Утоли мои печали

Он очнулся от скрипа двери, но предпочел не открывать глаз. В последнее время его не тревожили и камеру посещали лишь лекарь, тщательно занимавшийся его спиной и поивший тинктурами, и служитель, приносящий еду и питье. Они с ним не разговаривали, занимаясь своим делом, и Рокэ Алва был предоставлен сам себе и мог вволю размышлять о происходящем. Первое, что он понял, было то, что планы его врагов резко поменялись, раз из него более не пытаются выбить показаний. Вот только что изменилось? Придя в себя после изнуряющих допросов и получив передышку, он мог анализировать происходящее, но получалось плохо: фактов было слишком мало. Ясно было одно: за время его отсутствия, из Багерлее то ли с помощью Леворукого, то ли Спасителя, сбежал Окделл, приговоренный по требованию. короля Карла, а вернее королевы –матери, не к чему-либо, а к потрошению, казни, которая не применялась в Талиге со времен Франциска, но, однако, не была исключена из списка наказаний за особо опасные преступления. Он тогда, воспользовавшись своим правом регента, заменил ее на отсечение головы, и потребовал отложить действо до своего возвращения из Алвасете. По возвращению он был арестован по приказу короля, но так как Карл был несовершеннолетним, то ясно, что приказ был сочинен не им. Королева-мать обладала сильным влиянием на сына, но не властью. Кто мог приказать арестовать регента и соберано Кэналлоа? Только Большой Совет единогласным решением. Вот только он сомневался, что такое единение было достигнуто. Даже если бы нашли доказательства его пособничества Леворукому и употребления на ужин крови младенцев и девственниц, большинство членов Совета предпочли его выслушать, дабы не вступать в конфликт с К\наллоа и Марикьяре, а также не подвергать опасности существование флота Талига, большинство офицеров которого являлись кэналлийцами. Да и вряд ли Савиньяки, Эпине, Инголс не дали бы ему знать, что происходит. Не знали сами? Или… Об этом даже думать было страшно. Но если их нет, то следует допустить, что в его отсутствие произошел переворот и у власти сейчас совсем другие люди. Кто? И как они сумели это сделать так, что никто ничего не заметил и не сумел предпринять? Его самого арестовали на пороге собственного дома, предъявив приказ короля Карла с его подписью и печатью. Не подчиниться было нельзя. Он, так еще и не пришедший в себя после смерти Габриэлы, проведший последние двое суток в седле, смертельно уставший…. Квальдето цера! Кем был утвержден этот приказ, Леворукий и его Твари? Там должна была стоять печать Большого Совета, но ее не было! А он почему-т о просмотрел этот момент… Алва скривил губы. Кажется, он платит за свою самоуверенность. Его провели как котенка, воспользовавшись так удачно сложившимися обстоятельствами. «Послушайте меня, прошу вас! Уезжайте! И никогда, слышите, никогда не привозите сюда своих близких!» Что, Твари Закатные, знал Окделл, и куда он исчез? Вспоминая свой разговор с ним, Алва вдруг осознал, что тот, измученный, полуживой совсем не боялся смерти и думал не о себе, а пытался что-то втолковать ему. Что, кошки Закатные он знал такого? Что за бумаги, которыми он якобы расплатился с ним за свою свободу и которые некто так хочет получить? Окделл был ближайшим соратником Альдо и знал многое. Мог знать и об этих таинственных бумагах, конечно. Но откуда они? Привезли из Агариса? Что знали в святом городе? Что принц Эркюль не может стать законным королем Талигойи, поскольку не является сыном последнего короля? Кому это надо теперь? Это могло задевать лишь новоявленного анакса, но тот мертв. Бумаги из хранилища Фердинанда? Там, конечно, много интересного, но кому из власть имущих они сейчас опасны? Значит, бумаги появились, судя по всему, в период правления белоштанного Альдо. Какая-то мысль мелькнула в голове, но ухватить ее он не успел: лекарь остановился у его кровати и резко произнес: — Сейчас люда принесут ванну для купания. Приготовьтесь. Купаться было очень даже приятно. Душистая вода смывала все запахи Багерлее, возвращая коже и волосам чистоту и свежесть. Когда процедура была закончена, его тщательно вытерли, высушили и расчесали волосы и уложили вновь на кровать приковав руки и ноги к ее столбиками в позе морской звезды. — Одежды мне не полагается? — поинтересовался Алва, но ему никто не ответил. Лекарь окинул его внимательным взглядом, кивнул служителю. и они покинули комнату, оставив его одного. Сначала он напряженно ждал, но проходило время, и никто не появлялся. Тогда он усилием воли приказал себе расслабиться и немного забыться, справедливо полагая, что когда он понадобится, его разбудят, а пока надо набраться сил. Проснулся он от шума и стука, а затем такой знакомый голос приказал: — Оставьте нас! Алва открыл глаза: хрупкая женщина с пепельными волосами сидела в кресле и внимательно его рассматривала. — Что вы так внимательно изучаете, Ваше Величество? — поинтересовался он.- Или вы узрели что-то, что еще не видели? — Я вижу, что особого урона вам не нанесли, — губы Катарины дрогнули в легкой улыбке. — Это хорошо. Не хотелось бы долго приводить вас в порядок. Алва прикрыл глаза. Имя королевы-матери первым пришло ему в голову, но потом он отверг ее участие, не веря, что она решится поколебать основы трона. Зачем? Он всеми силами защищал и восстанавливал страну после Излома. И, хотя после его женитьбы их отношения испортились, Катарина не могла не понимать: он стоит на страже династии. Еще один просчет. Что-то много он их делал в последнее время. — Не хотите меня видеть вот так? — голос королевы — матери звучал удовлетворенно, как у сытой кошки. — А я, представьте, всегда мечтала увидеть вас таким, беспомощным, не знающим что делать. — Рад, что сумел доставить вам удовольствие, — ответил Алва и посмотрел ей в глаза. — По-моему, вы все еще ничего не поняли, — Катарина улыбнулась. — Так объясните. — Вы, герцог, обвиняетесь в пособничестве государственному преступнику, поднявшему руку на свою королеву и похитившему важные государственные бумаги. — Это я уже слышал, — Алва вздохнул, устраиваясь поудобнее. Катарина гневно свела брови, явно ожидая не такой реакции. Про себя Алва зло усмехнулся. Хочешь унизить? Не можешь забыть, как сама лежала широко разведя ноги и вымаливая новые ласки? Не дождешься, милая. Этим меня не проймешь, тебе бы надо это знать. — Вы сначала отсрочили казнь, а потом помогли ему бежать, — продолжила Катарина.- А взамен Окделл отдал бумаги. — Я уехал в Алвасете, как бы я мог это сделать? — Вряд ли вы собирались собственноручно открывать ему дверь камеры — Из Багерлее не бежал никто и никогда -Да, но ему удалось. Возразить было нечего, и Алва промолчал. — Я пришла в общем-то договориться с вами, -неожиданно произнесла Катарина. — Вы уверенны, что в таком положении я буду договариваться? — Алва с изумлением посмотрел на нее. — Именно в таком, — Катарина вновь улыбнулась. — Это не даст вам ни на секунду забыть, что с вами происходит, и где вы находитесь. А если мы не договоримся, ваше положение поможет мне как можно доходчивей пояснить вам, что вас ждет. Алва промолчал. Раз она пришла, значит будет говорить, чувствуя свое превосходство и полагая себя победительницей. Именно ощущая себя на вершине власти, испытывая чувство полной безнаказанности и вседозволенности, люди теряют контроль нал собой и ситуацией. Значит, можно ожидать, что если и не проговориться, то хотя бы жестом, голосом выдаст то, что поможет ему разобраться в ситуации. — Итак, вы помогли бежать Ричарду Окделлу и взяли за это хороший выкуп, рассчитывая, если не на прямую пустить его в ход, то использовать как способ давления. Но сейчас вы явно не в том положении, чтобы использовать это оружие. Отдайте его, Рокэ, и ваша участь будет не так печальна. Вы в расцвете лет и сил, неужели вам хочется окончить свои дни на помосте? — Чтобы отправить меня на помост, вам необходимо разрешение Совета на суд надо мной, Ваше Величество. _ Разумеется герцог. Но только в том случае, если вы будете подсудны светскому суду. А если церковному? С тех пор, как у нас достигнуто единство с эсператистской церковью, еретики отданы ей на откуп. — У меня в доме нашли рагу из младенцев? — Найти можно все, что угодно. И не обязательно у вас. Сообщники тоже сгодятся. Не думаю, что они долго смогут скрывать правду. Алва не мог из-за закованных рук пожать плечами и лишь поморщился. — Не верита? Зря. Катарина чуть наклонилась вперед, жадно разглядывая его. Алва хорошо помнил этот взгляд, ненасытный, алчный. Даже после бурных ласк и соития, когда он перебирался из кровати в кресло и медленно цедил вино, запивая отвращение к самому себе, она продолжала на него вот так смотреть, снизу вверх, как голодная кошка на мышь, выжидая момента для броска. Теперь она смотрела на него из кресла сверху в вниз и в глазах её горел не жадный огонь, а торжество. Кошка схватила мышь. — Я уже объяснял все вашим дознавателям, и у меня нет желания все повторять еще раз, ваше величество. — Жаль. Но ведь я все равно добьюсь своего, Рокэ. Правда, портить вас больше не будут. На на костер вы взойдете сами, признав все свои прегрешения. Но перед этим вас ждет много интересного. Под пытками можно чувствовать себя героем, а в вашем случае…. Хотите посмотреть? Она нагнулась вниз и резко отбросила крышку кованого сундука у своих ног. Видно это его с таким шумом ставили на пол, когда он проснулся. — В таких сундучках обычно хранят приспособления для игр с наложниками знатные вдовы из морисских семей. Не знали? Вот, смотрите. Это плети. Вот эта — флогер, многохвостая плетка с вращающейся головкой. Используется как способ слегка возбудить партнера перед интимной игрой. При ударе такой плетью сила удара разделяется на количество хвостов и покрывает большую зону воздействия. Говорят, пяти ударов хватает. Но, может именно вам надо больше, не знаю. А вот эта милая маленькая плеточка для возбуждения естества партнера, если он абсолютно не готов к игре. Больно, но действенно. Ммм… вот и колечки. Мне нравится особенно вот это, алое……. Алва сжал зубы. Отвращение нахлынуло с такой силой, что хотелось площадно выругаться. Тварь….маленькая тварь…. — Вы не слушаете меня, Рокэ. Неужели неинтересно?. Хотя, наверное, вы правы. Что толку говорить? Лучше попробовать, правда? — Из вас, ваше величество выйдет не морисская вдова, жаждущая мужской ласки, а превосходная хозяйка борделя. Как их называют, мамки, кажется? Катарина стремительно наклонилась вперед и со всего размаху влепила ему пощечину — Подонок! Ты пожалеешь… Алва скривился, несколько секунд полежал, переводя дыхание и неожиданно произнес: — Научились у Окделла? Интересно, что же вы такого сказали ему, что он влепил вам оплеуху, которую вы столь удачно представили, как покушение на вашу драгоценную особу? Выдержки у Повелителя Скал явно поболее, чем у вас. Чем вы так его раззадорили? — Что? — Катарина склонилась к нему, глядя широко раскрытыми глазами. — Что ты сказал? — Поинтересовался. Не часто за оплеуху королевской особе приговаривают к потрошению. Даже в совокупности других деяний. — А вы, как всегда, заступились. Не можете забыть былую страсть? Или надеялись, что Окделл в ответ на ваши милости, наконец-то уступит? Увы, неблагодарный сбежал. Алва не ответил. Катарина помолчала минуту, устремив взгляд поверх его головы, словно решая что-то про себя, а потом четко произнесла: -Вас переведут в другую камеру с нормальной кроватью и камином, а то, смотрю вы тут мерзнете. А потом…. Потом начнется подготовка. Ну, знаете, наложник все же должен быть в форме, а вы, увы, далеки сейчас от совершенства. Да и волосы к тому же. Их снимут. Она вновь окинула внимательным взглядом его обнаженное тело. — И мы начнем играть. Знаете, как интересно превратить регента, герцога, Повелителя в послушную постельную игрушку? Правда, выход у вас будет, я подумаю, что смогу предложить вам взамен существования в Багерлее. Но придется многим поступиться, предупреждаю. — На любые меры воздействия ко мне должно быть решение Совета. Там теперь все сплошь извращенцы? — Алва замер, ожидая ответа. — Создатель, Рокэ, ну не будьте столь наивны! — Катарина засмеялась, показывая ровные мелкие зубки. — Для всех вы еще не вернулись из Алвасете, погружены в свое горе и дела провинции. Хватятся вас, думаю, недели через две. У нас много времени, чтобы договориться полюбовно.