! Князь просиял — широкая белозубая улыбка осветила его лицо так, что он показался Щукину ещё моложе своих двадцати с небольшим. Хотя куда уж… — Один! — Два… — На Новую! — Новая! Остановили коляску на углу, где пересекались улицы Новая и Калашниковская, и дом, в котором жила семья купца Овсянникова треугольником врезался в перекрёсток, занимая сразу две улицы. Выбравшись из экипажа, мужчины осмотрелись и одновременно поёжились — со стороны Невы дул ледяной ветер. Щукин поплотнее запахнул пальто. — Вы тоже к Степану Тарасовичу? — Нет-нет, не думаю, что он поможет в моем деле! — Безсонов покачал головой. — Но у меня будет к Вам просьба. Щукин приподнял бровь, выжидая. — Спросите у него, что он думает о Митрофане Сергеевиче. — Кто таков? — Это пока не важно. Невзначай спросите и посмотрите на реакцию. Сделаете? И добавил поспешно, видя как засверкали в протесте глаза у сыщика: — Пожалуйста! Это для дела! — Моего или Вашего? — мужчину положительно раздражало то, что в который раз уже он пойдёт на поводу у практиканта. — Обоих. — Кстати Вы так и не изволили сказать, что это за дело? — Вечером, Пётр Романович, вечером… — князь надел котелок и, кивнув сыщику на прощание, направился вдоль дома, крутя головой по сторонам. Пётр Романович поспешил укрыться от промозглого ветра в парадной. Безсонов, упорно молчавший о своём интересе к купцу, исчез ранее в каком-то из проулков. Щукин устало вздохнул, поднимаясь по лестничным маршам с витиеватыми узорами перил. Не любил, ох, не любил, когда водят его за нос и играют в молчанку — схватить бы за грудки, да к стене хорошенько прижать и потрясти, чтобы не думал информацию какую скрывать! Да не положено все же — князь. Троекуров узнает — со света сживет! Впрочем, узнает, только если сам князь и пожалуется. А он смолчит — не того характеру. Уж кем, а слюнтяем Безсонов не был, в противном случае, Щукин бы его терпеть не стал. Был в мальчишке хребет — чувствовалась несгибаемая воля, уж это господин сыскарь, признать-то вы можете. Небось не ожидали от барчика? Эх… Остановившись на втором этаже возле высоченных дубовых дверей в квартиры, постучал кулаком. Через полминуты щелкнул замок и выглянула прислуга в чепчике: — Что угодно господину? — Чиновник сыскной полиции Щукин к купцу Овсянникову! Доложите, будьте любезны. — … так вестимо, Ваше Сиятельство! Знаем Митрофана Сергеевича! Как ж не знать-то! — А давно ли вы его, голубчик, видели? Дворник, в пыльном суконном переднике поверх рыжей фуфайки, подперев метлой сложенные руки, задумчиво пожевал губу под кустистой бородой. — Так уж дня четыре барина не видал. Безсонов сделал пометку в блокноте и вновь уставился на дворника: — А что за человек он вообще? Мужик почесал затылок, сбив шапку на лоб: — Да парень, как парень! Угрюмый только дюже, да когда выпьет, бывает, подебоширить любит! — Подебоширить? — встрепенулся князь. — Ну дык, кулаками помахать мог, коли на него кто не так взглянет. К мадаме приставал, лаялись оне тогда знатно! — К девушеке? Какой? — Да не, Ваше Сиятельство, какая там девка! Матрона, что иногда в квартирах в соседнем подъезде проживать изволит. На дух барина не переносит, скажу я Вам! — Имя? — Никак не знаю, Ваше Благородие! Редко бывають, знакомства не свели… Глашку спросите вон со второго! — махнул ручищей в сторону дома, в одной из парадных которого скрылся Пётр Романович. — Прислуживает, значит-с у мадамы. Безсонов кивнул: — Спросим, обязательно спросим! А куда Митрофан ходил обычно, знаете? — Дык кто ж нам докладываться-то будет, господин? — Так может слухи какие ходили? — Ходили, а то как же! Вот давеча… * Новая - ныне Херсонская. ** Калашниковская - ныне Бакунина.