Лето

Вячеслав Овчинников — композиция 2 (Андрей Рублёв OST) https://youtu.be/D3REhHukPng?t=417 Она не унималась и ревела всю ночь… Я бы не унимался всю оставшуюся жизнь, пока этот гондон вообще дышит… Угрюмо-злобный, чёрствый я, шелудивый пёс… …Помню наш первый раз… Помню, как она не переставала бояться первое время, что брошу, что Алиса ей рассказывала мол «все парни козлы», а у Двачевской, что местная королева двора, были едва не толпы влюблённых… Если и этим мерзким, куколдским языческим термином «Елены Прекрасной», у которой пять ебырей, кого и можно было назвать, то уж точно не тёзку этой гадкой сущности, а Алису. Да и та, по словам жены только делала вид, всё было в ней напускное, всё напоказ и сама она долго переживала и не решалась с кем бы то ни было вступать в интимную связь, даже сквозь возраст, попойки, гадко-просочившийся с запада, искажённый хиппизм. Алиса хранила верность свою Алику, который ею попользовался и бросил, единственный с кем у Алисы-то было… А Леночка… Ох Леночка… Моя нежная… Всё ей это мерзко было, образ жизни сестры тем более. В общем, сёстры крайне целомудренные. Скептицизм мой остался в прошлой, мерзкой жизни двадцать первого века. Уже здесь я встречал то, чего лишена была прежняя жизнь моя. И, снова возвращаясь к ревущей в моих руках, любимой. Я отчётливо ведь помню и знаю, наш первый раз. Заверения Виолы и какой-то блеск грозный в очах Алисы, когда она прознала, что мы вместе. Посыпались угрозы-предупреждения, о том что Ленуся моя цветочек-цветочек, одна-одинёшенька, ничего окромя четырёх стен и мольберта не ведает, беспомощная и беззащитная. Если во всём этом я и сам убедился, так помимо этого, надёжно знал: молодая-непорочная и верная как пёс. С нашего первого раза и доныне, мы всегда были вместе, всегда рядом. Физически исключена была возможность даже теоретической измены, я уже молчу про её напор на совместном бытии воедино и дичайшем страхе измены. …И вот, невинную и самую непорочную, самую преданную и любящую… Её обвинил несправедливо в прямо противоположном, её батяня… Горький ли парадокс? Реальность, как всегда, сюрреалистична… Мы, оба ревнивые, вцепились друг в друга. Она — без опыта отношений за спиной, совершено яро и слепо доверившись мне. Я — шелудивый и грязный пёс, впервые познавший, что это такое — любовь внеземная, непорочная и святая в своей чистоте. Этой любовью спасаясь, выстраивал новую свою жизнь, отвернувшись от грязи прошлой, очистившись и прилепившись к белому и пушистому, нежному счастью. В добре и целомудрии, супротив которых сама жизнь и бытиё изворачиваются подло, нанося рану за раной, мы с любимой были есть и остаёмся верны друг-другу, тискаясь в объятиях и глядя в оба, гася в зародыше всякое семя измены, всё выясняя открыто и честно, став одним целым. Сначала ребята из отряда, потом люди, казалось бы, взрослее нас и то вставали на дыбы. Сколько искушений, уворачивался я от которых и очень надеюсь, буду уворачиваться. Леночка, буквально зубами меня выцепляющая из поля зрения девушек и каждое мгновение стискивая меня, зарываясь мордашкой в мой торс, как и я — в её волосы. Сколько же испытаний на этом пути к свету целомудрия. Сколько скорбей. Сколько боли. Сколько подлостей. Сама материя бытия, сама жизнь стремится нас изрыгнуть, выплюнуть, разъединить и порвать на части. Сам мир этот, прогнивший злом, яро и тщетно бьётся о наше целомудрие, желая отравить, как отравил подавляющее большинство вокруг… А нас двое — преданных с собачьей верностью. Целомудренных вопреки всему. От самой жизни до банально сверстников. Двое, не от мира сего объединённые в любви, ставшие одним целым. И говорили мне Виола с Ольгой Дмитриевной, что грош цена и умилительно это — физическое отсутствие и невозможность измены. А вот сохранять друг-другу верность по вере, веря спустя расстояния, разлуки и время… Вот это уже и стержень, а брак без веры в преданность друг-друга это пустое… Что-ж, я не думаю что когда-то дорасту морально-нравственно до такой силы веры, когда буду верить, что любимая мне верна. Сейчас же я балдею просто от физического факта этого знания, от физической невозможности измены каждого из нас. Надеюсь, я окажусь достоин до спасения верой. Снова, верну непорочность такую же, какую уверен был не встретить и обрёл её в Леночке… Надеюсь, от струпьев своего прогнившего угрюмой злобой, параноидального недоверия ревности, избавлюсь, прекращу быть шелудивым псом и, по любви какую обрёл в Леночке, снова очищусь… …Наконец, моя милая любимая и верная жена, устроившись поудобнее, притихла в мёртвой хватке моих объятий и уснула — зарёванная и преданная, любящая бесконечно, нежная ласковая, беззащитная и беспомощная супротив огромной армады этого прогнившего злом, мира… Поцеловав Леночку в лоб, я зарылся в гипнотически приятный аромат её волос, вдыхая его жадно и перед глазами прокручивая всё то сладкое подтверждение верности и непорочности своей жёнушки — девушки столь чистой, какой я уже думал, и не бывает на свете… Вспоминалась робость и неумелость её губ… Общая умилительная неуклюжесть в отношениях… Секс, естественно… И это по-детски-чистое, абсолютно твёрдое намерение по жизни отныне двигаться мёртвой хваткой стиснув друг-друга постоянно вместе, дабы и намёка на измену не витало на расстоянии пушечного выстрела, в чём я был абсолютно солидарен с моей нежной девочкой, которая так болезненно воспринимала определённые аспекты нашей близости, которые я подрихтовывал из своего горького опыта и совестно ужасно мне было, оттого что её изумрудные глазки смотрели обиженно, ведь у меня до неё были пусть мрачно-горькие болезненные отношения, но я-то вообще у неё был «первый и последний»… И только видя истинного меня, израненного изрубцованного изуродованного наконец до неузнаваемости гноящемися ранами на душе, она смягчалась и любила, до святости верно и преданно…