***
12 июня, 2021 год.
― Сёма! Сё-ёма! Звала медсестра Оля, коллега Семёна ещё с первого месяца в метро. Та была его хорошей подругой, кроме того, сильно выручала с Лерой ― да и малышке Оля очень нравилась. Медбрат высунулся из подсобки, в частично расстёгнутом медицинском халате. ― Что такое? ― Давай быстрее. Электрику нашему плохо, тошнит страшно. Им Анька занимается пока, но она уж заработалась и без того. Семён вернулся в подсобку, где продолжил переодеваться. ― Раннее утро и тут же проблемы... Начало дня в принципе оказалось паршивым: мало того, что его друга ― лейтенанта Андрея спозаранку увели на какое-то срочное совещание и так и не выпустили, так ещё и у Леры температура поднялась. Когда халат с белой шапочкой оказался надет, а надевший их медбрат вылез из каморки-подсобки, Оля сердито просматривала бумажки в отдалённой части помещения. ― Что там? ― Вчера учёт медицинских препаратов проводили на складах. ― И как? ― Да не хватает ничего, сам знаешь. Кроме угля активированного, разве что. Цифры ничем бы не удивили медбрата ― но хотя бы для общей осведомлённости знать стоило, а потому стопка листов вскоре оказалась у него. ― Ты только долго не читай, или на ходу этим занимайся. ― Попросила Оля. Семён разом проглядел сквозь строчки, не останавливаясь толком ни на чём. Расстраивали только неприлично малые значения на строчках с таблетками йодида калия и прочих препаратов радиационной защиты. ... ― Как он? В палатах коллег встретила Аня, сильно потрёпанная после ночной смены. Волосы, прилипшие ко лбу от пота вылезали из-за шапочки, а халат оказался грязным и местами жёлто-зелёным. Лицо же неустанной труженицы, которое и во время отдыха счастьем не светится, выражало крайнее... недовольство ситуацией. ― Живой. Не расспрашивала толком, но что есть записано на планшете. ― Она вяло указала пальцем в сторону одной из тумбочек, что стояли меж коек. ― А я пойду... посплю. Часов десять... надцать. Стоит сказать, что львиную часть букв она проглатывала или произносила слишком тихо, из-за чего Семёну и Ольге пришлось додумывать. В относительно пустом помещении ― занята была в худшем случае треть мест, находился электрик... Имени которого Семён не помнил, но всякий раз узнавал его издалека по неизменной рабочей форме и очкам. Тот уже успел прийти в себя, хотя по прежнему обильно потел и периодически охал ― то ли от неприятных ощущений, то ли от желания привлечь к себе внимание медиков. Пока Оля убежала за чистой водой и тканью, Сёма поднял планшет с записями. «Розовец Александр Олегович.» «Симптомы: головокружение, рвота, дезориентация, обильное потоотделение.» «Диагноз: пищевое отравление.» Коротко и ясно... Только вот чем? ― Товарищ... э-э... Розовец. Как вы себя чувствуете? ― Паршиво... ― Он слегка запыхался, из-за чего ненадолго замолк. ― Но тошнит, кажется, меньше... «Скорее всего, уже просто нечем». ― Давно была рвота? Обильная? ― Да уж с полчаса назад... да и в начале было немного, я позавтракать толком не успел. Семён насторожился ― если он не завтракал, то и пищевому отравлению браться неоткуда. Он достал из халата карманный фонарик ― небольшая передачка от всё того же лейтенанта. ― Смотрите на фонарик. Он поводил перед глазами мужчины светом, но особой реакции отмечено не было ― вполне себе обычное изменение размера зрачков. На вопросы о количестве пальцев перед лицом и прочие неврологические проверки, которые мог вспомнить Семён электрик отвечал свободно и правильно ― версия с сотрясением браковалась. ― Когда вам стало плохо? ― В столовой, во время завтрака... ― Вы успели что-то съесть? Или выпить? ― Гречки пару ложек... Ну и после сна воду пил. «Не могла гречка в таких объёмах вызвать столь резкую реакцию». «Но если не гречка...» ― А... металлического вкуса во рту... не замечали? ― Неуверенно спросил медбрат. Электрик не успел ответить из-за вернувшейся в помещение Ольги, державшей эмалированное зелёное ведёрко воды и повязку в руках. ― Сёма, иди сюда, помоги! Он уже был практически уверен, но не мог решиться высказать это вслух ― нужно было проверить. ― Оля... ты её из общего бака набрала, да? Вопрос поставил девушку в ступор на несколько долгих секунд. ― А откуда ещё-то? Он не ответил, ринувшись к шкафу с медицинским оборудованием. Тот стоял близ прохода к рабочим помещениям, откуда он недавно вышел с Ольгой. Двухметровая стальная коробка с отлупившейся местами краской уже была слегка приоткрыта, когда Семён дёрнул за ручку её дверцы. На одной из нижних полок лежал прибор, состоящий из кислотно-жёлтого корпуса со счётчиком и присоединённого к нему завитым проводом цилиндра ― счётчик Гейгера. Выхватив его из шкафа, Семён мигом вернулся к зелёной ёмкости... И счётчик затрещал.***
В Комитете знали, что подземные воды рано или поздно станут высоко заражёнными. Проблема заключалась в том, что у них не было решения. Технически, очистить воду от радиации не так сложно: хватает уже известной с две тысячи лет лет дистилляции. Другой вопрос, что дистиллировать воду крайне энергозатратно, а значит... почти невозможно в условиях метро. Первые недели прошли спокойно. Не все районы были заражены одновременно ― на южных станциях нехватка воды началась лишь осенью. К концу октября иссякли запасы чистой воды. Их старательно создавали военные на протяжении восьми месяцев ― одна из вылазок наружу была снаряжена за незаражёнными ёмкостями, включая всевозможные банки и даже использованные бутылки. И к середине декабря вспыхнула паника. Недоверие военным, насилие, несколько позже пришёл недостаток пищи. Поливать и без того не слишком крупные фермы стало весьма трудной задачей, а следом пошёл и забив всевозможного скота, который стало невозможно кормить. Кто-то шёл наперекор запретам солдат и фильтровал воду самостоятельно ― произошёл настоящий расцвет мошенников, которые продавали втридорога разные способы очистить воду. С помощью чистой бумаги, бумаги с чернилами, золы, земли, битого стекла, соды, продуктов пищеварения и множества других способов люди получали воду. Которая не только не была очищена от радиации, но и нередко оказывалась отравленной из-за способа "фильтрации". Увеличилось и число медицинских смертей. Врачам пришлось решать, что лучше: Очистить рану радиоактивной водой и дать пациенту практически гарантированный рак? Или же не очищать рану и оставить пациента с потенциальным заражением крови? Вернулось и казалось бы, забытое в 1917 году классовое неравенство ― очевидно, что военные снабжали водой в первую очередь критические структуры... и "своих". Наконец, когда кризис достиг своей кульминации в момент попытки "Новогоднего переворота", который закончился страшными людскими потерями, Комитет объявил о начале эвакуации из метро. При помощи всех оставшихся электровозов начался своз техники и людей на южные станции ― они были заражены заметно меньше, а значит было бы проще добраться до гипотетически чистой местности. Очаги насилия стали возникать реже и либо в самой гуще южных станций, где сосредотачивалась вся живая сила Ленинграда, либо на стремительно пустевших северных станциях. Один такой пришлось запечатлеть Семёну. На его станции заканчивалась эвакуация ― а на южных уже начинался постепенный выход на поверхность. По плану оставалось всего два рейса ― один для гражданских и аппаратуры, второй же для солдат, медиков и всякого рода инженеров. Последних вывозили в самом конце на всех станциях, чтобы те поддерживали критическую инфраструктуру на плаву ― соответственно, сначала шёл рейс с гражданскими, затем с работниками такой инфраструктуры. Но случилось так, что из-за нехватки квалифицированных рабочих на юге поезда поменяли местами в расписании. На станции моментально пошёл слух, что военные собрались уехать сами, а всех остальных бросить... А такие слухи часто кажутся правдоподобнее реальности. За час до отхода поезда прогремел взрыв, похоронивший половину станции под землёй ― а вместе с ней ещё и большинство военных, включая лейтенанта Андрея. Кто-то из инженеров, знавший о совещании перешёл на сторону заговорщиков и создал взрывчатку. А затем скоординировал нападение на оставшихся военных на станции. Восставшие были... жестоки к гражданским, проявившим сопротивление. И совершенно бесчеловечны перед всеми остальными. Они убивали электриков, которые дали станции свет. Избивали инженеров, которые обеспечивали работу всех систем. Расстреливали военных, на которых держался весь порядок в метро. Резали врачей, которые зашивали раны. Один из них убил Олю, которая попыталась вступиться за Анну ― особо озверевшие понесли её в закутки, удовлетворять свои желания. Просто прострелил ей череп, на глазах у Семёна. Она упала плашмя на спину, с широко раскрытыми глазами и румянцем на щеке. Моментально, Семён даже понять ничего не успел. А когда понял, бросился перематывать ей обильно кровоточащий лоб порванным халатом, несмотря на угрозы со стороны вооружённого. И его бы постигла та же участь, если бы не конвой, возвращавшийся с уже пустой конечной станции. Правильно вооружённые и хорошо подготовленные люди оказались сильнее обходящих их по численности гражданских с винтовками ― порядок был восстановлен к вечеру ценой высоких потерь среди жителей станции. ... Эвакуация завершалась. Кто-то остался в метро, замурованный на станции после восстания. Многие умерли или умрут впоследствии из-за жажды или лучевой болезни. Ещё больше умерли от голода и восстаний. Итак, из уцелевших после катастрофы ста тридцати тысяч, метро покинули шестьдесят восемь. Когда первые группы вышли на поверхность на юге города, то с ужасом обнаружили серьёзный радиационный фон. Он был в десятки раз слабее, нежели в эпицентре взрыва, но тем не менее, смертельно опасен в отсутствии защиты. Выбора уже не было ― поэтому людей выводили в том, что было. Кому-то достались редкие наборы химзы и прошитые свинцом костюмы. Намного чаще встречались старые противогазы на пару с несколькими пластинами свинца (или металлом, что некоторые принимали за свинец). Ну и самые невезучие, или же самые отчаянные облачились в обмотки с металлоломом, среди которого иногда попадался заветный материал, защищавший от радиации. ... Когда все покинули опасный участок, осталось пятьдесят семь тысяч. Их число стремительно уменьшалось из-за дезертиров и сбежавших ― кто-то искал счастья в пустых деревушках в округе, кто-то подавался в разбой. Комитет отправлял группы разведчиков до ближайших баз спутниковой связи в надежде на информацию о незаражённых зонах ― но ни одна удачей не увенчалась. По крайней мере, о том сообщило командование: заражено могло быть и вообще всё зоне досягаемости для такой большой группы людей. Глава Комитета скомандовал на север, к Мурманску... ... ... И на том, записи Семёна Железнякова, обнаруженные при Лере, обрываются.