***
Сначала люди спрашивали Перси, перешел ли он в другую веру, и он снова и снова отвечал «нет», пока об этом не узнала вся школа. Когда его спрашивали о консилере, он давал не-ответы, типа: «Я хотел надеть его» или «это заявление», и отказывался вдаваться в подробности. Его метка не касалась никого, кроме него и… кого бы он ни выбрал. Ибо Перси, которому было уже 13 лет, начинал понимать, на что похоже желание отношений. Милая девушка, с которой можно обниматься, держаться за руки и целоваться. Или даже красивый мальчик, хотя это был не его первый выбор. На Люка Кастеллана, старшеклассника, было приятно смотреть всякий раз, когда команде по бегу приходилось нарезать круги вокруг бассейна, он понял это, когда тренер Хедж накричал на него за то, что он отвлекался. Конечно, привычка Люка обращаться к каждому человеку, который пришелся ему по душе, со словами «Неплохая погода сегодня», потому что на его запястье была надпись «Я предпочитаю дождливые дни», означала, что он был пустой тратой времени. Тем не менее, он все ещё хороший леденец для глаз, особенно после того, как на него снизошло вызванное паникой прозрение. О да, он сильно запаниковал. Не из-за осознания того, что мальчики тоже ему нравились, а потому, что это означало, что он также должен был следить за языком в общении с мужским населением. Иногда Перси хотелось быть похожим на мистера Блофиса, крутого учителя литературы, которого в первый день занятий спросили, почему его запястье голое. Он просто закатил глаза и пробормотал «каждый год», прежде чем объяснить, что он Немеченый. Перси видел в нём образец для подражания. Иногда он оставался после занятий, чтобы помочь ему, и спрашивал его о таких вещах, как, например, была ли у него когда-нибудь девушка, хотел ли он или рассчитывал жениться, и почему нет, даже задавал несколько вопросов о Гамлете или Великом Гэтсби, чтобы улучшить свои доклады. Теперь они даже обращались друг к другу по именам. Пол никогда не заставлял его чувствовать себя ограниченным и не спрашивал, почему ему так любопытно, он просто непринужденно отвечал на его вопросы. Однако это не означало, что он не уловил некоторых вещей. — Знаешь, в твоем потоке есть Немеченая, — небрежно сказал он, пока Перси очищал доску. — Она у меня на занятиях по вторникам. Перси замер, взволнованный. Он слегка кашлянул, чтобы совладать со своим голосом. — О, как ее зовут? — спросил он, притворяясь, что ему это не очень интересно. — Бьянка ди Анджело. Перси моргнул. Да, он слышал о Бьянке. Девочка была на год старше него, ходили слухи, что её задержали на год из-за того, что ее английский был недостаточно хорош, когда она приехала из Италии. Они никогда раньше не разговаривали, у них были разные круги друзей и интересы. — Она ходит со мной на историю, — сказал он, в основном самому себе. — Может быть, знакомство с ней развеет для тебя тайну Немеченых, — предположил Пол. Перси благодарно кивнул. Он точно знал, как к ней подступиться.***
Мистер Браннер питал слабость к Перси, и он, в свою очередь, был его самым любимым учителем. (Пол был классным, но если бы он не был Немеченым, он был бы неприметным для Перси) Мистер Браннер был тем, кто предложил Перси пройти тестирование на СДВГ (которое также выявило его дислексию), и он всегда говорил, что Перси был блестящим, просто в том смысле, в каком большинство людей этого не замечало. Он спросил, есть ли какой-нибудь способ поставить его в пару с Бьянкой ди Анджело. — Есть какая-то особая причина? — спросил он, вероятно, предполагая причину его интереса. — Я просто хочу узнать ее получше, — сказал он. — Кроме того, у команд по стрельбе из лука и плаванию одинаковые часы тренировок, и наличие товарища по учебе с таким же расписанием сотворит чудеса с моими оценками. Это была липовая причина, и мистер Браннер, вероятно, знал это, но он все равно подсобил ему, попросив класс поменяться местами так, чтобы он сидел рядом с Бьянкой, и дал им задания для работы в парах. Бьянка была замкнутым человеком, разговаривала только при необходимости и почти не обращала на него внимания в остальном, но он, должно быть, сделал что-то правильно, потому что, когда мистер Браннер оставил проект для выполнения в парах, Бьянка просто молча придвинула свой стол к его столу и начала обсуждать, что делать. Они остановились на диораме, изображающей мартовские иды, и Бьянка предложила свой дом для работы над ней. — Если папа спросит, мистер Браннер не позволил мне участвовать в проекте сольно, — серьезно сказала она. — Он всегда волнуется, когда я привожу кого-нибудь домой. — Э-э-э… Ладно, — неуверенно сказал Перси. Дом Бьянки был большим, с определенной тематикой в стиле ар-деко, которая, казалось, была создана для того, чтобы имитировать реальное движение, а не исходить из него. На первом этаже находился мальчик, сосредоточенно смотревший какой-то мультик, а дальше виднелись столовая и кухня. — Кто это? — Перси чуть не выпрыгнул из своей кожи от этого вопроса. Мужчина, который, как он предположил, был отцом Бьянки, подкрался к нему незаметно, появившись из двери, которая была идеально замаскирована под стену. За ним виднелась студия, но свирепый взгляд мужчины заставил его отвести взгляд. Мальчик на диване повернулся и с любопытством посмотрел на них. Бьянка лишь ответила какой-то язвительной репликой своему отцу и потащила его вверх по лестнице. Когда Перси попытался повернуться, чтобы одарить отца извиняющейся улыбкой, его глаза встретились с глазами мальчика. Он был так похож на Бьянку, что, должно быть, приходился ей братом, однако в нем было что-то, чего не было у Бьянки. Мальчик был милым. Типа, просто очаровательным. Его большие карие глаза и бледное веснушчатое лицо, казалось, были созданы для того, чтобы привлечь внимание Перси. У Бьянки, тем временем, был оливковый цвет лица, вероятно, из-за всех часов, проведенных на стрельбище, а её загар скрывал любые веснушки, которые у неё могли быть. Перси был напуган. Притяжение, которое он испытывал к мальчику на диване, пугало его. Он рассеянно дотронулся до кармана, чтобы убедиться, что бумажника у него всё ещё нет. Ему понравился этот мальчик, осознал Перси, но если это тот, на кого указывала его судьба, он бы развернулся и убежал, никогда не оглядываясь назад. — Ну что ж, выкладывай! — рявкнула Бьянка, как только они оказались в её комнате. Перси подпрыгнул, её голос вытянул его из размышлений. — Почему ты так настойчив со мной? — Э-э… — Это из-за этого? — она с раздраженным видом показала свое запястье. — Тебе нужна подружка для практики, которая не бросит тебя ради своего соулмейта? — Нет! — воскликнул он, широко раскрыв глаза. — Это совсем не так! — Тогда что? — Бьянка скрестила руки на груди, нахмурившись. — Чего ты хочешь от меня? — Я… — он заколебался. Только его лучший друг Гроувер знал всё это. В конце концов, он ничего не должен Бьянке, но все равно хотел ей сказать. — Я хочу быть таким, как ты. — Что? И, может быть, дело было в её искренне озадаченном выражении лица, в том факте, что он устал говорить об этом только с людьми, которые не понимали, или в воспоминании о тех любопытных карих глазах на первом этаже, но он решил выложить все начистоту этой девушке, которая была едва ли больше, чем незнакомкой. — Я всегда ненавидел соулмейтов…***
Не смотря ни на что, Перси и Бьянка стали друзьями. Даже после того, как они закончили свой проект (они получили четверку), он и Бьянка продолжали общаться, и она даже пообещала быть его притворной девушкой, если вся эта затея с «завязыванием отношений до встречи с соулмейтом» не увенчается успехом. — Знаешь, всегда есть твой брат, — сказал он, пытаясь преподнести это, как шутку. Да, мальчик в гостиной все еще оставался загадкой, которую он узнавал только через рассказы Бьянки, но каждый раз, когда он видел его, ему хотелось ущипнуть его за щеки и расцеловать со всех сторон. Он всё ещё не набрался смелости заговорить с ним. Что, если, вопреки всем ожиданиям, кто-то уронит бумажник в его мультике, и он скажет это ему, пока будет отвлечен? — Держись подальше от Нико, — предупредила Бьянка, как всегда. — Я серьёзно. Он не такой, как ты. Он всегда был романтиком. — Я могу быть романтичным, — сказал он, думая, каким было бы свидание с Нико. Они могли бы устроить пикник, а затем покататься на гондоле, и Нико бы дулся из-за того, что его воспринимают как стереотип, потому что он венецианец. Не в первый раз, он грезил о том, как звучал его голос. — Романтик о соулмейтах, — она выделила слово. — Нико ждал своего соулмейта ещё до того, как у него появилась метка. — А, — было всем, что он сумел сказать. — В лучшем случае, вы не соулмейты, и он разбивает тебе сердце, — продолжила она. — Наихудший сценарий? Вы соулмейты, ты разбиваешь ему сердце — я ломаю тебе ноги. Перси сглотнул. Он знал Бьянку достаточно хорошо, чтобы не испытывать её. Разговор был прерван её электро-поп рингтоном. — Привет, Зоя, — сказала она, даже не взглянув на экран. — Да… верно… Я знаю… Ладно, скоро увидимся. — Повесив трубку, она вздохнула. — Клубное собрание в последнюю минуту? — сочувственно спросил он. На прошлой неделе у него был такой. Приближался спортивный фестиваль, и каждая команда оказывала давление на своих членов, чтобы они выступили хорошо. Он даже видел, как младший брат Люка Кастеллана плакал, как ребенок. — Было бы хорошо, если бы его назначила тренер Диана, — пробормотала она. — Я люблю Зою, но эта женщина — просто рабовладелица. — Эй, не волнуйся, я пойду вперед и подожду тебя, — заверил он ее. — Мне всё ещё нужна помощь с математикой. — Я начинаю думать, что ты подружился со мной из-за моих оценок, а не из-за того, что я Немеченая, — сказала она со смехом. — Оставайся в моей комнате, не беспокой моего папу и не разговаривай с Нико. — Да ладно, Би, ты же меня знаешь, я бы никогда так не поступил. — Он ухмыльнулся. Бьянка прищурилась, но развернулась, чтобы вернуться в школу. К его чести, он продержался целых семь минут в комнате Бьянки, прежде чем спуститься вниз и стиснуть зубы. Нико без сестринского присмотра был слишком заманчивым лакомством для Перси. — Не возражаешь, если я присяду здесь? — неуверенно произнес он. Бьянка никогда не рассказывала ему, какими были слова её брата. Если бы его глаза засветились в признании, был бы ли он должен—? — Пожалуйста, — сказал он, и на лице его отразилось крайнее разочарование. Перси ухмыльнулся. Его реакция означала две вещи: во-первых, Нико не был его второй половинкой, и, во-вторых, он хотел, чтобы был, а это означало, что он тоже ему нравился. Про себя извинившись перед Бьянкой, он сел рядом с Нико и начал операцию «Заставить Нико забыть о глупых соулмейтах и вместо этого встречаться с Перси» (название продумано так же хорошо, как и сама операция). Они смотрели мультик, который нравился Нико достаточно, чтобы он записал его. Он ввел Перси в курс сюжета (судя по всему, олимпийские боги решили использовать подростков его возраста в качестве своих представителей, чтобы сражаться за них, и по какой-то причине они решили сделать это с помощью карточной игры?). Пока Нико говорил, Перси не мог перестать наблюдать за ним, тем, как его глаза оживлялись от волнения, когда он упоминал персонажей и их взаимоотношения. Да, он решил. Его выбор — Нико. Не его родственная душа, но тот, с кем он всё равно решил быть всегда. Абсолютный средний палец судьбе. Он надеялся, что вскоре сможет убедить мальчика дать ему шанс. Он действительно мог представить, как влюбляется в Нико. — Я же сказала тебе держаться подальше от моего младшего брата! Вот если бы только Бьянка тоже могла это видеть…***
С возрастом люди начинают смотреть на вещи по-другому. Они взрослеют, они понимают, насколько глупыми на самом деле были некоторые поступки, которые они совершали, когда были моложе. Именно так Перси вспоминал каждое своё взаимодействие с Бьянкой. Он не сожалел о том, что сблизился с ней или встречался с её братом, но все его рассуждения были неверными. Ему следовало подружиться с Бьянкой, потому что у них было много общего и им обоим нужна была бóльшая группа друзей, а не потому, что она была Немеченой, а он был очарован идеей не иметь соулмейта. И, как он понял, как только это произошло, его намерения в отношении Нико тоже были безобразны. Он пошел на это в поисках выхода, предлога отвергнуть своего соулмейта, как только они неизбежно встретятся, когда должен был стремиться к Нико, потому что мальчик был удивительным и ярким и милым. В его защиту, он был тупым 13-летним подростком, который верил, что может бросить вызов судьбе, вступив в отношения и окружив себя людьми, у которых также были причины ненавидеть соулметки. И, к его чести, он начал встречаться с Нико после того, как осознал все это. — Если ты действительно хочешь встречаться с моим братом, делай это по правильным причинам, — сказала ему Бьянка в их последний день вместе. В то время он думал, что его мотивы были достаточно чисты, и он сказал об этом Бьянке, именно тогда она и сказала ему найти статуэтку, и она заплатит за неё. Их подарок на день рождения Нико. Излишне говорить, что всё пошло не по плану. Бьянка умерла во время той поездки, и именно во время её похорон он понял, что Нико не был его консилером. Он существовал не для того, чтобы быть заявлением против судьбы и соулмейтов, он был человеком, и в тот момент он оплакивал свою сестру. Он решил прекратить попытки сделать Нико своим и сосредоточиться на том, чтобы быть его другом, его поддержкой. Если бы между ними когда-нибудь что-нибудь началось, то только потому, что они оба этого хотели и были к этому готовы. Это осознание было единственным положительным моментом, оставшимся после смерти Бьянки. (Ну, это и встреча его мамы с Полом, но он верил, что рано или поздно они встретились бы в любом случае) — О чем ты думаешь? — сказал Нико, рисуя узоры на его обнаженной груди. Они обнимались на кровати Нико, укрытые только его черным пуховым одеялом. — Просто… о прошлом, о том, как мы оказались здесь, — сказал он, слегка улыбаясь. Нико промурлыкал в ответ. — Не могу поверить, что прошел целый год. Их первый раз точно не входил в планы Перси на сегодня, но это было то, чего хотел Нико, и он понял, что никогда не сможет отказать ему. Он такой подвластный. — Целых двенадцать месяцев, — согласился Нико. — Теперь ты готов? Перси моргнул. — Не поздно ли спрашивать об этом? — сказал он, указывая на очевидное отсутствие на них одежды. Нико покраснел. — Не это! — Он закатил глаза. — Я имел в виду, готов ли ты рассказать мне, почему скрываешь свою соулметку. — Я уже говорил тебе. — Но это не всё, не так ли? — Нико уставился на него так, что он почувствовал себя ещё более обнаженным, чем уже был. — Я не глупый Перси. Дело не только в том, что ты ненавидишь, когда тебе указывают, с кем быть. Я заметил… ты на самом деле ненавидишь соулмейтов в целом. Перси сглотнул. Конечно, он забыл, каким проницательным мог быть Нико. — Не всех. — По крайней мере, больше нет. Не с тех пор, как Гроувер нашел Джунипер, и он почувствовал, что радуется за своего друга, вместо того, чтобы разочароваться в нем. — Я не возражаю против того, чтобы у других были родственные души или они были с ними. Мне просто ненавистна мысль о том, что у меня есть родственная душа. — Почему? Перси вздохнул и начал играть с волосами Нико. Был ли он готов отказаться от этого? К тому, чтобы Нико опроверг его доводы или, что еще хуже, пожалел его? Прежде чем он успел по-настоящему все обдумать, Нико посмотрел на него с умоляющим выражением, и Перси сдался. — Жила-была молодая женщина по имени Салли Джексон, — начал он. — Она только окончила старшую школу, и была огромным романтиком, которая верила в то, что можно найти любовь, даже если это не её соулмейт. Нико молчал, лишь теснее прижался к нему, улыбаясь изображению, нарисованному Перси. — Её первой любовью был мужчина почти на десять лет старше неё. Его звали Посейдон… — Посейдон, серьезно? — Нико фыркнул. Перси запоздало осознал, что он так мало говорил о своем отце, что даже ни разу не упомянул его имени при Нико. — А ты думаешь, почему меня зовут Персей? — насмешливо спросил он. — Имена из греческой мифологии — это как семейная традиция. Нико закатил глаза, но кивнул, безмолвно прося его продолжить. — В любом случае, Дон расстался со своей женой, своим соулмейтом, и предложил Салли весь мир. Она была молода и наивна и позволила его улыбке и обаянию увлечь себя. — Перси подавил желание посмеяться над собственными словами. Джентльменом его отец не был, но он умел подбирать слова и не был таким большим засранцем, каким мог бы быть. — Они были вместе 2 года, ровно столько, чтобы у Салли появилось чудесное маленькое благословение, которое они решили назвать Перси. — Тщеславный, — сказал Нико, легонько поцеловав его, чтобы показать, что он сказал это в шутку. — К сожалению, у Дона всё еще был его соулмейт, и однажды она появилась у их дверей со своим собственным сыном. — Перси едва исполнился год, когда это случилось, так что он ничего не помнил. — Сначала он сказал «нет», но его соулмейт знала его лучше всех. Она была его второй половинкой, его лучшим другом, у них была жизнь, от которой он убежал, потому что испугался, и теперь он должен был вернуться к ней. — Это то, что он сказал твоей матери?» — спросил Нико с явным отвращением на лице. Перси не знал как, но в этот момент он полюбил его ещё больше. — Слово в слово, — подтвердил он. — Салли осталась растить своего сына одна. Для общества она всегда была бы другой женщиной, независимо от обстоятельств, поэтому она отпустила его. Позже Дон скажет своему сыну, что хотел бы, чтобы Салли боролась за них, как будто уйти не было его выбором… как будто мы с мамой не хотели, чтобы он оставался. — Перси… — Но это было только начало, — сказал Перси, изо всех сил стараясь сохранять спокойствие и не поддаваться воспоминаниям. — Хотя Дон дал немного денег, чтобы помочь поддержать Салли и её сына, этого было недостаточно. Ей пришлось устроиться на две работы, чтобы удержаться на плаву, и отказаться от поступления в колледж. Одной из таких работ была работа в баре, где она наконец встретила своего соулмейта. Перси стиснул зубы, сдался и тяжело задышал. Нико заметил это и схватил его за руку. Он может сделать это. Он может сделать это. — Габриэль Углиано был пьяницей, который переехал к Салли всего через неделю после знакомства с ней, — сказал Перси, глядя в потолок. — Её сын возненавидел его с первого взгляда, назвав Вонючим Гейбом. Это чувство было взаимным, поскольку Гейб ненавидел то, что его идеальная пара была «неверна» и родила ребенка до встречи с ним. Нико сжал его руку, чувствуя его дискомфорт. Перси не мог смотреть на него. Он не хотел видеть жалобный взгляд, который, как он знал, был у него на лице. — В ту первую неделю он был таким порядочным, каким только мог притвориться, но как только он прижился, для Салли и её сына начался кошмар. — Перси закрыл глаза, пытаясь прогнать образ грязного, жестокого человека из своего сознания. — Он кричал, он ломал вещи, он брал все лишние деньги, которые зарабатывала Салли, и клал их в сейф, комбинацию которого знал только он. «Для сохранности» — всегда говорил он, но однажды сын Салли вскрыл его и обнаружил, что сейф пуст. Он потратил эти деньги на покупку алкоголя и ставил их в свои покерные вечера. — Разве ты или твоя мама никому не рассказывали? — тихо спросил Нико. — Не обращались к кому-нибудь за помощью? — Сын Салли пытался обратиться за помощью к соседке, — объяснил Перси, нахмурившись ещё сильнее. Ему было легче, если он притворялся, что это случилось с кем-то другим. — Когда он сказал ей, соседка сначала предложила помочь, но прокомментировала, что это наказание Салли за то, что она связалась с кем-то, кто не был её соулмейтом. — «Но он же её соулмейт!» он спорил, в отчаянии обзывая её всеми обзывательствами на свете. Тогда соседка сказала, что ей следовало дождаться его и не заводить внебрачного ребенка с первым мужчиной, который предложил. Наконец он повернулся, чтобы посмотреть на своего парня. Нико разинул рот, широко раскрыв глаза. Перси одарил его горькой улыбкой. — Сын Салли больше никогда не обращался за помощью, — тихо сказал он. — Вонючий Гейб управлял их жизнями три года, пока сыну Салли не исполнилось семь. Перси невольно вздрогнул. Воспоминания о том дне всё ещё беспокоили его, и он ненавидел это. — Именно тогда он увидел, как Вонючий Гейб бьёт его маму в коридоре, ведущем в их квартиру, — прошептал он, преисполненный стыда. — До тех пор и Салли, и ее сын позволяли Гейбу бить их, думая, что таким образом другой будет пощажён. Сын Салли пришел в ярость и набросился на него, но получил удар наотмашь, будто не был ничем весомым. Салли оттолкнула Гейба от своего сына, не понимая, что он откатывается в сторону. Гейб споткнулся о его тело… Нико дотронулся до его лица. Перси понял, что он вытирает слёзы. Когда он начал плакать? — Официальная версия заключалась в том, что он споткнулся о собственные ноги и упал с лестницы, — сказал он немного дрогнувшим голосом. — Все здание знало о пристрастии Гейба к выпивке, и вскрытие показало, что он действительно был пьян и употреблял что-то покрепче. Полиции не составило труда расценить это как несчастный случай и двигаться дальше. — Перси, ты не обязан… — Сын Салли терпеть не мог видеть свою маму в черном, как будто это чудовище заслуживало какого-либо траура, — продолжал он, игнорируя Нико. — Но он был её соулмейтом! От неё ожидали скорби! Перси попытался сосредоточиться на своем дыхании, на том, чтобы держать свои эмоции под контролем. — Я ненавижу соулмейтов, потому что люди игнорируют, когда они причиняют тебе боль. Я ненавижу их, потому что моя мама — лучший человек в мире, и она не заслуживала это… нечто в качестве соулмейта. Перси убрал руку от Нико и вытер слёзы с глаз. — Я ненавижу соулмейтов, потому что люди ожидают от них совершенства, и они никогда такими не являются. Перси остановился на этом. Он не упомянул, что его маме пришлось дважды менять терапевтов, потому что они отказывались верить, что её соулмейт издевался над ней, или что Перси всё ещё снились кошмары, в которых Гейб пинал его. Или что он ненавидел чувствовать себя виноватым в его смерти, несмотря на то, что прекрасно понимал, что это было непреднамеренно, и ублюдок это заслужил. Ему это было не нужно. Он считал, что высказал свою точку зрения. Он знал, что будет дальше. Нико пожалеет его, как это сделал Гроувер, сказал бы ему не отказываться от соулмейтов, как это сделала его мама, а затем порвал бы с ним, потому что, несмотря на то, что это больше не так, всё равно выходило, будто Перси использовал Нико, чтобы сбежать от своего соулмейта. Несколько минут было тихо, прежде чем Нико что-то сказал. — Ты уронил свой кошелек, — пробормотал он. — А? — его пульс участился. Одна только эта фраза пробуждала в нем панику. — Ты уронил свой кошелек, — повторил он, голос его окреп, когда он ткнул в него запястьем, его метка была почти слишком близко к глазам, чтобы её можно было прочесть. Он выжидающе смотрел на него. — Ох, прошу прощения? — сказал он. Казалось, что Нико ожидал именно этого. Нико удовлетворенно кивнул. — Ты только что встретил своего соулмейта, — сказал он, пряча лицо и румянец в изгибе шеи Перси. Он взял его за запястье и нежно огладил его метку. — Теперь это мои слова, и я бы никогда не причинил тебе вреда. — Нико, — восхищенно произнес он. — Возможно, это эгоистично, — признал он. — И если ты когда-нибудь решишь познакомиться со своим соулмейтом, я извинюсь перед ними, но ты мой, Перси Джексон. Если, а не когда. Хотя Нико допускал возможность того, что он может передумать, он также понимал и принимал тот факт, что Перси не хотел иметь ничего общего со своим соулмейтом. В конце концов, он был братом Бьянки, и она тоже приняла его, когда он сказал, что не хочет встречаться со своим соулмейтом. — И поскольку ты мой, я решил, что оставлю тебя себе. Дыхание Нико обдавало его кожу, вызывая мурашки по коже. — Навсегда, если смогу. — Ты потрясающий, — это было все, что смог выдавить Перси, слишком ошеломленный реакцией Нико и собственными чувствами к мальчику. — Прости, если мой вопрос испортил настроение, — серьезно сказал он. Перси издал дрожащий смешок. — Всё в порядке, ты заслуживаешь знать. — Он остановился на секунду, ему пришла в голову одна мысль. — Но я не хочу быть твоим соулмейтом, Нико. Всё же, уже был кто-то с таким титулом, и Нико заслуживал шанс встретиться с ними, даже если для Перси это закончится разбитым сердцем. Нико кивнул. Перси заметил некоторое разочарование на его лице. — Ты мой избранный, Нико ди Анджело, — сказал он, целуя его макушку. — Это стоит миллиона соулмейтов. Нико широко улыбнулся. — Ты тоже мой избранный, Перси Джексон. Он обнял Перси и прижался всем телом, заставив Перси снова остро ощутить отсутствие одежды на них. Что ж, возможно настроение ещё не испорчено окончательно…