Vivamus atque amenus / Будем жить и любить

У Нанона Корапата самый лучший день рождения за последние годы. Он в Тайбее с друзьями, только что закончился фанмит, предстоит весёлый вечер и ещё несколько дней отдыха. Ом широко улыбается ему, снова берёт за руку, и они вместе идут в бар. Их друзья уже там. Нанон держит тёплую ладонь Ома в своей и невольно прокручивает в памяти фанмит, вспоминая, как ведущая своими провокационными вопросами и играми на грани приличия сбивала его с толку и заставляла смущаться и судорожно вспоминать заготовленные ответы. Разве он может сказать во всеуслышание, что он от Ома просто без ума и мечтает с ним встречаться? Нет, конечно, в шоу-бизнесе так не принято. А фанаты пусть шипперят кого хотят. — Просто идите нахуй с такими вопросами, — всё ещё злится про себя Нанон. — Не ваше собачье дело, насколько сильно я его люблю. Он сжимает руку Ома в своей. Чёртов Ом... Что значат эти его тёплые взгляды и ласковые улыбки? Он же видит, что нравится мне, помогает как только может, и всегда смешит. Даже этот вчерашний прикол с невидимым тортиком до сих пор заставляет улыбаться до ушей. И концерт прошёл хорошо, они спели вдвоём все свои любимые песни, и казалось, Ом радуется всем поздравлениям больше него самого. Но при всём этом Пават старательно скрывает свои мысли и возможные чувства. Хотя... Может, по той же причине, что и я?.. Ведь не может быть, чтобы он ничего ко мне не чувствовал. Иначе не вёл бы себя так тепло, не брал бы то и дело его за руку на прогулке в перерыве и невзначай приобнимал, и не улыбался бы без конца... В баре полно народа. Все пьют, шумят и смотрят по огромному телевизору футбол — долгожданный матч Франция - Аргентина, последняя игра Месси. Его переполняет радостное волнение, подогреваемое алкоголем. Ом тоже здесь, рядом с ним, и с азартом следит за игрой. Нанон давно не видел его настолько пьяным, не сказать, что совсем на ногах не стоит, но явно выпил лишнего. И его красивые глаза уже слегка косят от попыток сфокусироваться. Нанон улыбается про себя. Хорошо, что Ом позволил себе немного расслабиться, он заслужил отдых. Они оба его заслужили напряжённой работой и полной отдачей на концертах... — Гол!!! — Все громко вопят и прыгают, радуясь забитому голу Месси. И Ом падает в объятия Нанона, по его щекам даже текут слёзы от избытка эмоций. — Ты плачешь? Ох, чёрт! Ты снова плачешь! Всё хорошо, друг, — Нанон обнимает его и похлопывает по макушке, стараясь помочь успокоиться. И они снова кричат, поднимая руки вверх: — Месси чемпион! ... Хорошо, что отель недалеко, и скоро они, держась друг за друга, вваливаются в номер Ома. Не в силах больше стоять на ногах, они падают на кровать. — Твою мать, Ом! Нахрена столько пить? Как только влезло в тебя! Но он знает, что несправедлив. Ведь он сам выпил не меньше, на радостях от победы Месси. И лежит сейчас прямо на Павате, чуть не стукнувшись с ним лбом при падении. Руки Ома, тяжёлые и горячие, медленно движутся по его спине. А его тело, такое шикарное и втайне желанное, прижато так откровенно плотно, что у Нанона на миг темнеет в глазах от резко прострелившего его возбуждения. — Ом? Ты ведь знаешь, что нравишься мне? — Он с отчаянием смотрит в тëмные шальные глаза Павата. И даже затаил дыхание, ожидая ответа, сам шокированный собственными словами, так неожиданно вырвавшимися. — Отпразднуем твой день рождения, Нон? — Хриплым шёпотом отвечает наконец Пават. Он зарывается пальцами в его волосы и целует Нанона прямо в губы, уверенно и настойчиво. — Ты мне тоже нравишься, Нон. Я... Я хочу тебя. Давно уже. Голова кружится всё сильнее, и Нанон цепляется за плечи Ома. Запретный поцелуй сносит крышу, его губы такие невозможно сладкие, такие желанные... Ом закидывает ногу ему на бедро, прижимаясь пáхом, и Нанон даже ахает, ощутив его напрягшийся член. Его собственный член уже стоит колом, и Ом несомненно это тоже чувствует, потому что тихо стонет и прижимает его к себе сильнее. Жар охватывает всё тело, проносится по нервам огненным валом, сжигая остатки здравомыслия. Они страстно целуются, потираясь друг о друга, скоро желание разгорается настолько, что оба торопливо сбрасывают с себя одежду, швыряя её куда попало. На Нанона вдруг нападает паника. — Что я делаю? Что мы делаем?! Но Ом ничуть не сомневается, он протягивает руки и обнимает друга. — Иди ко мне, Нанон. Ом всегда такой красивый, а сейчас особенно — обнажëнный и желающий его. — Я точно чокнутый, — Нанон толкает его спиной на кровать и ложится сверху. Кожа к коже... Ещё чуть-чуть съезжает крыша, увлекаемая взаимными да быть не может откровенными ласками и несдержанными поцелуями... Размазав слюну по члену, он приставляет головку ко входу Ома и, не надо было столько пить, он почти совсем не может себя контролировать, одним толчком входит в его горячее тело до упора, сходя с ума от жара, тесноты и невыносимо острых ощущений. Ом ахает, цепляется за его плечи. — И больно, и хорошо одновременно... — выдыхает он. — Давай, Нон, трахни меня! И Нанон начинает двигать бёдрами, всё ещё слабо веря в происходящее. Его хватает едва ли на минуту, и он кончает, сильно, с искрами из глаз, уткнувшись лицом Ому в плечо. Но возбуждение почему-то не слабеет, член ещё твёрдый, и он продолжает двигаться, уже плавнее, сперма внутри как смазка. А Ом интимно стонет ему на ухо и так жаждуще подаëтся ему навстречу, что у Нанона всё внутри переворачивается. — Люблю тебя, — шепчет он, — не смогу без тебя теперь... Ома трясёт от нахлынувшего оргазма. Нанон обнимает друга, гладит по вспотевшей спине, пытаясь осмыслить произошедшее. Несмотря на затуманенное от количества выпитого сознание, его начинает грызть чувство вины. — Ом, прости. Надеюсь, не будет плохих последствий. К следующему разу куплю презервативы. — Эм? — Что? Ты же не думаешь, что я теперь отдам тебя кому-то другому? И получает в награду его самый обожаемый взгляд, самую тёплую улыбку и — зачем слова, когда и так всё ясно — нежный поцелуй. Нанон устраивается поудобнее в обнимающих его руках Ома. — Да, точно самый лучший день рождения, — с улыбкой думает он, и на грани слуха, проваливаясь в сон, слышит "Я тоже люблю тебя".