le roi du soleil

Чонгук слышит раздражающие разговоры о похищении детей всё утро. Пока взвинченный идёт от кабинета отца до своих покоев, чтобы переодеть намокшую слезами рубашку в свежую, пока тайком пробирается в бывшую комнату Тэхёна (там, к большому сожалению, нет никаких его вещей — Миндже всё подчистую выбросил, пока его сын был не в состоянии за этим уследить; но Чонгук всё равно туда иногда приходит и пытается найти успокоение в выставленной в привычном порядке мебели и в фантомных запахах) и пока сообщает Пак Юнджи, что сегодня пропустит завтрак. Раздражающие они потому, что напоминают королю о его провале. Ведь это его вина, что преступники, не боящиеся наказания (значит, надо его ужесточить), решаются творить беспредел на его территории. Это он допускает, что его люди работают спустя рукава и упускают из виду потенциально опасных личностей. И это в его королевстве родились похищенные дети, ответственность за безопасность и благополучие которых лежала исключительно на нём. Чонгук всеми силами, правда, старался быть для своих подданных хорошим правителем. Тем, на кого они всегда и во всём могут рассчитывать. Под чьим покровительством чувствовали бы себя в безопасности. Но он их подвёл — оказался наглецом, который решил, что собственная драма важнее всего остального, что можно предаваться слезам и унынию, позабыв о своих обязанностях перед страной. Потеря лучшего друга — это, несомненно, тяжёлый удар для любого человека, но не плакать же по тому, кто возвращаться сам не хочет, в течение двух лет ежедневно. Не дрожать же всем телом при упоминании его имени каждый раз. За эту проявляемую, как считал Чонгук, слабость, которую он отчаянно старался скрывать от остальных, ему всегда было стыдно. Но стыд неосязаем, он лишь в голове, как и все остальные чувства. Пока они остаются внутри, пока никто их не видит, то это только его, Чонгука, проблема, с которой он привык справляться самостоятельно. А то, что есть сейчас, вполне себе видимый и осязаемый результат проявления его слабости — последствия в виде пропавших, по его, как он считает, вине, детей. Тэхён всегда говорил, что плакать — не стыдно. Переживать и расстраиваться из-за чего-то — естественно. Будь ты хоть король, хоть сам Господь Бог. Испытывать чувства, какими бы они не были — нормально.

«— Возможность быть кем-то другим у тебя есть всегда: в кабинете отца, на торжественном приёме гостей, на встречах с горожанами. А рядом со мной будь собой. Хочешь плакать? Плачь. Хочешь кричать о том, как тебе всё надоело? Кричи. Можешь делать всё, что тебе хочется. Капризничай, бесись, высказывайся. Я всё равно на твоей стороне. Всегда. Главное, не прячь свои чувства, не держи их в себе. Рано или поздно они всё равно прогрызут себе дорогу наружу. Только будет ещё хуже.»

А ещё он всегда напоминал, что в его присутствии Чонгук может позволить себе быть слабым. Но в действительности всё оказалось с точностью наоборот: рядом с Тэхёном он ощущал себя уверенным, сильным и способным на любые подвиги, а без Тэхёна — беспомощным и одиноким. Без Тэхёна он эти два года, кажется, не живёт даже. Лишь существует.

***

Весь день короля расписан по минутам, и это становится отличной возможностью, чтобы хоть немного отвлечься от размышлений относительно внезапного известия о свадьбе. Чонгук этой новостью был взбешён до предела: сейчас не самое подходящее для подобного празднества время. Всё, о чём он сейчас мог думать — поимка и наказание преступников, а также поиск и возвращение Тэхёна домой. И, если говорить честно, для скрепления себя официальными узами близости с кем-то, кто не Тэхён, Чонгук никогда не отыщет времени. Но эта мысль, мелькающая где-то глубоко внутри, настойчиво глушится другими тревогами. Первую половину дня Чонгук выслушивает от своих подчинённых доклады о принятых мерах по безопасности государства, о доходах и расходах за месяц, а также рассматривает письменные обращения горожан, которые приходят к нему каждый день. Он мог бы передать их все в нужное ведомство, которое и занималось бы решением этих проблем, освободив королю время и избавив его от лишних заморочек. Однако Чонгук хотел лично ознакомиться с этими обращениями, чтобы ни одну имевшуюся в его королевстве проблему не упускать из вида. После обеда король делает осмотр конюшен и обсуждает вместе с военачальником положение страны: в данный момент все границы тщательно охраняются и никакой опасности нет. Вся опасность, как оказалось, внутри страны. В её жителях, ведь кто-то из них занимается похищением детей. В Зачарованном лесу, в котором обитает злейший враг. В собственном короле, который позволяет себе быть столь недостойным правителем. Вечером Чонгук, наплевав на ужин, тщательно изучает собранную информацию о похищенных детях, стараясь не упустить ни одной детали, и совещается на этот счёт со своей верной семёркой. Выяснить что-то существенное относительно этих преступлений никому так и не удалось. Все дети, живущие на приграничной с Зачарованном лесом территории, просто уходили, как и обычно, погулять, а обратно уже не возвращались. Никто из соседей ничего не видел, опрошенные городские — тоже. Единственная зацепка, имеющаяся на данный момент, появилась только в крайнем похищении — две тёмные фигуры, что пропали в чаще леса, и следующий за ними Тёмный Повелитель. Чонгук до конца не уверен, что присутствие Тэхёна имеет к делу какое-то отношение, скорее, просто совпадение (скорее, это то, во что он хочет верить), но он даёт себе обещание выяснить, кто эти люди и что у них общего с его Тэхёном. К концу дня Чонгук чувствует себя вымотанным до предела. Такое с ним ввиду большой нагрузки по работе происходит практически каждый день, и он, честно говоря, к этому чувству всепоглощающей усталости и боли в теле привык. От того и не чувствует уже ничего. Но поскольку он сегодня ничего не ел, слабость в теле особенно сильна, а в нынешних обстоятельствах эта слабость его даже радует — скорее всего, он уснёт, как только голова коснётся подушки, и на ночные страдания у него времени не будет. Возможно, он даже сможет побороть бессонницу, мучающую его последние два года. Вот только сна, к сожалению, ни в одном глазу. А сердце всё ещё болит, переживает. И мысли, несмотря на то, что вокруг есть много других забот, все об одном: отправиться в Зачарованный лес прямо сейчас. Скитаться там всю ночь, выискивать. Всю жизнь потратить на то, чтобы обыскать каждый неизведанный уголок. Молиться о встрече с тем, кто её избегает. Ведь Тэхён однажды Чонгука приручил — пусть несёт теперь ответственность. И не важно, что он решит делать. Захочет оставить себе, Чонгук останется. Решит убить — сопротивляться тоже никто не станет. Но даже отчаянный и безбожно страдающий Чонгук понимает, что срываться сейчас в лес — идея плохая. В королевстве много нерешённых дел и проблем. У Чонгука тоже есть ответственность, которую ему нужно нести. Люди рассчитывают на своего короля, вверяют ему свою жизнь. Он не имеет права их подводить. Таким образом, он приходит к единственному доступному сейчас выходу — паб. Напиться и выжечь в себе всё дотла. Стереть изнутри невыносимое чувство оставленности. Забыть хотя бы на одну ночь, что к нему больше нельзя. Забыть, что к нему никогда не было можно. По крайней мере не так, как того хотел Чонгук. А он хотел, чтобы в то тяжелое утро несколько лет назад Тэхён сказал ему: «Не делай вид, что ничего не было. Не думай об отце и его словах. Ты — не отвратительный. Я люблю тебя. Мы с этим справимся, помнишь?». Чонгук хотел бы быть в прошлом менее трусливым. Ведь Тэхён тогда всё это ему действительно сказал. Подавил в себе страх быть отвергнутым и изгнанным из королевства и заявил о своих чувствах. Не скрывал их, не стеснялся произошедшего. Он любил и готов был нести ответственность. Чонгук же готов не был. Чонгук хотел бы быть в прошлом менее трусливым. Возможно, сейчас он был бы счастлив. Король укутался в чёрную мантию, чтобы не быть замеченным, и отправился к ближайшему пабу. Дорога туда занимала пятнадцать минут, и знал он её очень хорошо, поскольку нередко за последние два года отправлялся глушить свою боль в этом месте. Идя по ночной городской улице и витая в своих мыслях и воспоминаниях, Чонгук по какой-то причине внезапно начинает замедляться. Спустя время он и вовсе останавливается, смотря нечитаемым взглядом перед собой, а затем делает несколько шагов назад. Он никогда бы не обратил внимание на безжизненный узкий переулок, что сокрыт от людских глаз темнотой. В такие места даже заглядывать страшно. Но что-то неведомое заставляет Чонгука вернуться к этому переулку и повернуть голову вправо. Может, знакомый запах является причиной остановки? Однако таким острым обонянием Чонгук не обладал, он же не собака (только если по своей преданности. Да и преданностью сие чувство назвать трудно — губительная привязанность. Она же — заставляет жить). Или же по звуку биения сердца он смог понять, что именно здесь встретит того, по кому бьётся и собственное? Снова мимо. У того, говорят, давно нет уже сердца. Биться нечему. Что же тогда помогло Чонгуку замедлить свой шаг и увидеть то, что он так отчаянно мечтал увидеть последние два года? Связь. Нерушимая, прочная, крепкая. Болезненная. Она же — оживляющая. «Т-тэхён», — плачет сердце, путаясь в буквах. А губы продолжают лишь безмолвно дрожать. Потому что сил не хватает даже на то, чтобы двигать губами и давить из себя звуки. Они все тратятся на то, чтобы видеть. Смотреть и видеть перед собой тёмный силуэт. Высокую, крепкую фигуру, на которой красуется длинное одеяние, с верху до низу усыпанное чёрными перьями. Для любого другого прохожего эта фигура слилась бы с мрачным цветом ночи, оставаясь незамеченной, бесшумной. Но для Чонгука он — ярчайшая вспышка света. Шум воды в бесконечной тишине. Он бы его никогда не оставил незамеченным. Это просто невозможно. Будто у сердца есть персональная карта с одной-единственной точкой на ней — Тэхён. Чонгук горит изнутри, потеет, мелко дрожит, часто дышит. И медленно ведёт взглядом выше, к лицу. Если сделает это быстрее, резче, то есть шанс умереть от мгновенного переизбытка яркости в своей пустой жизни. Когда он добирается до лица, взору оказывается доступен только профиль, но Чонгуку и этого достаточно. Лицо Тэхёна для него будто совсем не изменилось — осталось таким же невероятно красивым, выразительным, тёплым, как и в первый день встречи. Но вместе с тем оно стало взрослее и серьёзнее, будто для своих двадцати двух лет успело повидать слишком много всего. У Тэхёна волосы, действительно, чёрные, как Чонгук и слышал от очевидцев. Только россыпи мёртвых цветов, как рассказывали, нет. И не гибнет ничего. Вокруг него, наоборот, всё оживает. В Чонгуке оживает. А Тёмному Повелителю и не нужно, чтобы его имя было произнесено по буквам. Он и без этого слышит отчаянный крик мальчика, что прежде принадлежал ему. Он сам, будто сердцем почувствовав присутствие Чонгука, обернулся. Сверкнул чёрными, словно сама ночь, глазами, в которых на короткие секунды застыло подобие неприятного удивления и лёгкого испуга. И с той же быстротой, будто Чонгуку лишь причудилось, сменил эти эмоции на холодность и враждебность. Чонгук не уверен в том, что правильно прочитал эти эмоции, как и не уверен в реальности всего происходящего — у него перед глазами неконтролируемая влага. Громкий комок чужого имени в самой глотке. В самом сердце. Он разрывает изнутри, желая прорваться не криком, но крепкими, удушающими, ломающими до костей объятиями. Пока же Чонгука ломает только невозможность прикоснуться. — Ваше Величество, помогите! — подаёт голос второй человек, которого Чонгук сначала и не заметил. Он не способен никого замечать, когда рядом заветное, долгожданное. Не способен различать какие-либо звуки, когда на него в эту секунду с мучительной громкостью смотрит человек, о встрече с которым он молился. Тэхён смотрит строго и очень холодно. Любой бы сказал, что в глубине его чёрных глаз непременно суждено утонуть. Нет ни единого шанса, что их обладатель решит тонущего вдруг пощадить. Однако Чонгук не ощущает приближающейся погибели. Он рядом с Тэхёном такое чувствовать не умеет. С ним ему всегда безопасно. Тэхён на крик, что доносится буквально в метре от него, не реагирует. Продолжает смотреть на Чонгука нечитаемым взглядом. Ему, кажется, нет никакого дела до окружающего его мира. — Ваше Величество! — мужчина продолжает отчаянные попытки докричаться до своего правителя. Чонгук даже не задумывается о том, насколько никудышной оказалась его маскировка, которая не помогла ему остаться инкогнито. — Ваше Величество, злодея необходимо поймать! То, что происходит дальше — пугающе и необъяснимо: Чонгука внезапно пробивает волной неконтролируемой злости. Он даже не успевает понять и осознать родившиеся в нём эмоции, как начинает тонуть в своём гневе, лишаясь возможности даже дышать. Он этого не знает, но его глаза меняют свой цвет — заполняются Тьмой, заставляя Тэхёна недовольно и обеспокоенно нахмуриться. Но Чонгук и этого не замечает, лишь прикрывает с болью глаза и сжимает руки, начавшие дрожать от желания заткнуть кричащего, в кулаки. Хочется собственными руками придушить его, чтобы своим голосом не разрывал тишину, которой Чонгук наслаждается. Тишину, в которой вместе с ним есть Тэхён. Король делает шаг вперёд, чтобы всё желаемое осуществить, но застывает на месте от ощущения, будто кто-то положил руку ему на грудь. Он, придя в себя от этого прикосновения, резко распахивает глаза, надеясь, что перед ним стоит Тэхён, успокаивающий его, как и прежде. Но в реальности Тёмный Повелитель даже с места не сдвинулся. Лишь смотрел на Чонгука более озлобленно и раздражённо. — Его необходимо схватить, пока есть возможность! — человек, в котором Чонгук опознаёт министра финансов, продолжает кричать. Он сидит на сырой и грязной земле. Жмётся к стене и дрожит. То ли от страха, то ли от холода. На нём из одежды лишь ночная рубашка. Будто его вырвали из сна. — Я знаю всё о его причастности к похищенным детям! Помогите же мне! А королю становится абсолютно плевать на то, что он король, что нужно узнать всю правду о похищениях, схватить преступника. Он думает лишь о том, что очень хочет подойти к Тэхёну ближе, прикоснуться к локонам волос, которые превратились из светлых в тёмные, но не утратили от этого своей красоты. Провести руками по плечам, которые будто стали шире, поцеловать в каждую из родинок на прекрасном лице. Уткнуться ему в шею и провести вот так ближайшее столетие, чтобы выжечь из себя то настойчивое ощущение своего одиночества, что он привык испытывать, проведя без него два долгих года. Вместе с тем, король боится подходить ближе. Что, если он подойдёт, а у него в сердце окажется нож — посмотрят с отвращением и презрением? Скажут, что больше не любят (что никогда не любили) и отныне в нём не нуждаются? Что, если даже не посмотрят? Может, его и не помнят вовсе? Чонгуку до чёртиков страшно. Страшно узнать, что Тэхёну больше не нужен, тогда как сам Чонгук им живёт. Благодаря воспоминаниям и надеждам о нём продолжает дышать, по утрам просыпаться. Несмотря на свой страх, ноги всё равно делают отчаянные попытки приблизиться. На каком-то автомате движутся сами, словно тело инстинктивно к Тэхёну тянется, ни на что не взирая. — Чонгук, — уставившись холодным взглядом, внезапно говорит он. Очень строго и предупредительно. Но, почему-то, совсем не пугающе. — Если ты сделаешь ещё хотя бы один шаг... — говорит он своим всё ещё невероятно красивым бархатным голосом. (Умоляю, произнеси моё имя ещё раз!) Но не успевает закончить фразу. Его перебивают: — Боишься, что он увидит в тебе всю правду? — тихо и истерично посмеиваясь, проговаривает министр. Перед его глазами пляшет безумие, в которое он впал, осознавая своё неутешительное положение. — Увидит, всё поймёт и насквозь пропита… — больше мужчина не произносит ни одного слова. Тэхён, даже не сдвинувшись с места, даже не посмотрев в сторону мужчины, коротким щелчком пальцев сворачивает ему шею. И коротко улыбается уголком губ. Хищно. Пугающе. Чонгук крупно вздрагивает. Ему напомнили, что перед ним больше не тот Тэхён, в чьём запахе можно было успокоиться. Не тот Тэхён, в мягкие волосы которого он зарывался пальцами. Не тот Тэхён, с чьим именем на губах засыпал. Перед ним — Тёмный Повелитель. Злое существо, по венам которого течёт желчь и яд. Человек с безграничной силой, способный стереть с лица Земли целую деревню. Способный по щелчку пальцев лишить жизни. (А Чонгук, несмотря на это, к нему всё равно в объятия хочет!) Тёмная фигура начинает медленно двигаться вперёд, заставляя перья своей одежды тихо шелестеть. Чонгук невольно пятится от страха назад, что заставляет Повелителя остановиться на месте. Он, замерев, нечитаемо смотрит на Чонгука ещё несколько секунд, а затем, щёлкнув пальцами, испаряется. Вместе с ним исчезает и тело министра. Будто его никогда здесь и не было. Будто Тэхёна никогда здесь и не было. Всегда был только Тёмный Повелитель. И врали те, кто говорил, что вокруг него всё умирает! Когда он был рядом, в Чонгуке всё оживало. Чувства, эмоции, мысли. Нутро наполнилось смыслом. Тэхёном. Но когда он ушёл… Чонгук, будто потеряв все силы, упал из-за дрожащих ног наземь. Он так и продолжил лежать на сырой и холодной земле, вглядываясь в тёмное полотно, что находилось над головой и было усыпано тысячей звёзд. У него не было ни сил, ни желания подниматься и возвращаться домой. Он хотел ещё немного подышать воздухом, в котором остался запах Тэхёна. Так ему казалось. На самом же деле — этот запах в нём самом. Он насквозь пропитан Тэхёном.

***

Чонгук, накинув на голову капюшон своей чёрной мантии, сидел за самым дальним столиком полупустого паба. Ещё несколько компаний сидело недалеко от него, но никому до нового посетителя не было дело — у них своя забота, связанная с желанием напиться и забыться. У Чонгука цель пребывания здесь такая же. Он даже не переживал, как обычно, о том, что его кто-то из присутствующих мог узнать. Все его переживания были связаны с другим. Тэхён. Он представлял эту встречу совсем иначе. Думал, что со всей серьёзностью и строгостью попытается провести с врагом разговор. Допросит, узнает детали и обстоятельства его преступлений, попытается оправдать. Либо осудить. В зависимости от того, что Тэхён бы ему поведал. Но вместо этого он не смог даже пошевелиться, не сказал ни одного слова. И думал лишь о том, как безбожно хочет Тёмного Повелителя обнять. Чонгуку было плевать, скольких людей он убил, сколько крови пролил и сколько городов разрушил. Он, только посмотрев в эти родные, любимые глаза, уже всё ему простил. Готов был вместе с ним стать злодеем, если Тэхён бы ему вдруг предложил. Всё, что угодно, лишь бы никогда больше не расставаться. Но они снова расстались. А Чонгуку снова больно. И он снова себя ненавидит. За то, какой он слабый человек, не способный выстоять под силой чужого взгляда. За то, какой он ужасный правитель, в очередной раз наплевавший на своё королевство. Свою попойку в пабе король начал с эля. Миниатюрная девушка в пышной юбке и с кукольной внешностью несёт к его столу уже третью кружку. Она то и дело сверкает улыбкой, каждый раз спрашивая: «Ещё чего-то желаете, сэр?». Чонгук каждый раз молча мотает головой, присасываясь губами к напитку. То, чего он желает, подают лишь в Зачарованном лесу. Случайным образом заметив знакомое лицо за барной стойкой, Чонгук поднимается с места и, прихватив алкоголь, идёт прямо туда. — С каких пор ты работаешь здесь? — приземлившись на высокий стул, удивлённо спрашивает Чонгук. Он слегка приспускает капюшон, являя человеку свою сущность. Чимин, бросив на него короткий, но не менее удивлённый взгляд, безразлично возвращается к работе. — С тех самых, как твоя наглая рожа стала маячить перед глазами слишком часто, — его голос крайне спокойный и безразличный. Но каждое слово будто пропитано ненавистью. — Стало до одури противно, решил сменить сферу деятельности. Чимин перестал жить в замке и работать на королевской кухне с тех самых пор, как исчез Тэхён. Ведь он был единственной причиной, заставлявшей оставаться в ненавистном рядом с бывшим королём месте. Пак презирал проводимую Миндже жестокую политику, в частности связанную с сексуальными меньшинствами. Сначала за любовь одного мужчины к другому сажали в холодную и сырую темницу, в которой люди от антисанитарии или ослабшего организма умирали, затем король и вовсе завёл разговоры о казни. Чимин чувствовал и надеялся, что с приходом к власти Чонгука всё изменится. Однако, несмотря на то, что «выискивать» таких людей перестали, законодательно эти пункты всё равно отменены всё ещё не были. Пак был уверен, что новый король всё отменит, но, как оказалось, он всё ещё находился под влиянием своего отца. Чонгук беззлобно хмыкает, расфокусированно вглядываясь куда-то в пустоту. Отец всегда напоминал, что нельзя никому позволять говорить с собой в пренебрежительном тоне, наказывая за любую оплошность в виде «ты». Отец в принципе любил управлять людьми методом кнута, своим сыном в том числе. И, наверное, у такого человека должен был вырасти подобный ему. Но пресекать чиминовы оскорбления казалось чем-то странным. Чонгук был с ним согласен: себе самому тоже казался противным. Он от себя самого тоже с удовольствием бы сбежал. Вот только невозможно это, к сожалению. Больше двое знакомых ни о чём не говорят. Чимин продолжает высушивать полотенцем мытую посуду, а Чонгук продолжает вливать в себя янтарную жидкость, надеясь, что в этом найдёт своё спасение хотя бы на один вечер. Но любопытный взгляд вдруг цепляется за кусочек ткани, что не был замечен прежде. Тёмно-фиолетовый платок, висевший на шее Чимина. А на нём две буквы «KT», что вмиг заставляют нутро вспыхнуть пожаром. — Откуда у тебя этот платок? — Чонгук резко вскакивает с места, опрокидывая назад стул, на котором он сидел. Каждый присутствующий оборачивается на возникший шум, обращая на Чонгука своё внимание. — Ты виделся с ним?! Отвечай! Чимин от неожиданности дёргается, смиряя Чонгука удивлённым и слегка испуганным взглядом. У последнего глаза начали менять цвет, превращаясь из орехового в более тёмный. Словно сгущающиеся на небе тучи, готовые пролиться бесконечным дождём. — Я спрашиваю тебя, — за несколько коротких секунд Чонгук ловко перепрыгивает деревянную стойку, что отделяла его от Чимина, и хватает его за шнуровку белоснежной рубашки, притягивая к себе, — ты виделся с ним?! У Чонгука дрожат руки, а зубы будто удлиняются в клыки, готовые перегрызть Чимину глотку. Его изнутри разъедает мысль о том, что кто-то (не он сам) с Тэхёном виделся. Тем более Чимин, которого он всегда за краснеющие щёки и смущённые улыбки, посвящённые Тэхёну, ненавидел. Чимин озлобленно отталкивает Чонгука от себя, а потом сразу же впивается мёртвой хваткой в его запястье и тащит за собой. Подальше от чужих любопытных глаз — в подсобное помещение. Когда они оказываются за закрытыми от посторонних дверьми, Чимин снова агрессивно отшвыривает от себя взбесившегося Чонгука. Тот влетает в дальнюю стену, задевая и роняя стоявшие на полке бытовые предметы, что с шумом падают на пол. Оба дышат часто, стараясь прийти в себя, и Чимин, успокоившись первым, заявляет: — Даже если бы я с ним виделся, не сказал бы тебе ни за что! И неважно, отдашь ты меня за это молчание палачам или убьёшь сам. Я, в отличие от тебя, ему верен. Чонгук, готовый было снова кинуться в драку, от последних слов застывает на месте. — Я... — слова от обиды или же стыда застревают в груди. — Я… тоже верен ему. Чонгук внезапно начинает ощущать себя двенадцатилетним ребёнком, боявшимся, что кто-то Тэхёну станет ближе. — Ты сотни раз предавал его, выбирая отца, королевство и себя самого вместо него! — Сукин ты сын! — с этими словами Чонгук, оттолкнувшись от стены, бросается на Чимина с вмиг почерневшими глазами. Он впивается в его плечи и толкает к стене, срывая с уст Чимина болезненный стон. Обхватывает руками его шею и медленно, с наслаждением, придушивает. Даже не задумывается о совершаемых им действиях — им будто управляют. И ему, честно признаться, даже нравится причинять Чимину боль. Он хочет услышать, как хрустнет его шея. Но Чимин находит в себе силы, чтобы вырваться из хватки крепких, нечеловечески сильных, рук. Отталкивает от себя Чонгука, который в следующую секунду бьёт кулаком ему в челюсть. — Я бы ударил тебя в ответ, но не хочу наказания, — Чимин, хищно улыбаясь, сплёвывает скопившуюся во рту кровь. Чонгук замахивается снова. — Если Тэхён узнает, что я хотя бы пальцем тебя тронул, он меня в порошок сотрёт. Чонгук мгновенно замирает. Красная пелена ненависти упоминанием родного имени стирается с его глаз. Он опускает дрожащую руку, занесённую для нового удара, и пятится назад. На смену бушующему гневу приходит чувство стыда, будто Тэхён в эту секунду находится рядом, с осуждением наблюдая за его действиями. Он ведь никогда не одобрял использование физической силы для решения проблем. Следом за чувством стыда доходит и сказанное: «Если Тэхён узнает, что я хотя бы пальцем тебя тронул…». Что это вообще значит?! Буквально несколько часов назад Тёмный Повелитель ясно дал понять, что Чонгук не должен к нему приближаться. А убийство министра и последовавшая за этим хищная улыбка красочно показали, какие последствия ждут короля в случае непослушания. Любящее сердце с детской наивностью и преданностью продолжает взывать к Чонгуку, заставляя сомневаться, верить и анализировать: «Может, это всё показательно? Брошенная в глаза пыль?». — Ему нет до меня никакого дела! — жалобным криком срывается Чонгук, игнорируя сердечные просьбы. — Всё это время он пытался навредить нашему государству! И на моих глазах убил человека! «Если ты всё ещё поддерживаешь с ним связь и хоть что-то знаешь, то скажи мне! Докажи, что все, осуждающие и презирающие Тэхёна, ошибаются. Покажи, что моя наивная вера в него не слепа. Пожалуйста. Иначе я своих сомнениях заживо сгорю.» — Какой же ты идиот! Всё это время Тэхён помогал нам! Помнишь, когда в королевстве была засуха? — Чонгук неуверенно кивает. Не знает, готов ли к правде, которую ему, кажется, готовы поведать. — Мы тогда могли умереть от голода, лишившись урожая, но Тёмный Повелитель наслал на нас ливни. А торговцев помнишь? — речь Чимина быстра и сбивчива. Он говорит сухими фактами, оставляя их анализ на самого Чонгука, который не уверен, что способен сейчас трезво мыслить. — Они везли отравленные продукты, чтобы нас погубить, и Тэхён знал об этом. Он знал! Поэтому не дал им возможности попасть в нашу страну. Убил он их не потому, что является сущим Злом, а лишь потому, что не смог простить им попытку навредить его королю. А война с его армией? Они напали именно на ту часть нашего замка, где в стене была брешь, показав таким образом нам наши слабые места. Мы всё исправили, и тогда же на нас и напало королевство Дождя. Ты действительно думаешь, что всё это просто совпадения? Правда веришь, что мы процветаем благодаря нашему талантливому, достойному королю? Нашему Солнцу, Божеству? «Нет, я здесь не при чём. Всё, что я знаю, умею и делаю, лишь его заслуга. Я живу благодаря его безграничной заботе, поддержке и любви. Всё, что во мне есть, принадлежит ему. И это королевство, которому он помогает, и даже моя собственная жизнь.» — Откуда ты всё это знаешь? — Потому что я никогда в нём не сомневался, — голос Чимина звучит тихо, устало. — А ты во всём и всегда слушаешься своего папочку и слепо ему веришь, не умея думать и анализировать самостоятельно. — Мой отец причастен к уходу Тэхёна? — Этого я не знаю. Но не сомневаюсь, что он явно не всю правду тебе говорит. Сам у него и узнай, если так хочешь. Но в одном я уверен наверняка — Тэхён не оставил бы тебя только «по просьбе» твоего отца. Он бы и цепи перегрыз, посади тот его на них, но к тебе бы пришёл. Он ведь для тебя... — Что? Чимин устало ухмыляется, мысленно обращаясь к каким-то своим размышлениям. Спустя десяток секунд он поднимает на Чонгука разбитую улыбку, а в его взгляде виднеется боль. — А ты за все эти годы так и не понял?