Утоли мои печали

Эрвин Литенкетте стоял у окна и смотрел, как тьма медленно окутывает Олларию, неспешно ступая на мягких кошачьих лапах и скрывая в мутноватой мгле деревья и дома. Он и сам не мог сказать, сколько времени находится здесь, наблюдая за торжествующей темнотой и судорожно размышляя о том, что ему теперь делать. Руки его то сжимались в кулаки, то разжимались и он по старой детской привычке, от которой его так и не отучили воспитатели, засовывал их в карманы, чуть не выворачивая их наизнанку. Неожиданно на пол выпал небольшой клочок бумаги. Эрвин наклонился за ним и с недоумением поднял записку на жеваной серой бумаге, неведомо как очутившуюся в кармане его камзола. Свечей еще не зажигали, и поэтому ему пришлось вплотную подойти к окну, чтобы в сгустившихся сумерках прочесть корявые буквы « Те, кто вам нужен, проживают на улице Суконщиков. Третий дом от угла с золотисто-красным петухом на крыше. Госпожа носит фамилию Монтеро, но злые языки утверждают, что замужем она никогда не была, а просто уезжала рожать к родственникам, да и осталась у них на лихолетье. Спросите своего барона». Он еще раз недоуменно взглянул на бумагу. Что за чушь? Почему кто-то решил, что ему надо знать о какой-то там Монтеро, когда у него своих проблем хватает? И причем тут Нотбек? В дверь негромко постучали, а затем отворили, не дождавшись разрешения войти. Так мог поступать лишь один человек и Эрвин, не оборачиваясь, произнес: — Слушаю вас, барон. Высокий, широкоплечий мужчина достигший пятидесяти лет слегка поклонился и негромко произнес: — Граф, я хотел бы отлучиться на пару дней. Помните, я говорил вам об этом? Если вы не возражаете… Эрвин не возражал бы, чтобы он вообще скрылся с его глаз долой, но увы, это было не в его власти. Вынужденно покидая Олларию по состоянию здоровья, его отец, согласно решению Большого Совета, должен был передать свои регентские полномочия на время отсутствия кому-то из членов свой семьи. Маркиз Ноймар находился в Бергмарк, а он, Эрвин, здесь, пока формировался его полк. Так что вопрос решился быстро. Отец, конечно, предпочел бы старшего брата, но карты легли в другую сторону, чему Эрвин был несказанно рад. Единственно, что его раздражало- Нотбек, барон Отто Нотбек, друг и сослуживец отца, старый советчик не только по военным, по и политическим вопросам. Отец в жесткой форме приказал согласовывать с Отто важные решения и прислушиваться к его советам, что не могло не злить. Правда, надо отдать ему должное, барон особо не вмешивался, лишь однажды порекомендовав не назначать на должность командира одного из полков Жуана Аттиля, настаивая, что это прерогатива Первого маршала. Но графа Савиньяка не было в столице, а полковник после расформирования одного из южных полков оказался не у дел, и Эрвин решил помочь старому приятелю. -Из него плохой командир, — бросил тогда барон. — Это не вам решать, — парировал Эрвин. — Я давно с ним знаком, он справится =Это, конечно, аргумент, — усмехнулся Отто, и, не говоря более ни слова, покинул комнату, а Эрвин долго гадал, упомянет ли он об этом в письме. В том, что Нотбек докладывает отцу о каждом его шаге, он не сомневался. И вот теперь барон хотел отлучиться, что Эрвину было на руку. — Конечно, езжайте, я не возражаю, -ответил он. — Но если вдруг вы понадобитесь… — Мой оруженосец будет знать, где я нахожусь, и сразу же сообщит мне. Эрвин еще раз кивнул, отпуская его, а про себя усмехнулся. « И этот солдафон видно нашел себе кого-то….» Когда дверь захлопнулась, он вновь глянул на смятый листок. Улица Суконщиков….Неужели не мог найти себе кого-то поприличнее? И через пару минут странная записка вылетела у него из головы. Граф тряхнул головой и велел седлать коня. *** Эрвин Литенкетте смотрел и не мог насмотреться. На роскошные пепельные косы, небрежно заколотые короной вокруг головы, на тонкие нежные пальцы, сжимающие в руках эсперу, на бледное лицо с закушенный нижней губой, на серо-голубые глаза, сверкающие решимостью. — Я защищаю своих детей! — тихо произнесла она. –Я мать, я должна делать это любой ценой, я не могу допустить… Голос ее сорвался и она бессильно опустилась в кресло, судорожно сжав руки. — Все, все против меня! Эрвин опустился на пол рядом с ней и нежно разжал судорожно сведенные пальцы. — Все будет хорошо, моя милая, — прошептал он.- Вот увидишь. — Он одумается, а когда в столицу прибудут дети, думаю, что и наш железный Ворон станет мягче воска, вот увидишь. Конечно, свой невольный отпуск в Багерлее он нам не забудет, но какое это будет иметь значение? Козыри будут у нас в руках, а господин регент человек умный. Все когда-нибудь проигрывают. К тому же кто узнает об этом? Когда мы договоримся, двери темницы распахнутся и любящий отец соединится с детьми. Правда, все они будут у нас под контролем, но опять же, кто будет знать, что отныне Рокэ Алва далеко не так властен и самостоятелен, как кажется? Надо потерпеть всего пару дней! Катарина обвила его шею руками и отчаянно зарыдала. — Я не хотела! — всхлипывала она. _ Я не знала! Я так растерялась! Создатель, что теперь будет? Потребовалось полчаса, чтобы она успокоилась и прижавшись к его плечу начала рассказывать По мере того, как она говорила, Эрвин чувствовал, как холодеет в груди. Аттиль не выполнил задачи, не смог: помешал обвал, перекрывший дорогу и дети благополучно вернулись в Алвасете, где и пребывают по сей день. А вот полковника и его отряд поселили в старых казармах и приставили охрану до решения соберано. К счастью, их не обыскивали и ничего не отбирали, поэтому он смог воспользоваться голубиной почтой для доклада. — Ты мне об этом ничего не сказала, — укорил женщину Эрвин. — Ты вел переговоры с Дриксенской делегацией, я не стала тебя тревожить, — всхлипнула Катарина. — Прости. — Ну ничего, мы еще что-нибудь придумаем, — произнес Эрвин, скорее для того, чтобы что-то сказать. — Надо было, конечно, повременить с его арестом, до того, как перехватим детей, но тогда не удалось бы схватить его без шума, чтобы никто не знал. — Знаешь, я сам поговорю с ним! Я постараюсь…. _ Я не знала! — Катарина заплаканными глазам посмотрела на него.- Я просто не знала….Я так испугалась, тебя не было…. Я просо попросила поговорить с ним более жестко…. Прости… -Что? — Эрвин не узнал своего голоса. — Ты приказала? Зачем? — Я…- прелестная головка, увенчанная пепельными косами, склонилась вниз. — Я не знала, что имеется в виду в Багерлее под словом жестко. Прости…. Эрвин усмехнулся. Не знала… Что теперь? Интрига, в которую он не без удовольствия включился ради Катари, и казавшаяся ему рискованной, но игрой, разваливалась на глазах, открывая свою кровавую сущность. Именно кровавую. Кровь уже пролилась, но это только начало, ее будет больше. _ Эрвин, не молчи! — Катарина вскочила с кресла и прижалась к нему всем телом, с мольбой заглядывая в глаза. — Ты не бросишь меня? Без тебя я погибну. Его женщина молила о защите. Эрвин прижал ее к себе и крепко поцеловал. — Конечно нет, мы справимся. А про себя подумал, что Ворон теперь не выйдет из Багерлее, как ему когда-то казалось с невидимым ошейником на шее, за поводок которого он будет дергать, когда нужно. А если и выйдет, то только на плаху. Только теперь он осознал, что одним прыжком перемахнул через реку, оставив на другом берегу отца, мать, братьев, друзей, всех с кем дружил и кем дорожил. На этом берегу с ним была только Катарина, которую он столько времени безнадежно и страстно любил. Назад пути не было, а посему он должен выиграть эту партию «Взяв в руки карты играй», — вспомнились слова старшего брата и он вновь сжал кулаки. Он выиграет.