1
Неправильно. «Как же это неправильно…». Дина готова проклинать себя миллион раз. Те чувства, на которые повелись так легко, а звери в голове утробно рычали, уничтожая всё на пути. Каждый раз, когда голубые глаза встречались с другими — возникало ощущение, что сердце резко проткнули шпагой, лёгкие заполнило болью, возникшей из-за запретных чувств. Как же она до такого докатилась? Как чистое восхищение превратилось в грязное безумие? Оставалось спрятаться в ванной, прислонившись спиной к стене, опуститься на кафель и обессилено заплакать, понимая, что слёзы не помогут, не сделают чувства взаимными, будто по щелчку пальцев. По правде говоря, истина вызовет только негатив — будь на то отвращение, жгучая ненависть и пожизненное осуждение, что были похлеще заточения в тюрьме. Для таких, как она, давно приготовлен отдельный котёл в аду. Она никогда не хотела стать такой, никогда!Глаз мой дёргается, таблетки кончаются
Демоны молятся, нефть качается…
«Устала», — осмотрев своё отражение в зеркале, Ди спешно вытерла слёзы. Она устала это терпеть и день ото дня догадываться о том, что рано или поздно тайное станет явным. Пора заканчивать никчемный цирк. Покрасневшие от влаги глаза выдавали с поличным. Посему сейчас нужно свалить из ванной, запереться в комнате. Дина обессилено упала на кровать и распустила пушистые золотистые волосы. Мысли о решении не давали уснуть долгое время, вцепившись в голову, но злой рок вселял уверенность. Пусть ей не повезёт, пусть чувства будут не взаимными. Пусть выгонят, возненавидят, пусть волной обрушатся осуждение и гнев. Лучше признаться, чем хранить молчание до того, пока не станет поздно. Лучше выплеснуть эмоции, чем убивать себя ими. Лучше плохое пережить и двигаться дальше по течению жизни, забывая красочные картины, сотканные из снов и глубоких желаний. «Так будет лучше, — повторили очевидное, проваливаясь в сон, а звери послушно заснули вместе с ней. — Ты любишь рисковать, не так ли?», — она наперёд знала, что будет делать после дешёвого спектакля.2
Утром Ди пожелала себе смерти, которая была бы лучше приснившегося сна. Это перешло все границы. Почему это повторилось именно сегодня? Хотя… ясно, какое напоминание решила сделать судьба, которая, загородив дорогу, и оглушено провозгласила: — Выхода нет. Отныне нет того, что могло бы заставить одуматься. Зачем это в убогом мире? Девушка не желала думать о другом и прокрутила план, игнорируя такие вопросы как: «Как всё произойдёт? Когда я упаду в глазах близкого человека?». Если судьба начала делать намёки, то пусть поможет и в этом. А пока… следовало бы привести себя в порядок, собрать волосы в пышный хвост, кинуть в рюкзак вещички и выйти из спальни. Снизу уже доносились голоса родных. Она уселась на стул. Рядом с ней сидели Виктор и Хэммер — главные источники шума. Глэм готовила завтрак для семьи и напевала песню. Атмосфера действительно хорошая, но только не для Ди, опустившей глаза, вспомнившей про всё плохое. И как назло, что мысли, что лишние люди — они не думали уходить. Они веселились, а ожидание давило слишком сильно, разум монотонно повторял, что надо подождать. В глубине души она ненавидела себя за раздражительность, которая то и дело прорывалась наружу из-за младшей сестры, часто поглядывающей на старшую. Она умом понимала, что причиной раздражения была не Хэммер. Здесь никто кроме неё самой не виноват. «Соберись», — сжав кулаки до побелевших костяшек, стала уговаривать себя в момент, когда рыжих не было на кухне. Слова были готовы вырваться на свободу, но губы предательски задрожали, тело будто парализовало. Попытки собраться с духом не увенчались успехом, комок в горле всё мешал — страх оказался сильнее. Посмотрев на фигуру напротив, она набрала воздуха, после чего, зажмурившись: — Мам. — Хм-м? — отозвалась, слегка наклонив голову к плечу. — Н… Кхм, нам надо поговорить, — голос получился не таким, каким хотелось бы. И почему она решилась на такое перед школой? До чего смехотворно. — О чём же? — прозвучал вопрос, от которого по телу прошли очередные мурашки. — Я… хочу рассказать о чём-то важном, — по закону подлости, в это мгновение случилось что-то нежданное. Всё испортилось — Хэммер влетела на кухню и напрочь разрушила возможность смазливого признания. Она, устав ждать, увела сестру на улицу, пока опешившая смотрела на отдаляющийся дом. Внутри неё случился взрыв эмоций, граничащих между слезами и праведным гневом, но совесть отстранёно и мудро отметила: «Возможно, по-другому не могло бы быть. Или же…». «Не сейчас», — лицо смягчилось, испепеляющий огонь угас, внимание плавно переключилось на Хэммер, успевшую убрать руки. Ди явно не собиралась ругаться. Подходя к школе, она почувствовала, что странным образом окончательно успокоилась. То ли от весёлого голоска, то ли от свежего ноябрьского ветерка… Это не так важно. Лучше следовало нацепить маску невозмутимости, притвориться, что утреннего казуса, жалких попыток не было. Девушка простилась с Хэммер и вошла в кабинет, чтобы сесть за парту.3
На удивление, уроки закончились весьма быстро. Ученики разбежались по домам, Дина стояла в школьном дворе в ожидании сестры. Чуть позднее она заметила приближающиеся фигуры и мигом распознала их. Хэммер шла рядом со своей подругой и оживлённо беседовала, жестикулировала руками. Особо прислушиваться к разговору не хотелось, мысли были заняты другим. «У меня есть дела поважнее», — закатила глаза, стоило девочкам оказаться рядом. — Я это… что хотела сказать… Иди сегодня домой без меня, лады? Я в гости пойду, — с виноватой улыбкой сказала Хэммер. — Родители уже знают! — Ладно, — как можно равнодушнее ответила она и поспешила уйти. На улице и так свежо, чему были только рады. Надо признать, день прошёл без особых происшествий. «Особенно без драк», — отсутствие синяков и ран на лице сестры чуть-чуть подняло настроение, но ненадолго. Подходя к дому, Ди нутром почувствовала неладное — чуткая интуиция подсказывала, что здесь что-то не так… — Мам? Пап? — никто не отозвался. Она одна дома, откровение переносится на вечер. «Не думаю, что это идеальное время. Это зависит от того, кто из родителей вернётся раньше. Я склоняюсь больше к тому, что это будет мама, и у меня появится время», — пришлось пообедать в одиночестве и занять себя чем-нибудь, чтобы не помереть от ожидания. — Делать мне нечего, называется… — в спальне, взяв гитару и сев у открытого окна, тонкие слабые пальцы коснулись струн, начав пытаться сделать звук чистым. Они дрожали, отдавали знакомой болью. Становилось только хуже, Ди захотелось швырнуть инструмент в стену. Она делать этого не стала и продолжала из года в год бессмысленно пытаться угодить матери, научиться играть на гитаре, дабы заполучить уважение и любовь, в конце-то концов. «В общем понятии материнскую, но…», — чуть ли не до крови закусила губу, зажмурилась и убрала гитару с глаз долой, из сердца вон. — Да ну на хрен! — на неё обрушились то давние негативные воспоминания, то мокрые сны, в которых выгибались, наслаждаясь прикосновениями, соблазнительным «моя девочка», готовясь взорваться от переизбытка чувств, то пропитанные разочарованием слова, которые разрушали мечты. Звери сорвались с цепей, стали рвать острыми когтями плоть в клочья. Те, которых прятали и прикрывались маской безразличия. Старались уберечь и выдавливали улыбку, чтобы не прокричать: — Беги от меня! Как это ужасно, аморально и так неестественно — осквернить своё родство. Она не так давно поняла, что влюбилась раньше, до той ссоры, когда было пятнадцать. Восхищение и стремление получить заветные слова давно стали нести нечто неправильное. Бедняга, до сих пор ссылается на то, что это из-за пубертатного периода. Гормоны, видимо, шалят! — Заслужила, — выдала совесть, пока та пыталась успокоиться ради разговора. И перестать считать, что она этого заслуживает. И всё-таки… между прочим. Как бы на душе не было плохо, какой бы садисткой ни была Глэм — она вся до ресниц и точек, причина того, что Ди жива.4
18:40 Проснулась она через несколько часов, когда на улице стало темно, чуть холоднее. Взгляд упал на одеяло, которым её, кажется, успели укрыть. Тут не составило труда догадаться о том, кто это сделал. Из-за осознания лицо едва покраснело. «Вот же я поехавшая совсем… Это всего-то родительская забота», — вместе с чувствами вернулись и воспоминания, бесконечная усталость, главная цель — вишенка на торте позора. Девушка села на край кровати, посмотрела на время на экране телефона. Спустившись на первый этаж, она заглянула в гостиную и не зря — на диване, с книгой в руках спокойно восседала Глэм. Ничем не занятая и абсолютно расслабленная, она определенно никуда не спешила, пока Ди пристально глядела на изящные пальцы и представляла отнюдь не самые приличные картины. «Только не сейчас!», — она натянула на лицо равнодушие и спрятала за спиной руки, неосознанно подражая. Ди спросила о том, где сейчас отец, сестра и обрадовалась ответу — они в доме одни. — Насколько я помню, ты хотела поговорить со мной, — невольно начала Глэм, по-прежнему не сводя с книги взгляда. Та вздрогнула, кивнула и оказалась напротив, не страшась зрительного контакта. — Ди, ты что, плакала? — будто не веря, спросила напрямую женщина, отложившая книгу и всмотрелась в лицо дочери, выглядевшей совершенно напуганной и запутавшейся — это выдали глаза, руки, чёрные следы от туши. Дежурная улыбка начала постепенно исчезать. «Блять…», — на лице отразилось столько эмоций, что она сама не знала, что чувствовала — ужас, отчаяние или стыд? Как можно забыть про важную вещь перед тем, как уйти из спальни? — Аргх… неважно! Это не главное! — прорычала она, пытаясь разогнать оцепенение, а глаз её дёрнулся. — Как мне всё надоело! Холодная война между нами, кошмар, преследующий меня… Путаница, в которую я ввязалась, — задыхалась в эмоциях, переходя почти на крик, где всё так перемешалось, что было бы легче зарыдать в три ручья, а не выдавливать слова. Ди не могла остановиться и поэтому, звери вновь подарили боль, вновь взяли власть в лапы и вцепились зубами в кожу. — Но знаешь, кого я ненавижу больше всего? — опустила руки, голос задрожал. — Меня тошнит от самой себя, от того, о чём я думаю, что вижу по ночам и желаю! Я схожу с ума! Нет… я уже, — исправилась, смотря на дрожащую ладонь. — Я сбилась с пути и не помню, когда это началось, когда эмоции и чувства стали не подвластны, когда маска спала с лица… Мне надоело жить так, зная, что это происходит каждый день. Вечные попытки получить гордость и любовь. Тайное восхищение тобой. А в ответ я получаю «бездарность», «позор семьи» и прочее. Но знаешь… — подняв голубые глаза, смахнула прядь волос и попыталась улыбнуться — вышло натянуто. Так себе улыбочка. — Какой ты ни была бы, какими бы словами ни пыталась меня облить, я всё равно люблю тебя, — щёки заалели, но Ди, находившаяся в истерике, смело продолжила: — Жаль, что ты относишься ко мне иначе и ненавидишь. Спасибо тебе за это, мама. После сопливого монолога захотелось запереться в комнате, но этот шанс быстро растворился, когда она почувствовала, как женская рука обхватила запястье. Сердце ушло в пятки. Не в силах поверить, она столкнулась со взглядом, полным некой печали и странной боли. Совершенно не понимая изменившуюся атмосферу, Ди стала покорно ждать ответа на то, после чего может случиться переполох в холодных отношениях, от которых так отчаянно хотелось получить капельку тепла. — Мам? — осторожно спросила, видя, как в других глазах появилось непривычное… раскаяние? — Так вот что тебя беспокоило всё это время… Через что я заставила тебя пройти, — отпустив руку, начала Глэм и печально улыбнулась. — Может я не часто говорю слова любви, но это не значит, что я ненавижу тебя. Я бы никогда не поступила с тобой так… Ты же моя дочь. «Нет! Всё не так!», — на этой фразе сердце ухнуло вниз. Стало больно от блядского недопонимания. Как же это отвратительно — остаться неуслышанной после сложного откровения. Сколько эмоций, сколько мыслей прошли мимо! Ей захотелось возненавидеть абсолютно всех, зло бить кулаками стену. — Зря я высказалась тебе! Ты ничего не поняла! Или… здесь виновата я? Я такая трусиха, боящаяся сказать всё напрямую… Конечно же, чёрт возьми! Я действительно позор семьи, — под конец Ди бросилась на улицу, не замечая ничего вокруг. Ни голоса матери, ни отца, мимо которого она пробежала, когда оказалась во дворе. Хотелось спрятаться, проклинать себя на многих языках, побыть одной и постараться унять истерику, поразмышлять о том, что будет дальше и не дошедших словах нездоровой влюбленности. Ди, задыхаясь, всё бежала и бежала, не чувствовала земли под ногами. Чем дальше отдалялись от дома, тем легче на душе становилось. Зыбкий страх, вызывавший ломоту, стал отступать. Добравшись до крыши заброшенного здания, Дина отдышалась и устремила взгляд на оранжевое небо, на солнце, готовое скрыться за горизонтом. Глубокий вздох. Она надела наушники и, включив Psychosocial — Slipknot, стала наслаждаться моментом. Мысли становились более-менее чистыми. «Сегодня я, пожалуй, переночую у тёти Чес и морально подготовлюсь к завтрашнему аду», — солнце скрылось за горизонтом, город окутала тьма. Урчание в животе стало напоминанием о том, что необходимо чем-нибудь подкрепиться… скажем так, в маленьком магазине, находящемся неподалёку. Она, выйдя из здания, направилась в ближайший магазин с яркой вывеской, параллельно гадая, что можно купить на карманные деньги. «На энергетик точно хватит, — в магазине взяла нужные продукты, расплатилась на кассе и, сев на лавочку, принялась за еду. Яркие звёзды на небе расцвели огнями, привлекая внимание. — Красиво, — заметила, делая последний глоток энергетика и после выкидывая банку и обёртку от сэндвича в мусорку. — Почему бы не сходить в парк? Народу всё равно мало», — легкомысленно порешила она и, поправив белую куртку, направилась туда. Голубоватый свет луны придавал всему странную завораживающую красоту. Ди долго бродила по безлюдным дорожкам, вела переписку с давним другом, вдыхала свежий воздух, вглядываясь в огни фонарей, слушая стрекотание сверчков и совсем не смотря на время, перевалившее почти за полночь. Несколько раз мимо проходили подозрительные компании, но они не обращали внимания. Тем не менее, какой бы хладнокровной она ни была, тревожные мысли давали о себе знать. Выйдя из парка и шастая по пустой улице, случилось то, чего в глубине души боялись — её заметили три парня. — Привет, красотка, — начал один из них, натянув противную ухмылку. — Одна гуляешь? Пошли с нами! Повеселимся, развлечешь нас заодно. Он сразу не понравился, поэтому она постаралась сохранить безразличие и уставилась в экран телефона, чтобы попытаться запустить в их телефоны опасный вирус. Ублюдку реакция не понравилась — он резко загородил путь, не убирая дерзость, пока остальные встали позади, образуя тупик. — Хей, детка, я советую тебе не отказываться от такого удовольствия, — даже при уличном освещении лихорадочный блеск в глазах нёс явную угрозу, и Ди несколько раз глубоко вдохнула, чтобы совладать с подступившим страхом. Она попыталась выбраться из круга, но не успела — главарь крепко схватил за руку. — Куда это ты собралась? — Руку убрал, — нахмурив брови и стараясь вложить в голос максимум гнева и угрозы, процедила она и попыталась освободить руку. Получилось только с третьей попытки, свобода продлилась недолго — она оказалась прижатой к кирпичной стенке, телефон стремительно грохнулся на землю. — Какие мы тут злые! — издевательски пропел и весело рассмеялся. — Ещё раз что-то вякнешь — очень пожалеешь об этом, — прошипела в ответ, проклиная себя за то, что не ушла к Чес раньше. — Это мы ещё посмотрим, — рука скользнула по талии, потянулась к застежке куртки и расстегнула одним движением. На неё смотрели насмешливые глаза. — Я ведь только начал! — А я предупреждала! — рыкнула и со всей силы ударила ногой в пах, вложив ненависть и отвращение. Он согнулся пополам, а приятели немедленно набросились на жертву, не давая сбежать. Этого хватило для того, чтобы третий пришёл в себя и не на шутку разозлился. Она сопротивлялась, понимая, что шансов на спасение всё меньше и меньше. Они угасали вместе с возможностями. — Ах ты… Тварь! — крикнул он и стоило огрызнуться — в ответ прилетела оглушительная пощёчина. «Всё кружится… В ушах… звенит…», — Ди ощутила вкус крови, стиснула зубы от бессилия, посмотрела куда-то вдаль и больше не слышала чужих голосов. Всё внимание отняла фигура, и когда она приблизилась достаточно близко, Ди успела испытать достаточно эмоций: страх, отчаяние, надежду, радость. Перед ней предстали знакомая опасная аура, пугающая улыбка маньячки и небесные глаза… «Мама?».