Нелегкие будни второго сыскного

Стоял ясный, такой редкий для этого города вечер, безветренный, немного прохладный. Нева нежно ласкалась к гранитным берегам, тихо плещась внизу. Клочки пушистых облачков, подсвеченные заходящим солнцем до золотистого цвета, стремительно неслись по лазурному пронзительно-яркому небосводу, какой бывает только по ранней весне. Безсонов с княгиней Сатыгиной под ручку, неспеша прогуливались по набережной вдоль реки. Анастасия Павловна рассуждала о новомодных нынче мистических представлениях различного толка, задорно пересказывала свежие новости из высших кругов, давала забавные комментарии о его новом месте службы. Речь княгини безмятежно журчала всю дорогу, и Николай Валерьянович то усилием воли делал заинтересованный вид, слушая о гипнотизёрах и магах, то качал или кивал головой во всех нужных местах, в зависимости от содержания сплетни, то тепло улыбался шутливым замечаниям о господине Щукине и Троекурове — дорогая тётушка была как всегда очаровательна, хоть и несколько чрезмерно говорлива. Но ее можно было понять — с появлением у Николая работы в сыске их семейное взаимодействие значительно сократилось. Безсонов пропадал в участке порой целыми днями — с утра и до глубокой ночи, что не оставляло им достаточно времени на простые беседы. Но вот, исчерпав наконец, все возможные истории и новости, Анастасия Павловна умолкла, с улыбкой наблюдая, как рядом носилась взад-вперёд ее любимая чёрная ливретка. — Вот неугомонная! Поводок по тебе плачет! — отчитала собачонку дама и вздохнула. — Непоседливые создания — носятся словно угорелые, всё им любопытно и страшно одновременно! Собачка истерически облаяла проезжавший мимо экипаж, прижимаясь при этом к ногам хозяйки. Безсонов подавил желание поморщиться от чрезмерной громкости. Казалось бы, столь малое создание не должно издавать таких богомерзких визгов, от которых уши закладывало у всех в округе. — И звонкие — жуть! — женщина рассмеялась над кислым выражением лица племянника. — Ну, будет Вам, дорогой мой! Я знаю, чем Вас отвлечь! Княгиня заговорщицки глянула на Безсонова: — Вы слышали новость, Николя? У купца Овсянникова сын пропал! Щукин суетился вокруг тела на столе в своей прозекторской — разглядывал с лупой пальцы покойного, расцепив тому сжатые челюсти осматривал рот и дыхательные пути. Безсонов застал его за тем, что он водил приплюснутой палочкой в ноздрях у трупа. — А, это Вы, Безсонов? — мельком взглянув на практиканта, мужчина вновь вернулся к осмотру. — Как поживает Ваше первое расследование? Гусь сыскался? С Вашими талантами найти пропажу — дело одного дня! — Все зубоскалите, Петр Романович? Князь покачал головой и продолжил полушутливым тоном: — Гусь этот — птица бывалая! Он прекрасно замёл все следы и скрылся! Сыщик распрямился, заканчивая разбираться с трупом. Вытерев висевшей на плече тканью руки, снял с переносицы пенсне и поинтересовался: — А у меня-то Вы что забыли, князь? В моей прозекторской мещанский гусь вряд ли сыщется! Щукин усмехнулся в усы, наблюдая как мальчишка закатил глаза. Впрочем, забавлялся он недолго — ни не особо приветливое поведение, ни более чем прозрачные намёки князя не смутили. Не обращая внимания на недовольное покашливание со стороны хозяина прозекторской, тот шагнул поближе к убитому и по кругу обошёл смотровой стол. — Что Вы хотите, Безсонов? — Петру Романовичу оставалось только прямо поинтересоваться и тяжело вздохнуть. — Может, я могу Вам чем-нибудь помочь с этим? — Ну это вряд ли! Тут дело немудрёное — не чета вашему. — Правда? Так Вы уже знаете кто это? — Именно! — Щукин самодовольно ухмыльнулся и потер руки. А затем крикнул в приёмную, где суетились с бумагами Илья и Иона Кондратьевич: — Спасский, голубчик, а подай-ка мне то дело о мошеннике, что муку давеча сырую продавал! Молодой сыскарь покопался в деревянных глубинах картотеки и, отыскав нужное дело, передал мужчине. Щукин раскрыл папку и, пробежав взглядом по первым листам, остановился на заявлениях потерпевших. Князь подошёл к нему сзади, заглядывая через плечо, и прочитал вслух показания свидетелей: — … волосы рыжие, нос перебитый, конопатый… — Ну что ж, вот и нашелся, Петрухин, шельма! Мальцев почесал подбородок и в восхищение присвистнул: - Как догадались-то, Петр Романович? Сыщик уже раскрыл было рот, чтобы разъяснить свои умозаключения — в частности почему ему пришло в голову связать эти дела, да так и поперхнулся, когда позади него произнесли: — Мука. Спасский с Мальцевым удивлённо хлопали глазами, уставившись на юного князя, а сам Щукин резко развернулся к тому в раздражении и недоверчивом изумлении. Он же ни словом не обмолвился о том, что именно нашёл в дыхательных путях! Как?!.. — Ведь именно мучную пыль, господин сыщик, Вы обнаружили в носу у убитого, что характерно для тех, кто долгое время работает с мукой и ее производством? Безсонов робко улыбнулся трём парам вытаращенных глаз. — Так, постойте секундочку, а отчего он вообще умер? — поинтересовался Илья, осознав, наконец, что они не услышали главного. Заложив большие пальцы рук в карманы клетчатой жилетки, он нетерпеливо покачивался с пятки на носок, выжидательно глядя на Щукина. — А скончался он в результате… — Удушения… — закончил за него князь, отстранённо размышляя о чем-то своём. Да что ж это такое! Дадут ему сегодня хоть одно предложение договорить?! Парень труп осматривал не больше минуты: как, черт возьми, он все разглядел? Почувствовав, что назревает гроза, Илья протараторил, отвлекая внимание сыщика: — Того, кто мукой сырой приторговывал-то мы нашли, осталось выяснить, кто его на тот свет отправил. — Дык что тут думать! Кто из потерпевших выследил, да того, — Иона Кондратьевич провёл пальцем по шее, — самосуд и свершил! Петр Романович прошёлся по приёмной, заглянул еще раз в серую папку, полистал, считая сколько коряво нацарапанных неграмотных жалоб от горожан на мошенника подшито к делу. Наверняка, кто-нибудь из этих, как урядник и сказал. Уж больно простой люд не любит, когда его на деньги греют! Что ж, план действий прост и понятен… — Мальцев! — развернулся к подчинённым Щукин, тряся папкой. — Бери Спасского и дуйте допрашивать этих голубчиков! А кто артачиться будет — в кутузку тащите. Даст Бог, к вечеру Троекурову доложим, что два дела сразу закрыли. Парни переглянулись, ухмыльнувшись и только каблуками щёлкнули, готовые сорваться с места, как с боевого настроя сбил вопрос от позабытого всеми на время Безсонова. Тот сидел до этого момента на зеленой кушетке позади и напряжённо что-то строчил в своём блокноте. — Подождите, господа, а где труп нашли? — Так в Песках*, Ваше Сиятельство! Городовой по утру на Калашниковской** набережной набрел. Николай Валерьянович нахмурился. — Ну что опять? — обречённо всплеснул руками Щукин. Князь окинул всех взглядом ярких голубых глаз, в которых вспыхнул вдруг живейший интерес: — Набережная… уж не та ли на которой у купца Овсянникова амбары да лавки? * — старое название части города (кому интересно — это район улиц Советских, Мытнинской, Суворовского, Лиговского) ** — сейчас Синопская