***
— Ты точно уверен, что тебе сегодня нужно быть на работе? — волновалась мама, не желая меня отпускать, — Тебя только вчера выписали… — Всё в порядке. В конце концов, если не приду я, придут уже за мной… — я усмехнулся. Тем более, я ужасно соскучился по Гермионе. И это единственное, что держит меня в этом проклятом министерстве. — Пожалуйста, приходи домой поскорее, сынок… — и меня вновь задушили в объятиях. — С возвращением, мистер Малфой! — Милдред, секретарша Кингсли, поприветствовала меня, — Господин министр уже ожидает Вас… — Я понял, спасибо, — я действительно догадался, потому что вряд ли она пожаловала в архив только для того, чтобы встретить меня и пожелать хорошего дня. Гермионы на рабочем месте ещё не было, и это показалось мне странным. Хотя, возможно, она уже где-то носится по всему нашему уровню, выполняя поручения многоуважаемого министра, как иногда бывает. Я поплелся к кабинету Кингсли, надеясь встретить по дороге как можно меньше зевак, которые вечно шепчутся за моей спиной о моем же прошлом. Некоторые из них до сих пор думают, что я прихожу сюда «отмечаться», что я всё ещё под надзором… В коридоре я увидел Грейнджер. У неё было какое-то задумчивое, но хорошее, приподнятое настроение. Она думала о чем-то своём и как всегда не замечала никого вокруг себя. В её руках были какие-то бумаги, которые она прижимала к себе. Сейчас она была в строгом чёрном офисном платье, что разительно отличалось от тех «нарядов», в которых она была в те редкие моменты, когда навещала меня. Тогда она выглядела такой простой и домашней, а сейчас — властной и неприступной. Я люблю её любую, поэтому мне нравится любое её одеяние. — С выздоровлением, Малфой! — услышал я уже после того, как прошёл мимо неё. — Спасибо, — я остановился, а она решила вернуться и подойти ко мне, — А я уж думал, ты опаздываешь на нашу любимую работу… — Я оставила эту участь для тебя, дорогой коллега, — хмыкнула она, но теперь мы общались не так, как раньше. Что-то изменилось… снова. Всё было как-то беззлобно, а эти препирания — чисто для протокола, — Идёшь за очередным заданием? — А разве тебе его не выдали? — странно, учитывая, что сегодня мы должны узнать новое имя Пожирателя, которого будем ловить. — Нет. Кинг вызывал меня по другому вопросу и больше потом ничего не говорил, — она пожала плечами. — И ты, конечно, не скажешь, что это за вопрос. — Именно, — улыбнулась Грейнджер, уходя. Я постучал в заветную дверь, которая тут же отворилась, открывая моему взору роскошный кабинет министра магии. — Добро пожаловать, мистер Малфой! — Кингсли заметно обрадовался, что это я. Ждал кого-то другого? — Я рад, что Вы поправились. Надеюсь, впредь будете поаккуратнее… — Благодарю… — Ты чуть-чуть разминулся с мисс Грейнджер. А я совсем забыл ей сказать, что сегодня и на следующей неделе вы не будете работать, так сказать, по профессии… — Что Вы имеете в виду? — недоумевал я. — Расследование по делу Яксли возобновили в Визенгамоте. Артур Уизли вмешался, потому что его заинтересовал магловский способ убийства… Если мы продолжим работу в прежнем режиме, то… вы рискуете быть обнаруженными. Поэтому чтоб не вызывать лишних подозрений, и ты, и Гермиона посидите в архиве и поперебираете документы, — он встал с места и приблизился к окну. — Я понял, господин министр… — похоже, за его подпольную контору кто-то серьёзно взялся. Я не удивлюсь, если Уизли-старшего на это надоумил святой Поттер. — Ты какой-то недовольный, Малфой, — подметила Грейнджер при моем возвращении, — Что с заданием от Кингсли? — Ничего, — я поймал её удивлённый взгляд, — Но нам с тобой нужно постараться найти все указы об использовании магии в присутствии маглов. Бруствер хочет переиздать некоторые законы… — То есть… мы реально будем работать в архиве? — Согласись, это лучше, чем кого-то душить или падать с третьего этажа… — И то верно… — вздохнула Гермиона и наконец-то отложила документы, которые изучала. — Мисс Грейнджер, мистер Малфой, чаю не желаете? — без предупреждения к нам ворвалась Милдред, — Господин министр попросил передать… — она замешкалась и положила перед героиней войны очередные бумаги с подписями и печатями. Она оставила поднос со сладостями и чаем на столе. Рядом был сложен в трубочку свежий утренний номер «Пророка». — Оу, спасибо, я передам мистеру Уизли… — бывшая староста Гриффиндора быстро спрятала всё в свою сумку. Наверное, что-то связанное с делами магазина. — Если что, зовите, я помогу… — министерская секретарша поняла, что уже подзадержалась здесь, и ушла. — Какие вы милые… — я начал привычные издёвки, прекрасно зная, что эта девушка раздражает Гермиону, — Смотрю, пока меня не было, вы подружились и неплохо ладите… — Мерлин, нет! Вся эта её напускная вежливость лишь для того, чтоб можно было вынюхивать информацию беспрепятственно. — А у нас есть, что вынюхивать? — я изогнул бровь. — В том-то и дело, что нет, — Грейнджер облокотилась на спинку стула и придвинула к себе поднос с чаем, — Но то, что мы с тобой достаточно мирно общаемся, уже может быть поводом для сплетен, — она хмыкнула себе в кружку. — А это кого-то волнует? — Кроме Милдред — никого, — Гермиона тихонько засмеялась. — Кое-кому просто скучно жить, вот и лезут в голову всякие глупости… А я понял, что эта девушка даже помыслить не может о том, что между нами могло или может что-то быть. Удивительная вещь — память. А точнее, её отсутствие… — Как чай? Не отравлен милой секретаршей? — я продолжил язвить. — Не думаю, что она способна на это. В конце концов, не такая уж она и милая… — теперь пришла моя очередь смеяться, — Что? — Ничего, Грейнджер. Давай поработаем, что ли… До обеда мы честно прошерстили весь архив в поисках нужных фолиантов, книг, записей и прочего добра, изредка перебрасываясь между собой дежурными фразами. В один из небольших перерывов между работой Гермиона достала-таки «Пророк» и принялась читать. Сначала она улыбалась, а потом, когда перелистнула страницу, на первой полосе я увидел их совместную с Уизли колдографию. — Что, интервью наконец-то опубликовали? — она кивает. Я продолжаю наблюдать за ней, пытаясь разглядеть в строчках хоть что-то. — Хватит натягивать глаза на одно место, чтоб что-то разобрать, Малфой… Я, конечно, знаю, что тебе нельзя читать прессу, но и докладывать Кингсли об этом не собираюсь, — она взяла печенье с подноса, — Так что подожди немного, я дочитаю и поделюсь с тобой, — я почувствовал себя маленьким ребёнком, которого только что отчитал взрослый. Я ничего не ответил, просто продолжив наблюдать за ней. Чем дальше она читала, тем больше хмурились её брови. В конце концов, Грейнджер небрежно бросила газету на стол. В раздумьях она прошлась пару раз вдоль архива туда-сюда. Затем плюхнулась обратно на стул и вновь зашелестела архивными бумажками, иногда шумно вздыхая. Когда она вновь погрузилась в работу и её внимание притупилось, я осторожно придвинул газету к себе. Все эти любезности между журналистом и парочкой читать было тошно, но я изучил всё от и до, но так и не понял, что разозлило Гермиону. И, о чудо, я совершенно случайно заметил на следующей странице знакомые фамилии. Расследование от Скитер — вот причина всего… Я бросил взгляд в сторону своей любимой, которая уже никогда не будет моей. Мыслями она была явно где-то не здесь, потому что глаза её застыли, словно стеклянные, и больше не бегали от строчки к строчке. Дыхание стало тяжёлым и шумным, но тогда мне казалось, что это из-за того, что её расстроила выходка этой мерзкой корреспондентки, и она сдерживает негативные эмоции. Я вновь опустил взгляд в текст и продолжил чтение. Мне стало интересно, что же такого написала Рита Скитер, которая всегда, в прочем, не очень жаловала Гермиону… И я наконец нашёл. Она упомянула о смерти её родителей… Какое-то время я не решался поднять глаза и посмотреть на Грейнджер. Что она сейчас чувствует? Почему она не разнесла здесь всё в истерике или не заплакала? Это молчание не предвещало ничего хорошего. — Грейнджер… — тихо позвал я, но она не отозвалась. Она вообще не двигалась и не подавала признаков жизни: её голова в не очень естественной позе покоилась на руках, — Грейнджер! Мой голос эхом отскакивал от архивных стен, но ответа я так и не получил. Я кинулся к ней, стал тормошить, бить по щекам, выкрикивая её имя. Ничего… Пульса не было. Я припал к её сердцу, пытаясь уловить сердцебиение, но я так сильно волновался, что ничего разобрать не получалось. Хватаю Гермиону под руки и трансгрессирую в Мунго. Я плевать хотел на все запреты Кингсли, времени звать на помощь и уж тем более просить разрешения на перемещение у меня не было. К нам тут же подбежали двое колдомедиков. — Скорее! Она потеряла сознание и перестала дышать. Пульса нет… — не помню, что я ещё там кричал, пока они укладывали её на носилки, — Прошу вас, помогите… — Мисс Грейнджер жива, — сказал мне один целитель, — Мы сделаем всё возможное, чтобы спасти её. Пожалуйста, не волнуйтесь, сообщите близким… Что он несёт? Всё возможное! Они должны сделать и невозможное, если потребуется, чтобы сохранить жизнь Гермионы. Если с ней что-то случится, я не переживу этого… Шум вокруг меня утих. Больше никто не носился по коридорам и не вбегал в кабинет, куда увезли любовь всей моей жизни. Я собрался с мыслями и отправил два патронуса: первый Кингсли, второй — Поттеру… Двери палаты открылись, снова началась какая-то возня. Часть персонала вышла, и мне удалось увидеть Гермиону, над которой теперь возвышался магический купол. Двое врачей колдовали над ней. Я так и остался стоять в приоткрытых дверях, наблюдая за каждым движением, пытаясь уловить каждое слово, каждый шорох, каждый звук… Как гром среди ясного неба тишину разрезала фраза: — Остановка сердца. Нет! Гермиона Грейнджер не могла умереть… — Нет… — горькие слезы застилают глаза, и я уже ничего не вижу перед собой, — Гермиона! — отчаянно вскрикнул я и вбежал в палату, — Пожалуйста, сделайте что-нибудь… Два санитара вывели меня под руки. Если б я знал, что в процессе моей истерики Грейнджер удалось реанимировать, то, конечно, наверное, я вёл бы себя по-другому. Она жива, и это главное. — Не переживайте, молодой человек, мисс Грейнджер у нас не впервые, и поверьте, она в надёжных руках… — так лучше бы, чтоб она вообще у вас никогда не была! Немного успокоившись, я продолжил тихонько наблюдать и слушать, что происходит в палате. Я не сразу среагировал, когда ощутил перемещение положения тела: теперь я был припечатан спиной к холодной стене: — Что из фразы «держись от неё подальше» тебе непонятно, Малфой? — а-а, святой Избранный, примчался искать виноватых… — Что ты здесь делаешь? Почему когда с ней что-то случается, ты всегда в этом замешан? — Ты же знаешь, Поттер, что я не могу причинить ей боль… По-твоему, я должен был оставить ее, когда ей стало плохо? — я все ещё чувствовал острие его палочки на своей шее, — Мы встретились в министерстве, и… — И-и-и? — выпытывал этот очкастый идиот с криками на весь коридор. — Она узнала из газеты, что её родители мертвы, — быстро протараторил я, видя, как к нам уже кто-то приближается. — Молодые люди, что вы здесь устроили? Вы всё-таки в больнице! — из палаты вышла старенькая целительница, — Мистер Поттер, пройдемте со мной… — и пока он стоял в замешательстве, я всунул ему в руки проклятый номер «Пророка», сразу на нужной странице. Избранный немного успокоился, отправил кому-то патронус и покорно прошёл следом за женщиной, и моему взору в очередной раз открылась больничная койка, на которой лежала Гермиона, на этот раз уже без магического защитного купола. О чем они говорили, я не слышал. Скорее всего, врач давала Избранному какие-то рекомендации. Я сел на лавку и облокотился о стену. Как странно… Даже несмотря на все запреты, я всё равно был рядом с Грейнджер. Всегда… И если сейчас меня попросят отдать ей часть своих сил или даже души, я отдам, не раздумывая ни секунды, как когда-то сделала она сама. Уизли пронёсся мимо меня, словно ураган. Если честно, я наблюдал за ним и Поттером, как в замедленной съемке. Мне было всё равно на реакцию рыжего, ведь рано или поздно он заметит меня. Сейчас его гораздо больше волнует та поганая статья, и я его понимаю. Он тоже за нее переживает… Всеобщее внимание отвлекает колдомедик, вышедший из палаты. На этот раз это был мужчина средних лет, очень высокий и худой. И вот он, момент истины. Джордж Уизли застывает в полуметре от меня с неверящим взглядом. — Мистер Поттер, мистер Уизли… — последний чуть-чуть отвлекся от меня на время, пока им обоим разъясняли ситуацию с Гермионой. Сначала я думал по-быстрому слинять оттуда, но этот рыжий черт то и дело оборачивался на меня. В конце концов, я тоже хочу знать досконально, что произошло с Грейнджер, но я не мог разобрать, о чем они говорят. Интересно, но почему очкарик не выгнал меня перед приходом Уизела, а оставил? Надеюсь, не для того, чтоб моя кончина была долгой и мучительной. — Что ты здесь забыл, Малфой? — так и хотелось ответить что-то вроде «а вот это уже пусть тебе объяснит твой шрамоголовый друг». Однако я сдержался и почему-то вспомнил нашу с ним встречу в Хогвартсе, когда он нашёл меня невменяемого в одном из коридоров. Прикопался тогда к портрету Гермионы… Хм, а где моя папка с рисунками, кстати? — Ты оглох, что ли? — Джордж, не надо… — Спокойно, Гарри, — рыжий не дал ему объясниться. Что ж, придётся выкручиваться самому… И вот опять же, вопрос: неужели ему важнее сейчас возиться со мной, чем беспокоиться о состоянии своей невесты? — Как ты оказался рядом с ней? Это ты ей подсунул эту газету? — Побойся Мерлина, Уизли… Я совершенно случайно оказался в нужное время в нужном месте. Оправдываться я не собираюсь. Просто считай, что я вернул свой должок перед тобой, — я напомнил ему, как на выпускном он решил, что я помер, когда увидел меня в коридоре… — Но почему ты всё ещё здесь? — Я должен был убедиться, что с ней всё в порядке, — выдохнул я, закатывая глаза, — Как она? — спросил я у Поттера, игнорируя Уизли. — Скоро должна очнуться. Угрозы жизни больше нет, — слава Мерлину, большего мне и не нужно. Я не стал ждать и слушать, что этот клоун-Уизли мне еще выскажет. Я видел, как его распирает от гнева, но он ничего не может мне сделать, потому что именно я доставил Гермиону сюда. Ясное дело, в его глазах я до сих пор преступник, предатель, Пожиратель и просто жалкий слизеринец, не заслуживающий элементарного «спасибо». Я просто ушёл прочь по коридору, а затем растворился в воздухе. В министерстве меня уже ждал Кингсли. Он поблагодарил меня за оперативность, но напомнил, что в моей ситуации и с моей репутацией лучше обходиться без самодеятельности. Его что, вообще не волнует состояние Грейнджер? Интересно, как она там, может, уже пришла в себя? Министр магии отпустил меня домой, до первого требования. Я понял, что пока с Гермионой ничего не ясно, в министерстве я не нужен. А зачем, если охранять некого? Я предполагал, что ко мне рано или поздно заявится Поттер после того, что случилось, но не думал, что так скоро. Как только я переступил порог мэнора, я понял, что у нас гости. Избранный сидел за столом в гостиной и попивал чай, словно он старый друг нашей семьи. — Всё очень вкусно, миссис Малфой, спасибо, — любезничал этот очкарик, — Если Вы не возражаете, то я хотел бы поговорить с Вашим сыном наедине. — Конечно-конечно, мистер Поттер… — мама встала из-за стола, суетясь. Погладив меня по плечу, она удалилась к себе в комнату. — Прежде чем ты начнёшь тут рвать и метать, Поттер, скажи мне: с ней всё в порядке? — Да. Гермиона пришла в себя, но врачи решили погрузить её дополнительно в сон до завтра, чтобы не было осложнений, — он нервничал, постоянно снимая очки и потирая глаза, — Я пришёл с тобой серьёзно поговорить. — Я догадался, — хмыкнул я, садясь рядом. — Прошу тебя, Малфой, расскажи мне подробно, как это случилось, где вы встретились в министерстве, как к ней попала газета… Конечно, я всё рассказал, правда, без уточнения, что шёл к министру я за заданием, а не «отметиться», как думают многие, и что нашёл я Грейнджер в таком состоянии совершенно случайно, и мы не сидели за одним столом, выполняя общую работу… Избранный внимательно меня выслушал. И тут началось самое интересное… — Я знаю, что вы вместе с Гермионой работаете на Кингсли, Малфой. Вы оба числитесь в аврорате, — он сложил руки на груди, — Даже не смей этого отрицать, у меня есть подтверждающие документы. Я молчал, потому что судорожно пытался сообразить, что мне ответить. Он что-то знает, но насколько много ему удалось раскопать? — Я даже не буду тебя пытать, Драко, потому что, скорее всего, на вас обоих наложены чары неразглашения или что-то вроде того, а вы и не в курсе этого, — какой-то ты подозрительно добрый, дорогуша… — Я просто констатирую факты. Я понятия не имею, что это за работа, чем вы там занимаетесь, но я планирую вытащить Гермиону оттуда. И думаю, что после случившегося это будет не так трудно. На правах героя войны я хочу попросить Кингсли повысить её в должности, как такую же героиню. Архив, где она даже не числится, хоть я и не должен знать об этом, явно не место для самой лучшей ведьмы столетия… — Раз тебе всё известно, что ты от меня хочешь? — Я прошу тебя не препятствовать мне. Я знаю, как ты относишься к Гермионе, знаю, что ты будешь её защищать до последнего. Но Кингсли загнал вас в какое-то рабство, если честно, — оу, это очень верное определение, лучше не скажешь, — Я не понимаю, зачем он это делает, но у него явно не добрые помыслы. Имеется некоторый компромат, показывающий, что Кинг давно выдаёт себя не за того, кто он есть на самом деле… Я даже думаю, что он может быть причастен к смерти родителей Гермионы. — Лучше бы ты присмотрелся к более близкому окружению Грейнджер. Зачем какому-то министерскому чиновнику нужны жизни двух несчастных маглов? — хоть я и сказал так, но в словах очкарика была логика. Он мог эмоционально привязать Гермиону к себе, обещая что-то взамен, скажем, найти «виноватого», а раз уж она благодаря Избранному лишилась воспоминаний, то восстановить их. — Ему как раз они и не нужны… Я пытаюсь понять, пытаюсь что-то найти, но кроме косвенных улик ничего нет. Поэтому я хочу хоть как-то обезопасить свою подругу от его влияния. Даже если я поменяю ей место работы, или вообще заставлю Джорджа забрать её в магазин, министр всё равно найдёт рычаги давления на неё, понимаешь? — Ещё как понимаю, Поттер. Я сам сейчас в такой же ситуации… — Молчи. Ты не должен мне ничего говорить. Если на вас, не дай Мерлин, есть чары, вы можете пострадать, особенно Герм… она уязвима. — Я не помню, чтобы на меня накладывали какие-то чары… — я задумался: у Святого Поттера уже какая-то паранойя. — Поверь, это делается незаметно. Я не могу рисковать ни ей, ни тобой, потому что ты единственный, кто в курсе всего и, если что, сможешь ей помочь, — вот это да, никогда бы не подумал, что заслуживаю доверие аж самого Избранного! — Можешь не сомневаться, — заверил его я. Мы договорились, что периодически будем поддерживать связь между собой. Иногда будем встречаться на Гриммо, ведь Грейнджер там не появляется, там точно нет прослушки и поставлена всевозможная защита на особняк. Мэнор давно под контролем министерства, но пока что Поттер не вызвал недоверия Кингсли, мы в безопасности. Но это только пока…***
В понедельник я получил записку от Поттера. Гермиона окончательно пришла в себя ещё вчера, но… она почти не двигается и не разговаривает. Возможно, это лишь состояние шока, но все напуганы, и газеты только и пестрят всевозможными заголовками о клинической смерти героини войны. Я впервые рад, что мне запрещено читать прессу… Как я понял, к ней пускают только Избранного и Уизли. Но поскольку дальнейшие прогнозы неизвестны, их тоже там держат недолго и отпускают домой. Я должен убедиться, что Гарри Поттер не обманывает меня. Должен увидеть Грейнджер во что бы то ни стало… Я не знаю, что с ней, сможет ли она снова встать на ноги и говорить, но я все равно ни за что её не брошу и буду любить. Я решил, что навещу её ближе к рассвету. И персонал ещё будет спать, и вряд ли там будут её дружки. Основной надзор с меня снят, поэтому мои перемещения, по идее, не должны фиксироваться. Да даже если и так… Что плохого в том, что я решил навестить человека в больнице? В конце концов, это я её туда доставил. В Мунго полная тишина. Слабый свет горит лишь в ординаторской. Совсем скоро начнут пробиваться в окна солнечные лучи. Надо поторопиться… Нахожу палату Грейнджер, осматриваюсь, нет ли кого в коридоре. Осторожно толкаю дверь вперёд. На больничной койке лежит бледная Гермиона. Она спит на спине, а к одной из рук прилеплено огромное количество различных датчиков. Её дыхание плавное, равномерное. Я подошёл поближе, не решаясь разглядеть её получше. Мне так хотелось сейчас взять её за руку, но… я боялся к ней прикоснуться. — Здравствуй, Грейнджер… — шепотом произнес я, присаживаясь в кресло у кровати. — Малфой? — я потерял дар речи, когда убедился, что говорила мне это именно Гермиона. Более того, она приподнялась на локтях (с трудом, правда, но всё же) и села, поджав под себя ноги, — Что ты здесь делаешь? — Пришёл навестить тебя… — Посреди ночи? — она нахмурилась. — Ну, вряд ли твой Уизли позволил бы мне заявиться сюда днем, — после моих слов она погрустнела, — Поттер сказал, что ты не разговариваешь и не двигаешься, но я вижу, что… — Мало ли, что сказал Гарри… — пробурчала эта неугомонная гриффиндорка, — Да и меня теперь совершенно не волнует, что там думает Джордж… Я не разговариваю, потому что не хочу с ними говорить, только и всего, — она сложила руки на груди и ещё больше посерьезнела. — Но почему? Они тебя чем-то обидели? — Они всё это время скрывали смерть моих родителей от меня. Ладно Поттер, но Джордж… Я доверяла ему. Как он мог? — я заметил, что глаза её были уже на мокром месте, — Если бы не эта Скитер, я так и думала бы, что они в Австралии, живы и здоровы, но просто не помнят меня… — Но ведь ты сама видишь, что было бы, если б они тебе рассказали. У тебя остановилось сердце, Грейнджер… Я едва успел доставить тебя до больницы. — Лучше бы не успел… — хмыкнула она, — Они все всё знали и молчали! Даже Рон, который не умеет хранить секреты… Я теперь понимаю, что вообще никому из них нельзя ничего рассказывать, никому нельзя доверять. Как мне смотреть им в глаза? — Но ты же разговариваешь сейчас со мной. Разве можно доверять мне, бывшему Пожирателю, а, Грейнджер? — Вряд ли ты имеешь отношение к этой истории, Малфой, — она пожала плечами, — Какое тебе дело до двух маглов? — о, поверь, дорогая, как раз-таки в этой ситуации всё началось именно из-за меня… — Спасибо, что помог мне, кстати, — Гермиона шмыгнула носом и вытерла слезы рукавом. — Да не за что. Что ты планируешь теперь делать? Так и будешь притворяться овощем, чтобы не разговаривать с Уизли? — Нет. Я думала сбежать отсюда как-нибудь ночью, — о нет, я знаю этот взгляд, — Я не могу смотреть на них, не могу выслушивать Джорджа каждый раз, когда он приходит сюда ко мне. Как бы это ни звучало, мне снова нужна твоя помощь, Малфой. — Ты предлагаешь выкрасть тебя из больницы? — с сомнением протянул я, на что она уверенно кивнула, — Ты чуть коньки не отбросила, Грейнджер! Какой к черту побег? Это может быть очень опасно, тебе нужно наблюдение врачей… — Так и скажи, что не хочешь мне помогать… — вздохнула она, хватаясь за сердце, — В кои-то веки ты прав, эта затея действительно так себе… — Ты в порядке? — засуетился я, видя, что ей становится хуже, — Может, позвать колдомедика? — Не нужно. Или ты хочешь быть обнаруженным? — Да какая разница? Ты вообще о себе думаешь, Гермиона? — И этот человек возмущался тому, что я отчитывала его, когда он загремел в Мунго… — она закатила глаза, — Постой-ка… Ты сказал «Гермиона»? — передразнила Грейнджер. — Я тоже помню твоё имя, да-да… — не могу с ней долго препираться. Да и, если честно, её вид заставляет желать лучшего. За эти несколько минут она уже успела устать со мной разговаривать. — Ладно, извини, Малфой. И… я рада, что ты пришёл, правда. Ещё раз спасибо… — Да перестань ты, — отмахиваюсь я, — Я столько благодарностей за всю жизнь не слышал, сколько за один день от тебя. — Знаешь… — после недолгого молчания произнесла она, — Мне иногда кажется, что мы могли быть друзьями в школе, — мы и были, и не только друзьями, только ты, к сожалению, об этом не помнишь… — И почему я раньше не замечала, что ты можешь быть… таким? — Это каким же? — Человечным… На самом деле, ты честнее и добрее многих, кто прикидывается правильным… — Я Пожиратель, Грейнджер, забыла? — ей что, с остановкой сердца, мозги в другое место переставили? — Если бы ты был плохим, та девушка не свела бы твою Чёрную метку… — ты, её свела ты. О Мерлин, дай мне сил! — Я, наверное, пойду… — засобирался я, пока она не наговорила лишнего. Я ведь не железный, и долго держать всё в себе с каждым днем становится всё труднее, — Выздоравливай. — Я буду рада, если ты придёшь снова, — услышал я, когда дверь за мной закрывалась.