5
— Тц… чёрт, — сплюнула кровь Ди и, почувствовав недобрую ауру, победно улыбнулась. Озабоченные придурки не подозревали, что через несколько секунд им конец. Мозгов то совсем нет! Позже, возможно, конец придёт и ей, но ничего, она переживёт. Не слушая поток угроз, девушка встретилась с небесными глазами и потонула в них, в моменте, когда мать подмигнула и показала в руке кухонный нож, направленный на смеющегося ублюдка, стоящего слева. Неужели она реально собирается их… «Что за бред? — ударила отрезвляющая мысль. Глэм этого не сделает. Нет. Это в голове не укладывается, несмотря на улыбку и взгляд. — Она просто запугает их. Я, что, собственную мать не знаю?», — тут же ей был дан ответ — испуганный крик получившего по заслугам. Как бы отреагировали вы на появившегося позади вас человека с ножом в руке и с жуткой улыбкой? Наверняка, большинство отреагировало бы также, как трое хулиганов. — Я вижу, вам весело… А если я покажу своё развлечение? — женщина наклонила голову вбок и рассмеялась. Где-то прогремел гром. — Можно отрезать вам пальцы или оставить на руках красивые шрамы… Ох, точно, ещё можно… — Ч-чё бля?! Что за чёрт?! — проблеял парень и попятился назад. — Бля, р-ребята, валим отсюда! — Поехавшая! — кажется, план сработал на ура — компания трусливо разбежалась, оставив сумасшедших дам наедине. Те, казалось, не обратили внимания на сбежавших. — Это они ещё отца не видели, — стряхнула пылинки Ди и, подняв телефон, — Конченые ублюдки… — случайно выругалась, а когда обратила внимание — застыла на месте. Время не детское, да ситуация была опасной. Как тут постараться не взглянуть в глаза родителя? Какие они сейчас? Полные гнева, разочарования или холодного равнодушия? Из-за любопытства Ди не успела разглядеть ответ, так как почувствовала тёплые объятья. Когда… когда же Глэм в последний раз так делала? «У тебя в руке нож. Надеюсь, ты не собираешься воткнуть мне его в спину? Особенно за такое ненормальное отношение, хах, — хотела вырваться глупость, но её решили не озвучивать и неуверенно прижаться к ней теснее. Кажется, теперь Ди почувствовала чужое сердцебиение. — Неужто ли волновалась?», — всё гадала, так и не увидев в других глазах страх. Стало понятно, почему её резко обняли. Кому-то не хотелось выдать то чувство из-за едва подрагивающих рук и вовсе не от ноябрьского ветра.Дождь из пепла льётся из глаз
Чёрная бездна смотрит на нас…
— Я рада, что ты цела, — в итоге, волнение выдали не глаза, не дрожь, а голос. Мать боялась за неё, переживала за то, что с ней могли сделать незнакомцы, шастающие по пустым улочкам и желающие одного — развлечения. — Теперь всё хорошо. — Гм… спасибо, — растерянно пробормотала благодарность Ди, наслаждаясь объятиями. И позволила себе шмыгнуть носом, чтобы скрыть порыв, но точно не расплакаться как дитя малое. Сегодняшнего позора хватило сполна. Объятья закончились, а у кого-то появилась лёгкая тоска по ним. — Пойдём домой, пока твой отец не проснулся. Мне было трудно его успокоить, но это того стоило, — к горе-матери вернулись уверенность и дежурная улыбка. Глэм направилась в сторону дома, зная, что за ней покорно последуют. Ди, с восхищением уставившись на красное пальто, на руки, вообразила нимб над её головой и побоялась упустить прекрасное из виду, пока в голове промелькнула строка из песни.Дальше не будет дороги другой
Если ты в пекло…
«Я за тобой…», — донеслось, словно с неба. Девушка покачала головой, отбрасывая смятение, и догнала мать. Отсвет фонаря, падающий на аристократическое лицо, делал женщину вдвойне загадочной и притягательной. Можно было непроизвольно представить себя пушистым облаком, плывущим рядом с другим — далёким и в то же время таким близким. Облаком, к которому хотелось приблизиться, прикоснуться, чтобы понять и дышать им одним.6
Ни о чём не думая, Ди не заметила, как дошла до ворот, до двора, как Глэм села на ступеньку крыльца дома и жестом пригласила сесть рядом. Её послушались, искоса наблюдая за тем, как улыбка медленно исчезла, заменяясь несвойственными печалью и усталостью. Осторожно, боясь разрушить хрупкие отношения, она положила руку на плечо матери. — Ты… в порядке? — возможно, вопрос прозвучал глупо, но как за такое не начать волноваться? Стоило небесным глазам обратиться к ней, Ди отвела свои. Смотреть было неловко, но Дина приказала себе сделать это, дабы показать, что опечаленное состояние не на шутку её обеспокоило. — Твой… эмоциональный монолог заставил меня задуматься. Кое-что понять. Тот урок, слова. Ты уже не маленькая девочка, вполне смышлёная. Думаю, мне стоит быть честной, несмотря на то что вам это не нужно знать. Незачем. — Если это касается того урока, грубости, то я считаю, эту причину вполне важной, — серьёзным тоном выдала та, пытаясь видом передать полную искренность и намерения. — Я сказала, что устала от таких отношений. Я просто… хочу тебя понять. Только и всего. — Хм-м? Понять? — после недолгого молчания переспросила и, обратив свой взор на небо. — Ну что же… Попробуй, — на этой ноте начался рассказ — нелёгкое детство девочки-скрипачки — Сьюзан Швагенвагенс. Воспоминания пронеслись подобно сорвавшейся с цепи киноленте. Линейка. Скрипка. Консерватория. Чес. Бах. Рок. Мимолётное счастье. Снова линейка. Крики матери. Удары. Кровь. Желание сдохнуть. Боль и ненависть, слившиеся в одно невыносимое чувство, медленно вытекающее из сердца. Слова тяжело легли на душу, но легко проникли в другую. Рассказ и голос матери вызвали разные чувства. На глазах проступили горячие слёзы, руки сжались в кулаки. Ди прониклась уважением и жалостью. Всё стало ясно, как дважды два, вопросы ушли вместе с плохой частью рассказа, что плавно подходил к концу, а она молча плакала — всё-таки не сдержалась. — Поэтому, Ди, я хочу сказать, что музыка, ты и Хэммер — лучшее, что случилось в моей жизни. Как после такого я не могу ненавидеть тебя? — лукаво, но искренне улыбнулась под конец, смахнув единственную слезу со щеки. — Та грубость… Разве я не изв- Глэм не дали договорить, резко обняли, заливаясь слезами и на эмоциях повторяя: — Прости-прости-прости! — Ох… — и сама не понимая того, она простила, ответив на объятья. Дочь выглядела так трогательно, что сердце набухало теплом. От искренних, немного детских извинений стало спокойно и радостно, старые воспоминания больше не ранили, у них не осталось никаких обид, разногласий. Вот только у Глэм остался один-единственный вопрос, заставляющий задуматься по сей день. — Ди, — мягко отстранилась. — Мне кажется, ты что-то недоговариваешь. — В смысле? О чём ты? — не поняла, игнорируя ёкнувшее сердце. О, только не говорите, что это то, о чём она подумала! — Твоё поведение настораживает с самого утра. Ты растерянна, часто запинаешься, у тебя переменчивое настроение. Ты смотришь в сторону и витаешь в облаках, — вдруг приблизилась к ней, будто желая рассмотреть то, что никак не даёт покоя. Горячее дыхание коснулось веснушчатой щеки. — О чём ты ещё хотела сказать? «Блять, приплыли, называется…», — панически подумала, покраснев до кончиков ушей. Тело напрочь не слушалось, и Ди могла только глупо хлопать ресницами. — Поверь, я не хочу давить на тебя морально или допрашивать. Наши отношения только-только наладились, и какой бы ни была твоя проблема… Сказать напрямую — считай попрощаться с нормальным отношением, окончательно превратившись в психопатку… Или плюнуть на всё, уйдя в комнату? — …Я не стану осуждать или ругать тебя. Скажи мне, что с тобой происходит? Сердце лихорадочно застучало. Нет. Она не готова. — С-сейчас поздно! Скоро в школу идти, — поспешила встать, увеличивая расстояние между ними. — И я не хочу разбудить отца… — всё отдалялась трусиха, позорно скрывшись в самом надёжном месте. «Жалкая трусиха!», — осуждал внутренний голос, в то время как та, прислонившись к двери. «Почему не готова? Почему не сегодня? Это был идеальный момент!», — лихорадочно летали мысли, перегоняя друг друга и коверкая смысл. — Потому что… это всё из-за рассказа про детство! — говоря это, она осознала, что действительно так думает, что нужно проанализировать ситуацию и только тогда сказать правду, подавно расставив все точки над «i».7
На сей раз утро началось с криков Виктора, от которых никуда не спрячешься. Разве что будешь сидеть за столом и поедать завтрак, пока мать, крутясь вокруг, не решит маленькую проблему. Тогда можно будет встать и убрать за собой тарелку, чуть позже ощутив нежное прикосновение к плечу, от которого тело на секунду в низу живота начнёт нарастать жар, а душа поднимется ввысь. Глупая, глупая реакция… чтоб её! «Ясно», — вздрогнула, надевая маску хладнокровия. — Прости. — Ничего, всё обошлось, — милостиво кивнула мать, спрятав руки за спиной, а атмосфера начала меняться. «Только не снова…», — куснула губу, однако сделала хмурое лицо и по привычке ушла, не забыв про любимый рюкзак. Дорога до школы заняла не так много времени, уроки пролетели незаметно, проблем с одноклассниками и драками не было… Кстати о драках и о младшей сестрёнке. — Привет, Ди! — она встретилась с ней после уроков. Вся счастливая, запыхавшаяся, глупенькая рыжая головушка и неповторимая поклонница Manowar. Ди успела немножко соскучиться. — Что вчера было, расскажешь?! «Ну, посмотрим. Я закатила маме истерику, шасталась по заброшкам и чуть не подверглась насилию… Тотальный пиздец, не так ли?», — подумала об одном. — Да так, ничего интересного, забей. Лучше расскажи, что у тебя было, — а ответила совсем другое, спрятав руки в карманы и глядя в сторону. — Что? — после прикосновения к плечу пришла в себя и поняла, что совсем не слушала сестру. — Ты чего? — Ничего. Продолжай давай, малявка, — с раздражением нашла что сказать. — А… Окей! Так во-о-от, мы с ней ночью играли в одну игру интересную… — весело и беззаботно заговорила о ночёвке. «У-у-у, это надолго, — устало выдохнула, и спустя время оказалась у себя в комнате, снова избежав пронзительного взгляда. — И это, возможно, тоже». Это продолжалось несколько дней. Случайные прикосновения, мягкий требовательный голос. Дина сама выбрала такой путь — избегать больной темы. Она будет делать так, пока в груди не накопиться столько чувств, что рано или поздно слова сами хлынут наружу. День икс настал быстрее, чем она могла себе представить. Глазом моргнуть Ди не успела — как в субботний вечер отец уехал на съезд байкеров и прихватил с собой любимицу Хэммер. «Опять одни… Твою ж налево! — простое слово резануло уши, и на это до того разозлились, неразборчиво ворча, что ушли к себе. Свежий воздух казался слишком резким. Небо слишком тёмным. Злоба на попытки поговорить — более грубой и губительной. — Она специально это делает, да?!», — оскалившись, зашипела про себя и спрыгнула с подоконника на пол. Остатки прежнего благоразумия покинули окончательно, стоило ворваться в кабинет без стука. — Хочешь узнать то, что я пыталась донести?! — быстро подходя и задыхаясь, громко произнесла она, схватила дрожащими пальцами за воротник клетчатой рубашки, — Тогда как тебе такой намёк?! — и притянула к себе, поцеловав в такие же безупречные чёрные губы. Мир будто перевернулся с ног до головы. Ди показалось, поцелуя было недостаточно и почему бы не добавить что-то новенькое… Она наслаждалась им как новым глотком воздуха или жизни, которых так давно не хватало. Как взрывом чувств, которые перестали вмещаться. Как ударом тока, прошедшим по телу и разорвавшим связывающие родственные нити. Плевать на нарушенные правила — для неё всевозможные правила перестали существовать. «Мягкие», — последнее, о чём подумала Ди. Напротив — необъяснимое выражение лица, приоткрытые губы и странный взгляд. И вопреки всему, она сорвалась с места, сбежала из дому, так и не удостоившись ответа. А пока… дорога привела к тётушке Чес.