flashback
Когда Чонгуку исполняется шестнадцать, умирает королева. Вернувшись из путешествия по стране Льда, где она подцепила неизвестную болезнь, женщина не вставала с постели около трёх месяцев. С каждым днём её физическое состояние ухудшалось, как и душевное состояние её мужа и сына. Чонгука морально подготавливали к тому, что его мама не сможет победить болезнь, и он почти перестал надеяться на чудо, каждый день ожидая услышать печальные новости. Первую неделю после похорон Чонгук практически не выходил из своей комнаты, забросив учёбу и никого к себе не впуская. Принц испытывал горечь сожаления от осознания, что в последние годы практически не проводил времени с мамой, которую теперь уже не вернуть. Хоть они с ней никогда и не были близки, она всё равно оставалась для него родным и важным человеком. Чонгук не знал, куда деть поселившееся в сердце чувство вины за то, что не уделял должного времени, мало общался и не говорил маме, что любит её. Возможно, Его Высочество смогло бы найти успокоение в объятиях своего отца. Миндже мог бы поддержать сына и попытаться заверить, что ему не за что себя винить. Но король, по понятной причине ходивший последние месяцы очень хмурым и разбитым, полностью закрылся в себе. Он говорил с сыном только при необходимости, обходясь короткими и сухими приветствиями за столом и такими же прощаниями перед сном. Чонгук от этого чувствовал себя ещё более разбитым. Вернуться к учёбе принц смог только под конец первой после похорон недели. Ему казалось, что если он максимально загрузит себя делами, то времени чувствовать боль у него просто не останется. Так и произошло — спустя несколько недель эмоции немного стихли, однако Чонгук чувствовал себя настолько вымотанным и опустошённым из-за обилия выполняемых заданий, что по итогу ему хотелось лишь лежать мёртвой кучей и обессилено плакать. Он понимал, что у него есть человек, к которому он может обратиться за помощью. Знал, что есть тот самый, кто будет охранять его от тревожных мыслей. Тот, кто ходит за ним по пятам безмолвной тенью, готовый броситься на помощь в любой момент. Просто Чонгук не позволял ему. Во-первых, он хотел хотя бы раз попытаться справиться с проблемами, как сильный мужчина, самостоятельно. Не вечно же бегать плакаться в чужую рубашку. Во-вторых, тот самый человек в силу возраста начал вызывать в Чонгуке слишком много непозволительных мыслей. Чонгуку было так морально тяжело, что сил возводить толстые стены, в которых он обычно сдерживал свои недопустимые по отношению к Тэхёну чувства и желания, просто не было. В конечном итоге произошло так, что Чонгук в одну из ночей, когда все уже спали, пробрался на кухню, нашёл небольшой запас вина и открыл свою первую в жизни бутылку. Он просто хотел утопить всю боль. Сначала ему было невкусно, немного обжигающе и неприятно. Однако по мере того, как он продолжал вливать в себя красную жидкость, его постепенно начало расслаблять. Дневные проблемы будто стали уходить на второй план, а боль казалась не такой уж нестерпимой. Продолжая попивать вино, Чонгук поймал себя на страшной мысли — что, если он и с Тэхёном чего-то не успеет? Так, как случилось с родной матерью. И эта мысль так быстро разрослась и проникла в самые потаённые глубины сознания, что Чонгук не мог уже думать ни о чём другом. Ему внезапно захотелось оказаться рядом с Тэхёном. Почувствовать поглаживающие прикосновения, ощутить поцелуи на своём лице. Хотелось, чтобы своей любовью он уберёг его от всего происходящего. Эти мысли весь вечер сводили Чонгука с ума, заставляя всё ближе и ближе подходить к тому краю, которого он всегда остерегался. Любить Тэхёна, но быть уверенным, что все вокруг, включая его самого, эту любовь осудят — очень больно. Но чувствовать каждый раз на себе его взгляды и прикосновения, пропитанные взаимной привязанностью и нежностью — нестерпимо больно. По телу каждый раз пробегала волна неконтролируемого желания стать ближе: наплевать на отца и окружение, разрушить им самим же воздвигнутые стены, позволить себе любить и быть любимым. Чонгук понимал, что его не отвергнут. Видел, как Тэхён смотрит. Чувствовал, как с каждым прикосновением ему передаётся искреннее признание старшего. И отчаянно старался эту видимую взаимность игнорировать, тем самым изнутри разрушая и себя, и любимого человека. Но, будучи уже изрядно пьяным, от того и более смелым, он больше не мог контролировать потоки своих запретных мыслей и желаний, поэтому сам направился к Тэхёну. — Чонгук? — сонный, немного растрёпанный, но всё ещё очень красивый Ким открыл дверь стучащемуся Чонгуку. Увидев его, шатающегося, на пороге своей комнаты, парень моментально взбодрился. — Ты что, пьян? — Чонгук, растянув губы в пьяной улыбке, закивал и попытался войти. Эта попытка из-за лёгкого головокружения могла увенчаться падением, но Тэхён, не успевший переодеться и стоявший в одном нижнем белье, вовремя подхватил младшего. — Прости, что так поздно, — Чонгук растекается в его объятиях, зная, что в них безопасно. Зная, что ему не позволят упасть. — Я не собирался приходить. Планировал выпить и забыться, но мне захотелось... — принц обвивает чужую шею и утыкается в неё носом, — тебя увидеть. Тэхён из-за этих чересчур трепетных объятий со стороны своего друга на несколько секунд теряет связь с реальностью. Не то что бы они не обнимались прежде, оказывая друг другу поддержку и выражая свою привязанность, однако делать это, когда один из них почти полностью обнажён, ещё не приходилось. Стараясь прогнать из головы мысли о тёплых прикосновениях рук к своей коже и горячем дыхании в области шеи, Тэхён аккуратно подхватывает Чонгука на руки и относит на свою кровать. Он бережно опускает его на край и смахивает с лица прядь волос. Видеть его таким разбитым очень тяжело. А предпринятая им попытка собрать себя заново с помощью алкоголя настораживает. — Почему ты сразу не пришёл ко мне, если тебе было больно? — он присаживается перед ним на корточки и ребром указательного пальца ласково поглаживает румяную щёку. — Я хотел справиться с этим сам, — парень виновато поникает головой и шмыгает носом. — Как я буду править целым королевством, если даже с собственными болью и переживаниями не могу совладать? Тэхён внимательно слушает, вглядывается в чонгуково лицо, израненное усталостью. Впитывает в себя каждое его слово, анализирует. Ему необходимо о Чонгуке знать всё: каждую беспокоящую его деталь. Лишь бы помочь решить проблемы и облегчить страдания. Пока страдает Чонгук, страдает и Тэхён. — Твоя боль не делает тебя плохим правителем, Чонгук. Всем бывает больно, в этом нет ничего постыдного, — ласково говорит Тэхён, поглаживая через ткань брюк по коленке. Старается успокоить, прикосновениями забирая всю боль. — И тебе не нужно проходить через это в одиночку — у тебя есть я. Обращаться за поддержкой — нормально. — Но ты не можешь всегда быть рядом, — немного недовольно и с сомнением бормочет Чонгук. «А я так этого хочу, Тэхён! Всегда тебя, всегда рядом. Скажи мне, что это — ты, я, вечность — возможно. Я так боюсь из-за своей трусости остаться без тебя, что мне физически больно.» — Буду, если захочешь, — Тэхён берёт чужие руки и несколько раз сжимает своими. Смотрит с откровенной серьезностью и искренностью в глаза. — И уйду, только если сам попросишь. Тот, кто называет это «жертвой», глубоко заблуждается. Самопожертвование — отсутствие выгоды для самого себя. Жертвовать собой, значит жить не ради своих собственных интересов, а ради интересов других людей. В данном случае всё не совсем так. Тэхён, дав обещание всегда быть рядом, действует и в своих собственных интересах. Потому что в Чонгуке нуждается и сам. Он обещает быть с ним до конца, ведь иначе его собственный конец наступит слишком скоро. Тэхён без присутствия Чонгука жить не умеет. Не хочет. И мысленно благодарит принца за подаренную возможность оставаться рядом. — Никогда не попрошу, — Чонгук поднимает глаза, полные отчаянной искренности и надежды, и часто мотает головой. Будто если перестанет, то ему не поверят. — А ты обещай, что навсегда останешься со мной. — Обещаю, Чонгук. Я никогда не уйду. «Я без тебя просто не смогу.» — Тогда можно, — язык начинает запинаться о собственную уверенность, балансирующую на грани непозволительного и необходимого, — я останусь сегодня с тобой? Чонгук не верит, что смог попросить об этом вслух. Если бы знал, что алкоголь так хорошо помогает бороться со своей трусостью, то давно бы прибег к его помощи. Тэхён удивляется просьбе. Мысли не сразу выстраиваются в привычную линию «оберегать — не позволять себе лишнего» — сознание прошибает короткой волной запретной надежды. «Может, взаимно?». Но он эту волну собой топит. Потому что ради Чонгука должен быть сильнее любой природной стихии. — Да, ложись здесь, — Тэхён отпускает его руки и делает попытку встать, — а я... — Нет, — младший мгновенно цепляет его запястье, не позволяя уйти. Тэхён оборачивается с застывшим в глазах удивлением. — Я хочу лечь с тобой, — заявляет Чонгук, чьи глаза горят уверенностью. Тэхён прикусывает губу изнутри, задумываясь. Утром сюда придёт служанка, чтобы, как и обычно, провести уборку, и, увидев в тэхёновых объятиях принца, очень удивится. Тэхён был уже достаточно взрослым, чтобы понимать, что при их нынешнем возрасте совместно проведённая ночь может восприниматься окружающими несколько иначе, чем когда им было по двенадцать-четырнадцать лет. Эта ситуация может навредить репутации принца, а также его отношениям с отцом, которые и без того оставляют желать лучшего. Но, смотря в эти просящие, умилительно-печальные глаза, он не может найти в себе силы отказать. Чонгук выглядит слишком нуждающимся. А внутренний голос продолжает кричать, что это неправильно. «Если ляжешь с ним в одну кровать, то опорочишь его невинную душу. Принц ведь о твоих истинных чувствах даже не догадывается, потому и не испытывает относительно проведённой ночи вместе никаких сомнений. Не пользуйся этим. Не искушай.» Тэхён не показывает, но ощущает себя нуждающимся не меньше. В Чонгуке нуждается так сильно, что игнорирует голос разума, призывающий Его Высочеству отказать. Этот голос биением собственного сердца и настойчивым желанием быть рядом глушится. — Хорошо, но тебе нужно переодеться, — Тэхён отворачивается к шкафу, пытаясь сообразить, какую одежду дать младшему для сна. Но не успевает Ким даже подняться на ноги, как Чонгук начинает наспех расстёгивать пуговицы своей белоснежной рубашки и брюк, стягивая с себя одежду и небрежно бросая её на пол. Он теперь часто дышит от быстроты собственных движений, поскольку боялся, что кто-то из них двоих в любую секунду может передумать. Боялся растерять всю уверенность. А теперь, как и Тэхён, остался в одном нижнем белье. У Тэхёна от открывшейся его взору картины по телу пробегает лёгкая волна, похожая на ту, когда прохладный ветер ласкает кожу, вызывая неконтролируемую россыпь мурашек. Да, они видели друг друга раздетыми и раньше — когда вместе купались, когда переодевались друг перед другом после занятий по физической культуре. Но это было так давно, ещё до осознания своих неправильных чувств, что разница в восприятии теперь велика. И не только раздетый Чонгук вызывает в теле дрожь, но и сама мысль, что принц, когда в оголении не было никакой нужды, добровольно пожелал открыться и показать себя. Тэхён не может (хотя очень пытается) оторвать взгляд от карамельной кожи, к которой так безбожно хочется прикоснуться, от мягкости впалого живота, от красоты невероятных бедёр. Это тело хочется изучать, рассматривая каждую деталь, чтобы ничего не смогло спрятаться от внимания. Наизусть выучить каждую неровность и выпуклость. Выкрасить себя изнутри в цвет и тон его кожи. Это тело хочется любить. Тэхён любит. Глазами, сердцем, душой и каждой частичкой себя. Но собственному телу, что может предать разум и пойти на поводу у желаний, он Чонгука любить пока не позволяет — ему всё ещё не до конца понятны причины и обстоятельства этого момента, он всё ещё сомневается, что правильно трактует чужие действия. Потому Тэхён себя за эти короткие секунды, за которые успел любопытным взглядом пройтись по невинному телу, ненавидит. Он себя за порочные желания, которые рождаются в нём при виде Чонгука, презирает. В обнажении со стороны Чонгука не было никакого сексуального подтекста. Для него это по большей степени просто возможность быть физически ближе — чтобы кожа к коже, сердце к сердцу. Но «по большей степени» не равно «исключительно». В чонгуковом сознании тоже есть порочные мысли, которые под действием алкоголя и собственного страха перестали блокироваться. Иначе он не стоял бы так долго, не двигаясь, пока Тэхён делал вид, что не заинтересован в красивой талии и крепких бёдрах, пока слишком сильно зацикливался на том, чтобы выровнять постепенно учащающееся дыхание, пока на его лице отчётливо была видна ведущаяся с разумом борьба. Чонгук, прерывая чужие наблюдения, протягивает Тэхёну свою руку. А Ким смотрит в эти большие красивые глаза, что блестят от выпитого вина и тусклого света горящей свечи и будто способность соображать теряет. Поверить не может, что перед ним стоит его принц, протягивающий к нему свои руки, и предлагает лечь вместе. «Маленький мой, неужели наши чувства оказались взаимны? Или есть другая причина, по которой ты так сильно хотел показать мне себя и так очаровательно теперь краснеешь из-за этого? Скажи мне, чего ты хочешь, и я всё для тебя сделаю. Но, пожалуйста, не давай мне даже каплю надежды, если она ложная. Я ведь в ней без тебя потом захлебнусь.» Тэхён немного неуверенно, но всё же вкладывает в чонгукову ладонь свою. Он Чонгуку говорить «нет» не умеет. Какие бы за этим не шли последствия. Чонгук, взяв Тэхёна за руку, мягко притягивает к себе и помогает улечься рядом, накрывая обоих тёплым одеялом. И впервые Ким в этом одеяле не нуждается. Впервые ему в своей постели нестерпимо жарко. Пока они друг к другу пристраиваются, ища наиболее комфортную и наименее неловкую позицию, их ноги соприкасаются. Каждое короткое касание оставляет под кожей горящие отпечатки. Пока Чонгук ёрзает, пытаясь удобнее уложить голову на тэхёнову грудь, его волосы, касающиеся чужого тела, вызывают у Тэхёна приятную щекотку. Но он лишний раз даже пошевелиться боится, потому что слишком чувствителен к любому взаимодействию. От Чонгука очень чувствителен. А Чонгук свои страхи уже отпустил. Он их оставил позади, когда плёлся к этой комнате с давящим в груди желании любить. У него это первая за всё время возможность не прятаться, не держать в себе настойчивую необходимость быть ближе. И сейчас, оказавшись с Тэхёном в такой долгожданной обстановке, он сдерживаться не может. Боится не сделать, не показать, не успеть. Ведь кто знает, что их ждёт завтра, когда действие алкоголя пройдёт, а солнечный свет снова окутает всё королевство. Или, может, это и вовсе их последний день на Земле? Чонгук, что лежит на груди Тэхёна щекой, тихонько сглатывает от волнения. Он, конечно, сегодня особенно смелый, но ему всё же тяжело решиться на какие-то шаги. Но мысль о внезапной смерти матери, не к месту возникшая в голове, в очередной раз наполняет его уверенностью. Он больше не хочет упускать свои возможности. Чонгук тянется к Тэхёну ближе и начинает неуверенно вести носом по его бледной коже. Не встретив никакого сопротивления со стороны, Чонгук с упрямой жадностью принимается вдыхать его природный запах, заставляя тэхёнов живот невольно втягиваться от щекочущих ощущений. И Чонгук, чувствуя под подушечками своих пальцев чужие мурашки, насыщается ими, как самым сытным и вкусным ужином. Тэхён, пока его лицо остаётся без внимания, тяжело прикрывает глаза. Он старается не показывать, насколько трудно ему сдерживаться, чтобы не притянуть Чонгука к себе. Старается успокоить тело, что уже начинает реагировать на эту близость. Но его ладонь, слегка касающаяся спины принца, горит — жаждет сдвинуться ниже. Или выше. Куда угодно, лишь бы начать исследовать тело обожаемого человека. Дарить ласку и показывать, насколько он ценен и прекрасен. Но он не позволяет себе переходить черту. Ему всё ещё не дали согласия, а спросить — сродни преступлению. Тэхёну до безумия страшно спугнуть Чонгука, который впервые позволил себе открыться, позволил своим чувствам вылиться в действия. Вдруг он мгновенно пожалеет, сделай Тэхён что-то не так? — Тэхён, улыбайся чаще, — мурлычет Чонгук, приподнимая голову и улыбаясь щеками, что покрылись румянцем. И дело, кажется, не только в выпитом вине. — Ты такой красивый. С самого первого дня, только увидев Тэхёна, Чонгук понял, что ничего красивее в своей жизни не видел. Эти светлые волосы, к которым хотелось прикасаться. Красивые глаза, кажущиеся нереальными. Всё в Тэхёне его всегда завораживало и вызывало восхищение, и с течением времени старший становился только прекраснее. — Только для тебя и буду улыбаться, — Тэхён смотрит на него в ответ не менее восхищённо и заворожённо. Мягко проводит рукой по его каштановым волосам, стараясь насытить себя хотя бы такими —короткими и невинными —прикосновениями. — Ты ведь однажды сказал, что я похож на Луну, а ты её редко видишь. Значит, тебе больше всех положено. Чонгук, довольный полученным ответом, утыкается в тэхёнову ключицу носом, продолжая насыщаться любимым запахом. Всё происходящее — красноречивые взгляды, трепетные прикосновения и искренние слова-признания — похоже на прекрасный сон, в котором Чонгук хотел бы остаться навечно. Здесь нет никаких «болезней», пугающего отца, Алисии, будущей свадьбы, давящей короны. Даже собственная трусость сбежала, махнув на прощание хвостиком. Здесь — только он и Тэхён. — Будешь только моей Луной, — шепчет Чонгук в ответ так тихо, что не уверен даже, что вообще сказал это вслух. Может, только подумал? Но Тэхён, который, возможно, научился уже читать его мысли, отвечает. Громче и увереннее: — А ты — только моим Солнцем. В том, что он будет принадлежать только Чонгуку, у старшего сомнений нет. Уже принадлежит. Возможно, с самого первого дня, как только увидел. И ему бы очень хотелось, чтобы Чонгук тоже принадлежал только ему. Но Тэхён прекрасно понимает, что это невозможно. Помимо того, что перед ним будущий король, принадлежащий в первую очередь своему королевству, есть ещё и другая проблема — они всё ещё оба парни. Мир, в котором они живут, устроен не так. Подобное здесь порицается, и за любую ошибку в общепринятой системе придётся платить. Тэхён не хочет, чтобы Чонгук расплачивался за то, в чём даже не виноват. — Будет очень странно, если я скажу, что мне хочется тебя укусить? Укусить, ощутить на языке, предпринять попытку насытиться, глубоко вдохнуть, прижаться, сжать в руках, впиться ногтями. Хочется так много всего: чтобы близко, сильно, глубоко. Чтобы ни сантиметра свободного между. Чтобы ни одна лишняя мысль не просочилась. Чонгук, прикрывая глаза, начинает без стеснения тереться щекой о тэхёнову кожу. Он о своём откровенном поведении уже даже не задумывается, теряясь в ощущениях — присутствие Тэхёна ему сильнее алкоголя развязывает руки. Единожды почувствовав вкус любви, он уже не может от него отказаться. — Нет, в этом нет ничего странного, — отвечает Тэхён, с интересом разглядывая ластящегося к нему Чонгука. Он прекрасный до невозможного. Открытый, жаждущий. — Можешь укусить, если хочешь, — и подставляет к его губам свою руку. Чонгук некоторое время мнётся, не до конца осознавая, шутит Тэхён или действительно подставляется под укусы. Но лёгкость, с которой это было сказано, а также уязвимая открытость и доверчивость в глазах напротив отгоняют в принце любые сомнения. Он видит, понимает, давно уже знает, что ему Тэхён позволит всё. Какой бы абсурдной ни была просьба. Принц увлечённо приподнимается на месте, чтобы было удобнее, берёт чужую кисть в свои руки, подносит к губам и… Целует. Почти невесомо, на пробу. И застывает губами на бледной коже. — Ты же хотел кусаться, — непонимающе шепчет Тэхён. У него дыхание начинает сбиваться, а сердце от прикосновений этих пухлых, мягких губ бьётся сильнее. — Целовать хотел больше, чем кусать, — и вновь целует. И ещё раз. — Прости, что не предупредил. Чонгук, в удовольствии прикрыв глаза, ведёт короткими медленными поцелуями от костяшек тэхёновых пальцев до сгиба его кисти. Пытается насытиться тем, кого так давно желало, но боялось, его сердце. Целует, оставляя за собой влажные следы, из-за которых по коже у старшего проходит приятный холодок. — В следующий раз, когда захочешь поцеловать, можешь не предупреждать. Эта фраза, сказанная низким бархатным голосом, становится для Чонгука разрешением. Неосознанным призывом. Чонгуку кажется, что этот голос его контролирует, ведь сам будто не ведует, что творит, когда отрывается от тэхёновой руки и припадает к его губам. Их губы сталкиваются в невинном, почти невесомом поцелуе, заставляя Тэхёна от неожиданности вздрогнуть. Он давится собственным дыханием, которое задержал, лишь бы не разрушить этот до боли важный момент. А мягкие пухлые губы, едва касающиеся его собственных, будто изнутри заполняют его кислородом, жизнью и счастьем. Они оба не двигаются, застыв в такой позе. Чонгук сильно жмурится, потому что боится последствий собственной смелости, но всё же не отстраняется. Он слишком долго об этом мечтал. Сама мысль, что тэхёновы губы, пусть и застывшие без движения, к его собственным находятся так близко, дарит ему неописуемое блаженство. И успокоение, облегчение. Восторг. Столько эмоций, столько чувств. Тэхён, будто почувствовав чужую неуверенность к следующему шагу и изнутри обжигающее желание, первым нарушает неловкость — медленно и ласково опускает руку на чонгуков затылок, вплетая длинные пальцы в его волосы, и вытягивает свои губы, чтобы в следующую секунду мягко и осторожно обхватить ими верхнюю губу Чонгука. Выходит неумело и всё ещё немного неловко, ведь в жизнях обоих это первый поцелуй. Но момент не становится от этого менее трепетным и волшебным. Наверное, именно тот факт, что они друг другу наконец открываются, наплевав на страхи и неопытность, и делает эти минуты столь важными. Чонгук окончательно расслабляется. Чувствует облегчение от чужой отдачи и перестаёт пугаться откровенности момента. С ума сходит от того, что испытал в эти короткие секунды, и будто звереет. Становится настолько опьянённым вкусом этой любви, что теряет обладание. Он отрывает голову от тэхёнового лица, чтобы в следующую секунду, словно заведённый, начать покрывать его шею жадными поцелуями. Он зубами цепляется, как и хотел, за горящую кожу, слегка её прикусывая. Кусает ещё раз и ещё и получает от этого недостаточное наслаждение. Чонгуку мало — хочется прикусить шею сильнее. До конца сжать зубы, которые по Тэхёну будто чешутся. И ему покорно подставляются — сильнее откидывают голову, чтобы открыть больше доступа. Чонгук не отказывается. Вкушает, познаёт, смакует. Вкус, что он сейчас на языке и губах ощущает, оказался для его неискушенной души слишком приятным. Настолько сладким и сильным, что Чонгук просто теряет остатки разума, и без того почти дотла выжженного этой непозволительной близостью. Тэхён опаляет его лоб своим горячим и тяжёлым дыханием. Дышит так громко и рвано, что у Чонгука внутренности от этого красивого звука скручиваются во что-то запретное. Он, ведомый чем-то ему абсолютно прежде незнакомым, перекидывает одну ногу через Тэхёна и оказывается сидящим на его бёдрах. Чужое возбуждение, совершенно внезапно, но очень приятно соприкоснувшееся с собственным, вызывает сильную волну удовольствия. Тела пробиваются мелкой дрожью, а глаза невольно закатываются. Никто из них ничего подобного никогда не испытывал, потому оба сразу же срываются на дрожащие стоны. Чонгук от неожиданно испытанного удовольствия загнанно дышит. Смущённо и немного испуганно утыкается Тэхёну в щёку, боясь произнести хоть слово. Произошедшее в его планы не входило, но как же это, чёрт возьми, было приятно! Вместе с тем это вызывает в принце желание провалиться сквозь землю. Ему стыдно. И страшно, ведь это намного больше, чем просто поцелуй. Тэхён, зная неуверенную и боязливую натуру своего принца и чувствуя стремительно нарастающее в нём сомнение, начинает нежно и успокаивающе тереться об его лицо своим носом. Показывает, что этого не нужно стыдиться. — Здесь только ты и я, Гу. Бояться и уж тем более стыдиться нечего, — шепчет Тэхён, целуя Чонгука в висок. — И мы можем прямо сейчас остановиться, если захочешь. Чонгуку неловко за ту откровенную и уязвимую позу, в которой он сейчас находится, стыдно показывать природу своих чувств, страшно позволить своим мыслям превратиться в действия, ведь в таком случае у него пути назад уже не будет. Он тогда от своей неправильности не сможет отгородиться одними только стенами. Но останавливаться он не хочет. Ощущение физического присутствия Тэхёна сильнее всех его страхов и внутренних установок. Чонгук, сделав в своей голове осознанный выбор, толкается бёдрами ещё раз. Безмолвно показывает, что больше не боится, что здесь и сейчас есть только он и Тэхён, а всех и всё остальное они оставили далеко за пределами этой комнаты. Тэхён, и без того давно потерявший связь с реальностью, от чонгуковой уверенности начинает сильнее сходить с ума. Он и представить себе не мог, что подобное может произойти. Хотел и мечтал, но был уверен, что лишь мечтами и желаниями это и останется, ведь принц никогда не позволял себе переходить черту. Тэхён полагал, что в своих неправильных чувствах один утопает, а принц в нём видит лишь лучшего друга и старшего брата. Но всё оказалось куда сложнее: они оба заложники своих чувств. И когда Чонгук, красиво на нём восседающий, начинает уверенно ёрзать и толкаться, создавая обоим необходимое трение, Тэхён понимает, что это первая предпринятая маленьким пленником попытка вырваться из своей тюрьмы. Тэхёна прошибает внезапной волной осознания — его любят в ответ. Чонгук видит в нём не просто лучшего друга и старшего брата — принц влюблён. И каждым своим действием он сейчас об этом просто кричит. И цепляющиеся за тэхёновы плечи руки Чонгука окончательно подводят Кима к краю, и он с этого края уверенно прыгает, наплевав на весь мир и сосредоточившись только на их взаимной любви. Тэхён подаётся бёдрами наверх, толкаясь навстречу Чонгуку, а его самого к себе сильнее прижимает. Принц от каждого толчка тихо постанывает. Он в этих невозможных ощущениях сгорает заживо. Нет даже слова такого, чтобы описать, насколько ему хорошо. Чонгук сильно жмурится, когда Тэхён одной рукой крепко сжимает его талию, а второй — поглаживает по спине. И в изящное плечико целует, срывая с губ очередную порцию тихих стонов. Испытывать столько всего — пытка. Мучительная, сладкая. Хочется необходимой разрядки. Хочется бесконечного продолжения. Но два тела, не имеющих в прошлом подобного опыта, друг другу очень быстро сдаются. Финальная точка, которой они доходят одновременно, встречает их взрывающимися перед глазами звёздами. Всё внутри приятно сжимается и скручивается, заставляя обоих с громким сладким выдохом излиться в бельё. Чонгук обессиленной кучей растекается на Тэхёне, и оба часто дышат, пытаясь вернуться в реальность. Спустя время Его Высочество с трудом, но всё же находит в себе силы приподняться. Он опускает стыдливый взгляд на своё намокшее бельё, а Тэхён, понимая, сразу же тянется к прикроватной тумбе, чтобы взять оттуда полотенце и протянуть принцу. Они всё ещё ничего друг другу не говорят. Даже не смотрят в глаза лишний раз. Лишь молча стирают с себя следы произошедшего, передавая друг другу полотенце. Когда этот неловкий момент заканчивается, Чонгук бросает полотенце на пол, а потом вплотную приближается к лицу Тэхёна. Они смотрят друг на друга, не моргая. Вглядываются в лица, будто никогда прежде не видели. Будто оба не могут поверить, что всё это — они, одна на двоих постель, горячие прикосновения и взаимное удовольствие — действительно произошло. Чонгук тянется ещё ближе, вызывая замирания тэхёнового дыхания, и оставляет в уголке его губ смазанный и донельзя неловкий поцелуй. Не дав возможности опомниться, он добивает старшего сбивчивым, неразборчивым, но искренним: — Тэхён, я очень тебя дружу. Чонгук стыдливо прикрывает глаза. Потому что его всё ещё потряхивает от случившегося, ему всё ещё внизу живота будто приятно. Потому что вкладывает в эту фразу абсолютно иное значение по сравнению со всеми предыдущими тысячами раз, когда он это говорил. Но сказать то самое слово всё ещё не может. Тэхён от сказанных слов чувствует колючую боль в груди. Он ненавидит эту игру в дружбу, ненавидит, что из-за кем-то выдуманных «норм» его мальчик вынужден прикрывать свои чувства словами о дружбе; что, терзаемый этими самыми чувствами, он каждый раз плачет. Тэхёну, чьё сердце разрывается за Чонгука, его переживания и борьбу, самому хочется заплакать. Но он должен быть для него самым сильным. Тэхён опускает руку ему на щёку, слегка притягивая к себе, и нежно целует в лоб. Перемещается на кончик носа, обхватывая его губами, как самую сладкую сладость. Спускается неспешно к его дрожащим губам, но не прикасается, лишь шепчет в них: — Я люблю тебя, Гу. И камень, что тянул Тэхёна на самое дно, что заставлял скрывать свою природу и чувства, сваливается с его плеч. Он сказал это. Он сказал это за них двоих. И всем сердцем надеется, что его любви, которую он больше не хочет держать и прятать в себе, хватит на них двоих с головой. — Я так тебя люблю. И снова целует. Сначала одну алую щёчку, затем — вторую. С эгоистичной жадностью, с кричащим отчаянием. Но и этого, несмотря на случившееся, будто катастрофически мало. Хочется ещё. Хочется снова. Хочется навсегда. Но Тэхён понимает, что нельзя так много всего сваливать на хрупкие плечи Чонгука. Он подавлен из-за смерти матери, потерян и сбит с толку происходящим. Нельзя вываливать на него столько всего за один раз. Ему тяжело: в его душе, в отличие от Тэхёна, борьба всё ещё продолжается. (Тэхён будет ждать её окончания столько, сколько потребуется. Даже если она никогда не закончится, он не уйдёт.) Поэтому, когда Чонгук от обилия чувств начинает плакать, Тэхён молча прижимает его к своей груди. — Я с тобой, маленький, — он успокаивающе покачивает его в своих объятиях. — Всегда с тобой. Всегда. — Обещаешь? — Обещаю. Мы с этим справимся, — и они оба прекрасно понимают, с чем должны справиться. С «нормами» этого мира, вопреки которым приходится жить. С окружением, которое будет продолжать вставлять им палки в колёса. С собственными страхами и сомнениями. — А если я не смогу? — в глазах бескрайний океан боли и нескрываемая уязвимость. — Если сдамся? Чонгук искренен. И в том, что действительно хочет бороться, и в том, что может сдаться. Он не уверен, что его ночные, приправленные градусом и отчаянием мысли не будут отличаться от дневных. Тех, что так гибки, когда рядом отец, трон и всё королевство, возлагающее свои надежды на будущего короля. Более того, Чонгук уверен, что эти мысли друг от друга будут отличаться. И, наверное, припадая к тэхёновой шее с очередной порцией смазанных поцелуев, он заранее просит у него прощение. За свои будущую трусость и слабость. Тэхён утыкается в его макушку, глубоко вдыхает мягкий запах (будто знает, что скоро его счастье у него могут отнять) и шепчет: — Если сдашься, я буду бороться за нас двоих. Чонгук обречённо всхлипывает. Спустя время алкоголь и усталость берут над ним верх, и он засыпает в тэхёновых объятиях. А Тэхён этой ночью уснуть так и не может. Он просто не мог себе позволить этого, когда рядом с ним, возможно, в первый и последний раз, лежало его счастье. Он разглядывал чужие дрожащие ресницы, перебирал мягкие волосы, что пахли так вкусно и сладко, вслушивался в милое сопение. Было ли это неправильным? Возможно. Но в ту ночь он как никогда прежде чувствовал, что ночи более прекрасной и правильной в его жизни ещё не было.***
Под утро, когда первые солнечные лучи уже проникали в комнату, освещая безмятежное лицо маленького принца, Тэхён заснул. Ему снились бескрайние зимние вершины, которые они с Чонгуком собирались покорить, держась за руки. Держать его открыто за руку, ничего не смущаясь и не скрывая, было неописуемым чувством. И дело не в том, что Тэхёну хотелось, чтобы все вокруг видели их любовь, нет. Тэхён просто мечтал, чтобы сам Чонгук мог принять эту любовь и себя. Но реальность быстро пришла на смену счастливому сну. И она была жестокой — в его кровати больше не было Чонгука. Постель всё ещё пахла им. Его телом, нутром, стонами. Стены всё ещё хранили искренние признания двух любящих сердец, а тэхёново тело всё ещё ощущало на себе чужие прикосновения. Его грудь, шея и ладони всё ещё приятно горели. И уже очень скучали по своему хозяину. Но Тэхён всё же готовил себя к худшему. Всё-таки не стоило забывать, что Чонгук был выпившим, что, скорее всего, действовал не разумно, а отчаянно. И блондин был готов к тому, что Его Высочество сделает вид, что ничего из этого не было. Но чего он не ожидал, так это того, что, переодевшись и выйдя из своих покоев, он наткнётся на королевскую стражу. Не ту, что охраняет замок. Ту, что ходит по пятам за королём, исполняя любой его приказ. — Господин Ким, — в этом тоне отчётливо улавливались приказные нотки. — Его Величество желает видеть Вас у себя, — и этому желанию нельзя отказать. Тэхён, послушно кивнув, последовал за двумя мужчинами, что вели его, словно заключённого — один спереди, второй сзади. Встреча с королём проходила в его кабинете. Мужчина сидел за столом из тёмного дерева, читая книгу и не поднимая своего взгляда на вошедших. — Ваше Величество, мы привели его. — Свободны, — холодно произнёс правитель. Когда двери кабинета громко закрылись, оставляя Тэхёна и Миндже наедине, последний отложил книгу и очки. Он глубоко вздохнул и сказал следующее: — Тэхён, ты с Чонгуком, в отличие от меня, очень близок. Он больше не делится со мной своими переживаниями, — голос короля звучал очень мягко и жалобно, но Тэхён еле сдерживал рвущуюся усмешку: «Интересно, с чего это вдруг?». — Скажи мне, как он сейчас? Несмотря на своё презрение к человеку напротив, Тэхёну стало его искренне жаль. Казалось, что мужчина сильно переживает из-за потерянной с сыном связи. На самого Чонгука ухудшение отношений с отцом тоже сильно влияло, заставляя его искать корень проблемы в себе самом. Из-за этого Тэхён прямо сейчас решил отбросить свою ненависть к Миндже и поговорить обо всём открыто. — Его Высочество сильно переживает по поводу смерти матушки, — честно признался Тэхён. Он искренне желал, чтобы отношениями между отцом и сыном наладились. — Чонгук нуждается в поддержке. А я, как и требуется его будущему Советнику и лучшему другу, нахожусь рядом и оказываю её. Вам не о чем переживать, — заверил он короля. Старший быстро закивал, смотря в одну точку. Он продолжал и продолжал кивать, заставляя Тэхёна непонимающе хмурить брови. — А твоя поддержка всегда оказывается в твоей постели? — от прежней мягкости в голосе не осталось и следа. На смену ей пришла злая и грубая насмешка. Кажется, Тэхён переоценил чужую искренность. Жалость по отношению к королю сменилась на прежнее раздражение. Тэхёнов взгляд стал более озлобленным, но в остальном он остался неприступен. Дыхание не сбилось, сердце не застучало громче. Он за эти короткие секунды, что Миндже играл свою игру, не успел возложить на него больших надежд, потому теперь и не был сильно удивлён. — Она оказывается где угодно, — легко ответил Ким. — Хоть в курятнике, если мой будущий король того пожелает. Мужчина с нарастающим внутри возмущением поднялся с места, а его негативная энергетика распылилась по всему кабинету, пытаясь подавить противника. — Он слишком юн, чтобы понимать, чего желает! — король громко ударил по столу. — А ты, — он с пренебрежением тыкнул в него пальцем, — пудришь ему мозги. Король был убеждён, что именно после появления Тэхёна изменился его сын. Всегда был такой правильный и послушный, а сдружившись с иноземцем, понабрался от него всяких глупостей. Попал под нехорошее влияние. Миндже искренне верил, что всё работает именно так: смотришь на курицу — становишься курицей. — Чувства нельзя навязать. Это работает не так, Ваше Величество. — Не нужно вести себя так, словно хоть что-то смыслишь в любви, сопляк! То, что происходит между вами — это не любовь. — А что такое любовь, Ваше Величество? — Тэхён хитро опустил голову к плечу, подходя к королю ближе. — Иметь прекрасную жену, но отдать предпочтение мимолётной связи с кухаркой? — голос становится похожим на ядовитую змею, подкрадывающейся к своей жертве. Глаза напротив загораются искренним непониманием и удивлением. Откуда Тэхён об этом знает?! — Или же любовь подразумевает столь неосторожное поведение, при котором жена становится свидетельницей измены, и, не выдержав отвращения и презрения к собственному мужу, уезжает в другую страну, где заболевает и... — Достаточно! Оказавшись вплотную находящимся к столу короля, Тэхён остановился. Он добился своего — глаза напротив испуганно забегали, а их обладатель перестал быть нападающим. В этой словесной перепалке жертва теперь он. Хотя Тэхён с трудом может сказать, что минутами ранее был жертвой сам: его не загнали в угол и не застали врасплох — о подозрении и неодобрении короля он всегда знал. — Вы только ответьте, — продолжил Тэхён, — это и есть любовь, Ваше Величество? Король задумчиво молчал. Он понятия не имел, откуда Тэхён это узнал, но факт оставался фактом: он действительно крутит роман с Пак Юнджи уже больше восемнадцати лет. Нет, это не просто мимолетный роман: он любит её. Её красоту, лёгкость в общении, заливистый смех. Любит, когда она тайком приносит ему в кабинет вкусные десерты, когда замечает и хвалит его старания. С покойной королевой у Миндже никогда не было искры в отношениях, но правителю не пристало разводиться. Приходилось свои отношения от всех скрывать. — Я не знаю, откуда у тебя эта информация, — голос Миндже звучал намного тише и слабее прежнего, а глаза он прятал в поверхности стола, — но Чонгук ни в коем случае не должен о ней узнать. Тэхён переиграл короля. Достал из рукава туз, который сделал его победителем этой перепалки. Но на лице Кима не было и намёка на злорадную улыбку — лишь сожаление и презрение к человеку напротив. — Никогда и не узнает, — спокойно ответил Тэхён. — Я не намерен причинять боль тому, кого люблю. И если это всё, что Вы хотели мне сказать, то позвольте откланяться — меня ждут дела.***
Тем утром Тэхён сколько бы не пытался, так и не смог отыскать Чонгука. Казалось, что он просто испарился (или не хотел быть найденным), а слуги, будто сговорившись (или будто выполняли чью-то просьбу), отправляли Тэхёна в разные уголки замка. Ни в одном из них Его Высочества не было. А времени на поиски было очень мало, каждую секунду появлялись неотложные дела. То поездка в город для урегулирования финансовых вопросов праздника Солнца, то помощь в подготовке отчёта о состоянии армии на южных границах страны. Тэхён боялся, что государственные дела в его нынешнем состоянии будут даваться ему с трудом. Но, к счастью, он наоборот выполнял их быстрее, чем обычно. Ведь чем раньше он покончит со своими заданиями, тем скорее сможет посвятить себя разговору с Чонгуком, которого он так и не смог разыскать. Встретились они только спустя три дня. Чонгук, облачённый в кольчугу, стрелял из лука на тренировочной базе на открытом воздухе. За ним наблюдал его наставник, спрятавшийся в тени ветвей деревьев возле мишени. Это занятие, в отличие от рукопашного боя, давалось принцу труднее. Его руки часто дрожали, а само тело из-за волнения было напряжено, что вызывало нарушение координации движений. Чонгука раздражало чрезмерное количество этапов в построении правильной техники: изготовка, хват, захват, натяжение лука, выпуск, управление дыханием, прицеливание. Даже у стоп было своё точное положение, и даже дыхание подчинялось определённым правилам. Чонгук устал от обилия правил. — Чонгук, мы можем поговорить? — говорит Тэхён, неожиданно появившийся на тренировочной базе, когда Чонгук выпускает стрелу из захвата и, услышав этот голос, промахивается. Он, стоя к Тэхёну спиной, прикрывает глаза и делает глубокий вдох. Старается как можно скорее стереть с лица все следы своей подавленности, чтобы не вызывать подозрений, и через несколько коротких секунд оборачивается к Тэхёну с лучезарной улыбкой: — Да, конечно, — принц коротким жестом руки даёт наставнику понять, что хочет взять перерыв. Учитель кивает, а Чонгук спокойной и уверенной походкой направляется к Тэхёну. У того вид такой измученный и беспокойный, что чонгуково сердце больно сжимается по мере того, как между ними сокращается дистанция. Чонгук ощущает в груди болезненное волнение и напряжение от предстоящего разговора. Он готовил себя к этому целых три дня. Но разве даже спустя тысячу лет можно быть готовым к тому, чтобы разбить сердце любимого человека? Чтобы собственное разбитое сердце бросить на землю и окончательно растоптать? — Привет, — безмятежно начинает разговор Чонгук, подойдя к Тэхёну. Принц настойчиво избегает зрительного контакта, цепляясь взглядом за деревья, которые их окружают. И показательно зевает, давая понять, насколько ему эта встреча безразлична. Тэхён заметно грустнеет. А голос его, которым он начинает разговор, настолько слаб и безжизнен, что Чонгук готов замертво упасть из-за ненависти к самому себе. — Знаю, что прошло уже много времени с того… — Ты о той ночи, когда я выпил слишком много вина? — перебивает Тэхёна младший. Лишь бы не слышать эту боль в голосе. Лишь бы не вспоминать то, что Чонгук и на смертном одре не забудет. У него всё, что с Тэхёном связано, на подкорке сознания высечено. — Я перебрал, плохо помню произошедшее. Прости, если потревожил тебя, — Тэхён с каждым сказанным словом заметно хмурится. Чонгук эту маленькую речь репетировал три дня. Ровно с того момента, как отец вызвал его к себе на разговор.«— Как думаешь, стоит ли изменить наказание для мужчин, больных любовью к другим мужчинам? Ну, прежде я говорил о тюремном сроке, теперь вот размышляю о казни. Всё-таки, это серьёзно. Мы же не хотим, чтобы эта зараза распространялась в нашей стране, правда?»
Чонгуку казалось, что его лёгкие в ту секунду залили свинцом. Дышать было невозможно. Страх полностью сковал его тело, не позволяя даже пошевелиться. Счастливые, полные надежд воспоминания о прошедшей ночи с Тэхёном мгновенно испарились. На смену им — безысходность. Шанса не было с самого начала. — Не делай вид, что ничего не было! — срывается с уст Тэхёна полукриком. Слова невольно произносятся строже и злее, чем планировалось. Тэхён устало трёт переносицу, стараясь взять себя в руки. Чонгук еле заметно сглатывает. Успокоившись, Тэхён продолжает мягче: — Не думай об отце и его словах, — он отчаянно мотает головой, стараясь убедить. Уверен, что Чонгук не по своей воле ведёт себя так. — Ты — не отвратительный. Я люблю тебя. Мы справимся, помнишь? Чонгук помнит. Каждое прикосновение крепких рук к своему телу. Каждый смазанный, но искренний, полный обожания поцелуй. Каждое обещание, что влюбленные сердца давали друг другу. Родившуюся в сердце надежду на то, что эта ночь может быть не последней, что в следующий раз можно позволить себе больше любви. Помнит и свои пылающие от эмоций щёки, свои горящие глаза. Он не видел себя в тот момент, но уверен, что рядом с Тэхёном сиял счастьем. Но это счастье оказалось призрачным. Реальность — жестокой. У Чонгука: долг перед королевством, страх наказания отца, страх перед самим отцом. У Чонгука: всё расписано по минутам. Жена, дети, трон. Он — наследный принц. А Тэхён — лучший друг и Советник. О большем в этих реалиях ему даже думать нельзя. Чревато последствиями. И он проглатывает очередной комок безграничной вины и колющего сожаления. Он в очередной раз давится своими чувствами, лишь бы сохранить две жизни: свою и Тэхёна. — Я не очень понимаю, о чём ты говоришь, — а на лице недоумение. И они оба знают, что оно поддельное. — Прости, Тэхён, мне пора возвращаться к тренировке. Поговорим позже? — и уходит, не дав возможности ответить. Потому что если продолжит смотреть в эти глаза, наполненные разочарованием и горечью, то возненавидит себя ещё сильнее. Если продолжит, то начнёт сомневаться — он действительно себя и Тэхёна спасает или же убивает?***
— Третья полка слева, Тэ, — улыбаясь, громко проговаривает Чимин, когда Тэхён застывает посреди кухни с ящиком свежей клубники. У него лицо такое умилительно озадаченное, что Чимин не сдерживает смешка, когда подходит ближе и предпринимает попытку забрать у него этот ящик. — Давай помогу. Хотя, на самом деле, это Тэхён помогает. Сокджин дал ему за хорошо проделанную работу несколько выходных, а он просто не мог сидеть без дела, поэтому предложил Чимину, своему другу, помощь. — Думаю, — блондин притворно обиженно хмурится, продолжая удерживать в руках ящик, — я в состоянии справиться с клубникой. Ему уже, как и Чимину, двадцать. Он в королевстве фигура значимая. Не по годам мудрый, ответственный и деятельный. О приютах для бездомных животных и сниженных процентах по кредитам для многодетных семей, разработанных по его инициативе, с восхищением говорят до сих пор. Тэхён последние два года работал на износ: не давал себе ни секунды свободного времени, погружаясь в государственные дела с головой. Во-первых, ему хотелось в будущем стать для Чонгука самым лучшим Советником. Таким же надёжным и во всём разбирающимся, как Сокджин. Тем, кто сможет решить любую, даже самую невыполнимую, задачу. Лишь бы Чонгуку было на троне не так тяжко. Во-вторых, он просто пытался забыться. Тэхён после того разговора, что произошёл два года назад, не стал давить на Чонгука, которого страх окутал с головы до ног, и продолжил играть роль лучшего друга. Нет, он не перестал любить. Нет, он не забыл о своём обещании бороться за двоих. Просто в качестве методов борьбы избрал не настойчивое битьё в чужие закрытые двери, а всевозможную поддержку. Остаётся рядом и безмолвно показывает: «Я буду ждать столько, сколько потребуется. Никуда не уйду». Тэхён говорил, что они с этим справятся, и они справляются. Каждый по отдельности, каждый своим методом. Чонгук от него и своих чувств отгородился, предпочитая делать вид, что он нормальный, а не влюблённый в другого парня парень. А Тэхён этот его выбор принимает, довольствуясь дружеским общением. Тэхён ведь обещал, что всегда будет рядом, если Чонгук захочет. И если Чонгук хочет, чтобы он был рядом только в качестве друга и будущего Советника, то Тэхён не смеет настаивать на большем. У него просто нет права заставлять того идти наперекор всему. Тэхён всё ещё был для Чонгука тем, кто всегда выслушает и поможет, кто смахнёт с лица слёзы и заставит смеяться. Вот только возможности всё это сделать стало ощутимо меньше: Чонгук и Тэхён практически не пересекались. У каждого были свои дела и обязанности, требующие полной отдачи. Лишь один-два раза в неделю они могли позволить себе посидеть час у пруда или в саду, болтая ни о чём и обо всём сразу. Вот только прежних прикосновений и переглядок уже не было. Оба усердно делали вид, что между ними — исключительно дружеские отношения. Прежняя беззаботность, как и было однажды пророчено, исчезла. Взрослая жизнь оказалась суровой. — А по твоему лицу и не скажешь, — усмехается Чимин, принимаясь доставать кувшины со свежим молоком из принесённого слугой ящика. — Ты будто проклинаешь всех несуществующих клубничных богов. — Я просто всё ещё удивлён масштабами приготовлений, — убрав ящик, он возвращается к столу, у которого стоит Чимин, и, прикрыв глаза, устало опускается грудью на твёрдую поверхность. — Кажется, это уже четвёртый ящик, который я принёс. Или пятый? Я сбился со счёта. Чимин ободряющее треплет его светлые волосы, а потом, с волнением поджав губы, невесомо, почти неощутимо проводит тыльной стороной ладони по его щеке. Любящему сердцу этот жест дарит столько удовольствия и счастья, что хватит ещё на несколько месяцев трудной жизни в качестве друга. Любящему сердцу этот жест дарит столько боли и страданий, что приходится зажмуриться, чтобы не заплакать. Тэхён, почувствовавший касание, списывает это на чистую случайность. — Ну, летний фестиваль — грандиозное мероприятие, — Чимин пожимает плечами, стирая с лица последствия своей слабости и возвращаясь к своим делам. — Столько гостей приедет. Летний фестиваль, к которому активно готовилось Солнечное королевство — своеобразная визитная карточка. В этот день в замке встречали гостей со всех уголков мира. Проводились театральные представления, разнообразные игрища: от рукопашных боёв до переодевания в крестьянскую одежду на скорость и, конечно же, танцы. Фестиваль проводился в первый день лета и был особенным по причине того, что во всех остальных государствах в эти месяцы — декабрь, январь и февраль — была зима. Солнечное же королевство, в котором солнце светило круглый год, в эти месяцы, наоборот, готовилось к невыносимой жаре. Для гостей этот фестиваль был отличной возможностью отдохнуть от холода и дождей. Для хозяев — повод показать своё богатство и значимость на мировой арене. — Кстати, ты собираешься предлагать Оливии стать твоей парой на балу? — интересуется Чимин. — Потому что я уже устал видеть её вечно околачивающейся на кухне. Оливия — одно из приближённых к принцессе Севера лиц. Сопровождает на каждом мероприятии, во всём помогает. И ей, к сожалению, слишком сильно приглянулся Тэхён, о желании танцевать с которым она неустанно твердит своей принцессе. Оливия бросает на Тэхёна смущённые взгляды, краснеет каждый раз, стоит ему пройти мимо, и с замиранием сердца ждёт от него приглашения. Девушка уверена, что, будучи лучшим другом и будущим Советником короля, он не сможет проигнорировать это безмолвное желание. Тэхён, конечно же, игнорирует. Что ещё важно — принцесса Алисия является официальной парой Чонгука на балу. По чьей инициативе, Тэхён не знает. И знать почему-то не хочет. Ведь если прежде принц всеми силами показывал своё нежелание в дальнейшем связывать с этой девушкой свою судьбу, то теперь он проводил с ней очень много времени. Даже тогда, когда ситуация, казалось бы, того не требовала. Тэхён ревновал. Очень сильно. Он пытался убедить себя, что Чонгук просто выполняет навязанную ему роль, но прогнать мысли о том, что в принце, возможно, проснулись чувства к этой девушке, он не мог. То и дело терзал себя сомнениями относительно чувств к самому себе: Чон ведь никогда не говорил ему, что любит. Может, обезумевший от своей любви Тэхён всё это себе просто выдумал? Тэхён ревновал, но он этот выбор — любить того, кого нельзя — сделал сам. И ответственность теперь на нём. Не на Чонгуке, который не просил этой любви, и не на принцессе, которая в чужой драме лишь случайный прохожий, втянутый обстоятельствами. Тэхён своей болью ни с кем не делился. Даже с Чимином, с которым за последние два года сблизился и в котором нашёл призрачное спасение. Они часто вместе отправлялись в город, гуляя по шумным рыночным площадям и безлюдным улочкам. Тэхён с Чимином могли подолгу молчать, чувствуя себя при этом очень комфортно. Тэхёну даже не нужно было что-либо говорить, чтобы Пак его понимал. По крайней мере Тэхён не раз замечал его расстроенный взгляд при каждом разговоре о Чонгуке. Будто Чимин чувствовал его боль. Но он даже не догадывался, что в те минуты Чимин чувствовал в первую очередь свою собственную. — Нет, я надеюсь, что у меня получится скрываться от неё здесь. Вплоть до завершения завтрашнего вечера. — Тэ, тебе необязательно быть на балу. Ты можешь пойти со мной, Минхо и Хосоком в город, если захочешь, — предлагает Пак. — Мы собираемся сидеть в пабе у Минов всю ночь. Там тоже будут свои развлечения и танцы. Уверен, ты сможешь найти там подходящую пару, — он какое-то время молчит, размышляя, стоит ли поднимать эту тему, а потом всё же добавляет: — И там никто тебя за этот выбор не осудит. Тэхён в это мгновение распахивает глаза, внимательно вглядываясь в Чимина, который тоже смотрит прямо на него. Выбор, о котором сейчас шла речь — тэхёново предпочтение девушкам парней. Тэхён это понимает. Чимин этого не показывает, но он очень переживает, что сейчас Тэхён проявит агрессию. Ведь сам Чимин, когда Хосок заговорил с ним о его странной реакции на появление Тэхёна в радиусе километра, друга ударил. До сих пор стыдно. И реакции на Тэхёна до сих пор неоднозначные. Принять свою природу страшно, рассказать кому-то — стыдно. Но теперь Хосок и Минхо знают, а с плеч Чимина спал тяжкий груз. Друзья эту сторону Пака приняли без осуждения, за что он им очень благодарен. Более того, Хосок после того разговора и сам начал меняться, открывая в себе те стороны, которые прежде боялся принимать. — Нет, это первый официальный выход Чонгука со своей парой в свет, — спустя выдержанную паузу отвечает Тэхён. У него нет желания и необходимости скрывать от друга свою правду, поэтому он ничего не отрицает. Но и развивать тему не хочет, потому оставляет фразу о поиске в пабе пары без комментариев. — Я должен быть на балу. Чимин издаёт нервный смешок. — Ты что, мазохист? — Что? — Послушай, вся эта игра в любовь и преданность, конечно, прекрасна, — Тэхён от услышанного напрягается. Он не уверен, что хочет с кем-то обсуждать свои чувства. Эта любовь не для чужих глаз и ушей, это что-то только для них с Чонгуком. — Но давай будем откровенны, Тэхён: он никогда не будет твоим в той мере, в которой тебе бы того хотелось. Чимин очень не хотел этого говорить. Он, правда, старался держать язык за зубами каждый раз, когда Тэхён продолжал убиваться любовью по тому, кому, кажется, нет до этого никакого дела. Чонгук последний год отлично проводил время со своей будущей женой, не беспокоясь о чужих чувствах. Тэхён не заслуживал этого. Он заслуживал кого-то, кто будет открыто любить его в ответ, а не причинять боль. Тэхён, встав в полный рост, уставился на Чимина стальным взглядом. Не злым или раздражённым, а будучи закрытым от посторонних глаз тысячью дверей, активно размышляющим о чём-то своём. Глубоко вздохнув, он всё же отвечает: — Мне хватает того, что он мне даёт. Большего мне не нужно. Не отрицает свои чувства, не пытается убедить, что Чимин всё не так понял. Тэхён не хочет его обманывать. Не после того, как Пак годами доказывал свою преданную дружбу. Тэхён ему доверяет. — Ты можешь продолжать любить его, но совсем скоро он женится. Алисия станет его законной супругой, родит ему десяток королевских детишек, и будут они жить «долго и счастливо». Всё, как в сказке. А ты что? — с его уст срывается усмешка. Усталая, искренне сочувствующая. — Думаешь, он будет ходить с тобой на озеро или ипподром, как раньше? Или ты надеешься, что в минуты отчаяния он прибежит к тебе, чтобы успокоиться в твоих объятиях? Возможно, так и будет. Но это будет одноразовым счастьем, а потом снова наступят месяцы или даже годы страданий. Оно того стоит? — Стоит, — отвечает, не раздумывая. — Какую бы жизнь он не выбрал, я всё равно останусь с ним. «Я без него не могу, как ты не понимаешь?! Готов страдать годами ради одной минуты его тёплых объятий.» — Звучит очень красиво, — Чимин саркастично кивает. Он вскидывает подбородок и руку вверх, начиная говорить так поэтично, словно находится на театральной сцене: — Король и его преданный Советник, готовый, несмотря ни на что, дарить ему свою любовь. Отличный сюжет для поэтов, — его лицо, как и голос, теперь становятся серьёзнее и строже: — Но ты не забывай, что и он к тебе привязан. Королевское положение сковывает его так же сильно, как и тебя. Представь, как больно ему будет потом окончательно тебя отпускать. Когда будут обязанности, жена и дети, долг перед страной. Справится ли драгоценный Чонгук с такой ношей, когда и на сердце тяжело? Не будет ли он и сам страдать? Возможно, лучше начать отпускать его уже сейчас. Иначе вы в своей любви, Тэхён, оба задохнётесь. Выплюнув последнюю фразу, Чимин срывает со своего плеча полотенце, со злостью бросает его на стол и, поджав готовые сорваться плачем губы, оставляет Тэхёна в громкой тишине сказанных слов одного. Тэхён с болью прикрывает глаза. Он прежде не задумывался об этой проблеме с такой стороны. Чимин, к неудовольствию, прав. Продолжая питать Чонгука своими чувствами, Тэхён делает лишь хуже. Каждый раз, принимая его в своих объятиях, он будет давать принцу надежду, которая его же впоследствии и будет морально разрушать. Чонгуку придётся разрываться в две стороны. Одна — королевская: со всеобщим вниманием и отцовским контролем, с любящей женой и кучей детей. Вторая — человеческая: с сердцем, которое всегда будет тянуться к Тэхёну и которое будет разбиваться всякий раз, когда придёт время возвращаться в реальность. Чонгук от своей любви, как и Тэхён, будет страдать, будет задыхаться в ней. Но разорвать ту нить, что связывает его с Тэхёном, он вряд ли когда-нибудь сможет. Значит, это сделает Тэхён. Пусть будет больно. Но его принц должен в будущем дышать свободно.***
Чонгук, сделав Алисии в конце танца поклон, аккуратно берёт её кисть и оставляет на ней короткий поцелуй. Он дарит девушке на прощание нежную улыбку, а потом уверенным шагом направляется в другой конец зала. Оркестр прекращает свою игру, и огромный зал с колоннами наполняется иными звуками. Обрывки чужих разговоров, громкий и наигранный смех, звенящий хрусталь. Всё пространство наполнено обилием живых цветов, а воздух настолько искусственно ароматизирован, что Чонгука эта показательная роскошь душит. Юноша подходит к Советнику, становясь к нему плечом к плечу, и лишь сейчас, оказавшись в отдалении от всеобщей массы, свободно выдыхает. Вот уже несколько часов подряд ему приходится играть роль примерного сына и принца, принимая участие в скучных разговорах о политике и, конечно же, танцуя со своей будущей женой. Гости фестиваля смотрели на молодую парочку с восхищением и восторгом, радуясь рождающемуся на их глазах союзу, который принесёт выгоду обеим странам. Пару месяцев назад отец заявил, что Чонгук в ближайшее время непременно должен жениться на Алисии. В противном случае — «чтобы укрепить наше положение на мировой политической арене, я отправлю Тэхёна в страну Дождя». Чонгук знал, что это манипуляция, против которой у него нет ни единого шанса. Страна Дождя — ужасно мрачное и жестокое место, в котором презирают Солнечное королевство и всех его жителей. Там Тэхёна ждёт исключительно печальный конец. А ещё Чонгук знал, что отец никогда не разбрасывается словами впустую и действительно может, если захочет, отправить Тэхёна куда угодно. Чонгуку пришлось подчиниться, продолжая играть свою роль. У него просто нет другого выбора, когда на кону стоит жизнь Тэхёна. Чонгук оглядывается по сторонам, чтобы найти своего отца и, увидев его вовлечённым в разговор с одним из министров Севера, еле слышно шепчет: — Где Тэхён? — благодарно улыбаясь подошедшему официанту, принц забирает с его подноса два бокала вина и передаёт один из них Советнику. Советник принимает протянутый к нему бокал, безмятежно делает глоток, приветствуя кивком головы какую-то важную шишку, а затем также тихо, но немного недовольно отвечает: — Чонгук, не стоит сейчас рисковать. Год назад Сокджин оказался невольно втянутым в чужую драму — гуляя по саду, он услышал громкий плач Чонгука, лежащего в гуще кустов. От принца он услышал: «Пожалуйста, только не говорите об этом Тэхёну, иначе он всё поймёт и примется меня спасать, а это чревато для него последствиями». Тогда же и понял, что близость чужих отношений действительно, как король и предполагал, оказалась чем-то большим, чем просто дружба. Мужчина с осуждениями не лез и дал принцу обещание, что чужого секрета раскрывать не будет. Чонгук хотел, чтобы Тэхён думал, что он просто отрёкся от своих чувств, будучи не готовым их принять. Ведь если бы Тэхён узнал, что Чонгук убивается по нему слезами только из-за страха перед отцом, то непременно бы что-то предпринял. А это, как он уже говорил, чревато последствиями. Сокджин хоть и видел, что Тэхён тоже страдает, но остался в этой ситуации безучастным. Он очень хотел помочь двум любящим сердцам, но против Миндже у него оружия не было. Всё, что он мог делать — минимизировать чужую боль своими успокаивающими и подбадривающими речами, а также помогать периодически Чонгуку с тем, чтобы незаметно для Миндже уходить на встречу с Тэхёном. — Сейчас? — с раздражением фыркает Чонгук. — Я несколько часов подряд играл ту роль, которая была нужна моему отцу. Алисия, её семья и все гости остались довольны. Сейчас я заслужил его увидеть. Сокджин поворачивается к Чонгуку, который смотрит на него с кричащей мольбой и режущей болью во взгляде. Глаза наполняются слезами, а сам он будто готов лопнуть от распирающей его изнутри ненависти к несправедливости этого мира. Чонгук не был для Советника чужим человек. Сокджин помнит его ещё младенцем, будто это было вчера. Потому чувствует сейчас его боль, как свою. Он делает глубокий вздох и залпом выпивает содержимое бокала. — Тэхён сейчас в пабе у Минов, — сдаётся Советник. — Он находится в нескольких кварталах от… — Я знаю, где это, — в нетерпении от предстоящей встречи перебивает Чонгук. Он спешит удалиться из зала, чтобы поскорее увидеться с Тэхёном, но не успевает и дойти до выхода, как слышит громкий звук знакомого голоса: — Дамы и господа! — Миндже привлекает внимание гостей звоном хрусталя, и сотня пар глаз оборачивается в его сторону. Все моментально прерывают свои диалоги и развлечения, готовые слушать Его Величество. — У меня есть крайне важное и приятное известие. И Чонгук, осознавая, что это известие несомненно связанно с его именем, покрывается мурашками.***
— Кто это? — заинтересованно спрашивает Тэхён, делая очередной глоток эля. Они сидят в пабе уже второй час. Прежде чем согласиться на эту авантюру, Тэхён долго размышлял над словами Чимина и всё-таки решил, что тот прав: как ни крути, Чонгук к нему сильно привязан, и это его мучает. Если бы этот мир был чуточку добрее и менее жесток, у них был бы шанс быть вместе. Или если бы Чонгук был простым человеком без королевского происхождения, они могли бы хотя бы попытаться что-то предпринять. Но все эти «если» — ужаснейшие проказы разума, которые ничего не меняют. Реальность же остаётся такой: Чонгук — будущий король, а этот мир пока не готов принимать его любовь к своему другу. Сам Чонгук не готов с этим миром спорить — ему легче принять навязанные правила. Чонгук будет продолжать любить и искать ответной любви в тэхёновых объятиях. Тэхён ему, конечно же, будет эту любовь давать. А потом Чонгук, скрываясь от чужого осуждения, будет возвращаться к своей королевской жизни, где у него: престол, строгий отец, всеобщее внимание и жена. Живя в этих ненавистных ему рамках, Чонгук снова начнёт страдать, желая скорее вернуться в свой уютный маленький мир с Тэхёном. Потому снова придёт к нему за успокоением и любовью. Это замкнутый круг, из которого есть только два выхода. О первом Тэхён даже не думает — невозможно, а вторым решил воспользоваться. План состоял в том, чтобы не позволять себе больше переходить черту дозволенного и надеяться, что чувства, не подпитываемые взаимностью, угаснут, и принц сможет найти своё счастье в чём-то более доступном и менее разрушительном. С кем-то, чья половая принадлежность не будет вызывать у окружающих отторжения и ненависти. — Это, — подвыпивший Чимин лениво оборачивается в сторону мужчины, к которому в спешке вскочил из-за стола Хосок, — Мин Юнги, владелец паба. Ему двадцать пять и он… — Чимин, хитро улыбнувшись, замолкает. — Подожди немного, сейчас сам увидишь. Тэхён внимательно наблюдает за тем, как Хосок стремительно сокращает дистанцию между собой и мужчиной с чёрными волосами, чёлка которых сильно прикрывает его глаза. У него бледная кожа и яркие губы, будто выкрашенные в помаду или искусанные в кровь. При нынешнем освещении и с такого расстояния различить сложно. Но ясно, как день — он приближения Хосока ожидает с замиранием сердца, что видно по его счастливой улыбке. Когда Хосок подходит вплотную, Тэхён ожидает чего угодно, но никак не поцелуя. Он совсем не похож на приветственный, потому что в самые губы. Мин ласково обвивает хосокову шею руками и обнимает. Прижимает к себе так крепко и жадно, что складывается впечатление, будто они не виделись целую вечность. Когда пара растворяется в танцующей толпе, где можно заметить и обжимающегося с официанткой Минхо, Чимин возвращает внимание Тэхёну и спешит объяснить: — Они с Хосоком друг друга любят. Хотят накопить денег, чтобы уехать отсюда и без страха за свою жизнь быть вместе. Тэхён непонимающе хмурится. Во-первых, он не ожидал, что на один квадратный метр окажется такое большое количество людей с нетрадиционной сексуальной ориентацией. Более того, он никогда бы не подумал, что этим человеком будет Хосок, в котором он ничего такого прежде не замечал. (За эти мысли Тэхён хочет дать самому себе подзатыльник: «Такое и не должно быть заметным. Такое не выводят чернилами на лбу, как опознавательный знак, идиот».) — А ты думал, что здесь у нас в королевстве нет неправильных людей? — словно читая мысли, с усмешкой спрашивает Чимин. — Их так много, что король за всю жизнь всех не найдёт. Слова о короле Чимин произносит с особой ненавистью, чуть ли не выплёвывая их, как что-то отвратительное. Такими Миндже и его политика в отношении сексуальных меньшинств для Пака и были: ненавистными и отвратительными. — Они не боятся? — Они любят, — чересчур строго проговаривает Чимин. Сделав ещё один глоток эля, он продолжает мягче: — Больше для них ничего не имеет значения. Какая разница, отправят их под суд или убьют, если они сделают это вместе? Тэхён ничего не ответил, задумчиво посмотрев в сторону танцующих Юнги и Хосока. Как они могут быть такими открытыми, не боясь казни? Неужели им не страшно, что кто-то из присутствующих на них донесёт? И — самое главное — смогли бы они с Чонгуком так же? Прикасаться друг к другу открыто, танцевать у всех на глазах? За себя Тэхён может ответить уверенно: смог бы. Ему никогда не было дела до короля и его угроз, до косых взглядов окружающих. На него и так некоторые в королевстве до сих пор из-за цвета волос и глаз поглядывают, как на заморского зверька. Ему к этому не привыкать. А Чонгук… Он всегда был слишком зависим из-за своего положения от мнения окружающих. И Тэхён до конца не уверен, принимает ли сам Чонгук эти чувства, не испытывает ли к себе ненависти за то, кто он есть. Отвечая на свой вопрос, Тэхён пришёл к выводу — у них бы так не вышло. Этот мир, страхи и чужое влияние каким-то образом оказываются сильнее их чувств. — Я знаю, о чём ты думаешь, — говорит Чимин, внимательно наблюдавший за задумавшимся Тэхёном. Блондин рассеянно оборачивается и вопросительным взглядом смотрит на друга. Пак, добившись внимания, продолжает: — Тебе кажется, что тебя любят недостаточно, чтобы так же наплевать на всё и действовать всему вопреки. Но, Тэхён, у него другая ситуация. Он всю жизнь провёл в окружении своего отца, который вдалбливал ему в голову, что это, — Чимин кивает в сторону влюблённо танцующих Хосока и Юнги, — неправильно. Он, в отличие от Юнги, не может бросить свои обязанности. У него не просто паб, которых десяток на каждом шагу, у него целое королевство, понимаешь? Тэхён понимает. Он никогда и не винил Чонгука за его неспособность бороться с несправедливостью этого мира, трезво осознавая обстоятельства и причины такого поведения. Но, признаваясь откровенно, нередко задумывался: а не выдумал ли он себе эту любовь? Действительно ли любил его Чонгук той же самой любовью, какой любил сам Тэхён? Они ведь никогда об этом не говорили, а мнимость заставляла Кима предполагать, что произошедшее несколько лет назад в его спальне не что иное, как издержки возраста. У Чонгука самым близким человеком долгое время был (и есть?) Тэхён. Что если принцу так сильно хотелось получить подобие сексуального опыта, что он не нашёл возможности лучше, чем Тэхён? Или же та ночь и вовсе оказалась случайностью, вызванной обстоятельствами и алкоголем. Сознание нередко подкидывало такие варианты, а сердце ему поддакивало: «Я тебя дружу» не равно «я тебя люблю». Тэхён не во всём был смельчаком — ему попросту было страшно открыто говорить с Чонгуком о его чувствах. О своих — пожалуйста, проще простого. Он мог бы и рассказать, и описать, и спеть о своей любви. Но в остальном, что касалось любви к нему самому — присутствовал страх услышать подтверждение своих печальных предположений. Объективно, что Тэхён крайне недурен собой, а вокруг, как оказалось, немало людей с такими же, как у него, предпочтениями. Ким тоже мог бы найти себе среди них пару, с которой сбежал бы от этой тирании подальше. Но проблема заключается в том, что ни один человек в этом мире Тэхёна не интересует. Он не смог бы и за всю жизнь отыскать кого-то, кого хотел бы оберегать и защищать, чьё тело, с головы до пят, был готов бы покрывать поцелуями. Тэхёну не нравятся ни девушки, ни парни. Ему нравится только Чонгук. Нет, он любит его. — Потанцуй со мной, — подаёт голос Чимин, вырывая Тэхёна из своих размышлений. Брюнет, расплываясь в пьяной и грустной улыбке, протягивает Киму свою руку. — Пожалуйста? Музыканты играют весёлую и динамичную мелодию, под которую трезвые и не очень посетители паба энергично танцуют. Минхо со своей дамой, держась за руки, задорно прыгают друг напротив друга, позволяя алкоголю и пробежавшей между ними искре будоражить молодые сердца. Хосок и Юнги куда-то испарились (Чимин нашёптывает, что наверняка они уединились в подсобке). А Тэхён и Чимин, вопреки этим динамичным звукам и происходящему вокруг них громкому хаосу, танцуют плавно и медленно. Чимин, обвив тэхёнову шею руками, улёгся ему на плечо. Он не прикрыл глаза, а опьянённым взглядом уставился на привлекательную бледную шею, которую опаляет своим горячим дыханием. Тэхёновы руки мирно покоятся на его талии, пока сам их обладатель думает о прикосновениях к совершенно другому человеку. Они слегка покачиваются из стороны в сторону. Движутся настолько медленно и незаметно, что может показаться, будто они и вовсе стоят на одном месте. Несмотря на то, как эта ситуация может выглядеть для окружающих, Чимин в этот танец не вкладывает ничего интимного или запрещённого. Он не пытается «увести» чужого мужчину, прекрасно осознавая, что такие не уводятся. Чимин просто пользуется единственной щедро предоставленной ему возможностью оказаться в желанных объятиях и успокоить хотя бы на один вечер своё любящее сердце. Наверное, он может показаться кому-то жалким в своих отчаянных действиях, но ему нет никакого дела до чужого мнения. Он в эту секунду по-настоящему счастлив. — Знаешь, а я бы сбежал, — признаётся Чимин, не поднимая головы. Шепчет устало куда-то Тэхёну в шею. — С человеком, которого люблю, готов был бы всё бросить и начать заново где-нибудь далеко-далеко отсюда, — он мечтательно прикрывает глаза, позволяя нарисовавшимся образам окутать сознание. Тэхён отчётливо ощущает его боль, будто она и ему передаётся через прикосновения. Поэтому крепче сжимает чиминову талию, надеясь хоть немного этой боли у него забрать. — Вот только моя любовь никогда это место не покинет, — тихо-тихо произносит Чимин. Тэхён вопросительно склоняет к нему голову, стараясь лучше расслышать беспокоящие друга вещи. — Моя любовь находится в добровольном заключении Его Высочества. Тэхён замирает, приоткрыв рот. Он останавливает свои неспешные телодвижения и впивается в партнёра по танцу удивлённым взглядом. Его руки, покоящиеся на чужой талии, неконтролируемо спадают вниз. Его болезненно прошибает осознанием — Чимин говорит о нём. — Прости, — Чимин приподнимает голову, встречаясь с потерянными глазами Тэхёна. — Не нужно было вываливать это на тебя вот так. Наверное, я просто слишком расклеился в твоих руках, вот и дал слабину, — с его губ слетает лёгкая и усталая усмешка. Чимин отстраняется и прячет лицо в ладонях, пытаясь успокоить себя. Он действительно никогда не хотел признаваться Тэхёну в чувствах, чтобы лишний раз не делать ему больно. Ведь Пак знает, что Тэхён всегда ощущает на себе чужие переживания и боль. Но, как Чимин и сказал, теплота чужой близости разморила его, сделав слишком ранимым и уязвимым — слова сами сошли с его уст. — Чимин, прости меня, — говорит Тэхён, не двигаясь с места и не решаясь к другу прикоснуться. Ему кажется, что этим он сделает любящему сердцу только хуже. — Мне очень жаль, что… — Тебе не за что извиняться, Тэхён! — настойчиво перебивает Чимин. — Ты ведь ничего не знал. А я не хотел говорить, потому что боялся тебя из-за этого потерять. Ты наверняка отдалился бы от меня, чтобы своим присутствием не делать больно. А мне с тобой так хорошо, как с другом, как с человеком, что было страшно всё это потерять. Потерять дружбу, в которой я нуждался. И ты, я знаю, тоже нуждался во мне. Ты нуждался в ком-то, кто бы мог тебя понимать и поддерживать. Его слова сопровождаются активной жестикуляцией, будто он всеми силами старается оправдаться за свою любовь. Чимин не в восторге от того, каким внезапным и нелепым вышло его признание, будто он пытался надавить на жалость или выпросить у Тэхёна любовь. Ничего из этого он не хотел, просто... слишком разнежился в чужих тёплых объятиях. — Чимин, всё в порядке, — прерывает его терзания Тэхён, аккуратно цепляя чиминовы руки, которыми тот размахивал в порыве эмоций. — Я всё ещё очень нуждаюсь в тебе и нашей дружбе. Чимин застывает, словно статуя, и смотрит в тэхёновы яркие и искренние глаза. В них — непоколебимая твёрдость и уверенность, а также мягкая, согревающая искренность. Тэхён одним только взглядом забрал из сердца все тревоги и переживания, и Чимин, имея такого прекрасного друга, ощущает себя самым счастливым в мире человеком. — Знаю, — он усмехается, отстраняясь. — Куда же ты без меня и моей поддержки? И Тэхён не может не согласиться. Он просидел с компанией друзей ещё несколько часов, успев лично познакомиться с Юнги. Тот оказался крайне умным и интересным собеседником. Хосоку, конечно, было немного страшно открывать и показывать Тэхёну эту сторону своей жизни, но Пак заранее заверил его, что переживать не о чем. Так и было — вопрос отношений не поднимался, нежные касания и переглядки между парочкой воспринимались Тэхёном равнодушно. Конечно, для него это было необычно, но он искренне старался делать вид, что его это не удивляет. В противном случае Хосок и Юнги могли бы почувствовать дискомфорт. Но для Тэхёна это всё было удивительно лишь по той причине, что он просто не мог поверить в их смелость и возвращался каждый раз мыслями к Чонгуку, размышляя, получилось бы у них самих так же. Ответ всегда был один: не получилось бы. О чувствах Чимина тоже никто не говорил. Друзья — потому что не знали, что он, наконец, признался. А Тэхён — потому что сам Чимин попросил его не поднимать эту тему. Ким его просьбу услышал и дал обещание, что первым заводить разговор об этом не будет. Тэхён, измотанный обилием новостей и событий, вернулся в замок ближе к полуночи. Помимо новых знакомств и открывшихся ему тайн, его мыслей ни на секунду не покидал Чонгук. Блондин постоянно сомневался, правильное ли принял решение отпустить принца, не сделает ли он этим хуже и ему, и себе. Хотел сорваться к своему мальчику, чтобы узнать, всё ли у него хорошо, но каждый раз пресекал свои намерения. Он должен оборвать ту нить, что связывала их, чтобы в конечном итоге Чонгук мог быть счастливым. А его счастье для Тэхёна, как и всегда, первостепенно. Этот день так сильно вымотал Кима, что ему хотелось просто отключить все свои мысли и провалиться в сон. Говорят, утро вечера мудренее, и именно на это и рассчитывал сейчас Тэхён — позволить смене дня и ночи решить насущные проблемы. Но он даже не знал, что в эту секунду, пока он готовился ко сну, его мальчик страдал и в нём так сильно нуждался.***
— Уже завтра мой сын, Его Высочество наследный принц Чон Чонгук, отправится в Зачарованный лес для прохождения испытания. Вы все знаете эту традицию нашего королевства, которую при восхождении на престол проходили наши предки, — гости закивали, обмениваясь довольными взглядами. Обращение к своим корням и возрождение былых традиций напомнит всем соседям и врагам о могуществе Солнечного королевства. Чонгук, к которому по мере продолжения королём своей речи то и дело обращались взгляды всех присутствующих, ощутил, как его ноги налились свинцом и стали неподъёмными. Он так и застыл на одном месте, не имея сил пошевелиться. От осознания того, как кардинально изменится его жизнь после завтрашнего дня, какая ответственность ляжет на его плечи, он задрожал. Одно дело — просто думать и обсуждать перспективу стать в далёком будущем королём, и совсем другое — действительно стать им в одночасье. Чонгук поспешил найти в толпе Сокджина, чтобы выразить своё недовольство за молчание Советника, с которым он говорил буквально несколько десятков секунд назад и который ни обмолвился и словом на эту тему. Но, встретившись с ним взглядом, принц понял — сам Сокджин впервые слышит об этой новости. Это было видно по мелькнувшему в его глазах удивлению, которое он, однако, быстро спрятал за маской холодности. Миндже продолжил: — В случае положительного исхода, Его Высочество станет королём уже завтра. А после церемонии коронации, мы… — он сделал паузу, создавая атмосферу интриги, и посмотрел на Чонгука хитрым, недобрым взглядом, — начнём подготовку к свадьбе с Её Высочеством наследной принцессой Севера. Руки, как и губы, мелко задрожали. Чонгук начал судорожно вертеть головой в разные стороны, по старой привычке ища «защиты» и поддержки в Тэхёне. На несколько долгих секунд из его памяти стёрлась мысль, что Тэхёна здесь нет, и он с отчаянием пытался отыскать своего друга в толпе. А потом его дрожащие пальцы были накрыты чужой тёплой ладонью, и Чонгука прошибло окончательным осознанием, что Тэхёна здесь нет — его руки немного грубее, суше, а прикосновения куда аккуратнее и нежнее, чем эти. Тэхёна здесь нет — он ушёл, оставив своего принца на этом «празднике жизни» одного. Повернув голову в сторону источника тепла, Чонгук увидел Алисию, во взгляде которой читалось сожаление. Казалось, что она пыталась сказать ему, что понимает его страх и волнение, что ему не придётся проходить через это в одиночку — она будет рядом. Принцесса приправила это неловкой и грустной улыбкой. Всё же она, возможно, тоже не хотела этой свадьбы. Она, как и Чонгук, тоже может быть всего лишь пешкой в чужой игре. И Чонгук, слегка сжав её руку в ответ, в ту секунду испытал к девушке безграничную симпатию и уважение. Но этот короткий просвет в виде положительных чувств и эмоций быстро потух. Остаток вечера, в течение которого Чонгук был вынужден принимать поздравления и слушать напутственные речи перед предстоящим испытанием, он видел перед собой лишь кромешную тьму, и даже поддержка девушки и сочувствующие взгляды Сокджина не помогали. Сначала Чонгука охватила злость на Тэхёна, которого в столь тяжёлый момент не оказалось рядом. Он ведь обещал, что всегда будет помогать и поддерживать, что никогда не оставит, а теперь вместе с этими обещаниями испарился, будто до Чонгука ему нет никакого дела. Потом — ненависть к отцу, распоряжающемуся и манипулирующему жизнью своего сына. Почему он не обсудил с Чонгуком своё решение передать ему престол, не спросил, хочет ли он того, почему не предупредил о желании возродить традицию прохождения испытания? Ответ был Чонгуку известен — его судьба давно была решена за него кем-то другим, а у него самого не было права голоса, но сердце всё равно противилось и обижалось, не желая принимать подобное положение дел. Затем Чонгук пропитался отвращением ко всему королевству, которое искренне радовалось, праздновало и отмечало грандиозную новость, тогда как сам Чонгук от этого был несчастен; и к своей жизни, события которой он не мог контролировать. Он пытался придумать, что в данной ситуации можно сделать, у кого найти помощь. Разговаривал с Сокджином, который об испытании тоже услышал впервые, метался из угла в угол в размышлениях, но каждый раз приходил к тому, что его положение поистине безысходно. Чонгук пытался по-тихому улизнуть из зала, чтобы разыскать Тэхёна и просить его совета и поддержки, но отец, всегда появляющийся рядом в неподходящий момент, не позволял ему уйти. В конечном итоге, Чонгук перестал искать решение по избежанию неизбежного. Он, поймав себя на мысли, что никогда не сможет спрятаться от отца, никогда не сможет выйти из-под его опеки и влияния, измученно и устало улыбнулся, а потом за секунду изнутри потух. А единственный, кто мог заставить его сиять, так в этот вечер к нему и не пришёл.