Обещания

Прошла неделя, удручающая, долгая, скучная неделя, в течение которой мы с Мартой коротали часы за вязанием и медицинскими журналами. В редких случаях, когда мы видели Холмса, он был тороплив и маниакален, подолгу описывая мельчайшие детали домашнего хозяйства. К четвергу, в середине периода наблюдения, Холмс смог описать различные узлы на шляпе, которые предпочитал Хейнс, и то, как различные гребни для волос, которые носила леди Вайолет, отражали ее настроение в данный момент. Марта принесла ему еще бутербродов. Наконец, в понедельник Холмс объявил, что время пришло. ... Мы поймали кэб, чтобы забрать мисс Винтер, которую Холмс отправил домой отдохнуть. "Я сделал нам несколько масок, Холмс, - сказал я, протягивая ему полоску шелка, над которой я трудился. Холмс взял ее и поднес к лицу, хихикая от восторга. "Вы были рождены для этого, Уотсон!" "Надеюсь, что нет", - сказал я. "Я предпочитаю думать о себе как о законопослушном гражданине". Мы заехали за мисс Винтер, которая быстро забралась в повозку и захлопнула дверцу. На ней было темно-синее платье, подол которого задевал верх сапог. Ее волосы были завязаны и убраны в темный чепец. "Добрый вечер, джентльмены", - сказала она, ее голос был чистым и ярким. Она была более оживленной, чем я когда-либо видел ее, хотя я предполагал, что видел ее только после рабочего дня. Я протянул ей маску. "Чтобы скрыть ваше лицо, когда придет время", - сказал я. "Спасибо, доктор", - легко ответила она и взяла маску в руку. "Я бы хотел еще раз обдумать план", - сказал Холмс, и веселье исчезло из его голоса. Я откинулся назад и скрестил руки. Напротив меня Китти переместилась так, чтобы смотреть в окно. "Когда мы приедем, мы убедимся, что все огни погашены. Последняя горничная должна была уйти час назад, но мы не заходим, пока не убедимся в этом. Как только мы убедимся, что свет погашен, мы войдем через южное окно на первом этаже. На то, чтобы открыть его, уйдет меньше минуты, а на то, чтобы войти нам троим, - не более сорока секунд. Как только мы окажемся внутри, мисс Винтер отведет нас в кабинет Хейнса, где он хранит дневник". "Он находится через три комнаты от того, в который мы войдем", - сказала Китти. "И через коридор. Камердинер Хейнса плохо слышит, а его спальня находится ближе всего к первому этажу, так что мы будем в безопасности, если не будем слишком шуметь". "Как только мы окажемся в кабинете, мы поищем дневник. Скорее всего, он будет в запертом сейфе или ящике, так что сосредоточьте свое внимание там. Мы должны выйти менее чем через пять минут, чтобы быть в безопасности. Мы выйдем тем же путем, что и вошли, и осмотрим дневник по дороге во двор. Все ясно?" Я кивнул, как и мисс Винтер. Мое сердце колотилось в груди, кожу покалывало от предвкушения. Я скользнул руками по бедру, ощущая в кармане комфортный вес пистолета. Китти проследила глазами за движением моей руки. "Вы носите пистолет, доктор?" - спросила она. Я взглянул на Холмса, а затем кивнул. "Я был солдатом до того, как вернулся в Лондон", - объяснил я. "Вы опасаетесь насилия сегодня вечером?" - спросила она. Я снова взглянул на Холмса, но его глаза были темными и нечитаемыми. Поэтому я снова медленно кивнул. "Мне нравится быть готовым, что бы ни случилось. Это мне уже пригождалось". "Понимаю", - сказала она. Но после этого она ничего не сказала, и остаток нашей поездки в прошел в молчании. Холмс остановил повозку примерно в квартале от дома Хейнса, и мы быстро и тихо пошли к дому. Как только мы прибыли, Холмс быстро обошел дом, чтобы поискать свет, пока мы с Китти надевали маски. Когда Холмс вернулся, он надел свою маску, а я завязал узел. Затем мы подошли к окну, на которое указал Холмс. Ему потребовалась минута, чтобы отпереть окно, и он быстро нырнул внутрь, а затем протянул руку, чтобы помочь Китти войти. Она вцепилась в юбку, и в лунном свете стала видна кожа ее икр. Я смотрел в сторону, пока она забиралась внутрь, а затем вскарабкался следом, частично закрыв окно. Как только я оказался внутри, Холмс прижал палец к губам и посмотрел на Китти, которая быстро пересекла комнату и открыла дверь. Она осмотрела холл, а затем махнула нам рукой. Мы последовали за ней, осторожно наступая, пока она вела нас через три двери по коридору. Она повернула ручку двери и нахмурилась. "Заперто", - пробормотала она и двинулась вперед, когда Холмс шагнул вперед. Он встал на колени перед дверью, доставая отмычки, а я переместился, чтобы следить за лестницей. Холмс быстро открыл дверь, я повернулся и вошел в комнату вслед за Холмсом и Китти. Холмс быстрым жестом указал мне на книжную полку. Я подошел и начал рыться в книгах, ища потайное отделение. "Я нашла его", - сказала Китти через минуту. Я огляделась. В тусклом свете я смог разглядеть бледное пятно на ее щеке. Я видел, как костяшки ее пальцев, такие же белые, как ее лицо, обхватили коричневую кожаную книгу в ее руках, и все ее внимание было сосредоточено на ней. Она не вздрогнула, когда Холмс медленно подошел к ней и положил руки ей на плечи. "Нам пора идти, Китти", - сказал он. Китти рывком подняла голову и кивнула. Я услышал, как у нее перехватило горло, и подумал, не увижу ли я при лучшем освещении слезы на ее лице. "Да", - сказала она. "Мы должны идти". Холмс взял у нее книгу, его руки были медленными и нежными. Она следила за каждым его движением, пока Холмс убирал книгу под пиджак. Затем она откинула голову назад, глубоко вздохнула и направилась к двери. Через мгновение мы снова были на улице и уже через пять минут возвращались на Бейкер-стрит. Это было самое легкое дело, которое я когда-либо вел вместе с Холмсом. ... Утром мы с Холмсом отправились в Скотланд-Ярд. Марта устроила Китти в моей комнате для консультаций, снабдив ее простынями, одеялами и хорошей подушкой, и когда мы уезжали, она еще спала, под глазами залегли темные тени. Мы рано приехали в Скотланд-Ярд, который кипел от утренней активности. Я мельком взглянул на Трейси, который отдавал приказы некоторым констеблям, и на Грегсона, недавно получившего звание сержанта. Холмс повел его обратно в кабинет Лестрейда, где тот, предположительно, пил утренний чай. Холмс распахнул дверь, и она ударилась о стену. Лестрейд вскочил и поперхнулся чаем, чашка была на полпути ко рту. "Холмс!" воскликнул Лестрейд. "Что вы здесь делаете?" "Вы требовали доказательств, и мы принесли доказательства", - сказал Холмс, садясь в кресло. Я встал позади него, сложив руки за спиной. "Доказательства чего?" спросил Лестрейд, отставляя свою чашку с чаем. Он вытер влагу с усов и положил руки на стол. "Доказательства того, что Бартоломью Хейнс - совратитель женщин и убийца", - сказал Холмс. Он полез в пальто и достал дневник, положил его на стол и пододвинул к Лестрейду. Лестрейд посмотрел вниз на протянутую книгу. "Что это?" - спросил он. "Э-э... улика", - сказал я, чувствуя, что, возможно, Лестрейд еще не выпил достаточно чая. "Это дневник похоти", - сказал Холмс, тщательно выговаривая слова. Он провел кончиками пальцев по обложке. "В нем вы найдете подробную информацию обо всех женщинах, которых погубил Хейнс. Я ознакомился с его содержанием. Оно... отвратительно. Думаю, это все, что вам понадобится, чтобы отправить Хейнса в Ньюгейт". Лестрейд уставился на книгу и испустил долгий, страдальческий вздох. "Холмс..." "Кроме того, у нас есть показания одной из его жертв. А также браслеты, найденные на двух мертвых женщинах, которые совпадают с браслетом нашей живой жертвы и подробно описаны в дневнике. Между всем этим у вас должно быть достаточно доказательств, чтобы по крайней мере вызвать Хейнса на допрос". "Холмс..." Я посмотрел на Лестрейда, увидел опечаленное выражение его лица и вдруг понял, что не имеет значения, сколько доказательств представит Холмс. Лестрейд не собирался проводить расследование. "Почему?" спросил я, мой голос прозвучал резче, чем я намеревался. Холмс повернулся и посмотрел на меня, прищурившись. "Холмс, он не намерен вести расследование. И никогда не собирался. Почему нет, Лестрейд? Объясните нам это". Лестрейд опустил голову на грудь. Он начал постукивать пальцами по столу. " Уотсон, Холмс, полиция уже давно знает о Хейнсе. Но в следующем году он станет членом парламента, и у меня есть строжайший приказ оставить его в покое. От самого комиссара". "Я не понимаю", - сказал Холмс. "Хейнс женат на дочери лорда Ричарда. Представьте себе скандал, если бы стало известно, что ее муж - насильник. Человек, столь близкий к короне, замешанный в сексуальном разврате? Это потрясло бы общество". "Возможно, настало время потрясти общество", - сказал я сквозь стиснутые зубы. "У меня есть приказ, Уотсон". "Так ослушайтесь их!" взорвался я, вскидывая руки вверх. "Я уже видел, как вы не подчинялись приказам, Лестрейд; сделайте это снова!" Лестрейд тоже поднялся на ноги, обошел свой стол и встал передо мной. Холмс вскочил и встал между нами, вытянув руки, чтобы держать нас на расстоянии. "Я не подчинился приказу, чтобы спасти жизнь Холмса! Я не стану нарушать приказ ради какой-то шлюхи, к которой вы питаете пристрастие!" "Она не какая-то шлюха! Она женщина, заслуживающая уважения, и вы окажете ей его!" крикнул я. Каким-то образом я оказался между Холмсом и Лестрейдом, поставив Холмса позади себя. Я почувствовал руку Холмса на своей спине. Я сделал спокойный вдох и постарался говорить тихо. "Она заслуживает правосудия, Лестрейд. Она заслуживает такого же правосудия, как дочь лорда или жена торговца". "Тогда найдите мне дочь лорда или жену торговца, которая пострадала от Хейнса", - сказал Лестрейд. "Потому что никто не хочет разорять общество ради проститутки". "Сначала она была служанкой", - прошептала я. "Это не намного лучше", - ответил Лестрейд. Он посмотрел на меня, и его лицо смягчилось. "Доктор Уотсон, я понимаю ваше разочарование. Но таков порядок вещей. Мне очень жаль". Он протянул руку и взял дневник, долго смотрел на него, а затем передал мне. Я прижал его к груди - нашу единственную улику. "Пойдемте, Уотсон", - сказал Холмс и взял меня за локоть. "Нам пора уходить". Я позволил ему вести меня, но затем обернулся, прежде чем мы достигли двери. "Что мне ей сказать, Лестрейд?" спросил я, мой голос надломился. "Что мне ей сказать?" Лестрейд вздохнул, облокотившись на свой стол, спиной ко мне. "Скажите ей, что вам очень жаль, - сказал он, - и что мир устроен именно так. Ей лучше привыкнуть к этому". Холмс сжал мой локоть, и мы ушли.