Мы сами выбираем свою судьбу,
но судить человека нужно не по его решениям,
а по готовности их принять.
***
Глаза-бусинки на картине над большим камином следили за каждым ее движением. Она уже привыкла к пристальным взглядам портретов в библиотеке, и их присутствие странно успокаивало ее. Различные книги и исписанные пергаменты были разложены на столе перед кожаным креслом, которое она прочно назвала своим новым домом. Она провела каждый божий час последней недели, исследуя и находя любую полезную информацию о Министерстве, его плане и членах, которых она поклялась убить. В дополнение к этому, она постаралась извлечь все возможные ресурсы из обширной коллекции запрещенных книг и редких первых изданий своих дядей. С ее губ сорвался легкий смех, когда она представила, какой безумной она покажется любому, кто обнаружит ее зловещие материалы для чтения. "Искусство властвовать: множество форм и применений", "История трансморгрифских пыток" и ее личный фаворит: "Секреты непростительных". Она не была чужда темной магии — домашнее обучение у осужденных сторонников превосходства крови обеспечило это. Ее мысли блуждали в голове, пытаясь представить, на что похож Хогвартс. Она слышала от своих кузин рассказы о замке и немного сумасшедших профессорах, но, по правде говоря, она не могла понять, что такое "школа". Образование Элеоноры было органичным и, хотя и имело структуру, не было похоже на строгое школьное расписание. Ее мать учила их с сестрой зельям в оранжерее и чарам в гостиной. Ее отец, учитывая его роль в восстании Грин-де-Вальдов, был одержим идеей, чтобы они могли защитить себя, поэтому овладение темными искусствами и создание защитных заклинаний было типичным уроком в большинстве дней. Как и многие европейские дети, они пользовались магией с того момента, как научились говорить, а в случае Элеоноры даже раньше. Не существовало никаких правил относительно того, в каком возрасте нужно было получить палочку, или где нужно было находиться, чтобы ею воспользоваться. Часто ее родители уезжали без предупреждения, вызванные дедушкой по важным "семейным делам", и их гувернантка Анушка брала все на себя. Она следила за тем, чтобы девочки были хорошо начитанными, и давала им горы книг на все известные человечеству темы. Ее методы были типичными для восточноевропейских школ, суровыми, но никогда не скучными и обыденными. Не было ни одной слишком темной темы, ни одного слишком сложного заклинания. Вместо эссе она заставляла их читать книгу, а на следующий день объяснять ее в виде убедительного аргумента, часто задавая множество любопытных вопросов, касающихся деталей литературы. Это привило ей обожание к чтению и уникальную способность запоминать мельчайшие детали, скрытые на многочисленных страницах толстых книг, которые ее окружали. Внезапно звук открывающихся дверей отвлек ее от размышлений, и она повернула голову к вошедшему — теперь она прекрасно понимала, насколько безумно выглядит. Абраксас уверенно вошел и одарил ее осуждающим взглядом и легкой насмешкой, обнаружив ее свернувшейся калачиком в окружении пергамента и стопок старых книг. — Ты когда-нибудь слышала о щетке для волос? — спросил он дразнящим тоном, подойдя и осмотрев ее беспорядочную груду литературы и заметок. Его бровь изогнулась, а на губах появилась легкая ухмылка, когда он прочитал заголовки. — Мерлин, ты на самом деле странная, — вздохнул он, скорее для себя, чем для кого-то еще. За все семнадцать лет, что Абраксас прожил в поместье, он почти не пользовался библиотекой — и еще реже ему приходило в голову искать запрещенные книги. Она поправила свою позу в ответ на его взгляд и изобразила на лице раздраженную гримасу. — Совершенно верно, а ты свинья, — улыбнулась она. Он действительно был неприятной компанией, даже когда был ребенком и их заставляли играть. Он всегда был властным и вел себя так, будто он какой-то король, а все остальные — его крестьяне. Для нее было удивительно, что Октавия и Абраксас имели общую утробу, казалось, что большую часть времени они были с разных планет. — Матушка ищет тебя, — ответил он взволнованным тоном, не потрудившись признать ее оскорбление. Ее брови сошлись в замешательстве, она не понимала, зачем она может быть нужна своей тете, которая в основном была занята тем, что была дамой из высшего общества, планировала балы, сплетничала и ходила на обеды. — Почему? — спросила она, хотя и не ожидала от него действительно полезной информации на этот счет. Он вздохнул, еще раз окинул ее оценивающим взглядом, а затем улыбнулся так, что это удивительно походило на настоящее удовольствие. — Конечно, для того, чтобы привести тебя в порядок, — заявил он как ни в чем не бывало. — Ты же не думаешь всерьез, что сможешь пойти на Бал Всех Святых в образе какого-нибудь потрепанного тролля, которого призраки таскали по лесу... подумай о фамилии... Самое ужасное в Абраксасе было то, что, к сожалению, он умел обращаться со словами, и его оскорбления могли быть как остроумными, так и резкими. С обиженным фырканьем она опустила глаза вниз, чтобы проверить свой внешний вид, не понимая причины его критики. Если честно, она действительно напоминала упыря своей бледной кожей, черным платьем и запавшими глазами. Возможно, он был прав, но ему это было необязательно знать. — И даже не думай опозорить меня одним из своих эпизодов с травмой или глупыми замечаниями. — О, я уверена, что ты и без меня опозоришься, Абраксас, а я просто буду сидеть и смотреть на эту разворачивающуюся картину. Усмехнувшись, он повернулся на каблукк, издавая драматический щелкающий звук своими сапогами, и направился к выходу. Этот бал будет и вправду настоящий вызов для нее.***
Незнакомка встретила взгляд Элеоноры, когда она смотрела в зеркало; это было похоже на то, как будто она снова встретила себя в прошлом. Ее обычно неухоженные волосы были уложены в шиньон. Впервые за несколько недель ее глаза выглядели свежими, а голубой оттенок радужки выделялся на фоне сияющей кожи. Она опустила взгляд на свои вишнево-красные накрашенные губы и почти инстинктивно изобразила улыбку, придав своим чертам неубедительное выражение счастья. Но улыбка была жалкой и даже не соответствовала ее глазам, в которых, несмотря на их очерченный блеск, не было настоящей жизни. Пустые и мертвые — если глаза действительно были окном в душу, возможно, она действительно была без неё. Ей казалось, что она ходит в незнакомой коже и что в любой момент ее могут раскусить за ее мошеннический поступок. Опустив взгляд на свое платье, она наконец заметила, какой худой она стала: элегантная толщина черного кружева, связывающего ее торс, казалась такой маленькой по сравнению с резко расклешенной юбкой платья. Она сделала мысленную заметку о том, чтобы поесть, скучая по тому, как изгибалось ее тело, создавая силуэт целостности, который отражался в ее сердце. Внезапно дверь ее спальни распахнулась, открывая невероятно красивую фигуру Октавии, плотно обтянутую элегантным бежевым платьем, расшитым золотой листвой. Ее длинные серебристые локоны идеально уложены в волны, что делало ее похожей на одну из маггловских кинозвезд, которых она часто видела на плакатах у кинотеатров. — Милая, у тебя... Мерлин, что, черт возьми, с тобой случилось? Элеонора смотрела на нее из зеркала; ее кузина выглядела потрясенной, принимая вид девушки, с расширенными глазами и открытым ртом. — Твоя матушка, вот что со мной случилось, — с легким хихиканьем ответила та, вспоминая, как тетя радовалась тому, что наконец-то смогла "исправить" внешний вид девушки. Глаза Октавии загорелись, и она разразилась восхищенным смехом: — Ты выглядишь... просто божественно, дорогая. Я была права, черный действительно твой цвет. Знаешь, я хорошо разбираюсь в таких вещах, это как шестое чувство. — Правда так думаешь? — нервно спросила Элеонора, случайно выразив в своем голосе больше беспокойства, чем предполагалось. Октавия лишь дьявольски улыбнулась в ответ и вдруг ахнула, как будто ей пришла в голову идея, и полезла в сумочку. Она достала серебряную фляжку и протянула ей с дерзким блеском в глазах. — Жидкая удача? Это джин с лавандой... мой личный фаворит… Элеонора без колебаний взяла фляжку из рук кузины, открыла ее и сделала большой глоток. Он был удивительно сладким и в то же время достаточно крепким, чтобы вызвать жжение в горле, которое согрело ее сердце. — Спасибо... Я думаю, мне понадобится еще немного этого, — ответила она, возвращая его и заслужив взволнованный смешок Октавии. — О, ну это очень можно устроить.***
Элеонору встретил ослепительный свет большой люстры и тихий гул толпы, когда она появилась в камине фойе поместья Лестрейнджей. Его трудно было назвать поместьем, так как он больше напоминал дворец с высокими потолками, украшенными витиеватой золотой филигранью, и обширными стенами, увешанными портретами. Ей показалось, что она снова в Италии, на одном из многочисленных балов ее деда в Венеции или Риме. Почувствовав себя немного не в своей тарелке, пока привыкала к величию вокруг, она сразу же заметила множество глаз, уставившихся на нее в фойе. Искусно одетые женщины в богато украшенных платьях и мехах смотрели на нее с любопытством, словно на редкую драгоценность. Мужчины, одетые в элегантные смокинги под мантиями и невероятно красивых цилиндрах, тоже уставились на нее. Ее щеки залило жаром, и она в ответ посмотрела на мраморный пол, не в силах справиться с таким вниманием. Шелковистая рука обхватила ее собственную, и она услышала, как Октавия сердито прошептала: — Ох, как грубо с их стороны… не принимай это близко к сердцу, они просто хотят увидеть новую кровь общества. Элеонора посмотрела на свою кузину, одарив ее улыбкой, которая была явным криком о помощи. — Ну, знаешь, о тебе говорят в городе. Ты последняя оставшаяся наследница состояния Грин-де-Вальдов, и... очевидно, что в таком виде... они будут пялиться, — объяснила она, жестом показывая на ее платье. Октавия провела ее через толпу прибывающих ведьм и волшебников, одетых в свои наряды, и вошла в бальный зал из, казалось бы, самого большого коридора, который Элеонора когда-либо видела. У нее перехватило дыхание, когда она окинула взглядом комнату. Внушительное пространство казалось позолоченными стенами, и свечи в плавающих люстрах отражались в них, придавая всему помещению золотой, величественный оттенок. Вдали на богато украшенной сцене играл оркестр, состоящий, по мнению девушки, не менее чем из 30 человек. Воздух был наполнен звуками показного смеха и светской болтовни. Это было одновременно и невероятно эффектно, и утомительно. Перед девушками появились два купе с шампанским, наполненные искрящейся жидкостью. Элеонора сразу же взяла свое, и вместо того, чтобы элегантно потягивать, как Октавия, она выпила все одним махом. Октавия только посмеялась над ее дерзостью и последовала ее примеру. — Так-так... посмотрите, кто это, — раздался перед ней рокочущий голос. К ним шел высокий мужчина с властным взглядом темно-кофейно-карих глаз. Он был красив, с точеными чертами лица, а его смуглая кожа, казалось, светилась в теплом свете бального зала. В его глазах появился дерзкий блеск, а рот искривился в вызывающей улыбке. Его руки расширились в выражении удивления. — О боже... ну вот и все… — прошептала Октавия, закатив глаза. — Элеонора, это... — она нерешительно указала жестом на мужчину, стоявшего прямо перед ними, — Теодор Лестрейндж, ужасно слабоумный друг Абраксаса. Он сверкнул очаровательной улыбкой, как будто совершенно не слыша содержания ее слов, и склонил голову в притворном почтении. — Элеонора Грин-де-Вальд, да, мы много о вас слышали... и могу сказать — вы не разочаровываете, — протянул Теодор, пробегая глазами по ее телу. Она только сморщила нос в ответ на его признание, и продолжила играть свою роль: — Очарована, — ответила она, со всем сарказмом, на который только была способна, в ее тоне. Он просто ухмыльнулся, похоже, находя забаву в ее отвращении. — Вы должны со всеми познакомиться, в конце концов, вы присоединитесь к нам на следующей неделе... Будет приятно узнать вас поближе, — он сделал движение рукой, и шампанское наполнило ее пустой бокал. Он явно был прирожденным артистом. — Идемте! — приказал он, повернувшись спиной и ведя их в центр бального зала, следя за тем, чтобы пристальные взгляды были устремлены на нее со всех сторон. Сквозь толпу она разглядела волосы Абраксаса, и ей показалось, что он стоит с группой мужчин примерно своего возраста. Все они были безупречно одеты, пили огневиски и наполняли воздух напыщенным смехом и высокомерием, чтобы все слышали. Он повернулся, чтобы увидеть, как они приближаются, с ожидающей, пустой ухмылкой. — Ах, не моя ли дорогая кузина это? Пришла искать кого-то настолько отчаянного, чтобы пригласил тебя на танец? — насмешливо спросил Абраксас — больше для своих друзей, чем для нее. — Нет, возможно, ты удивишься, услышав, дорогой кузен, что я не стала бы танцевать ни с кем в этой комнате, даже если бы от этого зависела моя жизнь. И я полагаю, что любое беспокойство по поводу востребованности... должно быть направлено на тебя. — ответила она угрожающе шелковистым тоном, напиток в ее руке наполнял ее уверенностью. Он усмехнулся в ответ, не ожидая резких слов, и Октавия хихикнула — шампанское, похоже, тоже быстро подействовало на нее. К удивлению, мужчины в их круге разразились смехом в адрес Абраксаса. За исключением темноволосой фигуры с пронзительными голубыми глазами в центре группы, которая сохраняла спокойствие. Хотя, Элеонора готова была поклясться, что на его губах можно было заметить намек на ухмылку. Не то чтобы она смотрела. А может, и смотрела. Абраксас слегка выпрямился в ответ на ее реплику, и на его лице снова появилась его фирменная угрюмость. — Верно... Что ж, простите, мальчики, но позвольте представить вам нашу кузину, Элеонору Грин-де-Вальд... — он произнес ее имя так, словно она была скучным экспонатом в музее. Он указал на худощавого мальчика рядом с собой, чьи зеленые глаза встретились ее с дружелюбной улыбкой. — Это Чарльз, Розье, – он кивнул ей, все еще улыбаясь. Очень чудная личность, — сразу отметила про себя девушка. Затем Абраксас повернулся к мужчине слева, тому, кто не находил ее забавной: — Это Том Реддл, возможно, следующий министр магии и наш староста… — добавил он с ноткой предупреждения в голосе, как будто она собиралась что-то взорвать. Неожиданно парень даже не кивнул ей, а лишь пристально смотрел на Элеонору, словно оценивая ее... или, может быть, прицениваясь к ней. Похоже, он тоже был не слишком доволен тем, что нашел. От этого осознания ей стало не по себе, и она почувствовала небольшой прилив жара к щекам, который скрыла глотком шампанского. Устав от вступления, Абраксас ленивым жестом указал на остальных, стоящих на дальней стороне. — А это Себастьян Нотт и Ник Эйвери. — Где Каспиан? — нетерпеливо спросила Октавия, ничуть не заинтересованная в представлении или вежливой светской беседе. _ Наверное, убегает от тебя в горы, — ответил Абраксас, и остальные рассмеялись. Октавия ответила на его комментарий насмешкой и ухмылкой, схватив Элеонору за руку, и посмотрела на него презрительным взглядом. — Ладно, теперь все кончено... Мы собираемся повеселиться. Спокойной ночи, — проговорила она с незлобивой вежливостью и повела девушку прочь сквозь толпу. Но не раньше, чем она снова поймала на себе взгляд голубых глаз интригующего парня. — Если ты все же решишься потанцевать, дай мне знать, — услышала она сзади голос Лестрейнджа. Она не ответила, но на ее губах все же появилась небольшая ухмылка.