Альтернатива

Кажется, я стал безумным. В крайнем случае, моя психика помахала мне ручкой и выпрыгнула в окно с известными словами. Я даже попрощаться с ней не успел, а след уж простыл…       Тем не менее, все было ужасно. Мне, конечно, хотелось отомстить всему миру (и самому Родиону) за подлянку, но никаких летальных исходов или мучений я никому не желал. Страдания поглотили мой разум, я с ужасом смотрел в окно, но Станова… моя жизнь на время превратилась в ад.       О том роботе ничего известно не было, пока мы учились. По школе он не бродил (мы, как минимум, не увидели его), никакие преподаватели нам ничего не говорили — наше вот это происшествие просто решили замять, как делают с неугодными случаями. Но тревога меня не покинула — я наоборот страдал с каждой минутой больше. Судьба этого уже милого существа через чур волновала меня. Я сожалел о содеянном, но ничего сделать не мог — как минимум, мне так казалось. Но потом, когда мне уже пора было идти на работу (я заменял преподавателя на одном кружке после уроков), случилось кое-что… шокирующее.       Я заметил это еще тогда, когда только продвигался ко входу — в окнах промелькнул уже знакомый мне белый и низенький силуэт, поднимавшийся по лестнице. Живот от чего-то заболел, меня чуть не стошнило. На моих глазах, возможно, даже появились слезы… но совсем чуть-чуть, ведь мне тут же пришлось одеть маску, потому что ко мне подошла какая-то упитанная девочка, младше меня на один год (и училась она, соответственно, в другом классе). Я ее знал, мы с ней познакомились, когда я зашел к одному преподавателю, чтобы уладить пару вопросов касательно домашней работы.       Ее взгляд, как обычно, не внушал ничего нормального — он в сути своей уже был ненормальным. Какое-то нездоровое обожание в ней крылось… Я взглотнул.       — О, привет, Цинк. Че как? — сказала она. Как же безвкусно… Ну она же не из этих, зачем же так позорится?       — Здравствуй. Я в порядке. Полагаю, ты также, — ответил я максимально спокойно, как только мог. В моем лице нельзя было увидеть ничего. Оно просто выражало нейтральность. Нарочитую нейтральность, как я люблю говорить.       — Да, я в порядке. Че, куда идешь?       — Работать. Я заменяю одного учителя на кружке.       — Ахах, точно, ты прав, да. Работать надо, это полезно.       — Безусловно. Хотя меня работа не то, чтобы устраивает. Но идти все же надо… — я старался намекнуть, что разговор совсем не в тему — я же типа опаздываю, а ты прохода не даешь.       — Фигово, что не устраивает. Ну ладно, тебе пора. Удачи там! Пока! — наконец-то она протянула мне руку (пацанка в плохом варианте).       Я спокойно попрощался и двинулся дальше, уже поднимаясь по лестнице (да, прям у самого входа с этой особой встретился). Школа после уроков абсолютно ничем не удивляла. Все также пусто, пару учителей, молодняк с продленки и прочее. Но тот силуэт мне не давал покоя — уж лучше я прогуляю работу, чем буду сидеть сложа руки (в любом случае, полтора часа в таком напряжении я не выдержу и спрыгну с окна третьего этажа).       О да, у меня аж на сердце легче стало, когда я увидел, что этот барчонок цел и невредим. Он стоял, склонив голову, опираясь на перила лестницы. Как раз на том этаже, где у меня кружок. Я бы хотел с ним поговорить прямо сейчас, но вместо этого лишь на долю секунды остановился и заглянул в его бездонные глаза. А потом ушел к кабинету, чтобы проверить, кто вообще собирается посетить кружок.       Детей было негусто — двое. А может к черту их? Выдам им конструктор, пусть себе играются, а мне надо… срочно надо наведаться к нему! Мне же было стыдно перед ним за содеянное, а потому требовалось сказать ему немного ободряющих пассажей моего красноречия, чтобы хотя бы мне успокоится пусть на мельчайшую частицу процента.

***

      Примчавшись галопом к нему, я успел застать его еще в нормальном состоянии. Как минимум, в физически нормальном состоянии, потому что его голова была явно не из здоровых (по моей вине).       Мне ничего не оставалось, кроме как подойти к нему и сказать что-нибудь, слабо приобняв.       — Родя… — решился я. — Все будет в порядке…       — Не будет… — вырвалось у него каким-то вздохом. — Меня под суд. Дело очевидное, поэтому дальнейшая дорога мне только на свалку…       — Неправда! — отчаянно сказал я, весь уже в безумии.       — Правда… — он всхлипнул.       — Я заберу свои слова назад! Мне все равно, что ты обнародовал мои записи, просто не покидай нас! — я был сам не свой, когда это говорил. Слишком много эмоций по отношению к машине. Но это сейчас, а тогда я думал только о том, какую глупость я сотворил.       — Слова нельзя так просто забрать… Да и хозяин, кажется, уже веревку и мыло где-то нашел, — он окончательно сдался, подумал я. Но я не сдался!       — Перестань, не может такого быть! — все мое тело дрожало. Я еле стоял на ногах от лавины чувств.       — Ну как же! Уже все решено! Мне судьба стать металлоломом, а хозяину умереть через неделю! Я бестолковый робот… Сам бы с радостью покончил со своим существованием, но не могу! Потому что я не живой! — он разрыдался. Мои руки невольно обняли его маленькое тело, а он сам повернулся ко мне и обнял меня в ответ.       Его поведение напоминало мне маленького и доброго мальчика, который просто не подумал о последствиях. Он же ведь не со зла это сделал? Просто хотелось друзей или постоять за себя. Зачем же с ним так жестоко? Его страдания уже покрывают весь урон, который был им нанесен.       Он рыдал довольно тихо, но очень чувственно, всхлипывая то и дело. Я, конечно, держался, как мог, но в какой-то момент чуть было к нему не присоединился. Именно тогда он вырвался из моих рук и с криками разбил свою руку об стену. Его корпус треснул, а его черная резиновая ладонь была раскрошена на кусочки и валялась на полу. От страха я отпрыгнул и уперся об другую стену, забившись в угол. Робот продолжал бить руками о стену, ломая свое тело еще больше, пока не заметил, что натворил. К тому времени кисти каждой руки валялись где-то на лестнице второго этажа, на корпусе его головы обнаружилось пару сильных трещин, а предплечья на половину отсутствовали, обнажая механические части его слабого тела. Я тут же ринулся к Родиону, чтобы успокоить его.       На этот шум сбежались дети из того кабинета. Представьте себе картину: подросток лет 16, высокий, с длинными черными волосами, в картузе и пальто, с сумкой, одетый максимально мрачно, стоит и со страхом прижимает к себе робота, чтобы тот перестал плакать из-за своей никчемности, весь разбитый.       — Цинк? Что случилось? — сказали они как-то слишком спокойно для такой критической ситуации.       — Идите в кабинет!!! И забудьте все, что видели!!! Даже когда я вернусь, не смейте задавать мне вопросы по этому поводу!!! — я врубил злобного и строгого учителя. Вроде не кричал, а уже страшно. Дети, слава богу, не решили со мной спорить и просто ушли. Повезло, однако, что кружок Робототехники не набежал на робота, как ошалелый, хотя в школе это был, пожалуй, первый робот, которого им вышло увидеть.       Родион не желал сдвинуться, хотя усилия я точно приложил. Тогда мне пришлось взять его на руки и отнести в наш класс (Пульхерия Александровна обычно там сидела еще пару часов после окончания уроков).       Когда я пришел в класс и положил поврежденного робота на парту, она тут же ахнула и подбежала ко мне.       — Что это? Как это случилось? Ты его покалечил?! — сразу начала она меня закидывать вопросами, хотя в лучше бы она позаботилась о ноющем Родионе.       — Нет! Я наоборот пытался с ним поговорить, обнадежить и извинится, а он начал бить стену руками и лбом, отчего и разломался весь…       — Что за безумие? Одним с ним беды! — бурчала она, набирая чей-то номер. Приложив телефон к уху, ее внимание уже было поглощено разговором, в котором она требовала какого-то Романа зайти в ее кабинет.       Я сел за парту и лег на живот Родиона, поглаживая его разбитую в щепки руку. К тому времени он уже успокоился и просто лежал с грустным лицом.       — Прости меня, друг… — шепнул я ему еле слышно. — Прости меня…       — Я знал, что импонирую тебе… — и он положил остаток своей левой руки (я гладил правую) мне на голову. Я снова чуть не разрыдался. Но тут в комнату вошел высокий бородатый мужчина в очках и в коричневом пиджаке. Увидев его, я тут же встал и вышел из-за парты, а он же мгновенно оказался у Родиона и стал поглаживать его голову, что-то бормоча. Робот тихо ему отвечал все с той же грустью.       Разумеется, Пульхерия Александровна меня выперла из класса, сказав, что мне надо вести кружок. Я со скрипом в зубах смог оставить этого бедного робота в том классе и пошел на верх.       Вернувшись в класс, я краем глаза заметил, что выгляжу просто ужасно. В зеркале отражался не прежний Цинк Рюрикович: лицо было покрыто царапинами, глаза красные, волосы взъерошенные, а взгляд просто убитый. Картуз пропал — видимо остался на лестнице, когда я поднимал Родиона.       Занятие прошло в тишине — лишь иногда кто-то кашлял, на что никто не реагировал. Я тупо смотрел в окно и грустил.       Когда занятие прошло, я нашел картуз примерно там, где и думал, что он лежал. Спустившись к двери своего класса, мне захотелось открыть её и увидеть там Родиона, который был в полном порядке. Но, отворив дверь, я увидел лишь его разобранное тело…