***
Поленья приятно трещат в камине, наполняя тихую комнату звуком уюта, а в воздухе витает сладкий аромат ягод и мяты. Проснувшийся Чонгук сонно потягивается и размыкает веки, осматривая обстановку. Он находит себя лежащим в широкой кровати с шёлковыми простынями бирюзового цвета. Ткань мягко ласкает его тело, которое за проведённое во сне время хорошо отдохнуло. Возможно, он находится в своих покоях, думает он. Но что-то всё же не сходится. Чонгук ведь последние два года страдал от бессонницы и вечного недосыпа, потому что изнутри грызущие его голову мысли либо будили его по несколько раз за ночь, либо и вовсе не давали уснуть. Он никогда не просыпается отдохнувшим. От осознания Чонгук резко подскакивает на месте, приняв положение сидя, и начинает тяжело и часто дышать. Он вспомнил, что совсем недавно был с Тэхёном. Видел его, говорил с ним. Неужели это оказалось всего лишь сновидением, а сам Чонгук теперь находится в своей комнате!? — Ваше Величество, — в поле зрения появляется Тэхён. С нарастающим беспокойством во взгляде и с подносом в руках. От него веет домашним уютом, безопасностью и покоем. И Чонгук, увидев его, сразу же облегчённо выдыхает. Вот только одет Тэхён всё ещё в длинное одеяние, усыпанное чёрными перьями. Будто Чонгуку одним только видом хотят показать, что между ними всё ещё пропасть в два года. Перед ним всё ещё Тёмный Повелитель. — Как ты себя чувствуешь? — Тэхён, — дрожаще шепчет Чонгук его имя в очередной раз (будто обращаться к нему вслух приносит ему счастье), и не моргая смотрит на Тэхёна. То на красивые глаза, то на непривычно тёмные волосы, то на длинные пальцы и сухие, дрожащие от дыхания губы. Не может никак насмотреться. Никогда, наверное, не сможет. Ему, несмотря на поселившееся от одного только взгляда на старшего спокойствие, всё ещё тревожно. Ему, чтобы окончательно расслабиться, нужны ответы. Он должен знать, что произошло два года назад. А ещё он хочет попросить Тэхёна не называть его «Ваше Величество», ибо Чонгуку его королевская доля противна. Всё, что связано с королевством, вызывает в нём только злость и ненависть, потому что напоминает о годах страданий и сердечных терзаний. Он всю жизнь, проведённую под королевским знаменем, чувствовал себя находящимся в клетке, потому не хочет ничего общего со своим королевством больше иметь. Единственное исключение он может сделать для «Ваше Высочество», ибо этот титул у Чонгука ассоциируется с годами, проведёнными с Тэхёном. Этот титул в его голове произносится исключительно голосом Тэхёна. Однако все эти желания и мысли меркнут на фоне того, что Чонгуку просто необходимо Тэхёна снова обнять. Он не вынесет даже секунды без тёплых ладоней на своей коже. Сердце, заходясь в бешеном от переполняющих его эмоций ритме, буквально готово выпрыгнуть к Тэхёну. Чонгук, не желающий больше терять драгоценное время, вскакивает с места. Шёлковый халат, в который его любезно облачили, от резкости и быстроты движений слегка сползает с него, оголяя плечи и грудь. И этой грудью, что изнутри пылает, он прижимается к Тэхёну. Киму приходится поднять руки высоко над головой, чтобы Чонгук, вцепившийся в него стальной хваткой, не опрокинул на себя содержимое подноса. Чонгук обнимает так крепко, что можно было бы задохнуться, вот только для них обоих подобное, напротив, подобно кислороду. Чонгук утыкается носом, как раньше, в его шею и жадно вдыхает до боли родной аромат. Тэхён, всё ещё держащий высоко над головой поднос с лекарствами, обескуражен. Всё, связанное с Чонгуком, может за минуту лишить его рассудка, потому и сейчас он замер на месте, не зная, как реагировать. Ему, конечно, хочется Чонгука обнять в ответ, показать всю любовь, которая с каждым днём становилась только крепче. Но он боится, что его Тьма Чонгуку навредит. С этой же целью он внимательно разглядывает короля, стараясь уловить любые в нём изменения, которые могут быть спровоцированы подобной близостью. — Тэхён, прежде, чем ты прогонишь меня, позволь мне кое-что сказать, — Чонгук запрокидывает голову, встречаясь со взглядом старшего. — Отец сказал, что ты боялся, что твоя Тьма может навредить мне, но вот он я, прижимаюсь к тебе всем телом, и всё ещё жив. Я знаю, нет, я уверен, что ты не способен причинить мне боль. Так давай проверим это: подари мне один день с тобой. Пожалуйста, всего один день. И после, если ничего не получится, если я каким-то образом пострадаю, я уйду. Тэхён гулко сглатывает. Пока Чонгук, которого он принёс в этот дом, умыл от грязи и уложил в постель, спал, он практически от него не отходил. Наблюдал, разглядывал, ожидал худшего. Готовился к тому, чтобы, как он всегда и боялся, увидеть тянущиеся к Чонгуку лапы Тьмы. Этого, однако, не происходило. Именно поэтому Тэхён к его словам сейчас прислушивается, над предложением задумывается. Он всё ещё не знает, чем для Чонгука обернётся долгое нахождение рядом с источником Тьмы. Может, от одного раза крепких объятий ничего и не изменилось, но что будет после двух? Трёх? Узнать это он сможет только в процессе, наблюдая и анализируя каждую реакцию. Лишь после этого он сможет принять окончательное решение. — Один день, — а сейчас он, не менее перед Чонгуком беззащитный и уязвимый, позволяет себе проявить гнусную слабость. И повторяет ещё раз, будто пытается успокоить самого себя. — Только один день. С этими словами Тэхён от Чонгука отстраняется и отходит к прикроватному столику, чтобы оставить там лекарства. — Тебе нужно это выпить, чтобы восстановить силы, — он кивает на поднос, призывая Чонгука заняться лечением, и виновато опускает голову. «Прости, что заставил тебя пройти через всё это. Я так перед тобой виноват». — Ты делал это, чтобы защитить меня, — словно прочитав чужие мысли, шепчет Чонгук. — И эти перья, — он медленно, стараясь не спугнуть Тэхёна, приближается. Оказавшись рядом, он предпринимает попытку пальцами коснуться чёрных перьев тэхёнового одеяния. — Так ты сдерживаешь Тьму? Тэхён, мгновенно среагировав, от него отскакивает. Так резко, словно Чонгук, который вмиг от этого погрустнел, был для него заразным. На заданный вопрос Тэхён кивнул. Эти два года он провёл не только в обеспечении защиты и безопасности Чонгука и Солнечного королевства, но и в усердной работе над овладением и обузданием своей новой силы. Он странствовал по миру, изучая древние письмена и магические книги. Так он узнал, что лебединые перья, заколдованные собственной кровью и особым заклинанием, способны выстроить между Тьмой и другим человеком защитный барьер. Единственное условие — сильные, особенные чувства к объекту защиты. Только по-настоящему любя человека, можно его защитить. Таким образом, находясь рядом с Чонгуком в одеянии из лебединых перьев, Тэхён мог позволить себе переживать чуть меньше. — Чьи это перья? — Лебединые. — Почему же они чёрные? — Я… — еле слышно, будто стыдясь, начинает Тэхён. — Я окрасил их своей кровью. Чонгук с болью всматривается в лицо Тэхёна, в миг преображённое красками неловкости и печали. Старшему было стыдно представать перед Чонгуком в подобном обличии, ведь он весь с головы до ног теперь был выкрашен в Тьму. Даже кровь его обращала белоснежные лебединые перья в чёрные. И его глаза, некогда бывшие светлыми и так любимы Чонгуком, тоже стали теперь чёрными. И волосы, которыми младший восхищался, больше таковыми не были. Тэхён, раздосадованный собственными мыслями, в очередной раз поспешил отвести стыдливый взгляд. Спрятать свой изменившийся образ. Но Чонгук, поняв причину перемены чужого настроения, предпринял ещё одну попытку приблизиться. Он медленно подошёл ближе и, не встречая в этот раз сопротивления, едва ощутимо подцепил тэхёнов подбородок своими пальцами и заставил посмотреть на себя. — Знаешь, я никогда не видел Солнечное затмение. Только слышал рассказы о том, насколько это явление необычно и красиво, — Чонгук смотрел Тэхёну прямо в глаза, не скрывая горящего в собственных зрачках огонька всеобъемлющей любви. — Неважно, что цвет твоих волос и глаз стал тёмным. Мне всё равно очень нравится. Любой ты — самый красивый. Тэхён от глубины сказанных слов покрылся мурашками и отстранился, вновь выстраивая между собой и Чонгуком дистанцию. Мальчик, которого он помнил, был не настолько в себе уверенным и смелым, чтобы так просто говорить о подобных вещах. Не был он настолько выразителен в словах, чтобы так легко смутить Тэхёна. Обычно происходило наоборот. — Ты очень вырос, Гу, — впервые тэхёнов голос звучит по-обыденному ласково. И это родное «Гу» заставляет упомянутого с болью прикрыть глаза и сделать глубокий вздох. Тэхён, хоть и не позволяет себе к Чонгуку приблизиться, но насыщается одним только видом. Разглядывает, блуждает по его лицу вкрадчивым взглядом. Пытается отследить, что во внешности Чонгука изменилось, а что осталось прежним. Внутренние изменения, несомненно, его радуют, однако он чувствует лёгкую грусть от мысли, что так много этапов чонгукового «взросления» ему пришлось пропустить. Ему хочется вернуть обратно все эти дни, часы и минуты. — Ты тоже, — отвечает Чонгук, мысленно касаясь разных частей тэхёнового тела: талия, живот, плечи. И мысленно сжимает их. Ему хочется прощупать всё, что было недоступно так долго. Сказать каждому сантиметру этого тела: «Вспоминай меня, я снова здесь. И больше никогда не уйду». — Ты всё ещё выглядишь так же, как и прежде, ничуть не изменился, но будто каждая частичка тебя стала прекраснее в тысячу… нет, в сто тысяч раз. Но вместе с тем… — Чонгук, прикрыв глаза, облизнул губы. Ему всё ещё происходящее кажется чем-то невозможным. Словно сон, в котором собственное тело не слушается, отказываясь выполнять движения. Он продолжил: — Вместе с тем, Тэхён, в твоих глазах я вижу сотни новых событий, мест и людей, которые не связаны со мной. Будто они теперь знают тебя лучше, чем я. Словно у них больше прав быть рядом, чем у меня. «Я сейчас же навсегда о них забуду. Всё, кроме тебя одного, сотру из памяти». — Расскажи мне о том, что я пропустил в твоей жизни. Хочу знать всё: что ты ел в каждый из дней последние два года, что видел, о чём думал, в каких позах засыпал, что тебя пугало и что заставляло улыбнуться. — Расскажу, — Тэхён позволил себе лёгкую улыбку. — Только сначала поешь. Тебе нужно восстановить силы. Прежде чем Чонгука накормить, Тэхён дал ему собственноручно приготовленные мази для обработки ран. Пока Чонгук послушно этим занимался, Ким принёс взамен старой, изорванной и испачканной одежды новую, идеально подходящую по вкусу и размеру. А пока Чонгук переодевался, Тэхён разлил по тарелкам, сделанным из хлеба, им же приготовленный куриный суп. — Угощайся, — Тэхён, сев на кухне за маленький деревянный столик напротив Чонгука, подвинул к нему ложку. Небольшая кухня была наполнена букетом вкуснейших запахов наваристого бульона, специй, трав и тонким ароматом выпечки от нагретого супом хлеба. — Моя еда, конечно, не сравнится с изысками госпожи Пак, но всё же надеюсь, что после этого тебе станет лучше. — Мне и не было плохо, — постарался успокоить Тэхёна Чонгук. Он предполагал, что старший наверняка в чужом испорченном самочувствии винит себя и свои попытки «оттолкнуть». А Чонгуку бы хотелось, чтобы они оба сегодняшним днём сконцентрировались исключительно на положительных эмоциях. Плохого у них обоих и так уже было достаточно. — Никогда ещё прежде я не чувствовал себя столь прекрасно. — Всё же ты несколько часов пробирался сквозь ветер и дождь, а сон, хоть и долгий, вряд ли восстановил все твои силы, — увидев, что лицо напротив с каждым сказанным словом немного недовольно, словно маленький обиженный ребёнок, хмурится, Тэхён решил всё же отпустить ситуацию: — Кушай уже и не спорь. Чонгук, несмотря на показательное недовольство, и не собирался спорить — готов согласиться на всё, что скажет ему Тэхён. Хоть с обрыва прыгнуть. Просто не хочет, чтобы старший загружал свою голову ненужными переживаниями. И если для этого нужно съесть тонну супа, он непременно так и сделает. Попробовав первую ложку, Чонгук изумился бесподобному вкусу блюда и поспешил поделиться мыслями: — Ты приготовил это с помощью магии? — и сразу же зачерпнул ещё немного бульона. — Поскольку я не припоминаю, чтобы ты когда-либо занимался готовкой. — Никакой магии, — он отрицательно помотал головой. Суп сварен им самим, ведь он, ещё будучи шестнадцатилетним подростком, иногда брал у Чимина уроки кулинарии. Киму хотелось быть способным позаботиться о Чонгуке в любой ситуации. И последние два года он по возможности продолжал практиковаться, не признаваясь вслух, но в глубине души всё же надеясь, что однажды этот навык действительно может ему пригодиться. — Тэ, это очень вкусно, — честно признаётся Чонгук. — Мне нравится больше, чем у госпожи Пак. Говоря это, он не врал. Суп получился действительно вкусным, ароматным. Чонгуку даже показалось, что в нём и правда содержались какие-то исцеляющие компоненты, поскольку всё тело будто ожило и наполнилось силой. Однако здесь, скорее, повлиял тот факт, что Тэхён приготовил этот суп для него, Чонгука, сам. Ещё некоторое время, пока Чонгук ест, они проводят в молчании. Тэхён с трудно скрываемым беспокойством наблюдает за каждым его действием, готовый сразу же кинуться спасать того, в ком в любую секунду могла пробудиться Тьма. Чонгук же, о таких вещах совсем не беспокоящийся, то и дело бросает на него из-под длинных ресниц свои влюблённые и счастливые взгляды. Он до сих пор не верит, что может не только видеть его, но и сидеть за одним столом, общаться. Не может до конца осознать, что вся его вера в заклятого врага королевства, действительно оправдалась. Когда с обедом было покончено, Тэхён отложил грязную посуду в мойку и указал Чонгуку по направлению к выходу, учтиво пропуская его вперёд. Чонгук, вымотавшийся в пути, проспал целые сутки, поэтому, когда они вышли на улицу, на дворе снова была утренняя пора. Лес встретил их свежестью и пением птиц. Следы минувших бури и дождя отсутствовали, будто их и не было вовсе. Даже поломанные ветки словно были кем-то убраны. Чонгук, вдыхая чистый воздух, огляделся по сторонам. Он заметил, что место, в котором они сейчас находились, было очень похоже на то, где он потерял сознание. Вот только каменного жилища, пусть и маленького, он припомнить никак не мог. — Этот дом, — он указал Тэхёну на дверь, из которой они только что вышли, — его вчера здесь не было. Как это возможно? Ведь не мог мастер, каким бы профессионалом своего дела он не был, построить целое здание (да ещё какое) за сутки? Это невозможно. — Он был здесь, — ответил Тэхён, заставив Чонгука впасть в замешательство ещё сильнее. — Просто был скрыт от людских глаз магией. Тэхёну, чтобы не быть найденным, приходилось все эти годы расставлять по Зачарованному лесу магические барьеры, не позволяющие людям зайти слишком далеко и увидеть то, что им видеть нельзя. Именно благодаря этому ему удавалось так долго скрываться от Чонгука, его армии и всех других желающих поймать Тёмного Повелителя. Однако по какой-то причине сегодня этот барьер перестал действовать и позволил Чонгуку встретиться с Тэхёном. Чонгук в удивлении приоткрыл рот. Пусть он уже и видел тэхёнову магию в действии, ему всё ещё трудно к ней привыкнуть, ведь никогда прежде лично с подобным он не сталкивался. В их королевстве верят, что у природы и её явлений есть душа; верят, что у Солнца есть возможность воплотиться в человеческое тело и ступить на Землю; верят в исцеление. Кто-то даже делился собственными впечатлениями об увиденных волшебствах, и какая-то часть людей охотно им верила. Но магия встречалась так редко, что воспринималась многими людьми как детская сказка или суеверие. Лишь с появлением Тёмного Повелителя люди стали всё чаще и чаще осознавать, что в их мире подобное вполне реально. Вот и Чонгук всё ещё только привыкает к тому, чтобы видеть, как человек исчезает посреди улицы или как целое строение делается для людей невидимым. — Это невероятно, — с восхищенной улыбкой заключил Чонгук, переведя взгляд на Тэхёна. — С помощью этой силы можно сделать столько всего хорошего. Спасти множество людей и животных, подарить им шанс на лучшую жизнь. Это заставило Тэхёна сначала удивиться, а потом коротко улыбнуться и кивнуть. Именно так бы сказал Чонгук, которого он всю жизнь знал. Тэхён в очередной раз начинает внимательно рассматривать Чонгука. Хочет убедиться, что Тьма не пытается завладеть его королём, что он в полном порядке. И видит, что чонгуковы глаза обычного цвета, кожа имеет здоровый оттенок, а взгляд не пропитан желчью и ненавистью. Чонгук искрит безмятежностью, спокойствием и счастьем. Его сердце благодаря воссоединению с Тэхёном постепенно лечится, и, наверное, причин для переживаний нет. Возможно, то, что Тэхён сделал два года назад наконец-то принесло свои плоды и беспокоиться больше не о чем? Возможно, тот процесс, который он тогда запустил, окончательно завершился? Тэхён ведь даже не ощущает уже, как это было в прошлом, присутствия в теле Чонгука Тёмной Силы. Но всё же не может пока окончательно успокоиться — ему нужно чуть больше времени. — Я хочу показать тебе одно место, — он вновь говорил так ласково, что Чонгук буквально таял. — Позволишь? Что-то внутри хочет возмутиться — зачем ты спрашиваешь моего разрешения?! Знаешь ведь, что для тебя в моём словарном запасе не припасено отказов. Пусть даже просьба неминуемо приведёт меня к гибели. Но Чонгук лишь в тысячный за полчаса раз улыбается. Он теперь не может не. Потому что это Тэхён: те же вежливость, забота и нежность. Пусть скулы стали чётче, тело — крупнее, а рвущиеся эмоции он в себе сдерживает. В целом — он всё тот же. Всё ещё самый светлый. Всё ещё Повелитель. Чонгук об этом моменте — идти рядом с Тэхёном — много лет мечтал во снах. И ему абсолютно плевать куда. Главное, вместе. Тэхён делает взмах рукой, и перед ними по волшебству появляется тропинка, на месте которой буквально секунду назад находились деревья. Наверное, она, как и дом, была скрыта тэхёновой магией, думает Чонгук. Он поворачивает голову в сторону упомянутого, чтобы улыбнуться ему и показать степень своего приятного удивления, но тот стоял с зажмуренными глазами и держался другой рукой за лоб. Чонгук этому виду испугался. — Тэ, что с тобой? — он сразу же подбежал к нему и кончиками четырёх пальцев нежно провёл по линии подбородка, а большим — погладил щёку. — Посмотри на меня. — Всё в порядке, — очень резко и спешно ответил Тэхён, скрыв с лица любые поводы для беспокойства. И снова отстранился, заставив Чонгука с болью сжать губы. — Голова немного заболела, но сейчас уже всё в порядке, — заверил он, притворно улыбнувшись. Возможно, Тэхён за последние сутки слишком вымотался, потому и чувствовал себя теперь не самым лучшим образом. У Чонгука не было причин в сказанных словах сомневаться, поэтому он принял это за правду и последовал за Тэхёном, который уже успел уйти немного вперёд. Они идут по этой узкой тропе очень медленным шагом. По пути их встречают назойливые насекомые, перебегающие в отдалении маленькие грызуны, которых не видно, а только слышно, множество красивых растений разных форм, запахов и цветов. Почти у каждого цветка, камня или дерева они останавливаются. Наслаждаются открывшимися нетронутой природы видами и разговаривают. О мелочах вроде двух пропущенных Тэхёном фестивалях лета, о магии и её пользе, о красоте Зачарованного леса. Тэхён собирает для Чонгука букет цветов. Не маленький, как в первую встречу, а очень большой, пышный и благоухающий. Ещё несколько цветочков он вставляет ему в волосы и оставляет за ушком. И позволяет себе очередную слабость: — Они на твоём фоне меркнут. Уродливые веники. Чонгук даже не пытается отрицать, не просит перестать смущать. Он наслаждается чужими комплиментами, которые не слышал невыносимо долго, и купается в них, словно в молочных реках, что омолаживают и снимают болевые ощущения. Он всё ещё поверить не может, что его страшный сон, наконец-то, закончился, что Тэхён теперь рядом. Находится рядом, то и дело бросая на младшего взгляды, и одним воздухом с ним, Чонгуком, дышит. А комплимент, сорвавшийся с уст старшего, заставляет короля преисполниться надеждой, что совсем скоро стены ледяного замка окончательно растопятся. В итоге их дорога, рассчитанная на пятнадцать-двадцать минут, занимает несколько часов. Чонгук даже не может точно сказать, сколько проходит времени, прежде чем они выходят из леса. Ему казалось, что вместе они находились очень долго, ведь для любящего сердца даже минута совместно проведённого времени после двух лет разлуки казалась раем. Но при этом было ощущение, что этот путь они преодолели за пять минут, что слишком быстро пришлось закончить маленькое путешествие, которым он искренне наслаждался. Но о секундной печали он забывает сразу, как только лес окончательно остаётся позади, а перед ним вырисовываются новые, прежде им невиданные картины. Он с интересом и восхищением разглядывает выстроившиеся вдали разноцветные дома, приятно пестрящие в глазах. На заднем фоне виднеются величественные горы и шумно бурлящий водопад. Всё это из-за нахождения Чонгука на возвышении и в отдалении кажется ему чем-то миниатюрным, а блуждающие в городе люди и вовсе похожи на насекомых. Но картинка выглядит неописуемо красиво, и Чонгуку требуется время, чтобы насладиться открывшимися видами. — Какому королевству принадлежит этот город? — интересуется Чонгук, который не может ничего похожего припомнить в отчётах о соседствующих государствах. — Этот город принадлежит сам себе, — отвечает Тэхён, смотря со склона вниз и оценивая сложность прохождения этой тропы. — А правит в нём кто? — Свобода. Дальше происходит то, что сильно Чонгука удивляет и заставляет отвлечься от разговоров о неизвестном городе — Тэхён протягивает ему свою руку. Ким, конечно, старался избегать любых прикосновений, не хотел лишний раз создавать угрозу для состояния Чонгука, но склон, у которого они оказались, слишком крутой. Тэхён боится, что не успевший восстановить силы Чонгук с него просто навернётся и что-нибудь себе сломает, а его безопасность превыше всего, поэтому приходится идти на риски. Сначала Чонгук пялится на протянутую руку неверящим взглядом, разглядывает, как нечто невообразимое, а затем, испугавшись потерять единственный предоставленный шанс, цепляется за неё, как за последнюю возможность спастись. Рука Тэхёна грубоватая, мозолистая, но всё равно очень тёплая. Приятная, родная. Сначала они, спускаясь вместе по склону, просто сжимают ладони друг друга. Как-то немного неловко, неумело. Тэхён идёт впереди, страхуя каждый чонгуков шаг второй рукой. Вглядывается с беспокойством, переживает. Чонгук, прекрасно замечающий эти эмоции, в очередной раз решает попытать своё счастье и рискнуть. Он делает вид, что не справляется со спуском, заставляя Тэхёна перехватить его руку, а потом, воспользовавшись заминкой, переплетает их пальцы вместе. Будто пытается удержаться на месте. И это происходит так естественно, что можно было бы поверить, что в действиях нет никакого подтекста. Наверное, любой другой человек и вовсе не обратил бы на это внимания. Но Тэхён обращает. Знает, что его руку так сильно сжимают не потому, что боятся упасть, а словно пытаются успеть насладиться выпавшей возможностью. И то, как незаинтересованно и отстранённо вдруг начал выглядеть Чонгук, сильно бросалось в глаза. Опять-таки, возможно, любому другому человеку происходящее не казалось бы подозрительным, однако Тэхён своего мальчика знал наизусть. Понимал, насколько это невинное касание было для него необходимо и важно. Потому и не расцепляет пальцы, а наоборот — чуть крепче сжимает. Ведь и сам в этом очень нуждался. Когда спуск заканчивается, а на горизонте появляется ровная дорога, они продолжают держаться за руки. Идут прямиком к городу, голос которого становится всё громче. Звуки бурной торговли и кипящей работы, разговоры прохожих, каждый из которых является для другого соседом, другом или родственником. Здесь либо действительно веет свободой, либо искренняя вера Чонгука оборачивает любые тэхёновы слова в реальность. Когда в отдалении виднеются первые прохожие, которые с минуты на минуту должны оказаться в непосредственной близости, Чонгук по привычке жмётся к Тэхёну. Он давно уже не подросток, он давно уже Железный король, хмурого вида которого окружающие сами обычно боятся. Ему приходилось сохранять на людях невозмутимую маску человека, ничего и никого не страшащегося. Но рядом с Тэхёном он позволяет себе вольность побыть пугливым, слабым и нуждающимся в защите. И сейчас он не просто удовлетворяет свою прихоть — он действительно переживает, что никого здесь не знает и не знаком с местными порядками и традициями, потому и хочет спрятаться за чужой спиной. Тэхён, к удивлению, не позволяет ему это сделать — мягким прикосновением заставляет его остаться на прежнем расстоянии. И на слегка обиженный и смутившийся от маленького предательства взгляд карих глаз Тэхён отвечает смеющимся выдохом. — Я просто хочу, чтобы ты лично убедился, что этих людей бояться не нужно, — он позволяет себе ещё одну глупость: смахивает со лба прядь волос и едва ощутимо касается кожи. Старается тем самым забрать каждую тревогу, что могла проснуться в испугавшемся Чонгуке. — Доверься мне, хорошо? Но если тебе всё же страшно… — Не страшно, — перебивает Чонгук. Он хочет доказать Тэхёну, что всецело ему доверяет. — С тобой — не страшно. Ты рядом, буквально в нескольких сантиметрах. Ничего не случится. Тэхён, удовлетворённый ответом, кивает. Он неохотно позволяет королю уйти чуть вперёд, навстречу людям, и наблюдает за тем, что произойдёт дальше. Ему важно наглядно показать Чонгуку, что здесь бояться не нужно. Тем временем двое мужчин, нёсших в руках сети с пойманной рыбой, замечают Тэхёна с Чонгуком. Они замедляются, пристально их разглядывая, затем и вовсе останавливаются. На их лицах нет доброжелательных и гостеприимных улыбок, но и назвать их вид враждебным очень трудно. Скорее, они удивлены и немного напуганы. — Приветствую, добрые путники, — улыбаясь, здоровается Чонгук. От волнения он прикусывает губу. Первым в себя приходит тот мужчина, что был постарше — он небрежно роняет сеть с уловом наземь и падает на колени, много раз кивая головой в качестве выражения своего почтения. Его примеру следует младший — может, сын или даже внук — падает и с той же силой принимается кивать головой. Растерянный Чонгук бросает взгляд на Тэхёна, желая найти в нём объяснения происходящему, но последний не выражал никаких эмоций удивления. Лишь уголки его губ тронул намёк на странную улыбку. Чонгук стал выжидать, когда мужчины перестанут бить челом и делать тем самым ситуацию неловкой, но минута сменяла другую, а этого не происходило. По всей видимости, Тэхён был не просто жителем этого города, но и его правителем. Основателем? Всё же с имевшейся у него теперь Силой он непременно мог быть кем-то столь могущественным и влиятельным. И уважаемым, судя по тому, с какой искренностью и рвением мужчины кланялись. В Солнечном королевстве люди обходились короткими поклонами, напоминающих, скорее, о вынужденности данного действия, нежели о личном желании. Но всё же он не сдержался и прошептал: — Тэхён, ты не собираешься попросить их встать? По-моему, это уже перебор. — Я? — с наигранным удивлением переспросил Тэхён, посмеиваясь. — Так они ведь тебя приветствуют, не меня. Чонгук удивился ещё больше, но не стал сейчас тратить время на размышления и вопросы, а поспешил попросить мужчин подняться на ноги. Очень уж неловкой казалась ему эта картина. Они его просьбу выполнили и сразу же принялись осыпать множеством фраз: — Король Солнца здесь, какое счастье! — с искренней радостью в голосе заговорил старший, улыбаясь и разглядывая Чонгука с головы до ног. Как ни странно, но под этим взглядом Чонгуку не было некомфортно. Так смотрят на тех, кого боготворят. — Пожалуйста, приходите к нам на ужин, — добавил младший с неменьшим восторгом в голосе. — Мама приготовит рыбу по своему самому лучшему рецепту! — Если окажете нам честь быть первыми, чей дом посетите, это будет для нас самым лучшим подарком! — И счастьем, Ваше Величество! Мужчины говорили бодро и быстро, подхватывая фразы друг за другом. Их голоса звучали искренне, а глаза горели неподдельными восхищением и радостью. — Хорошо-хорошо, — по-доброму ответил Чонгук, смущённый подобным приёмом. По его только что возникшему предположению, местные жители знали и о Солнечном королевстве, и о его правителе. — Только, пожалуйста, никаких «Ваше Величество». Я всего лишь гость. Обращайтесь ко мне просто Чонгук. Выражения лиц мужчин сразу же потеряли яркость и беззаботность. Они недоверчиво переглянулись, а потом вопросительно уставились на Тэхёна, всё это время остававшегося немым наблюдателем сей сцены, словно просили у него пояснений. Но он лишь пожал плечами и сказал: — Вы его слышали: просто Чонгук. — Хорошо, — сразу же кивнул старший. Словно для него это было приказом, которого он не мог ослушаться. — Мы будем ждать нашей скорейшей встречи! До свидания. Младший тоже кивнул, а затем они оба подняли с земли свои сети и, поклонившись Чонгуку и Тэхёну на прощание, поспешили скрыться на улицах города. — Что это было? — с нахмуренным лбом спросил Чонгук, оборачиваясь к Тэхёну. — Откуда они вообще меня знают? Конечно, Чонгук понимал, что, будучи королём, был достаточно знаменит. Его короткое двухлетнее правление знаменуется расцветом Солнечного королевства. Не мудрено, что люди знают о нём. Однако даже не каждый житель страны Солнца мог знать, как выглядит их правитель. Да и сам Чонгук впервые слышит о существовании этого города, который был отделён от его родного королевства Зачарованным лесом. Это вызывало множество вопросов. — Возможно, я рассказывал им о тебе. Говоря это, Тэхён выглядит немного смущённым. И, несмотря на то, что его губы даже не дрогнули, Чонгук замечает, что тэхёновы глаза улыбаются. И улыбается в ответ, будучи не в силах сдерживать эмоции, наружу рвущиеся от одного только взгляда. Он их никогда в принципе больше сдерживать не будет. Когда они оказываются внутри самого города, бывшим по своим размерам в два или три раза меньше столицы Солнечного королевства, Чонгук не может перестать им любоваться. Его встречают яркие фасады зданий, каждый из которых не был похож на предыдущий. Ни по размеру, ни по форме и цвету. Все здания, будь то жилой дом или лавка драгоценностей, отличаются друг от друга. У каждого есть своя индивидуальная особенность, но при этом все вместе они выглядят очень гармонично и красиво. У каждой из улиц, по которой они проходят, есть своя душа. На одной — торговой — в воздухе витает запах специй и масел, а сыпучие звуки приятно дополняют негромкие разговоры людей. Несмотря на её оживлённость, между людьми нет толкучки, и никто не пытается перекричать другого. Чувствуются спокойствие и уют. На другой, где находится парк с фруктовым садом, пахнет хвоей и апельсиновыми корками, а ещё через две — местной кухней. Чонгук не знает, чем она славилась, но аппетитные запахи вызывают в нём желание скорее с ней лично познакомиться. Город не вызывает в голове образы чего-то мощного, гордого и неприступного. Не было видно и патрулирующую окрестности стражу, словно здесь в принципе нет никакой опасности. От него веет открытостью, лёгкостью и, как и говорил Тэхён, свободой. Сложно объяснить, чем именно этот город нравится Чонгуку. Наверное, всем сразу. Множество маленьких деталей сплетались в единое чувство симпатии, которую он не скрывал, то и дело бросая восторженные комментарии. От людей, главной составляющей всего города, исходит такая же позитивная энергетика. Они были открытые, простые и улыбчивые. Эмоции каждого проходящего мимо, как и в случае с фасадами зданий, поражают своей индивидуальностью. Например, молодая девушка при виде Чонгука запищала от радости, захлопала в ладоши и запрыгала на месте. Когда эмоции в ней поутихли, она поприветствовала его низким поклоном, а затем пробормотала: «Немедленно подготовлю обсерваторию», — и убежала. На чонгуков вопрос: «Зачем ей при виде меня потребовалось готовить обсерваторию?», — Тэхён ничего не отвечает. Лишь поджимает губы, готовые вытянуться в улыбке, и пожимает плечами. Следующими встречными по дороге людьми была небольшая компания из пяти человек разных возрастов и полов. По всей видимости, они возвращались с общего мероприятия, характер которого Чонгук, будучи для них незнакомцем, не стал уточнять. Компания, по сравнению с предыдущей девушкой, вела себя спокойно и сдержанно, однако главная из них — пожилая женщина с красноватым оттенком волос — как-то по-странному улыбнулась Тэхёну, слегка толкнув его в плечо, и тихо проговорила: «Король ещё прекраснее, чем ты описывал». И, обращаясь уже к Чонгуку, добавила громче: — Мы рады приветствовать Короля Солнца. Всем, что имеем, мы обязаны Вам. После этих слов лица остальных членов маленькой группы озарились тёплыми, искренними и благодарными улыбками. Они все, как один, низко Чонгуку поклонились, а затем под непонимающий чонгуков взгляд продолжили свой путь. — Что здесь происходит, Тэхён? — он, не выдержав, повернулся к нему с недоумением на лице. — Почему они все ведут себя так, словно я даровал им жизнь? И, пожалуйста, не говори со мной загадками. Я слишком от этого устал. Тэхён, прикрыв глаза, вздохнул. Не по-злобному или уставше, как можно предположить, а несколько стыдливо и разочарованно по отношению к самому себе. Будто ему совсем не хотелось говорить то, что он собирался, но и ложь он себе позволить не мог. — Всё в этом городе построено мной, — без удовольствия проговаривает Тэхён, боявшийся показаться самовлюблённым гордецом. — Каждый раз, когда я возводил стены чего-то нового, то посвящал это своему королю. Возможно, поэтому они… Но он не успевает ничего сказать, поскольку Чонгук его перебивает: — Подожди, ты… ты... сделал что? Ты построил целый город? — он судорожно начал оглядываться по сторонам, смотря на здания теперь по-новому. Каждые фасады, крыши, тропинки и вывески теперь преобразились, представая перед Чонгуком в ещё большей красоте. — Не пойми меня неправильно, но… зачем? — Для тебя. Я хотел, чтобы в этом мире было место, в котором бы тебе было комфортно находиться.«— Кто правит в этом городе?
— Свобода.»
Чонгук только теперь понимает значение сказанных ранее слов. В этом городе правит свобода не из-за нравов и духа его жителей — в этом городе правит свобода, потому что таким его сделал сам Тэхён. Для Чонгука, привыкшего чувствовать себя запертым в клетке. То, с какой уверенностью он говорил об этом прежде и то, как выразительно он смотрит сейчас, заставляют убедиться: если Чонгук не будет чувствовать себя здесь комфортно, то Тэхён просто сотрёт это место с лица Земли и построит взамен новый город. От осознания этой истины Чонгук покрылся мурашками. Он не моргая вглядывался в Тэхёна, стараясь передать ему взглядом, как много для него это значит, и как сильно он благодарен. Казалось, что подходящих слов, чтобы описать свои эмоции, просто не существовало. Шмыгнув носом, он пробормотал: — С тобой мне и в навозной куче было бы хорошо, ты ведь это знаешь? Тэхён широко — кажется, впервые за весь день — улыбнулся. Никакими силами не мог унять радующееся этим словам сердце. — Знаю, — ответил он, придав выражению своего лица серьёзный вид, кричащий: я нисколечко не сомневаюсь в твоих словах. — Тем не менее, всё же надеюсь, что здесь чуточку приятнее и красивее, чем в навозной куче. Чонгук рассмеялся сквозь слёзы. Коротко, но мелодично и искренне. Тэхён хотел бы сделать этот смех гимном всего мира. — Ничего прекраснее я не видел, можешь не сомневаться, — заверил король, успокоившись. — Но, Тэ… когда ты успел всё это создать? Тэхён отвёл взгляд в сторону, собираясь с мыслями. Ему снова было тяжело сознаваться, но когда-либо снова скрывать от Чонгука правду он намерен не был. Между ними и так было слишком много недосказанности в прошлом. — Мне было необходимо занять то время, в которое у меня не было тебя. Иначе… — Иначе ты бы просто умер, — закончил за него Чонгук. Он хорошо знает это чувство, поскольку сам в нём беспомощно тонул. Знает, насколько болезненной была эта разлука. — Но сейчас ты здесь, — Тэхён хотел напомнить ему, что всё самое страшное — позади. Он позволил себе ласково погладить его по щеке, стараясь забрать хоть немного той боли, которую Чонгуку пришлось пережить, и которая слишком глубоко въелась под кожу. И тем самым насыщал своё собственное раненое сердце. — А я всё ещё не показал тебе то, что хотел. Позволишь? — Да. Что угодно. Взявшись за руки, они направились дальше. Как ни странно, но люди больше не бросались к ним с приветствиями и разговорами, будто Тэхён силой мысли дал всем наказ не беспокоить. Чонгук не хотел даже задумываться, как обстояли дела на самом деле, но подобный вариант не отсеивал. Знал, что Тэхён способен на многое. Даже на то, что человеческому разуму не подвластно. Спустя десять минут они оказались на безлюдной улице, в конце которой в отдалении стоял дом. Небольшой белоснежный замок с одной-единственной башенкой, которую по кругу обвивали живые растения. Вокруг самого замка сплошь и рядом росли цветы. Розовые, белые, фиолетовые. Их было так много, что складывалось впечатление, что дом является частью этого сада, а не наоборот. — Мы идём к кому-то в гости? — Нет, — коротко ответил Тэхён, проходя мимо дома, на его заднюю часть, и утягивая Чонгука за собой. — Потерпи, и сам всё увидишь. Ещё какое-то время они шли по вымощенной плиткой тропинке, по обеим сторонам которой располагался сад. Сначала Чонгук видел цветы — не только подобные тем, что были перед домом, но и голубые, зелёные и даже чёрные. Чонгук не успевал следить за их разнообразием, а потом вместо цветов начали попадаться деревья. На одних росли яблоки и груши, на других — апельсины и персики. Всё здесь было вперемешку, будто хозяин хотел поразить гостей ассортиментом своего сада. Спустя несколько минут непрерывной дороги по кажущимся бесконечным саду они наткнулись на полосу леса. Из-за отсутствия каких-либо ограждений было сложно понять, находился данный лес в собственности хозяина дома или же был городским. Спросить у Тэхёна Чонгук не успел, ибо тот, раздвигая на пути пышные ветви кустарников, протиснулся сквозь них и помог сделать младшему то же самое. Стоило Чонгуку сделать несколько шагов и оставить деревья позади, как он застыл на месте, лишившись возможности говорить. Он теперь целиком и полностью был сконцентрирован на том, что видел перед собой, а сердце его мгновенно увеличилось в размерах, наполняясь любовью. Он помнит всё, о чём вы с ним говорили. Ни тебя, ни ваши мечты никогда не предавал. Ни на секунду о тебе не забывал! — Нравится? — из оцепенения Чонгука вывел голос Тэхёна. Король с растерянным видом обернулся к тому, кто стоял по левую руку. — Шутишь? — он издал полувсхлип, полусмешок. — Я сейчас просто с ума сойду от восхищения и удивления. — Не нужно, — засмеялся Тэхён, вглядываясь в глаза, что начали поблёскивать от копившейся в них влаги. — Иначе мне будет некому потом показать снежные горы. Чонгук не сдержался — нарушил имевшееся между ним и Кимом пространство, кинувшись в крепкие и тёплые объятия старшего. Тэхён не смог сдержаться, не смог в такой важный для них обоих момент оставить своего короля (и себя самого) без теплоты объятий. Он прижал его к себе, накрыв спину руками и позволив чонгуковым слезам намочить свою одежду. Чонгук, родившийся и проживший всю жизнь в стране вечного лета, никогда не видел настоящую зиму. Вместе со своим другом он прочитал много иллюстрированных книг о снежных странах, мечтая однажды их посетить. Чонгук хотел поиграть в снежки, покататься на коньках, поймать языком несколько снежинок. Ему хотелось, замёрзнув, укутаться в тёплый плед. Тэхён, несмотря на свою теплолюбивость, разделял его желания, потому подростки дали друг другу обещание отправиться в снежную страну вместе. Именно по этой причине Чонгук, будучи уже королём, ни разу лично на дипломатические миссии в зимние страны не ездил, отправляя вместо себя послов или Сокджина. Даже в королевстве будущей невесты ни разу не был. По той же самой причине — данное другому человеку обещание. И сейчас, увидев перед собой огромного размера озеро, поверхность которого покрылась льдом, Чонгук не смог сдержать слёз. Тэхён помнит. Даже несмотря на то, что теперь у того есть безграничная Сила, появились влияние и возможности для реализации любой задумки и потребности, он тратит их и своё время на то, чтобы сотворить посреди лета каток для Чонгука. — Ты не забыл, — Чонгук чуть отстранился и запрокинул голову, чтобы посмотреть на Тэхёна. — Разве я мог? — в его глазах дрожали мокрые блики. Казалось, что в любую секунду они прольются водопадом оттаявших стен ледяного замка. Но вместе с тем взгляд был уверенный и непоколебимый. Пронзающий, полный безграничной любви. Чонгук чувствовал, что Тэхён абсолютно серьёзен в своих словах. Для него они не пустой звук, не попытка впечатлить «красивым» ответом. Он действительно просто не смог бы забыть. Забыл бы себя, своё имя и родину, растерял бы все накопленные за двадцать два года знания и навыки, но Чонгука… никогда. Именно это говорил Тэхён одним своим взглядом. Чонгук отчётливо смог это прочитать, оттого и снова прижался к нему, пряча рвущиеся наружу слёзы в его шее. — Не сдерживайся, — прошептал Тэхён, в успокаивающем жесте поглаживая его по спине. — Эмоциям можно и нужно давать волю, Ваше Высочество. — Я в порядке, — Чонгук вновь отстранился, шмыгнув носом, и улыбнулся блестящими глазами. — Пойдём уже кататься? Тэхён тихо хмыкнул, смотря на своего короля с нескрываемым восхищением, и прошептал так, что услышал только сам: — Ты стал таким сильным. Чонгук перехватил Тэхёна за руку и сам уверенно потянул в сторону озера, а старший только и мог смотреть, словно заворожённый, ему в спину и неумело плестись вслед. Его мальчик вырос. Стал сильнее, мудрее и увереннее. Тэхён будто узнавал его заново: открывал прежде неизведанные стороны его души, что поражали, заставляя влюбляться ещё сильнее. Прежде Тэхёну казалось, что он любит Чонгука так сильно, что больше ну просто уже невозможно. Однако только сейчас осознал, как в своих суждениях ошибался. Чонгук безграничен. Они подошли к берегу озера, заросшего высокой травой, и Чонгук задумчиво огляделся. Лёд на озере выглядел достаточно толстым и надёжным, однако тот факт, что на дворе стояло жаркое лето, а от самого льда даже не исходило холода, сильно смущал. — Магия? — предположил Чонгук. В его вопросе больше не было удивления. — Магия, — подтвердил Тэхён. — И это, — вытянув руку в сторону, он выставил указательный палец, и в эту секунду на нём из ниоткуда появились висящие на шнурках коньки, — тоже. Смотря на Тэхёна, беззаботно показывающего «фокусы», Чонгук грустно улыбнулся. Ему хотелось бы, чтобы их жизнь с самого начала была такой — не обременённой суровыми испытаниями этого мира и полной обыденными, вызывающими смех и улыбки, моментами. — К сожалению, поменять наше прошлое мне не под силу, — тихо заговорил Тэхён, уловив характер чужих мыслей. Он присел перед Чонгуком на корточки и поочередно, с особой аккуратностью и заботой, стянул с его ног обувь. — Но я могу наполнить хорошими моментами наше настоящее. Сердце замедляется, готово перестать биться. Не понимает: ему бешено колотить по грудной клетке, пытаясь вырваться в чужие объятья, или же быть спокойным, ведь у них с Тэхёном теперь есть настоящее? Чонгук не может удержаться и сразу же погружается в представления о том, каким его настоящее может быть в будущем. По утрам: немного ленивым и сонным, но тёплым до невозможности и мягким. С россыпью лёгких поцелуев, оставленных по всему лицу, и вкусным завтраком. Днём: решительным, бодрым и активно познающим окружающий мир. С вдохновляющими и поддерживающими объятьями со спины. А ещё обязательно — рука в руке. К вечеру: сидящим в саду с чашечкой травяного чая, немного уставшим, но заботливо укрывающим тонким одеялом. И с поцелуями губы в губы со вкусом фруктов и ягод. А ночью, думает Чонгук, его настоящее станет невероятно трепетным, ласковым и нежным. Облачённым в шёлковые простыни и скрытым от посторонних глаз завесой сокровенности. Поцелуи окрасятся в более жаждущие оттенки, а тела, сплетаясь между собой, потеряют форму. Таким может быть его настоящее. Таким они его сделают вместе. — Ты готов? Этой фразой Чонгук оказывается вырванным из мира фантазий. Он с рассеянным взглядом слегка дёргает головой и натыкается на Тэхёна, успевшего уже младшего переобуть в коньки, стоящего рядом и протягивающего ему свою руку. У Тэхёна на лице мягкая улыбка и взгляд, насквозь пропитанный чувством невозможной привязанности и обожания. У Чонгука эти чувства отзеркалены. Он не менее привязан, до невозможности обожает. И потому проявляет над собой усилие, чтобы поверить и наконец осознать: его не вырывали из мира фантазий — его заботливо поставили на твердую землю новой реальности. Той, где тэхёновы взор и голос вновь обращены к нему. Теперь он чувствует под ногами почву, уверенность. Непоколебимую веру в то, что вот она — мечта, воплотившаяся в жизнь. — Готов, — отвечает Чонгук, улыбаясь. Цепляет протянутую руку и, повторяя за Тэхёном, с острым лезвием на подошве пытается пройтись до льда по земле. Получается скверно, неуклюже — Чонгук почти падает. Но у него новая реальность, а в ней, как он каждый раз старается себе напомнить, теперь снова есть Тэхён, который его придерживает, помогая устоять на ногах ровно, и следит за каждым шагом. Чужие забота и внимание, придавая уверенности, окрыляют. Ведь как иначе объяснить тот факт, что Чонгук, ступив на лёд, не упал? За спиной определённо выросла пара крыльев, думает он. Покорить лёд получается не сразу. Как оказалось, этот спорт не так прост, каким описывался в детских книжках. Чонгук, вцепившись в Тэхёна и положившись на его способность удержать в стоячем состоянии сразу двоих, лишний раз старается даже не двигаться. Он уверен, что стоит ему сделать шаг, как он сразу же упадёт. Но Тэхён призывает довериться (и Чонгук доверяется) и обучает его основным техникам. Говорит, что нужно оттолкнуться одной ногой и приподнять ее, а затем опустить её на лёд и оттолкнуться уже другой, и таким образом — скользящими толчками — можно перемещаться по льду. Тэхён это наглядно показывает, легко и просто скользя по замёрзшей поверхности озера, и заверяет, что у него, Чонгука, тоже обязательно получится. Он также учит младшего тормозить и безопасно приземляться в случае падения, в очередной раз сопровождая свою теорию практикой. Какое-то время они катаются исключительно под ручку, чтобы новичок смог привыкнуть к новым ощущениям. А когда спустя пятнадцать минут у Чонгука получается проехать несколько метров самостоятельно, без чужой поддержки, они оба не сдерживают радостных возгласов. Тэхён, зная, как важно и приятно разделить свои эмоции с кем-то, и понимая, что Чонгук ещё плохо стоит на коньках, сам подъезжает к нему. С таким рвением и желанием, что чуть ли не впечатывается в него, рискуя уронить обоих. Их лица освещаются закатными лучами, а губы оказываются практически в миллиметре друг от друга. Дыхание у обоих сбито. У Чонгука — от выполненных движений, волнения и радости за свои успехи. У Тэхёна — от Чонгука. От красоты его лица, озарённого солнечным светом. От его безмятежного, счастливого вида. И от взгляда, которым тот медленно спускается к тэхёновым губам. — Тэхён, помнишь, как утром я сказал, что если ничего не получится, если я пострадаю, то уйду? «Это то, о чём я ни на секунду не могу перестать думать: что ты пострадаешь, что ты уйдёшь.» — Помню. — Я солгал, — говорит с нескрываемой наглостью. — Даже не допускал в своей голове возможность уйти. Тэхён на это как-то для Чонгука непонятно, почти беззвучно, мычит. То ли с осуждением за обман, то ли с издёвкой «думаешь, я об этом не догадался?». И отводит взгляд в сторону, не давая возможности прочитать правду в своих глазах. Чонгук неосознанно сильнее сжимает в своих руках кромку его одежды. «Не прячься от меня», — думает он. Всеми способами пытается удержать на месте, потому что это совсем не тот случай, когда можно позволить недосказанности пробежать между ними. Но тэхёнов взгляд, преисполненный безмятежности и спокойствия, быстро возвращается обратно к Чонгуку. — Что будет с Солнечным королевством? Чонгук был рождён, чтобы править, и у него это неплохо получалось. Его страна процветала: люди жили в достатке, экономика была стабильна, а войны — редким явлением. Чонгук любит своё королевство и чувствует ответственность за жизнь каждого человека, в нём живущего, но, будучи разделённым с любовью всей своей жизни и будучи эмоционально крайне истощённым, он сомневается, что сможет продолжать в том же духе. Выбирая между королевством и Тэхёном, Чонгук выбирает Тэхёна. Что бы ни стояло на кону, Чонгук всегда выберет Тэхёна. — Я уже подписал указ о передаче своей власти отцу, а затем лично явился в Совет и попросил как можно скорее распространить эту новость среди народа, — проговаривает на одном дыхании. Он обо всём позаботился. Подготовил всё так, чтобы и шанса потерпеть неудачу не было. — Чон Миндже снова является единоличным правителем Солнечного королевства. Его отец, хоть и был в некоторых аспектах невероятно строгим и жестоким, всё же был опытным управленцем. Он был смелым и непобедимым воином, который до последнего вздоха будет бороться за благополучие своего государства. Поэтому Чонгук даже не испытывал укора совести, отрекаясь от престола в пользу этого человека. Единственное, в чём Чонгук подстраховался — возрождение Парламента. Власть Миндже не должна была быть абсолютной, поэтому Чон-младший подписал закон, возвращающий право голоса этому органу. А ещё Чонгук отменил все указы, подвергающие сексуальные меньшинства гонениям. Больше никакой тюрьмы или казни для тех, кто просто любит. — Вот как, — хмыкает Тэхён, поджимая губы. Удивлён ли он, что его мальчик вырос во взрослого мужчину, полного непоколебимой уверенности и твёрдости в своих решениях, что он анализирует ситуацию и чётко продумывает каждый свой шаг? Нет. Тэхён эти качества в нём всегда видел. Знал, на что тот способен, и просто ждал, когда сам Чонгук это в себе раскроет. Удивлён ли Тэхён, что Чонгуку удалось его обмануть? Снова нет. Он с самого начала понимал, что люди, готовые умереть и убить за свою любовь, в арсенале имеют только один-единственный вариант спасения — и Чонгук этот вариант озвучил с порога.«— Я здесь, чтобы остаться.»
Тэхён как-то резко вздыхает. Словно пытается сбросить с себя лезущие, абсолютно ему в этой ситуации мешающие и ненужные мысли. Чонгук к нему жмётся ближе, глазами мечется по лицу Кима, стараясь уловить хоть что-то, что выдаст тэхёновы намерения. Потому что эти секунды, что Тэхён молчит, кажутся ему целой бесконечностью. Он будто висит над пропастью и не знает, ждать ему погибели или чудесного спасения. — Полагаю, в сложившихся обстоятельствах у меня остаётся только один выход. Чонгук напрягается. Становится похожим на хищника, выжидательно затащившегося, чтобы напасть. Или на жертву, которая чувствует приближение смерти и готова биться за свою жизнь. — Раз уходить ты не намерен… — Не намерен, — перебивает охотник-жертва, подтверждая слова. Он готов это ещё хоть тысячу раз повторить, лишь бы наконец поняли: не уйдёт. — Значит, я должен жизнь положить на то, чтобы всё получилось, чтобы ты не пострадал, — маска сброшена, а на её обратной стороне красуются огромные трещины, появившиеся в тот момент, когда Чонгук ступил на территорию Зачарованного леса. Образы охотника и жертвы испаряются, оставляя на своём месте лишь два уязвимых сердца, что друг перед другом так слабы. — Потому что и я с самого начала понимал, что уже не смогу тебя отпустить. Понимал с самого начала? Не смог бы отпустить? Чонгук, как рыба, выброшенная на сушу, неловко шевелит губами. Ресницами округлившихся глаз хлопает, не веря в услышанное. — Скажи это ещё раз, — голос всё ещё немного враждебный, потому что его обладатель не верит. Минуту назад он стоял у ворот Ада, а теперь вот оказался в самом эпицентре своего личного Рая. А потом добавляет более жалобно, уязвимо: — Скажи, что не отпустишь. Скажи, что останусь. В искреннем, беззащитном взгляде напротив чёрным по белому читается: «Не отпускаю. Только, пожалуйста, умоляю тебя, не уходи». — Моя душа перед тобой нараспашку, — Тэхён протягивает руку и кончиками пальцев очерчивает овал чонгукова лица. Мягко, нежно, едва ощутимо. — Загляни, и сам убедишься: я одним тобой изнутри заполнен. Тэхён полюбил Чонгука с самого первого дня их встречи. Чувствовал, как этот ребёнок медленно, но верно подчинял себе чужеземца, расписывая стены его внутреннего мира своими красками. Тэхён понимал: это та самая семья, которую он так отчаянно искал, потому что только рядом с Чонгуком сердечный компас остановился, указывая на солнечную улыбку и глазки-блюдца. У Тэхёна всегда был только один путь: Чонгук. Он ничего другого перед собой не видел, никаких для себя целей, кроме как его благополучие, не ставил. Конечно, два года назад он без сомнений принял решение забрать Тьму себе. Это было для него само собой разумеющееся. И он, даже зная, что опасность, возможно, миновала, всё равно боялся рисковать. Он ждал, когда угроза окончательно рассеется, чтобы попытаться сделать первый шаг, но Судьба неожиданно проявила благосклонность — сама привела Чонгука. Чтобы показать: он в порядке. Тэхёну весь сегодняшний день приходилось сдерживаться и наблюдать, анализировать, подмечать мельчайшие детали и изменения в настроении и состоянии Чонгука. С каждым разом он позволял себе больше: улыбался, прикасался. И в процессе Тэхён не только убедился в том, что в Чонгуке больше нет Тьмы, а сам он изнутри сияет счастьем. Но ещё и в том, что рядом с ним собственная тэхёнова Тьма чувствовала страх. Она была слабее Чонгука. Чонгук от сказанных слов теряет последние крупицы самообладания. Лёд под ним будто тает, ноги слабеют. Он, теряя силы и равновесие, начинает падать. Тэхён его ловит, подхватывает, принимает в своих руках. К себе сильнее прижимает, пока Чонгук ему в шею сквозь слёзы шепчет: — Ты со мной, навсегда и навеки? — С тобой, Гу, — он зарывается носом в его макушку. Вдыхает, насыщается. И слёзы из последних сил сдерживает, чтобы произнести твёрдое: — Навсегда и навеки. И плотину эмоций окончательно прорывает. Все годы утаивания, страха и недосказанности смываются мощной волной чего-то абсолютно нового. Дозволенного, свободного, правильного. — Знаю, что прошло уже много времени с того.. с той ночи, когда я, когда... я перебрал с алкоголем и пришёл к тебе, — отрываясь от шеи, тараторит Чонгук. Ему хочется поделиться всем тем, что он так долго держал в себе. Открыться, показать всю правду. Чтобы ни одна стена, даже из слов и спрятанных эмоций, между ними больше не выстраивалась. — Но я тогда обманул тебя. Обманул: я всё-всё помнил. Даже прямо сейчас могу посекундно воспроизвести каждый наш поцелуй, взгляд, слово, — он говорит быстро, местами неразборчиво. Глотает вместе со словами свои слёзы. Но его внимательно слушают, покорно вглядываются в лицо, стараясь поймать каждую эмоцию, и прекрасно понимают. И по щекам покрасневшим ласково гладят. — Все последующие ночи, что я провёл без тебя, я молился, чтобы ты снова ко мне прикоснулся. И никогда я не считал ни себя, ни тебя отвратительными. Просто был трусливым ребёнком... — И это нормально, — объясняют мужчине, который по своей чувствительности и ранимости всё ещё был самым настоящим ребёнком. — Человек не становится плохим от того, что чего-то боится. — Слишком уж высокой оказалась цена моего страха. Он стоил мне тебя. Стоил мне всего. «Мой маленький, прости меня. Отныне за всё буду расплачиваться только я. Никогда больше не допущу твоей боли.» — Дело не в твоём страхе: я бы никогда не оставил тебя просто потому, что ты чего-то боялся. Всё дело в обстоятельствах, с которыми нам пришлось столкнуться. — И это было глупо, Тэхён! — он недовольно хмурится, от обилия эмоций обиженно вскидывает руки в разные стороны. А затем снова возвращает их на тэхёновы плечи. — Глупо было полагать, что Тьма сможет ослепить меня. Ведь когда я с тобой, то вижу перед собой только ярчайшую, бесконечную вспышку Света! Эта откровенность лишает Тэхёна дара речи. Мысли сбиваются в громадную кучу, которая вместе с его телом начинает плавиться под огнём сказанных слов. Из ещё не успевших окончательно сгореть остатков трезвого сознания он находит что-то более менее уцелевшее и говорит: — Ты прав: я полнейший идиот, — и рёбрами четырёх пальцев нежно оглаживает чонгукову щёку, а взглядом словно ласкает его душу и сердце. С корнем вырывает все тревоги и переживания прошлого, оставляя внутри только приятную пустоту. — Позволь мне расплатиться за допущенную мной ошибку. И, не дожидаясь ответа, он медленно подаётся вперёд. Тянется ближе и, замирая в жалких миллиметрах, дарит Чонгуку лёгкий поцелуй в уголок губ. И шепчет: — Могу я тебя поцеловать? «Пожалуйста, разреши мне». — Да. «Я каждую ночь засыпаю с мыслями о твоих поцелуях». Они подаются навстречу друг другу одновременно, без каких-либо заминок. Так неспешно и слаженно, будто весь мир был создан и существовал столетиями исключительно ради этого момента. В плавном и медленном соприкосновении их губ можно даже услышать, как дыхания сплетаются воедино, создавая удивительную мелодию любви. Звериную жажду, которая, конечно же, в них присутствовала и норовила взять контроль над ситуацией, они оба в себе подавляют. Ведь поддаться ей означало бы потерять одну из миллиона мельчайших крупиц их общего волшебства. А они больше не могли себе такое позволить. Не в самом начале того момента, к которому шли годами. Тэхён бережно обхватывает чонгукову верхнюю губу своими, мягко лаская и обдавая теплом. Перемещается к нижней, повторяя те же движения, и снова — к верхней. Медленно, сосредоточенно, с особой аккуратностью. Он обеими ладонями обхватывает и притягивает к себе лицо Чонгука, который давно потерял связь с реальностью, но искренне старается отвечать на ласку, вкладывая в каждое касание губ тонны своей безграничной любви. Он, готовый отдать всего себя, прижимается к Тэхёну ближе, стараясь стереть с лица Земли любые расстояния, их разделяющие. Загнанно блуждает руками по горящей шее, в приятном изнеможении цепляется за его плечи. Чувствует, как теряет себя, чтобы в следующую секунду, в очередном сладком причмокивании найти заново. Возродиться влажностью на родных губах. Они могли бы наброситься друг на друга, выпуская неконтролируемую жадность своих чувств, но нежность в эту секунду означает для них куда больше. Она, как слова двух сердец, что поцелуями друг с другом говорят. — Я влюбился в тебя в тот же момент, как ты, расстроившись, очаровательно надул свои губы. Тэхён с особой нежностью ласкает руками чонгукову спину, спускаясь к пояснице и возвращаясь обратно. Ткань рубашки пальцами комкает и чувствует, как их кончики от каждого прикосновения горят.— Подарив мне букет, ты забрал у меня кое-что взамен: моё сердце.
Чонгук всасывает его губы, лаская кончиком языка. Прикосновения чувственные, вязкие, сладкие. Лёд под его ногами будто трогается, а теперь плывёт. Плывёт от нахлынувших эмоций и он сам, потому крепче обхватывает тэхёнову шею и тянется к нему выше, чтобы удержаться. — Прости, что вместо того, чтобы быть с тобой рядом в трудный момент на балу, я ушёл в паб. Мне казалось, что отпустить тебя было правильным решением. Не хотел, чтобы ты страдал от привязанности ко мне. Тэхён, уловив суть чужого намерения, цепко подхватывает Чонгука под бёдра и поднимает на руки. Прижимает к себе то единственное, что имеет для него в этом мире ценность.— Мне было страшно, что тебя у меня больше нет.
Ему на это удовлетворительно, до невозможности красиво и хрипло, мычат сквозь поцелуй. Не отрываются, лишь обвивают ногами поясницу, прижимаясь грудью к груди, и размякают в хватке крепких рук. — Мне всё ещё страшно. Тэхён, поражённый этими прекрасными звуками, даже с ветром и небом над головой их делить не желает, потому, применив свою Силу, быстро перемещает и себя, и Чонгука со льда на землю. Быстрым взмахом пальцев, на кончиках которых скопилась Тьма, Тэхён избавляет обоих от коньков. С той же быстротой перемещает руку обратно на поясницу Чонгука и, ступая по мягкой траве босиком, возвращается через сад к дому.— Я здесь. Знаешь ведь, что никуда не уйду. Без тебя мне и весь мир безразличен.
Чонгук на происходящее вокруг никакого внимания не обращает. Локации сменяются одна за другой, а все его мысли, внимание и чувства сконцентрированы исключительно на приятных поцелуях. — А мне без тебя безразличен даже я сам. Голова у обоих идёт кругом. Поцелуи и частые, но чересчур короткие прикосновения оказываются для них чем-то запредельно «слишком», но одновременно и тем, что неконтролируемо подталкивает к желанию большего. — Тэхён... — первым сдаётся Чонгук, чувствующий как от жара ощущений накалилось всё тело. Он, не размыкая век, отрывается от чужих губ и облизывает свои, съедая остатки оставленной на коже сладости. Сползает с чужого тела и упирается спиной в стену дома, у которого неведомо как оказался. Тэхён тихо, но тяжело дышит. Глаза тоже держит закрытыми и, немного сгибаясь, устало опускается лбом на чужое плечо, стараясь прийти в себя. — М? — на большее Тёмного Повелителя не хватает. Он может щелчком пальца вырвать с корнем все деревья в радиусе нескольких километров и обратить в пепел. Одним только взглядом повернуть реку вспять. Может без каких-либо усилий оборвать чужую жизнь. Но рядом с Чонгуком он самый обычный, из крови и плоти сотворённый, человек. Пьянеющий от близости. Безвольный перед прикосновениями и взглядами. Чувствующий, слабый. — Помнишь, как мы лежали в твоих покоях? — он слегка склоняет голову к плечу, в которое Тэхён ему в качестве ответа кивает, и нервно теребит ткань брюк. Волнуется, боится. — Знаешь, я хотел бы сейчас быть к тебе так же близко, как и тогда, — он не может о своём желании сказать открыто и надеется, что его, как и всегда, поймут. — Мы можем вернуться в тот дом в лесу? Тэхён отстраняется, выпрямляясь в полный рост. Цепляет чужие дрожащие руки, переплетая их с Чонгуком пальцы вместе, и подносит к своим губам. Целует костяшки обеих рук поочерёдно и, впиваясь пронзающим взглядом в глаза, полные внимания и готовности слушать, ласково, но до невозможного уверенно и твёрдо, говорит: — Мы уже дома, Гу. В Чонгуке эмоции в виде растерянности и поражённости сказанным сменяются одна за другой, не понимая, кто должен главенствовать. Он глубоко вдыхает, стараясь не расплакаться, чтобы на выдохе задать интересующий его вопрос, но Тэхён лишает этой возможности, уверенно уводя за собой. Всё происходит быстро: вымощенная плиткой тропинка, несколько ступенек лестницы и массивная дверь, которую Тэхён закрывает на замок, когда они оба оказываются внутри дома. Тэхён не спешит пройти вглубь первого этажа, где располагалась главная комната, давая Чонгуку возможность самостоятельно осмотреться. Чонгук медленно и несмело шагал из стороны в сторону, разглядывая интерьер. По всему полу были раскиданы ковры с невероятно мягким ворсом. Чонгук, босыми ногами ступающий по этажу, чувствовал приятное тепло. Дальше всего, у окна, находилась кровать с балдахином. Тканевый завес был закреплён над кроватью на четырёх узорчатых столбах и прятал от посторонних глаз происходящее в пределах кровати. Король, подойдя ближе, легко проводит по шёлковой ткани рукой. Он невольно приоткрывает рот в изумлении, заметив, что изнутри на небесно-синем завесе были вышиты звёзды. Чонгук обарачивается, чтобы уточнить: — Это... золото? В ответ Тэхён, стоявший упершись в стену, лишь кивает. Чонгук по-странному хмыкает, а потом продолжает осматривать пространство. Здесь были и напольные подсвечники из чистого серебра, и расписной туалетный столик с зеркалом, и резные сундуки, богато декорированные резьбой. Чонгуков взгляд, привыкший к роскоши, подмечает, что всё здесь либо сделано из дорогих материалов, либо выполнено самым искуснейшим мастером. Вернувшись в центр комнаты, с которого он начал осмотр, Чонгук спрашивает: — Это и есть обитель Тёмного Повелителя? — он неловко улыбается. — Здесь ты живёшь? Тэхён отталкивается от стены и изящной походкой приближается к Чонгуку, сердце которого непроизвольно начинает биться сильнее. Он неотрывно на старшего смотрит, а тот, нежно запустив пальцы в его волосы, в самые губы тихо произносит: — Это — наша обитель. Наш дом. Я построил его для нас. Для тебя. Если что-то здесь тебе придётся не по вкусу, выбросим. Изготовлю новое. Чего-то не хватает — купим, вместе создадим. Только скажи мне, чего и как тебе хочется, и я всё сделаю. Тэхён говорил быстро, сбивчиво. Словно испытывал в этот момент неописуемое волнение из-за того, что тому, для кого всё это и было создано, получившийся результат не понравится. И дело совсем не в затрачиваемых силах и времени, которые ушли на строительство. Дело в удовлетворительном блеске карих глаз и в блаженной улыбке пухлых губ, которую хотелось лицезреть. Тэхён хотел, чтобы всё окружающее вызывало в Чонгуке лишь позитивные эмоции. И, конечно же, хотел угодить. Сделать приятно, порадовать. Чонгук не поспевал за потоком чужих слов, ведь ещё на словосочетании «наш дом» сердце издало такой громкий стук, что его оглушило. Тот факт, что вся эта красота и роскошь построена Тэхёном, построена для него, настолько короля впечатляет, что он не знает, как реагировать. Эмоций, для передачи его удивления, восхищения и восторга, просто не существует. Он даже не уверен, может ли это — его главная мечта и цель, его единственное желание — действительно происходить прямо здесь и сейчас? Может, он всё-таки умер вчера в Зачарованном лесу, а это его персональный рай? Как бы то ни было, реальность или иллюзия, — Тэхён здесь. Чуть опустив голову, беззащитно смотрит из-под длинных ресниц. Напряжённо дышит, ногтями незаметно теребит кожу пальцев. Пусть Чонгук и преисполнен счастья, пусть поражён до глубины души, пусть полагает, что такая красота не может не понравиться, это неважно. Ведь тот, в нескольких сантиметрах от него стоящий, этого не знает. Волнуется, ждёт хоть какой-то реакции. И Чонгук делает над собой усилие, чтобы совладать со всеми эмоциями и дать ответ. — Наш дом выглядит просто волшебно, — говорит Чонгук с улыбкой, опустив ладони на тэхёновы щёки и немного притянув его лицо к себе. Напротив реагируют: с каждым произнесённым словом расцветают. — Ты сделал его таким красивым и уютным. Здесь, — внезапно он отнимает от лица Тэхёна руки и отбегает к кухне, которая была совмещена с комнатой, — мы будем вместе готовить еду. Только тебе обязательно придётся дать мне пару уроков. Я в жизни к этому ремеслу не притрагивался, потому есть вероятность, что я нас с тобой отравлю, — он легко и как-то аккуратно, обезоруживающе очаровательно, смеётся. Тэхён хочет взяться за сердце, которое под эту мелодию рвётся из груди. — Только перед тем, как плотно позавтракать, мы сделаем небольшую зарядку на свежем воздухе, а после непременно погуляем по нашему саду, — в этот раз он отходит к окну, раздвигая шторы и принимаясь беглым взглядом осматривать открывшиеся взору ландшафты. — Я ещё не успел с ним познакомиться в полной мере, но масштаб и разнообразие уже меня покорили. Соберём немного фруктов и ягод, а я видел, что их очень много, и отнесём в подарок соседям, — он оборачивается и упирается на подоконник, расплываясь в мечтательной улыбке. — Что насчёт тех мужчин, которых мы встретили днём? Угостим всю их семью. Думаю, им будем приятно, — он, заряженный энергией собственных мыслей, вскакивает с места и возвращается к Тэхёну с немного сбитым дыханием. Наблюдающий за ним Ким поджимает губы, которые неконтролируемо растягиваются в улыбку. — А этот столик, — снова начинает он, намереваясь уйти к нему и в красках описать, что он планирует в ближайшем будущем за ним делать. — Чонгук, — но его останавливают, внезапно цепляя за пальцы и притягивая обратно к себе. Столкнувшись нос к носу с Тэхёном, король на мгновение теряется и выдаёт лишь растерянное: — М? — Я люблю тебя, — заявляют уверенно и нетерпеливо целуют в губы. Мягко, без напора. И отрываются, чтобы пронзительно заглянуть в чужие глаза своими, заплывшими мутной пеленой, и сказать: — Люблю твою искренность, мягкость, непосредственность. Люблю твою смелость, доброту и любознательность. Люблю тебя любым: смеющимся и плачущим, радостным и сбитым с толку, находящимся на самой вершине и на самом дне, — Тэхён подушечками дрожащих пальцев оглаживает его бархатную кожу, а потом наклоняется, чтобы поочерёдно поцеловать во внешние уголки глаз. Чонгук хочет от невозможности происходящего прикрыть глаза, но оторвать свой взгляд от Тэхёна себе не позволяет. Смотрит и впитывает в себя чужие искренность и признание. — Хочу видеть каждое утро, как ты сонно морщишься от яркости солнечных лучей и глубже кутаешься в одеяло. Хочу готовить тебе завтраки и приносить их в постель или же тебя самого на руках относить на кухню, чтобы накормить. Хочу гулять с тобой по нашему саду, держась за руки, и собирать ягоды для наших соседей. Хочешь, мы станем выращивать и поставлять ягоды в каждую страну, в каждый город и деревушку? А хочешь, я наплюю на весь мир и проведу следующее столетие у твоих ног? — Тэхён, — трепетно улыбается Чонгук, по щекам которого стекают слёзы. — Всё, чего я хочу — это ты. Как ты и сказал — любым. Тёмный ты Повелитель или же Светлый, да хоть в грязи вымазанный — мне не важно. К сожалению, я не обладаю твоим красноречием, но, поверь, у меня сердце бьётся буквами твоего имени. И я... я не хочу произносить слово «тоже», будто делаю тебе одолжение в ответ на твоё признание. А я не делаю, я — люблю тебя. Люблю так сильно, что нередко говорил сам с собой, представляя, что это ты мне отвечаешь. Так сильно, что готов был, если потребуется, помочь тебе избавиться от трупов людей, которых ты убил. Возможно, тебя оскорбит моё прошлое неверие в твою невиновность, но в моих глазах даже убийца Тэхён оставался святым. — Если ты будешь заповедью или религией, я стану главным праведником, — Тэхён наклоняется и целует Чонгука в одну ключицу. — Если окажешься запретом или соблазном, — он перемещается ко второй и снова целует, оставляя влажные следы и вызывая у младшего томный вздох, — я последую за тобой в качестве грешника. — Останься тем, кто ты есть, — Чонгук зарывается пальцами в его волосы и ногтями проводит по коже головы, пока Тэхён осыпает короткими поцелуями его шею. — И люби меня. Старший резко отрывается от шеи и шепчет сосредоточенно: — Я люблю тебя. Потому что Чонгук ни секунду своей жизни больше не должен проводить в сомнениях. Должен знать, что его любят. Безоговорочно, бесконечно. — А я люблю тебя. Безоговорочно, бесконечно.