Совсем по другой дорожке

Шэнь Цзю ещё переваривал услышанное, пытаясь умостить в голове, но всё звучало как-то... нереально. Как художественный роман, как сказка, изменённая, отполированная и додуманная сотней и сотней сказителей. Не верилось в слова живого мертвеца. Что всё, всё, что он рассказал, уместилось в одну человеческую жизнь. Сколько лет Вэй Цинвэю? Вряд ли он даже старше тридцати, он просто не мог быть главным героем каждой из этих историй, сложившихся в одну долгую повесть. Но... даже если это ложь, что-то из неё было правдой. Живой мертвец, разумный, с мягким и нервным голосом, жёсткая и прямая целительница с золотыми руками, ребёнок с только-только округлившимися щёчками, старики и взрослые, смотрящие на своего молодого Лорда как на божество и вместе с тем покровительственно и заботливо, не раз и не два Шэнь Цзю видел, как люди ласково, но мягко бранили мужчину, когда тот засиживался за исследованиями или работой, посылая к нему либо ребёнка, либо наоборот старую женщину, которую даже пожилые называли бабушкой. Он почувствовал чужое присутствие за вдох до того, как неподалёку присел Лорд, по-простецки устроившийся на отполированном чужими задницами бревне. Вздохнул и потёр переносицу. Задрал лицо и принялся внимательно разглядывать низко плывущие облака. К дождю. - Вэнь Нин такой говорушка, да? - рассмеялся тихо. - Всё пытается успокоить и объяснить. - Он сказал правду? - По мне он явно возвёл меня куда-то явно выше положенного, но в общем всё было довольно похоже. - Вы ушли из клана ради того, чтобы защитить чужаков? Вэй Цинвэй опустил лицо, и его глаза стали чернее. Теперь он не отрывал взгляда от собственных рук. - Это был лишь вопрос времени, понимаешь? Рано или поздно я встану кому-то поперёк горла, и лучше бы к тому моменту мне быть одному. Вопреки выражению лица слова были сказаны мягким и беззаботным тоном, а после чужие губы и вовсе растянулись в улыбке. - Им будет лучше без меня. А тут... я ещё пригожусь. Шэнь Цзю смотрел на чужие перебинтованные пальцы и вспоминал. Вспоминал то, что ошибочно принял за сон. Мягкие, по-женски бережные утешающие прикосновения, тихий голос, напевающий мелодию, а порой и вовсе слышалась флейта. Этот человек... Подобные ему, жертвенные, глупые, безрассудные, не задерживаются в мире живых. Он всё ещё не доверял. Не мог. Пока не мог. И всё же. - Научите меня Тёмному Пути, наставник Вэй. Вытянулся в струнку и сломался в почтительном поклоне. Шэнь Цзю определённо понравилось, как у Вэй Цинвэя ("Вэй Ин, моё имя Вэй Ин") вытянулось лицо. Шэнь Цзю признавал, что был слаб и поздно начал совершенствоваться, а, значит, ему нужно овладеть всеми доступными способами, чтобы защитить себя. - С одним условием. - Этот слушает. - Я внесу небольшие корректировки в барьер твоей комнаты, ладно? - рассмеялся и потряс пальцами. - А то бинтов не напасёшься. *** А-Юань был уже взрослым мальчиком, ему было целых восемь лет, и папа впервые отпустил его одного в город у подножия Школы, чтобы он мог купить подарки и сладости. У сюнчжана скоро праздник, и хотелось бы найти что-то особенное. Папочка, конечно, дал талисманов и привязал пару призраков для защиты на всякий случай, но А-Юань всё равно гордился, что его отпустили. Тётя Цин, конечно, ворчала, но тоже не была так уж против, мол, нечего из мальчика неженку и барышню растить, пусть привыкает справляться без отцовской юбки. Именно так, отцовской юбки, потому что его папа на самом деле был характером и лаской больше похож на маму, и А-Юань, в отличие от многих детей, оставшихся без родных родителей, никогда не чувствовал себя обделённым и нелюбимым. Он обязательно купит и папе подарок тоже. Когда он уже шёл обратно, довольно придерживающий мешочек цянь-кунь с покупками, дорогу переступило несколько неопрятных и плохо пахнущих людей. А-Юань сморщил носик. Бабушка говорит, что бедность - не оправдание, чтобы не следить за собой и превращаться в животных. Но улыбнулся и мило прощебетал: - Здравствуйте, вам чем-то помочь? - Ты смотри, смышлёный сопляк, - прошепелявил один из шайки. - Интересно, за него много заплатят? А-Юань вовсе не был трусом, но сюнчжан рассказывал, что люди могут быть страшные и лучше убежать и спрятаться, чем вступать в бой. Потому что не всегда возможно победить, главное выжить. Отец хмурился, но кивал. - Верно, малыш. Никто не осудит тебя, если ты в первую очередь будешь спасать свою жизнь. Ты у нас один-единственный. Кричи, плачь, кусайся, привлекай внимание, беги и прячься. Мы всегда придём и найдём тебя. Эти люди были неприятными и жуткими, от них плохо пахло, и говорили они что-то страшное. Призраки вились вокруг А-Юаня мелкой черной дымкой, но их было мало, чтобы защитить его от одичавшей своры. А-Юань подумал, что папа не просто так боится собак. Это не казалось ему смешным, даже если сам папа над этим посмеивается. Он сжал один из папиных талисманов в рукаве и приготовился бежать. - Йо, шушера, отъебитесь от пацана! А-Юань обернулся на голос.