Нелегкие будни второго сыскного

Ну вот! И трёх часов пополудни ещё нет, а мальчишка снова за решеткой вместе с сообщницей своей! Чуял, чуял, что не в последний раз свиделись! Но право слово, князь и княгиня! Ловко! Пётр Романович усмехался в усы и с некоторым злобным весельем слушал в пол уха причитания и ультиматумы так называемой Сатыгиной, старательно прикрепляя листок с отпечатками пальцев к делу. Теперь не отвертятся! Теперь главное пистолет найти, а там… — Так револьвер не найден… Гаденыш из клетки за его спиной подал голос наконец. И тон ещё такой, с претензией! — Найдем, найдём! — А если нет? Ведь все ваши доказательства… Щукин приподнял бровь в мимолетном удивлении — вещал князек со знанием дела. И ведь слова-то какие знает «папиллярные линии»… Учёный или маялся где уже? Ну не дурак, значит, скоро поймёт, что хорохориться долго не придётся. — … а до тех пор, это только Ваши предположения … Чем дальше сыщик слушал, тем быстрее у него начинала вскипать кровь. Наконец, не удержавшись, он неторопясь подошёл к решетке и медленно протянул руку к мальчишке за ней. Аккуратно тронул того за лацкан пиджака, сделав вид, что поправляет, и вдруг неожиданно и резко дернул того на себя, с наслаждением почти впечатав парня лбом в железные прутья. — А Вы тоже, стало быть, княжеской фамилии, раз вздумали меня учить, щенок! — процедил он сквозь зубы, буравя взглядом своего визави. Смазливый, светленький, ну просто ангел, такие вот и умеют лишь людям голову дурить и полиции хамить, ну-ну… Только вот глаза в картину не вписывались — пронзительно голубые, не бесчувственные, не наглые и пресытившиеся, не глаза человека погрязшего в пороках — светилась в них некая тихая сила и яростный ум, и упрёк… — … перед Вами князь Безсонов! А вот вашей фамилии я не расслышала! Пётр Романович встряхнулся и, опомнившись вдруг, отогнал наваждение. Настойчивый голос Сатыгиной вернул его взвинченное состояние. Ах! Опять «княгиня» за своё! Щукин усмехнулся и театрально повёл рукой: — Так извольте! Щукин я! Пётр Романович! Ни в коем разе не князь! А если Вы, сударыня, княгиня, то я государь император! А потом… впрочем, что потом лучше не вспоминать. Принесла ведь нелегкая Его Превосходительство главного полицмейстера… Одним словом, последующие минуты в участке вошли в список самых неловких моментов в его, Петра Романовича, нелегкой жизни.