Обещания

Когда мы вернулись домой, Марта ждала нас в фойе. Она посмотрела на наши лица и прижала руку ко рту. "Все прошло не очень хорошо?" - тихо спросила она. Я стряхнул с себя пальто и протянул его ей. "Нет", - ответил я так же тихо. "Мы что-нибудь придумаем", - сказал Холмс, срывая с себя пальто и бросая его на пол. Он покопался в кармане пиджака, достал сигареты и прикурил одну. Мне захотелось взять трубку, но я подавил это желание. Прошло два с половиной года, и она мне была не нужна. Он возился со спичками, уронив зажженную сигарету на пол. Я быстро затушил ее, когда он наконец смог прикурить сигарету. "Значит, мы не будем действовать через Лестрейда. Или Скотланд-Ярд. Есть другие пути". "Какие способы, Холмс?" устало спросил я. Я прошел в гостиную и сел в кресло. Холмс последовал за мной, но вместо того, чтобы сесть, стал прохаживаться за моим креслом. "Какие есть способы, помимо закона?" Холмс хмыкнул. "Я не знаю. Может быть, Майкрофт, или... Королева должна мне услугу". "Королева подарила вам собаку", - сухо сказал я. "Тогда Майкрофт. Майкрофт поможет". "Как вы думаете, кто сказал комиссару оставить Хейнса в покое?" спросил я. "Это было не то, что он придумал сам. Это был приказ правительства, Холмс. Других путей нет". Холмс вздохнул и провел рукой по голове. "Миссис Хадсон!" - крикнул он. "Я здесь, мистер Холмс", - сказала Марта. "Вам не нужно кричать". Он одарил ее напряженной улыбкой. "Мисс Винтер все еще здесь?" Марта кивнула. "Она ждала в твоей комнате для консультаций, Джон". Холмс посмотрел на меня, положив руки на бедра. Я покачал головой. "Пусть у нее будет еще несколько часов", - сказал я. "Мы скажем ей об этом после чая". "Согласен", - сказал Холмс. Он повернулся к Марте. "Миссис Хадсон, мы будем пить еще чай". "Конечно, мистер Холмс". Она повернулась и ушла, предположительно, чтобы начать готовить печенье на потом. Я постучал пальцем по ручке кресла. "Может быть, нам стоит обсудить, как мы ей это скажем?" Он сел, наконец, и кивнул. "Я думаю, так будет лучше". ... Мы решили, что лучше всего рассказать ей об этом за чаем, поэтому после того, как Марта налила чашку для Китти и вышла из комнаты, я прочистил горло и сказал: "Мы сегодня ездили в Скотланд-Ярд с дневником, мисс Винтер". Она подняла взгляд от своей чашки, ее глаза ярко блестели. "Да, доктор Уотсон?" Я взглянул на Холмса, и в груди у меня защемило. Мне казалось, что я не смогу вымолвить и слова, так сильно сжалось мое горло. Холмс кивнул и переместился в своем кресле так, чтобы оказаться лицом к лицу с Китти. "Мисс Винтер, полиция решила не проводить расследование в данный момент", - сказал Холмс. Он сказал это спокойно, мягко, в точности так, как мы обсуждали. Мы хотели сообщить ей эту новость мягко, ведь это мы так глупо обнадежили ее. Сжатие в моем горле усилилось, душило меня. Руки Китти почти незаметно сжались вокруг ее чайной чашки. Она осторожно поставила ее на место и сложила руки на коленях. "Почему нет?" - спросила она. Ее голос был таким же спокойным и ровным, как у Холмса. "Потому что он важный человек", - с горечью ответил я, прежде чем смог остановить себя. Китти посмотрела на меня, и ее губы изогнулись вверх. "А я - шлюха". "Нет, мисс Винтер", - сказала я, покачав головой, но она встала, расправляя юбку. "Это потому, что я шлюха, а он важный человек. Возможно, если бы я была богата, как его красивая жена, тогда было бы чем заняться... но это не так. И поэтому они не будут проводить расследование", - сказала она. Ее голос, обычно такой низкий и красивый, стал хриплым. Я подумал, что она сдерживает слезы. Холмс тоже встал и протянул руку в сторону Китти. "Уверяю вас, мы будем продолжать добиваться справедливости от вашего имени. Возможно..." "Нет", - коротко ответила она и отстранилась от руки Холмса. "Нет. Все так, как я уже говорила. В этой стране нет справедливости, кроме Божьей, для таких женщин, как я. С вашего позволения, джентльмены, я хотела бы забрать свои вещи из комнаты, которую вы мне одолжили, а затем я отправлюсь в путь. Мне нужно получить зарплату". Она начала уходить, ее позвоночник был прямым, а голова высоко поднята. "Мисс Винтер", - сказал я. Она остановилась, слегка повернувшись. "Мисс Винтер, нам очень жаль". Она оперлась рукой на дверную раму, на мгновение скрыв лицо из виду. Когда она снова подняла голову, ее лицо было мокрым. "Я знаю. Вы пытались, доктор Уотсон. Мистер Холмс. Это больше, чем кто-либо другой когда-либо делал". Она исчезла на лестнице, оставив нас с Холмсом наедине с нашим чаем. Я поднял быстро остывающую чашку и сделал половину глотка. "А она неплохая женщина - мисс Винтер", - сказал Холмс, садясь обратно. Он взял печенье и откусил кусочек. Я не понимал, как он может есть. Но потом я посмотрел на него и увидел, как механически он ест, и все понял. "Она заслуживала лучшего", - сказал я. "Да". Я достал дневник из пиджака, где хранил его все утро, и положил его на стол. "Все эти женщины - они заслуживают лучшего". Холмс долго смотрел на дневник. "Но восторжествовала бы справедливость, Уотсон, если бы мы раскрыли Хейнса таким, каким он был?" - спросил он. Я посмотрел на него. Он снял очки, протирая их рукавом рубашки. "Они все еще разрушенные женщины, независимо от того, как это произошло. Изменилась бы их жизнь, если бы Хейнс был за решеткой или повешен?". Я подумал о женщинах, которых мы видели в Уайтчепеле, о Джейн и Бет и о все еще безымянной женщине, которую нашла Лили. Я работал с проститутками раньше, как врач, и слишком хорошо знал, что для этих женщин мало что изменится. Иногда они находили работу рукодельниц или цветочниц, но я никогда не встречал женщин, которым удалось бы подняться намного выше этого. Мне было интересно, сколько моих пациенток начинали работать служанками, гувернантками, прачками или мельничихами, но двери для них внезапно закрывались из-за сексуальных похождений, желанных и нежеланных. "По крайней мере, они могли бы быть спокойны, зная, что он больше не представит угрозы", - тихо сказал я. Я сделал еще один глоток чая, а затем встал, смахивая крошки с коленей. "Я собираюсь посмотреть, смогу ли я ей помочь". "Конечно", - сказал Холмс и взял еще одно печенье. ... Я медленно поднимался по лестнице, пытаясь придумать, что сказать мисс Винтер. Чем больше я думал об этом, тем больше мне казалось, что будет лучше, если я вообще ничего не скажу. Дойдя до своей комнаты для консультаций, я передернул плечами, поправил пиджак и постучал. "Мисс Винтер?" тихо позвала я. "Я хотел бы помочь вам, если вы позволите". Я подождал мгновение, но она ничего не сказала. Я облизал губы и постучал снова. "Мисс Винтер, пожалуйста, впустите меня". Она по-прежнему ничего не сказала, поэтому я вздохнул и повернул ручку двери. "Мисс Винтер..." Передо мной была пустая комната. Я моргнула и посмотрела на окно. Оно было открыто, ветер трепал занавески. "Нет", - сказала я, - "нет, нет, нет". Я поспешил к своему столу, открыл ящик и стал лихорадочно рыться в его содержимом. Позади себя я услышал шаги Холмса на лестнице. Я проигнорировал его и продолжил свои поиски. " Уотсон?" - спросил он с порога. "Нет, нет, нет", - пробормотал я, вытащил весь ящик и бросил его на пол. "Нет, нет". " Уотсон, где мисс Винтер?" спросил Холмс, войдя в комнату. "Ушла", - сказал я и встал прямо. "И у нее мой пистолет". "Почему ваш пистолет был в ее комнате?" крикнул мне Холмс, когда карета понеслась так быстро, как только могла, в сторону дома Хейнса. Я зарылся лицом в ладони, раскачиваясь взад-вперед. "Я помогал Марте обустраивать комнату, когда мы вернулись вчера вечером, было уже поздно, а я часто держу его в своем столе, поэтому я просто... положил его туда. Я не думал, что она возьмет его!" "Ясно!" "Ты думал, что Лестрейд возьмет ее дело!" крикнул я в ответ. "Ты думал, что все уже будет решено! Оружие не должно было вызывать беспокойства!" Холмс уставился на меня, а я уставился на него. Затем он застонал и сел назад, стукнув по крыше кэба. "Быстрее! В этом есть суверенитет для вас!" Он поджал губы. "У вас есть суверенитет, не так ли, Уотсон?" Я закатил глаза, но кивнул. Я давно научился носить с собой лишние деньги, когда встречался с Холмсом. Три года отсутствия не совсем убили эту привычку. "Вы действительно думаете, что она собирается застрелить Хейнса?" спросил я. "Вы не думаете, что нам следует направиться в ее ночлежку?" Холмс покачал головой. "Мисс Винтер не кажется мне самоубийцей". Это было не совсем то заверение, на которое я надеялся, но оно должно было сработать. Остаток пути мы провели, не разговаривая друг с другом, у обоих подрагивали колени, пока мы ждали, когда доедем до Белгравии. Пробки оказались хуже, чем мы ожидали, что замедлило наше движение. Я мог только надеяться, что Китти шла пешком, или что она, по крайней мере, попала в ту же пробку, что и мы. Я все время доставал свои часы, чтобы посмотреть на них, пока Холмс не выхватил их и не засунул глубоко в карманы пальто. После этого я стал ковыряться в порванных нитках на своих перчатках. Когда кэб наконец остановился, Холмс захлопнул дверцу и понесся по улице, расталкивая людей со своего пути. Я бросил водителю горсть монет, даже не будучи уверенным, что дал ему нужную сумму, а затем последовал за Холмсом, изредка бросая извиняющиеся взгляды на людей, которым он мешал. Мы добрались до парадной двери дома Хейнса, казалось, за считанные мгновения. Холмс начал колотить в дверь, но я протиснулся мимо него и попробовал ручку. Дверь легко открылась, и мы бросились в дом. У нас не было никакого плана, понял я, но каким-то образом мы двигались как одно целое, устремляясь к кабинету и проталкиваясь мимо слуг, которые пытались нас остановить. Я только добежал до двери кабинета, как раздался выстрел. Я замер. Холмс наткнулся на мою спину. " Уотсон", - прошептал он. "Может быть..." Затем раздался еще один выстрел, и еще. Они доносились из кабинета, всего в нескольких футах от меня. Я слышал только звон в ушах. Мои губы онемели, и пальцы. Я чувствовал, как мое сердце бьется в голове. Позади себя я чувствовал, как струи воздуха бьют мне в шею. Я не мог понять, как Смолл мог так дышать на меня. Он был привязан ко мне, спина к спине. Я не должен был чувствовать его дыхание. Потом я пришел в себя. Холмс, задыхающийся. Дыхание исходило от Холмса. Я закрыл глаза и прислонился лбом к двери. Затем я открыл ее и шагнул внутрь. Холмс протиснулся мимо меня, но не намного дальше меня. Китти Винтер стояла в центре комнаты и смотрела на Хейнса, в ее руке был мой пистолет. Ее щеки раскраснелись, а глаза, всегда такие яркие, но помутневшие от выпитого, теперь пылали. Онемев, я подошел и присел рядом с Хейнсом. Он был меньше, чем я ожидал, на дюйм или два ниже меня, с широкой грудью, в которой было два пулевых отверстия. Третья пуля засела у него в горле. Я зубами стянул перчатку и попытался найти сонную артерию, чтобы померить пульс, но артерии не было, как и большей части горла. Моя рука была вся в крови. Я вытер ее о брюки. Надо мной Китти все еще смотрела на него сверху вниз. Я ожидал увидеть на ее лице что-то вроде гнева или ярости, или даже безнадежности и несчастья, но, к моему удивлению, ее лицо было лишено эмоций. Только глаза по-прежнему пылали. "Мисс Винтер", - тихо сказал Холмс, шагнув вперед и перешагнув через тело так, что оказался перед ней. "Дайте мне пистолет". Китти протянула его, не сопротивляясь. Холмс взял его и передал мне. Я положил его в пальто. "Теперь", - сказал он. "Бегите". Потребовалось мгновение, чтобы слова дошли до сознания. "Холмс", - прошептал я. "Нет", - сказала она. Ее голос снова был ровным и приятным на слух. "Нет, мистер Холмс. Я не убегу". Холмс издал скулящий звук и взял ее руки в свои, срочно встряхивая их. "Мисс Винтер, наш закон ясен. Вы будете повешены, если вас здесь найдут, если вас поймают". "Наш закон не ясен, мистер Холмс. Если бы это было так, меня бы здесь сегодня не было. Но я не убегу. Он бы сбежал, - сказала она и наклонилась к Холмсу, чтобы плюнуть на труп Хейнса, - но я лучший человек, чем он. Поэтому я понесу наказание, которое сочтет нужным назначить закон". Я встал. "Это не справедливо". Китти посмотрела на меня, в ее глазах была жалость. "Это тоже не справедливо", - сказала она, дернув подбородком в сторону Хейнса. "Единственная справедливость - это Божья справедливость. Бог осудит его раньше, сейчас. И меня тоже. Я могу смириться с этим. Я могу быть спокойна". Затем она начала плакать, медленными, достойными слезами. Ее колени подкосились, и Холмс осторожно опустил ее на землю, держа ее на руках. Я стоял и смотрел, не обращая внимания на боль в горле и слезы на щеках. ... Неделю спустя Холмс вошел в мою консультационную комнату после того, как ушел последний пациент за день, и закрыл дверь. Я поднял на него глаза, вымыв руки. "Лестрейд говорит, что через неделю ее будут судить в Олд Бейли", - сказал он. Я кивнул. "Какой приговор будет просить прокурор?" "Смерть через повешение". Я поджал губы, но продолжал мыть руки. Под ногтями была кровь, и Марта очень сердилась, если я ел что-нибудь из ее блюд с кровью под ногтями. "Я просил о встрече с ней", - сказал Холмс, сложив руки. Я сделал паузу. "И что?" "И он отклонил мою просьбу. Он считает, что мы разозлили ее и подтолкнули к убийству Хейнса". "А разве не так?" спросил я. "Она бы никогда не сделала бы этого, если бы не мы. Если бы не наш провал". Холмс вздохнул. "Мы не можем винить себя, Уотсон". Я не мог смотреть на него. Я не винил себя, как такового. Не в смерти Хейнса. Честно говоря, я чувствовал определенную благодарность за то, что Хейнс мертв и больше не причиняет боль женщинам, у которых было очень мало сил, чтобы что-то с этим сделать. Однако я чувствовал стыд и горе за то, что мы так бессердечно обманули надежды Китти и пообещали то, чего на самом деле не могли сделать. "Как вы думаете, Холмс, есть ли от нас польза?" спросил я, остановив его, когда он начал выходить из моей комнаты. "Да", - твердо ответил он. "Я верю, что мы помогаем людям". Я вздохнул. "Это... это как если бы мы прижигали нарывы, когда рак растет под кожей". "Разве прижигание нарывов не приносит облегчения?" " Приносит", - признал я. "Тогда посмотрите на это так", - сказал Холмс. "Мы прижигаем нарывы, пока не сможем атаковать рак". "Да", - сказал я, хотя это и не принесло никакого реального утешения. "Да". ... Холмс и я не были вызваны для дачи показаний на суде над мисс Уинтер - небольшая милость, которую Лестрейд устроил для нас. В день суда мы вернулись к Темзе, чтобы навестить Джонсона и Лили. Мы осторожно ступали по берегу, так как прилив недавно отступил. Джонсон заметил нас первым, крикнул "Шерлок!", чтобы привлечь наше внимание, и замахал руками. На этот раз его лодка была полностью причалена, и он стоял рядом с ней, вытаскивая из нее мешки. Дальше по берегу Лили с помощью палки тыкала в грязь. "Джонсон!" крикнул Холмс, взволнованно маша рукой в ответ. "Он видит нас, Холмс", - сказал я со вздохом. Мы подошли к лодке Джонсона и пожали ему руку. "Что привело вас на Темзу, Шерлок, доктор Уотсон?" - спросил он, возвращаясь к своим мешкам. "Вообще-то мы здесь, чтобы увидеть мисс Лили", - сказал Холмс и достал из кармана браслет, который мы у нее одолжили. Джонсон засиял. "Она будет очень счастлива. Лили!" позвал Джонсон. Девочка отвлеклась от того, что она делала, и подбежала к нам с палкой в руке. Она улыбнулась нам. "И снова здравствуйте! У вас есть мой браслет?" Я смотрел, как Холмс опустился на колени и протянул браслет. "Да, мисс Лили", - мягко сказал он. "Мы... мы стараемся выполнять свои обещания". Лили взяла браслет и надела его на запястье, уронив при этом палочку. Она подняла руку и полюбовалась ею в утреннем свете. Я почувствовал вкус крови в горле и тоже присел. Я взял обе ее руки в свои. "Мисс Лили, если вам когда-нибудь понадобится помощь, пожалуйста, приходите за мистером Холмсом и мной. Мы находимся по адресу Бейкер-стрит, 221б. Вы можете это запомнить?" "Бейкер-стрит, 221б", - сказала она, а затем стряхнула мои руки. Она полезла в сумку, привязанную к веревке, которую использовала в качестве пояса, и достала часы Холмса, передав их ему. "Обещание есть обещание", - сказала она, улыбаясь. Холмс кивнул, его собственная улыбка была натянутой. "Обещание есть обещание", - повторил я. Она засмеялась и убежала прочь, отблески света сверкали на браслете. ... В течение нескольких недель после вынесения приговора мисс Винтер я сел и написал ее историю. Я изменил некоторые детали, но сохранил основные моменты: несправедливость ее положения, жестокость человека, который ее погубил, готовность полиции и правительства смотреть в другую сторону. Я писал ее в течение недели, не обращая внимания на Марту и избегая Холмса, мне нужно было, чтобы мир узнал о мисс Винтер и обо всем, что она пережила. Когда я представил рассказ своему редактору, он вернул его мне и сказал: "Никому нет дела до бедных людей, Уотсон. Превратите эту историю в рассказ о богатых, о герцогах и королевах, о знаменитостях. Тогда вашим читателям будет не все равно". Похоже, справедливости нет даже в рассказах.