Лето

Gorillaz — Aspen Forest https://youtu.be/DqMjHyHepBI Сквозь лёгкое головокружение, через раз прихрамывая, через два, уверяя и целуя Ленусю, обеими ручками стиснувшую мою одну и так ласково-тревожно заглядывающую мне в самую душу, своими чистейшими изумрудами глазок, я вёл нас по ориентирам. Кибернетики тащились в хвосте, дед же дышал в затылок, но молчал. Тучи всё не уходили, странно окрашивая сумерками лес — сочная тёмно-зелёная хвоя, иной раз чудилась совсем салатовой. Местами оставалась роса, видимо не успев испариться. Шли практически молча — при встрече, пацаны и дед пожали руки, стали нахваливать, ну а я перенаправлял всё это на свою невесту, ведь только через неё, вернулась радость жизни. Дабы не запачкать белоснежные рубашки, мы снова переоделись в полевую форму. Ленуськин дед, прежде сказавший, что провал этот нашёл, перед выходом сказал, что точно не помнит, однако моя роль всё же оставалась странной: я просто вёл нас по собственному кровавому следу. Миновали мы ручеёк, из которого я напился, ползя. Погода однако, не останавливалась на достигнутой хмурости. Казалось, что скорее близится вечер, нежели наступает день, хотя часы и показывали обратное. Ленуся всё сильнее и сильнее жалась ко мне, довольно громко сглатывала слюну и часто-часто поднимала голову, изумрудными глазками взирая мне в самую душу с ласковым и нежным обожанием, тихо-тихо скуля: -Котик… Мой котик… Я снова и снова зарывался в океан фиолетовых волос и целовал макушку, успокаивая мою крошку, которая прижималась к моей руке сильно-сильно и тёрлась об неё, щёчкой. ~До чего же вид крови, пусть и засохшей, её пугает… Моя пташка с крохотным и хрупким, полным преданной любви, сердечком~ Думал я, умиляясь. Потихоньку, мы дошли и до провала — странно, что дед в первый раз не забрал мою мосинку. Ленуся вскрикнула и совсем жалобно протянув: -Котинька… — спряталась за мою руку и стиснула её крепко-крепко На дереве чёрно-багровая въевшаяся кровь. Сама мосинка намокла — жалкое зрелище. Я произнёс: -Вот оно Пацаны и даже дед подошли к обрыву, но стоило мне сделать шаг (чё мне, спины рассматривать что-ли?), как Леночка выпустила ноготочки и запротестовала своим нежным тревожным и всё равно прекрасным голосом: -Не пущу! Опасно! Не подходи! Стой! Давай тут постоим! Я тяжело вздохнул и, обняв-потискав Ленусю, которая со страшной силой яро прижималась ко мне и чувствовал я, как бешено бьётся её сердечко, сказал: -Крошка, я осторожно. Интересно мне всё-таки, какая-ж высота была. Любимая нахмурилась и запыхтела, кажется держа мою руку так сильно, что кровь перестанет поступать. Я лишь накренился вперёд, глядя вниз. Дед достал фонарик и, включив его, присвистнул кивая утвердительно. -Ну ты даёшь, внучатый зять. Зря я с тобой так плохо… Мужик… Отсюда выбраться, ещё живым, не каждый сдюжит. Совсем-совсем далеко не каждый Я глядел в пятно холодного белоснежного электрического света. Тот блестел на мокрых коричневых арматурах, отблёскивал молнией на багровой луже шпал и рельс. Я почувствовал, что рука, за которую держит Ленуська, ушла несколько вперёд, но было поздно — одёрнуть любимую не успел. Она вскрикнула и, блестя слёзками, хлюпая носиком, мёртвой хваткой стиснула меня, приговаривая: -Мой котик, котик… Герой мой, рыцарь мой… Бедненький… Как… Как же тебе там… Одному под землёй, раненому, тебе же так наверно больно было, мой милый… -Всё хорошо. Только ты меня оживила, Леночка. Только о тебе я думал и это придавало сил… Всё хорошо, я здесь… Всё в порядке — повторял я. Дед снял с плеч рюкзак и, выудив оттуда, судя по всему, карту Ули, сделал жирную пометку. Я всё прижимал к себе вздрагивающую плачем любимую, успокаивал и тьмокал макушку, когда физрук, уже совсем спокойно и даже тепло улыбнувшись, глядя на нас, сказал: -Ну, а теперь в старый лагерь. Не нравятся мне тучи эти ребята, давайте в темпе Пацаны согласно кивнули и дальше уже впереди шёл дед, за ним кибернетики, а мы замыкали строй, молча переглядываясь с любимой — счастливые, оттого что есть друг у друга и намертво переплетясь пальцами рук…