"Я - кто?! Сенсей?": Боги, у которых лапки (Книга 3)

Сдав кровь, кучу других анализов, я попросил не распространяться о болезни и том, как я излечился. Но был огорошен тем, что в историю с обереганием меня от необдуманных модификаций уже втянули практически весь персонал. Только самые невнимательные и увлечённые не заметили этой движухи. Даже те, кто не знали наверняка, хотя бы краем уха слышали, что у меня есть какие-то серьёзные противопоказания для усиленных тренировок с химией, которую, с большой натяжкой, можно было назвать аналогом анаболических стероидов. И что если они заметят расспрашивающего как быстро прокачаться Ируку, то надо бежать со всех ног и доложить об этом Еноту. Особенно, если у этого Умино уже есть какие-то конкретные безумные идеи и он собирается их прямо сейчас осуществлять с вашей помощью или без. Со всех сторон обложили, демоны! Оправдывался Риба Араигума тем, что я неугомонный псих и рано или поздно уломал бы кого-нибудь на что-то глупое и рискованное, не ограничившись всего лишь консультацией. Вот правда, пусть уже возьмёт зеркало, что ли! Да я тут самый вменяемый! Меня заставил поморщиться отдающийся в голову сёрбающий звук забираемой в ампулу алой жидкости. К несчастью для меня, те анализы, для которых требовалась кровь, не были подвержены суточным ритмам (отложить экзекуцию хотя бы до утра не вышло). Но утром тоже надо было натощак сцедить упырям «покушать». Ну или послать их нахер. Я уже склонялся ко второму варианту. Заживляя очередную ранку от иглы в сгибе локтя, импульсом лечебной чакры, я проговорил: — И всё же сохраните всё в тайне, насколько это возможно. Я вас не просил делать из меня знаменитость! — У других будут вопросы, — потёр Енот простенький набалдашник трости, перекладывая её из руки в руку, точно играя. По роже видно — ни капли раскаяния! Я с укором взглянул на Рибу: — А кто в этом виноват?! У меня для всех один ответ — почаще молитесь, носите подношения богине лекарей, удачи и всего такого — Инари-о-ками, а лучше сразу Аматерасу, и будет вам счастье! — изобразил я ритуальный поклон, а затем широко и раздражённо развёл руками. — Хочешь скрыть её интерес к тебе? Енот, похоже, не понимал зачем мне это надо, поэтому и спрашивал. Мысли я не читал, но был уверен, что Араигума просто примерил эту ситуацию на себя. Будь у него такая репутация — Госпиталь только бы выиграл. Но даже просто отмеченный благословлением богини исцеления ирьенин в рядах твоих подчинённых, несомненно, жирный бонус, которым наши услуги можно было бы даже прорекламировать на весь мир. Ведь как бы Третий не старался, а конохские медики по-прежнему считались чудотворцами. А кто бы ими не стал, имея за плечами колоссальные знания и возможности, которых не было в других Деревнях?! Знания Узумаки, пронесённые сквозь века, магические глаза Хьюга, способные видеть сквозь живую плоть, как рентген, гений Сенджу Тобирамы, его пытливый ум и удивительные таланты Сенджу Хаширамы, что помогали не только выращивать исполинские деревья, но и лечить. Но даже без поразительно редкого Мокутона, что проявлялся у считанных единиц, клан Сенджу был одарён сверх всякой меры во всех областях, в том числе в медицине. Цунаде — не единственное тому подтверждение. Из клана-основателя вышли многие другие известные на весь мир ирьенины, о которых, понятное дело, в каноне даже не упоминали. Там вообще всё просто было. Первый, Второй и их безымянные братья, непонятно откуда самозародившаяся Цунаде и её непонятно, когда и от кого рождённый брат, к тому же неизвестно отчего и когда погибший. Вот и весь великий клан-основатель! Жили-были, взяли–сдохли. В манге с нашей Пятой вообще смешно было. Складывалось такое впечатление, будто по канону Цу и Наваки родились в тайне от родителей, когда тех не было дома. Кто, что, когда? А хер его знает! Просто есть и всё, что вам ещё надо?! Ну и самая главная причина успеха Конохи — организация, финансирование, школа и новые традиции. У других деревень уровень медиков был ограничен секретами одного, ну максимум двух кланов, ничего подобного Госпиталю, его программам и обучению просто не существовало. Впрочем, чему тут удивляться? Средневековье и закрытые сообщества, система ученичества чуть ли не от отца к сыну, учителя, трясущиеся над каждым своим секретом… — И всё же, почему? — допытывался Енот. — Да. У меня не та репутация, — почесал я в затылке, отводя взгляд, — чтобы отыгрывать ангела или мессию. Делайте что хотите, но акцент должен быть не на мне, а на Боге. И пророчество из Храма Огня, пусть так и останется пророчеством гадалки-шаманки и мертвеца. Внезапный порыв ветра, ударивший в стёкла, и мигнувший свет заставил нас всех примолкнуть и метнуться взглядом к хлипкому на вид окну. А затем Енот, с мыслями о генераторах, уставился в неприметную с первого взгляда рамку полную тусклых зелёных огоньков. — Будут и другие предсказания? — нарушил тишину Кито, когда свет перестал мерцать. Не сдержался, повернулся к нему со страшным выражением лица и немигающим взглядом вытаращенных в осуждении глаз, будто у меня этот упырь попросил добавки (ещё крови сдать): — Обязательно будут, — почти прошептал я на выдохе, — Даже не сомневайся… И вам в них отведена не последняя роль. Кито стал белым, как мел, громко сглотнув, но быстро собрался. — Ага, меня этим не испугать! — фыркнул ирьенин с таким видом, будто заявил, что чудовищ из шкафа несуществует и их только дети боятся. А потом вздрогнул, чуть ли не подпрыгнув, когда особо сильный порыв ветра снова ударил в окно, заставив проявиться и замерцать плёнку похожую на небесно-голубой мыльный пузырь с лёгкими разводами других цветов. На миг даже показалось, что за окном ясный летний день, а не стылый зимний сумрак. Посмеиваясь в кулак, я про себя подметил, что барьер, помечающий вторжение (если входишь или выходишь не в двери) работал ещё и как утеплитель. «Не удивительно, что тут, в плохую погоду, нет сквозняков при таких тонких рамах…» Енот отвёл взгляд от лампочек с таким умиротворённым видом, будто сытый кот проверил запасы корма в миске. И удостоверившись, что «дна не видно», ловко сел на стол, положив трость на колени. — Понимаю, Ирука-сан, — уважительно кивнул Риба. — Я придержу результаты, насколько возможно, но своим всё равно что-то сказать придётся. И ещё нужно будет отреставрировать святилище богини при Госпитале. Покрутись там пару дней, пусть все решат, что дело в нём. И, не сочти за наглость, но на пользу этой версии пошла бы какая-нибудь помощь в обустройстве святилища: ремонт, пожертвование небольшое. Ты же глава партии… Неужели никто из клановых не поклоняется Аматерасу в одном из её обличий? Хотел было возмутиться, что вообще-то число «своих», допущенных к моим тайнам, надо бы урезать, но понял, что это будет бесполезным спором, который завершится ничем. Потом хотел возразить что у Аматерасу уже есть целый клан последователей. Вспомнил, что он кончился, а у меня даже есть воспоминания от первого лица, как некто Умино Ирука, работающий в Корне, стоял в оцеплении во время резни клана-основателя, и тоже промолчал. Хотел ещё возмутиться тому, что проблема возникла из-за того, что мне активно мешали и слишком много болтали Енот и Кито… Но тоже бросил — они мне всё-таки помочь пытались. Думаю, в тот момент я выглядел как рыбка в аквариуме. Рот открыл, подумал, закрыл, и так три раза подряд. Было бы смешно, если бы не было так грустно: куда ни ткни — всюду какая-то жопа. Идея Рибы заставила меня крепко призадуматься: «А ведь не плохая-то, на самом деле, мысль если я хочу перевести фокус с себя на мою покровительницу, да ещё репутацию ей почистить! И не нужно упрашивать богиню исцелить кого-то левого! Надо будет действительно предложить партии стать меценатами для Госпиталя, чтобы повысить репутацию как среди будущих клановых, так и среди простого народа!» Расходы копеечные, а выглядеть станем как приличные люди, а не как сборище потомственных наёмников, воров, грабителей и убийц. И у Аматерасу сейчас в Конохе репутация богини, которая как будто бы своих последователей не замечает и беду не отводит, а это не дело… — Спасибо за идею, — вернул я лицу нормальное выражение и упёрся в колени руками, вставая, — этим и займусь. Проходя мимо палат, я слышал тихие разговоры. Пациенты с тревогой обсуждали, не отключится ли в Госпитале свет, если наледь оборвёт провода. Вполне обоснованный страх, если учесть, что часть оборудования работает совсем не на чернильных каракульках и фуиндзютсу. Чтоб не толкаться в полном холле, который в такую погоду должен был быть полон страждущих, я свернул в противоположную сторону. Оставив за собой клона, который запер дверь изнутри, я вышел в парковую зону. Надо же было посмотреть фронт работ. Под ногами хрустнул ледяной наст, неожиданно сухо и звонко, точно замёрзшая лужа. С сожалением отказал себе в удовольствии поломать ледяную корочку, уж очень близко от окон я находился для такого ребяческого поведения. Ещё один «хрум», и вот уже я скольжу по наледи, как по воде, сквозь порывистый ветер и снег к красным воротам тори с потушенными фонариками. Обледеневшие веточки деревьев напоминали на просвет хрусталь, но лишь видом, от тяжелого перестука и тихого треска, едва различимого в шуме ветра, становилось неуютно. Благодаря доходившему сюда свету из окон Госпиталя я смог рассмотреть святилище поближе. Сейчас его посеревшие от времени покосившиеся маленькие дверцы были закрыты, но через большую щель я мог видеть священный предмет. Точнее, яркий свёрток, в который его завернули. На миниатюрных дощечках, окружённый крошечной оградой, лежал узорчатый мешочек из жёсткой ткани с традиционным японским рисунком волн и замысловатым бантиком из витого шнурка. Чтобы внутри святилища не поселились птички, прямо за дверцами находилась мелкая решётка из плоских палочек, которые тоже находились не в лучшем состоянии. Проржавевший замочек даже не был закрыт. На фоне самого святилища мешочек выглядел, как новенький. Его должны были, наверное, менять каждый год, как храмовые амулеты-обереги. — Интересно, а содержимое мешочка тоже обновляют или оставляют прежним? Или меняют только мешочки? — разглядывал я малюсенькую соломенную верёвочку с бумажками над дверцами, изображая молитву сложенными руками. Украшения выглядели потрёпанными. Болтать вслух я не боялся из-за ветра, который скрадывал тихий шёпот, как барьер-зонтик. Святилище, если не считать ворот позади меня, да двух полноразмерных низких фонарей по бокам (почему-то разных), было крошечным, как будка для маленькой собачки или скворечник, поставленный на колонну из грубо обтёсанных замшелых кирпичей. В лотке для подношений стояли несколько белых фарфоровых лисичек в промокших насквозь красных слюнявчиках и припорошенная снегом непочатая бутылочка саке. Кроме магатам на потушенных фонариках со стеклянными боками, тут ещё были подвески из потускневших кругляшков зеркал, намекая дубиной на связь Инари с Аматерасу. И хотя меня привлекала эстетика посеревшего от времени дерева: запах сухой, как пыль, древесины, паутинки лишайника и подушечки мха (особенно летним вечером, в лучах заходящего красного солнца), но святилище Инари-о-ками ничего кроме жалости не вызывало. Оно и в сухую-то погоду выглядело недостаточно ухоженным, а уж сейчас и подавно. «Скворечник» напоминал мокрую драную кошку. И это, на минуточку, место поклонения одного из важнейших богов этого мира (пусть и в виде воплощения божка чином пониже)! Надо быть слепым, чтобы не заметить того, что святилище нуждалось в обновлении или, хотя бы, избавлении от древесных паразитов и реставрации. Иначе «скворечник» рисковал провалиться сам в себя под весом крыши из малюсенькой, будто игрушечной, зеленоватой черепицы. При всей своей миниатюрности святилище умудрялось выглядеть даже несколько угрожающе: плотная корка льда сковала сырую древесину, точно замуровав её в толще прозрачного акрила, а сосульки украсили края крыши длинными прозрачными шипами, торчащими не только вертикально вниз, но и горизонтально в одну сторону из-за незатихающего ветра. — Мокрая драная кошка с шипами — пожалуй, так правильней, — покачал я головой. Закрывшись от окон плащом, я выудил мешочек. Любопытство, граничащее с богохульством, но мне, как Рудольфу* Аматерасу, позволено чуть больше? Да? Опасаясь, что внутри могут быть лёгкие предметы, которые просто вырвет из рук ветром, я окружил себя барьером и потянул за жёсткие тесёмки. Когда отсечённые от пурги снежинки упали на землю, в моей ладони оказались три предмета: нефритовый камешек-магатама, похожий на головастика с золотыми прожилками, круглое двустороннее зеркальце и игральная кость. Камешек выглядел слишком обыденно и не впечатляюще. Такие запятушки с дыркой можно было купить по рьё за пучок у храма. Кости тоже не выделялись каким-то изыском (просто белые с чёрными точками). Зеркальце так вообще самое простенькое — я такое же у Сакуры видел, только с цветочками на ручке. Покрутив находки в руках, утолив любопытство, я со вздохом убрал их в мешочек и вернул на место. Смахнув с плеча мокрые хлопья, с неудовольствием заметил, что домой придётся ехать в одиннадцатом трамвае — то есть на своих двоих чесать в пургу. — Даже если я чакрой смогу избавиться от снега, всё равно останусь слепым, как крот. Видимость была такая, что на расстоянии пяти метров всё сливалось в однородную серую хмарь, похожую на ту, что была в моём внутреннем мире, но без снега. И не такую тёплую и уютную темноту. Взглянув вверх через покрытые ледяной глазурью ветки, я выдохнул облачко пара, которое испарилось быстрее, чем достигло очков-маски. Из-за направления ветра снежинки несло почти параллельно земле, из-за чего, казалось, будто меня тащит вперед через бездну полную звёзд. В какой-то момент заметил, что в черноте между снежинок начали появляться разноцветные туманности, планеты и росчерки комет, которые по форме напоминали обледеневшие кусты и кроны деревьев. И выглядел переход от снежинок в темноте к космосу так органично, что я засмотрелся. «Да ну нафиг?!» — Кай! — сложил я руки в печати снимающей гендзютсу остановкой тока чакры. Для верности отогнав ассоциации, связанные с космическими кораблями и межпланетными путешествиями, заметил, как восстановилось восприятие, хотя слух меня по-прежнему подводил из-за ветра и звуков, скрадываемых падающим снегом. Видимо, я сам на себя наложил гендзютсу, начав воображать, достраивая ассоциации. — На такой мир грёз можно и подсесть… Потушив шаринган, облегчённо выдохнул, глубокий капюшон и крыша храма должны были скрыть спонтанное включение глаза. — Вот что значит «как родной», — цокнул языком, — даже напрягаться не надо, чтоб шаринган врубился. Приду домой, надо его рассмотреть поближе. Я на автомате стал было расстёгивать плащ, чтобы освободить крылья, но прошипел сквозь зубы завуалированное ругательство и бросил эти попытки. Лететь в такую погоду — рискованно даже для шиноби-воздушника. В случае, если я нормально взлечу (ни во что не врезавшись во время взлёта и самого полёта), то при таких порывах ветра я, скорее всего, не смогу нормально приземлиться. Ведь не просто так авиация в шторм не летает. Рисковать так своим здоровьем и драгоценным костюмом просто глупо. От идеи пробежаться по крышам я тоже отказался, чтоб не навернуться, а на случай обрыва проводов или падения рекламного стенда, держал на себе покров из чакры. Погода разыгралась не на шутку. Невольно возникла мысль, а не вернуться ли в Госпиталь и переночевать там в одной из пустых палат, но я её отмёл, замотав башкой. — Холера! Хидана тебе в мужья, Казахана Коюки! — чертыхнулся я, посылая лучи «добра» Погодной Принцессе, которая умотала в кругосветку, не настроив машину! Подобного шторма в Конохе не было за всю мою сознательную жизнь! Да и старики жаловались, что давно не видали такой яростной зимней бури, что шатает даже деревья созданные Первым, а те в ответ гнусно хрустят, заставляя шевелиться волосы на загривке. Если одно такое деревце обвалится, никому мало не покажется. Сверившись с указателем на углу здания, заулыбался, но осёкся. Бывший доходный дом клана Умино встретил меня потухшими окнами, но не потому, что все уже спали. Просто отключился свет, как я и боялся. Даже у магазинчика с отвратительными на вкус и вид ферментированными бобами натто, на противоположной стороне улицы, не горела вывеска. — Да-а уж. Сегодня будет ужин при свечах… А ещё ванна и туалет при свечах! И шаринган рассмотреть не получится. Я израсходовал суточный лимит удачи? Перемахнув через забор, оттолкнулся от крыши, пробежался сбоку по плитам перекрытия этажей и занырнул в коридор. —Я дома! — разуваясь, крикнул из гэнкана*. — С возвращением! — спрыгнул с лестницы, проскользив по полу на ковровой дорожке Наруто, — А у нас свет отключили. Обеззаразив всего себя, я обронил «уже заметил», когда, проходя мимо, взъерошил Мелкому волосы. — Подожди! Скинув плащ и жилет на своего клона, будто он дворецкий, я кивнул снизу вверх, как бы спросив «чего там?». Создание дублей для домашней работы стало для нас уже чем-то вроде ежедневного ритуала. Пришёл домой — скинь всю ерунду на клона. Похихикал, вспоминая, как супруга привыкала что в квартире несколько версий меня и Наруто постоянно чем-то заняты. В первое время клоны поцелуи получали чаще, чем я сам. Наруто перестал расправлять пяткой гармошку ковра и, радостно закивав, достал из кармана светящийся шарик, который он собирался продавать как ночник на чакре. — Да! Теперь он цвет будет менять! — от тычка пальца шарик поменял окрас четырнадцать раз по двум оттенкам на каждый из семи цветов. И остановился, когда Наруто убрал руку. При этом ни одной закорючки или символа, просто ровный однотонный шар испускающий мягкий рассеянный свет. После искренней похвалы, Наруто спросил, что можно ещё сделать с формой шарика, чтоб было не так скучно. Почесав в затылке, я предложил кроме шариков сделать ещё фигурки в виде шарообразных зверят или раскрасить под лунную поверхность. — Кошечек, собачек, пушистых сов. Те, кто дома держат сов, говорят, что они похожи на летающих котиков. Только котики гадят в лоток, а птички — где попало. Посмеявшись от внезапных фактов, Наруто сказал: — А ты поможешь? Лунные кратеры я точно не нарисую так, как ты. Хотя… может, Сай поможет кратеры рисовать… — призадумался Наруто. — Конечно, помогу, братишка, но сначала я хочу помыться и пожрать. Идея припахать Сая — отличная! Только подумай о том, сколько ты им будешь платить. — Кому «им»? — не понял Наруто, — Иошито? Так он же уедет скоро… Мелкий успел привязаться к новому другу, и мысль о том, что Иошито тут не навсегда, Наруто расстраивала. Сделав вид, что не заметил грустных ноток в голосе братишки, я пояснил: — А Якумо? Она тоже может тебе помочь за процент от продаж. А если Оборо будет против, я сам с ней поговорю, — прочитал я в поверхностных мыслях образ Курама, которая за уроками и тренировками уже не могла так часто гулять с Наруто и остальными в свободное от миссий время. Заулыбавшись, Мелкий ускакал в детскую, унося с собой единственный источник света. К сожалению, светящийся шарик пока что был прототипом для будущих ночников. Пока я решал, как буду раздеваться, удерживая на пальце язычок пламени (фонарик я, кажется, потерял), подошла Анко со спичками и чайными свечками. Меня клюнули в щёчку и попросили за буйки не заплывать, а то к ужину не успею. — Это было один раз! — простонал я, вспомнив как меня колбасило от истощения, будто пьяного. Глядя в огонёк плоской свечки, которую я пустил поплавать в воде, сосредоточился на воспоминаниях дублей. Пока занимался своим здоровьем, все три клона развеялись, прислав воспоминания из палаты деда Узумаки, но посмотреть, что же там было, я смог лишь сейчас, в ванной, отогреваясь после улицы. В Госпитале не до того было. К несчастью, клоны не стали рисковать и пришлось довольствоваться только звуком. Рассматривать плинтус за койкой, пока слушаю, было бы слишком не интересно. Впрочем, так оно даже лучше — меньше мусорной информации и нагрузки на мозг. В планах у меня была разработка ментального дзютсу для работы с воспоминаниями — что-то вроде надстройки краткого пересказа, анализ которого будет делать клон, или хотя бы ускорения «записей». В первом случае я буду получать самую выжимку, уже предварительно обработанную, а во втором — просто тратить меньше времени. По мне так, очень перспективная и нужная идея — я бы многое отдал за возможность отсеять ещё больше бесполезной информации. «Запись» началась с неожиданно вежливых приветственных расшаркиваний. Араши почтительно (по отношению к мурьёку) и даже честно (я поражён!) обрисовал ситуацию, но при этом, скотина, всё же утаил большую часть своих промахов. Вот удивительно, как косячить, так они дебилы-дебилами, а как отмазываться — так проявляют чудеса изворотливости, ума и сообразительности. Воистину фантастические преображения! С подачи Умино Араши выглядело это так: знакомство с главой не задалось. Кто-то из старейшин забыл вовремя меня предупредить о гостях («Мы тут не виноваты! Правда-правда!»). А потом вдруг некоторые вопросы, которые Араши должен был задать Ируке-сану, показались тому невежливыми и неуважительными (И в этом снова нет ни чьей вины! Он, то есть я, всё сам себе выдумал!). «Не виноватая я, он сам ко мне пришёл!»* … В смысле, посланник, только сегодня узнал, что глава разгневался и собирается всех занести в побочную ветвь и выгнать на мороз! — Да не собирался я вас выгонять! Не выдумывай, Араши-кун! Да-да, — фыркнул, злым шёпотом комментируя воспоминание, — вот прямо без причины взбесился, ага. И грозил только потому, что мне так захотелось! Ну конечно, блин! — Кого всех? — проскрипел Хигашиде «из записи», а затем побулькал то ли бутылкой, то ли фляжкой, промочив горло. — Всех Узумаки, помимо Наруто, — Араши звучал с грустью и обидой, — и всех Умино, кроме себя и своих будущих детей. — Ну, прямо прима погорелого театра! — бурчал я, щелчками гоняя по воде свечку. — Не верю. Переигрываешь! — Он же это несерьёзно?! — А вот Хигашиде поверил, судя по тому как дрогнул его голос. — Я боюсь, что он очень серьёзно настроен, — тяжко вздохнул Араши (опять переборщив с драмой). — И не знаю, что делать, поэтому прошу вас поделиться мудростью. Я хочу предотвратить подобную несправедливость, что расколет клан. Опять расколет… — Не, вы посмотрите, как заговорил-то, а?! Вот что побои животворящие делают! — крутил я пальцем в воздухе, раскручивая чакрой воду вокруг свечи. Дед, похоже, был с мозгами, а потому тихонько вздохнул и сказал: — Мне тяжело представить, как кто-то смог так разозлить такого доброжелательного, терпеливого и хладнокровного человека. Но вы двое, похоже, смогли! И я хочу знать, как и чем именно. Так что, если хотите выбраться из ямы, которую вы себе выкопали, рассказывайте всё как есть — без утайки. Хиро-кун, тебя это тоже касается. — Хо-хо-хо, — заржал я в кулак, по достоинству оценив талант переговорщика деда, — много в вас крови Умино, Узумаки Хигашиде-сан. Ну, или просто мудрости. Вполне вероятно, что эти слова старика предназначались мне. Хига-то явно не дурак и наверняка понимал, что его могут подслушивать, а защиты эти двое поставить не догадались. Непуганые идиоты! Хотя признаю честно: чтобы так разговаривать с шиноби, надо иметь стальные яйца! Не уверен, что я бы так смог на его месте. После такого я отмёл даже призрак желания утаить результат слежки от семьи. Смешно же! К тому же бубнёж и внезапный ржач из ванной уже должен был вызвать вопросы. Ну в принципе не удивительно, что Хигашиде решил встать на мою сторону. Понимает, что только от признанного в Конохе главы клана зависит как хорошо к нему будут относиться и как качественно ухаживать. Хигашиде показался мне рассудительным, понимающим что почём, и знающим реальную цену своей жизни. Не особо высокую, кстати сказать, в глазах шиноби. Да и не только их. В некоторой степени от произвола шиноби мог сберечь статус. Тот же дайме, его семья и двор, монахи влиятельных и широко признанных сект (как использующих чакру, так и простые члены духовенства), крутые мастера своего дела, и очень богатые люди могли чувствовать себя в большей безопасности, чем какой-нибудь крестьянин или обычный горожанин… К которым можно было отнести и Хигашиде. Но основной массе людей следовало вести себя с шиноби, как с обезьяной с гранатой. Особенно с молодыми и борзыми — вроде Араши. Ещё во время чтения канона удивляло — как обычные люди могли себе позволить бычить на шиноби? Это такой способ пощекотать себе нервишки? Ну, примерно, как прыгнуть с парашютом или поплавать с акулами? Особенно в получении местного аналога премии Дарвина упорствовали заказчики. О, это просто отдельный вид нет, не искусства… Идиотизма! Попадаются такие кретины, которые, похоже, считают, что купив билет в «зоопарк» могут отмахаться им от «львов» и «тигров». Тому же Наруто больше всех на орехи доставалось (причём всегда и с полного попустительства команды и сенсея!) но ведь и его товарищам хамили неоднократно. Нет, конечно, в целом понятно, что многие заказчики считают, что деньги — это намордник и строгий ошейник на нанятого шиноби. Особенно если до этого наниматель долгое время имел отношение только с простыми людьми. Но всё равно, ты глаза-то разуй! Контракт рано или поздно закончится, а вот плохое к тебе отношение — останется. Да и купленное у нас терпение не безгранично. При большом старании и таланте заказчик имеет все шансы не дожить до окончания миссии. Мы всё-таки волки, а не ручные комнатные собачонки! С другой стороны, святая вера заказчика в том, что он может творить любую ахинею и даже хамить своему шиноби-работнику — это несомненный успех нашей рекламы и пропаганды. Заказчики искренне верят в постулируемые Деревнями идеалы, что мы всегда, при любых обстоятельствах выполним свои обещания. При этом забывая, что шиноби всегда ставит интересы своей гакуре выше, чем интересы клиентов. Как и то, что мы свою шкуру и товарищей ценим выше, чем деньги. «Священный заказ, выполним любой ценой, даже ценой жизни! Защитим деловую репутацию и честь родной Деревни, иначе нас никто нанимать не будет!» — все эти мантры, как ни странно, реально действуют! Правда, в основном на заказчиков… Опытные взрослые шиноби прекрасно понимают, что это всё — чушь собачья, чуть более, чем полностью! Ну, может, кроме Какаши… Старый Узумаки эти истины тоже знает, однако это не мешало ему гнуть свою линию, сдержанно выражать недоумение и недовольство, при этом умудряясь не переходить на личности и мастерски избегая любых намёков на что-то обидное. Становилось понятно, как он дожил до своего возраста в нашем неспокойном и опасном мире. Хига оказался далеко не дурак, что ещё раз доказал, мягко пожурив родственничков-ниндзя и не забыв при этом еще раз похвалить за мудрое решение довериться ему, обратившись за советом. Хотя мог бы пройтись и жёстче, как старший родственник за очевидное и вредительское враньё. Дед, кстати, и передо мной тоже всегда был предельно аккуратен в разговоре, при этом не лебезил, не заискивал и не терял достоинства. Я с интересом слушал, как Узумаки Хигашиде умело вытащил из ребят информацию о том, что они делали, затем их мотивы. С этими всё оказалось предсказуемо. Старейшины в лице моего дяди Ютаки, его брата — Кагавы и Абе — нынешнего теперь уже полуформального лидера Узумаки, изволили быть недовольны тем, что я не отчитываюсь им о происходящем в Конохе, о своих планах, о каждом чихе, и вообще их не уважаю. Если от просьбы выложить всё я дико ржал, веселясь и глотая воздух от смеха, то от того, что разболтали парни дальше, мне хотелось лишь горько хмыкать. Хигашиде (и я вместе с ним, от осознания) офигел от того, что клан не передал мне даров. Ни как главе, ни как человеку, который делает для них что-то важное и полезное, ни даже как знакомому, к которому ты приехал откуда-то издалека. А ведь это был бы знак уважения и благодарность за то, что я их проблемами занимаюсь, даже если презент копеечный! Тут сам факт подарка важен! Я для Шимуры из других стран подарочки таскаю, а эти козлы даже корзинку с фруктами зажопились подарить! А если точнее — даже не пожадничали, а продемонстрировали свои «фи» таким незамысловатым и при этом очень наглядным и понятным образом. Хамы! Тут даже Хига не выдержал и шёпотом наорал на оболтусов, заявив, что если у старших мозги отсохли, то парни сами могли и даже обязаны были сообразить, как сгладить углы, раз уж считают себя взрослыми! — Всё-таки Хига решил воспользоваться статусом старшего члена клана, — подметил я тихо. В ответ Хигашиде Араши буркнул, что вообще-то они просто сопровождающие, и о подобных вещах должны заботиться старейшины клана, а не он и Хиро. Да и как им было достать что-то достойное в пути, если денег им дали по минимуму?! Судя тяжелому вздоху старика, его такой ответ не устроил. — Вы молодцы, что задумались об этом и пришли к правильным выводам! И это не ваша вина, что так сложилось! Но мне жаль, что снова ничего не понимаете, Аши-кун, Хиро-кун! У вас есть то, что нужно всем — вы сами! Вы могли и даже обязаны были предложить ему свою службу! Умино и Узумаки замолкли, а потому Хигашиде продолжил разносить их в то же время поучать в своей предельно корректной манере: — Это тоже был бы достойный подарок! Вы бы честно сказали: так получилось, что нет у нас ничего ценного, но мы готовы преданно служить! — увещевал старый Узумаки парней, — Думаете, шиноби его уровня и положения в обществе некуда вас пристроить, нечем занять и нечего поручить?! — Но мы думали… — растерянно начал было Араши. — Плохо думали, — перебил его старик, охая, будто ему поплохело. Или, может, имитировал, устыдившись такой бестактности со своей стороны. План Хигашиде, в котором я обязан был отвечать за этих двух дебилов, когда дома и без того забот полон рот, меня поначалу взбесил. — Да что вам ещё надо?! — бурчал я, булькая в воду и закинув ноги на стену, — я и так вам дал кучу свободы и не лез в ваши дела! На кой мне тут лишние люди?! Но немного задумавшись на фоне оправданий Араши и Хиро, я вдруг осознал, что Хига-то прав! Будь они мне верны, и я бы реально нашёл им полезное применение: и место, и работу не пыльную, при этом прибыльную и выгодную всем нам. Если так подумать, то есть вполне приличные варианты. И уж точно у меня не было бы к ним никаких претензий! И оправдание я бы принял без вопросов: их дело маленькое — сопроводить. А кто там и как налажал с письмами, подарками, отчётами и чем угодно ещё — не их ответственность. В таком варианте я бы им и слова худого не сказал, даже если сразу не нашел бы работы. Так ведь нет, им надо было с порога пальцы гнуть, чего-то требовать и своё недовольство демонстрировать. Бараны! А в итоге я вынужден полагаться на Хьюга больше, чем на кровных родственников… — Грустно это всё… Вроде и не рассчитывал на них никогда, — поднёс свечку к лицу, глядя через огонь на облицованные мелкой белой плиткой стены, — а вот сейчас думаю — а ведь с ними было бы намного легче. И деньги зарабатывать, и политикой заниматься, и свои интересы проталкивать. Но опять же, если бы это был вменяемый и преданный мне клан Умино, а не вот это сборище дегенератов в гребенях. Между тем в воспоминаниях недоумки продолжали делиться мотивами своих старших братьев по разуму, вернее, по его отсутствию, чтобы оправдаться перед дедом. Очень хотелось бросить прослушивание этой поганой радиопостановки… Умино и Узумаки не могли понять, что и зачем я делаю, да они и не пытались… А зачем, если они уже всё знают и давно решили, как мне надо поступать правильно? Им хотелось знать, почему я валяю дурака — не дружу с почтенной Хокаге. Почему и для чего собрал какую-то кучку худородных недоумков. И зачем придумал какие-то дурацкие партии и вообще раскачиваю лодку вместо того, чтобы занести кому надо что надо и порешать вопросы к всеобщей пользе. Диванные стратеги! Им с Каменистого виднее, как и что мне делать в Конохе! Дебилы, блядь! Сами формулировки вызывали у меня не меньшие отвращение и испанский стыд, чем мотивация этих недоумков. — Прямо пахнуло вот этим вот: «метнись кабанчиком», «обкашлять вопросик», «придёт человечек»… Их там Вик-Забуза покусал, что ли?! Малиновые пиджачки и золотые цепи им прислать?! Разобраться? Разузнать все нюансы подковёрных игрищ и только потом лезть? Пф, зачем?! Надо сразу прийти к каким-то абсурдным выводам, которые ничего общего не имеют ни с реальностью Конохи, ни с реальностью нашего Каменистого Усть-Зажопинска Страны Огня! Картина мира для моих идиотов-соклановцев отличается от того, что их окружает на самом деле? Значит, тем хуже для реальности! Как же меня это бесит! — Они реально думают, что я тут в игрушки играюсь по своей прихоти?! Вот же дебилы! Как меня и просили, засиживаться не стал, пошёл на запах чая и еды. При этом просмотр «мультиков» от клонов я так и не выключил в надежде услышать хоть что-то интересное. Араши и Хиро довольно долго компостировали мозги деду, разливая какое-то немыслимое количество воды. Старого Узумаки мне стало откровенно жаль. Я тут могу себе позволить ругаться, как сапожник, высплёскивая разрывающие меня эмоции, а он ведь вынужден был сохранять самообладание, выслушивая все эти бредни. Не отбросил бы он копыта от таких откровений, а то получится, что мы зря его лечили. — Добро пожаловать в Коноху! Сыграем в ролевые игры! Поиграем в политику! — проворчал я, чуть ли не давясь собственным ядом. — У тебя «прекрасное», — супруга выделила последнее слово саркастическим тоном, внимательно отслеживая что-то на моём лице, — настроение. Могу заварить настой с успокаивающими травами. — С такой роднёй, как Араши и Хиро с компанией, — присел я за котацу (низенький столик с одеялом), сунув ноги в тепло, — эффективнее жевать успокоительное сразу из коробки, также как корова — сено. Насыпал и жуй! Наруто булькнул чаем и заржал. «Зря смеёшься, тебе этими долбаёбами править», — мстительно подумал я. — «Вот тогда и посмотрим, как весело тебе будет!» Анко же, украдкой выдохнув, заинтересованно взглянула и будто на что-то решившись передала палочки. — Ты не поделишься с нами, почему? — распечатав из свитка мисочки с горячими блюдами, спросила она. Усмехнувшись, налил сверху риса соус терияки и кунжутом присыпал. «Да, то ещё извращение, так плов есть, но вкусно же!» — Просматриваю воспоминание клонов шпионов, — подумав, сыпанул ещё пару столовых ложек семечек. — Сначала было весело, а сейчас у меня задница сгорает, как… После задумчивого «Хм» от Анко я кашлянул в кулак и не стал заканчивать мысль. — А что было смешного? — спросил Наруто. — Смеялся я, когда один старый мурьёку построил в два ряда гордого и борзого сына клана Умино и ещё более древнего и куда более славного клана Узумаки. А эти дятлы, наверняка, потели и постепенно раскалывались. Хигашиде-сан и рад бы обеими руками схватиться за голову от их тупости, но не может — у него она пока только одна! Жена недоумённо уставилась на меня, а Наруто (в наступившей тишине) подметил, будто бы ни к кому не обращаясь, что «нельзя людей называть мурьёку, ты сам говорил». — Прости. Старые дурные привычки лезут. «Один старый гражданский». От очередного пассажа Араши и Кацухиро, которые пытались оправдаться перед Хигашиде у меня опять полыхнуло! Крепко зажмурившись, простонал: — Да что же они такие тупые?! Открыв глаза, попросил ещё немного времени досмотреть этот пиздец и пересказать уже целиком. — Вот скажи мне, родная, — не выдержал я очередной поток бреда от этих упавших с пенька много раз, — где вся эта шинобская супер-пупер приспособляемость и гибкий изворотливый ум? Или старую обезьяну не научить новым трюкам? Так Ютака не такой и старый! Мой отец был ему ровесник! А Узумаки так вообще из-за регенерации долго должны оставаться бодрыми, гибкими и весёлыми! Но, видимо, недостаточно наследственности, если человек дебил! Это талант! — Потом прокомментируешь, — мягко фыркнула Анко, затыкая меня кусочком мяса из моей же миски. Всё ещё не отрубив «воспроизведение» пробормотал под нос: — Хотя… не удивительно. Посчитай они мои проекты опасными, там бы сразу чуйка заработала и мозги. А так — раз что-то бесполезно-неважное, то можно и болт забить. — Ру-ру, открой рот, — решила супруга, что накормить меня будет быстрее, чем дождаться пока я закончу есть, споря с невидимыми собеседниками, которые меня даже не слышат. Когда я, дослушав самое важное (парни начали повторяться), то пожал плечами и у меня неожиданно отобрали не только пустые мисочки и палочки, но даже стол. Эй, я глава семьи или где?! Но вслух ничего говорить не стал. «В целом мои планы по поводу родни не изменились: я буду ждать официальных извинений и компенсации!» Анко надула губки. — За твоей мыслью тяжело уследить, ты это знаешь? Видя моё недоумение, Наруто пояснил: — Ты когда просматриваешь память клонов, то выглядишь как псих, — покрутил пальцем у виска. Раньше он использовал местный жест и крутил указательным пальцем около уха, будто бы вырисовывая круг. Невольно подслушал мысль: «Больше не буду просматривать память клонов, если рядом кто-то есть». — Может, пояснишь наконец, что тебя так задело? — сказала супруга. — Мы мысли читать не умеем, а твои реплики в пустоту только запутывают. — Понял-понял, — поднял руки ладонями от себя, — сейчас объясню всё по порядку. Только доем… Запнулся, полных мисочек не то что не осталось, клон Анко их уже убирать начал. Пока я тупил, два тяжёлых ватных одеяла от котацу расправили по подиуму чайной, превратив в подобие двуспального футона. — Иди к нам, — Анко приглашающее похлопала рукой, отодвинувшись от Наруто. Без чайной жаровни в комнате стало зябко. Словно наследство от Японии, вместе с тонкими однослойными окнами в комплекте шло и отсутствие центрального отопления. Наш домашний барьер не только хорошо отсекал сквозняки и предотвращал появление всяких жучков-паучков снаружи (было бы странно, живя в одной Деревне с Абураме не защитить своё жильё от насекомых-шпионов), но и ещё обогревал. Не сравнить, конечно, с батареями, которые топили в моём прошлом так, словно это раскалённые камни в бане. Иногда казалось, что если на эти чугунные гармошки плеснуть воды, то можно доставать веник и париться. Наши обогреватели здесь не такие горячие и роскошные, однако и у нас сейчас тепло. Благодаря барьеру с дельфинами в квартире была стабильно приятная температура: не слишком жарко, не слишком холодно. По ощущениям градусов двадцать или около того, в зависимости от погоды, но сейчас, из-за аномальных холодов, казалось, что фуин перестал справляться. А может, и не казалось… Наруто предлагал повысить температуру, при помощи самодельной крутилки, но предупредил, что не знает, в каком месте барельефа скрыт переключатель и есть ли он тут вообще. Из-за стабильного климата настройка вполне могла быть просто вшита в барьер, чтобы повысить надёжность системы. Помнится, впервые столкнувшись с темой температуры я не мог понять почему мне кажется знакомым фраза «градусов Сесщи», а затем Наруто попытался произнести слово «цельсия». В общем ситуация, как с китайским лётчиком Ли Си Цыном*. И ещё один привет из Древности, которая подозрительно напоминала моё прошлое. Из-за аномальных холодов и сильнейшего ледяного ветра фуин-отопление не справлялось. Так что по ощущению было градусов этак шестнадцать. Для шиноби такая температура — не проблема, даже насморка не будет, но всё равно неуютно и возникало желание закутаться потеплее. — Да всё эти трое, если не четверо: дядя, его брат и похоже, что и старшенький сынуля тоже, а ещё Абе. — Заполз я под одеяло, приобняв Анко и Наруто, притянув к себе. Все мы были в пижамах, но вместе всё равно теплее. Супруга прильнула поближе к груди, а Мелкий прислонился спиной с другого бока, прикрыв глаза, будто собрался вздремнуть. Поправив одеяло, откинулся назад, упираясь головой в мягкие панели, которые всё руки не доходили закрепить (сейчас они просто стояли прислонённые к стене). И что-то так спокойно стало на душе, что я даже замолк и Наруто пришлось меня тормошить. — А дальше что? Ирука, ты там уснул? Фыркнул, улыбаясь, и растрепал Мелкому волосы. — Они, то есть наши родственнички, решили, что лучше меня знают, что и как я должен делать в Конохе для наших кланов. Говорил я спокойно и размеренно, чуть ли не сонно. — При всех их данных они вдруг решили, что в мире ничего не меняется, хотя я несколько раз прямым текстом объяснил им, что это не так. На конкретных примерах, с пояснениями. Разве что иллюстраций для самых тупых не показывал. А похоже, что надо было… — Справедливости ради, — тихо выдохнула Анко, — твои идеи настолько новаторские, что в них сложно поверить. Во внешней разведке говорят, что многие каге считают систему партий вредной и Коноха скоро сама себя сожрёт. Я задумчиво покивал: — Это хорошо. — Почему? — приподняла Анко голову, чтоб поймать мой взгляд, но затем прикусила губу, чуть нахмурив брови. Видя, что супруга догадалась, я ободряюще улыбнулся. — Другие Великие будут считать нас слабее и ждать пока мы сами себя добьём? Ты так и задумывал?! — На самом деле — нет, — повёл я плечами, — Это лишь приятный побочный эффект. — А что они будут делать дальше? — спросила Анко. Несмотря на её спокойный тон, я понял, что она опасалась худшего. — Наши родственнички? — решил я уточнить, на всякий случай. Анко кивнула. — Да, они. — Тут надо подумать. Сейчас они не готовы к радикальным мерам и убивать меня вроде как не собираются. По крайней мере, пока. Но, конечно, Умизумаки очень недовольны. Сляпав вместе две фамилии, я получил Морской вихрь (Морская спираль — яп. 海ずまき). — Умизумаки? — не понял Наруто. — Угу. Если будут выделываться, — понизил я голос, — я их так и запишу — Умизумаки. Наруто от такой химеры из двух фамилий заржал, а Анко осуждающе поморщила носик. — А если серьёзно? — спросила меня жена. — А если серьёзно, то, как Араши и говорил деду, сейчас они, должно быть, уже связались через призыв с кланом. Послание составляли все трое, и при этом дедушка Хига снова развёл молодёжь на откровения, от чего чуть не словил инфаркт. — Представляю себе, — хмыкнул Наруто. Ну да. Не зря же я ему всё на пальцах разъяснил. Он теперь понимает куда больше, чем раньше. Вот только, увы, далеко не всё… — Боюсь, что не до конца, Наруто. Для них моя угроза — это конец. Это неприемлемый ущерб, так что надо быть готовым к тому, что в какой-то момент они попробуют решить вопрос кардинально и убить меня. Тут многое зависит от ответа с Каменистого. — После того, как ты надрал зад Араши в спарринге и отметелил Хиро? Не посмеют! Ты их обоих на лопатки положишь! — изобразил Наруто пару ударов, будто показывая как надо разбираться с борзыми родичами. Я лишь вздохнул: — Пойми, для того чтобы убить, необязательно быть сильнее. Можно отравить, подставить или ударить кунаем в спину. Это только кажется смешным… — вздохнул я, подбирая слова. — Вся эта возня была смешной, пока не начала мешать моим планам, угрожать нашему благополучию и жизням. — И что нам делать? — спросил Наруто, печально вздыхая. Ему всё ещё тяжело было расставаться с прежними идеалами. Он мечтал о семье и родственниках. Ну вот, его грёзы сбылись и теперь мы не знаем, что со всем этим добром делать. — Никому не доверять, — взъерошил светлую макушку, — держаться вместе и поддерживать постоянную бдительность как минимум до тех пор, пока мы не придём к решению, что устраивало бы все стороны и пока наши драгоценные родственнички не свалят из Конохи. А ещё — никому и ничему не верить и никому ничего лишнего не говорить. И вообще лучше поменьше болтать в местах, где могут подслушать. Наруто насупился, вытягивая губы, будто пытался почесать ими кончик носа. — А делать-то с ними что? Пока Хига-сан лечится, они тут будут. — Соблюдать осторожность, — пожал я плечами. В наступившей тишине счастливый возглас Анко прозвучал, как «здрасьте» среди ночи: — Какой ты у меня замечательный! Кажется, смутился не только я один. Мелкий резко начал изображать сонные потягушки и пожелав спокойной ночи слинял. — Это было… довольно внезапно. Зачем ты так сделала? — усмехнувшись, погладил супругу по спине, спускаясь ниже. — Я хотела поговорить с тобой наедине. — Можем «поговорить» в постели, — посчитал я, что это такое завуалированное приглашение, а почувствовал, как супруга щиплет меня за руки. Дело было в том, что через неделю Анко нужно было отправляться в Страну Морей. Как и в прошлые разы, уточнять, для чего её туда зовут, она не стала. Супругу волновало то, что если и я отправлюсь на миссию за пределы Деревни, то она не сможет меня подменить. — Это как раз не проблема. Останутся ещё Хиаши и Оборо, а их из Конохи сейчас даже биджу не выкурит. Чтобы убрать нас всех из голосования, нужно услать на миссии всю партию разом. Включая двух медиков, которые в принципе не ходят на миссии. Юрума гораздо больше пользы принесёт на своём рабочем месте (леча чей-то конъюнктивит), чем на миссии, на которые он не ходил с тех пор, как стал ирьенином. И как будет выглядеть Цунаде, если пошлёт на задание такого опытного и возрастного специалиста, как Гоблин? Он, наверное, в поле в последний раз выходил, когда волосы на его голове были гуще, чем под носом, а пробор не таким широким. Сложнее было бы только самого Енота куда-то из Конохи выслать. — Ты про Уношики Сато? Я кивнул, а успокоенная ответом Анко обняла меня за шею. — Подробностей не прошу, но куда ты, зачем, насколько это опасно и как долго продлится твоё задание? — схохмил я, намекая на миссию. — Не знаю. Может быть, месяц. Там всё… — осеклась даже в мыслях, — слишком мутно. И вправду в поверхностных образах была густая, как илистое дно, мгла обрывков идей и сомнений. — Я могу как-то помочь? — чтоб отвлечь Анко, игриво пощекотал её ушко. Обидно, конечно, что супруга так темнит, и не хотелось бы лезть туда, куда не звали, … да только тайны с её работы теперь, так или иначе, касаются меня. — Нет, но спасибо, что ты есть, — крепко обняла меня Анко и, посчитав, что на этом расспросы закончились, попыталась встать. Вздохнув, усадил её на колени, прижимая к себе. — Пожалуйста, жена моя, — прозвучало немного пафосно, но я того и добивался, чтоб выбить Анко из колеи. — Не могу понять, кому ты доверяешь больше, чем мне. Нашей драгоценной хокаге? Это даже не смешно. Ибики? Если ему будет выгоднее с Пятой, то он предаст нас мгновенно и без раздумий. Да и его могут использовать и обмануть. — Но я не могу, секретность… — Родная, мне плевать какой там уровень секретности. Я должен знать, куда и зачем ты отправляешься. Хотя бы затем, чтобы понимать, задерживаешься ли ты, и стоит уже собирать людей тебе на выручку. Анко зарделась, отворачиваясь: — Прости, я всё никак не могу перестроиться. Ты прав… — Понимаю, милая, — положил её голову себе на плечо, поглаживая по спине без всякого подтекста. — Это миссия в Страну Морей, — после небольшой паузы голос Анко стал звучать тише, — выходить надо послезавтра. Кажется, нашли следы старой лаборатории Орочимару. Им нужна будет моя помощь на случай ловушек, ядов и тайников. — Мне надо будет попробовать взять миссию примерно в те края. Заодно Каменистое навещу… — попытался я приободрить Анко. Но супруга встрепенулась и замотала головой, преувеличенно беспечно улыбаясь: — Не нужно, правда. Но если хочешь, то пусть лучше твоё задание не будет пересекаться с моим. Давай не будем друг другу мешать. Мы так быстрее закончим и вернёмся домой! — Я понял, — не стал давить дальше. Белый Змей и всё связанное с ним было для Анко больным местом, вызывая бурю противоречивых эмоций. Немного погодя мы всё же перебрались в спальню. Шиноби, конечно, в темноте видят лучше, но тут я даже рук своих не различал. Так что пришлось зажечь лампу для палатки, подвесив её к полке над изголовьем. Бережно лаская чуть прохладную нежную кожу, прихватывая её губами в особо чувствительных местах, я думал о том, что хочу большего. Не просто случайно подслушивать поверхностные мысли и чувства, будто подглядывая в замочную скважину, а чтобы Анко начала доверять мне так, как доверяю ей я. Даже с эмпатией и телепатией супруга оставалась для меня зашифрованной книгой. Вот перед тобой все страницы, что-то даже удаётся распознать и прочесть, но все эти закорючки — тёмный лес загадок и тайн. От нехитрых ласк Анко прикрывала глаза, словно довольная кошка. Но чтобы супруга точно не заметила, насколько далеко я мыслями от постели, перевернул её на живот, начав делать лёгкий массаж. Я легко мог абстрагироваться от чужих эмоций, словно по щелчку пальцев выключая собственные (это было что-то из уроков по управлению масками). Анко всхлипнула от неожиданности, но противиться не стала, убрав с алебастровой шеи распущенные волосы. «Я чертовски мало о тебе знаю», — мысленно проговорил я, растирая белоснежные напряжённые плечи, спину, поясницу, оставляя еле заметные следы на нежной коже. Казалось, эти отметины светятся изнутри розовым, будто флуоресцентная краска. У меня было три источника информации: личная память предшественника, слова самой Анко и история Кишимото, но я с уверенностью мог заявить, что очень мало знаю о собственной жене! Фыркнув, Анко прогнулась, выпятив попку, а у меня вышибло все посторонние мысли из черепа, как листья штормовым ветром. Даже техники контроля эмоций сбоят, когда любимая женщина упирается упругими ягодицами тебе в живот. Чувствуя лёгкость в голове после разрядки, я бездумно перебирал лиловые пряди и разглядывал потолок. — Ты сегодня какой-то молчаливый, — ложась мне на грудь, сказала Анко. — Не всё же время мне болтать, — ухмыльнулся я, делая вид, что не догадываюсь, зачем она так льнёт к груди. «Недоверяет? Проверяет? Всё это разом?» Всегда осторожная, тихая и напряжённая, будто ожидающая подвоха. А я просто не хотел замечать, списывая всё на профдеформацию. Даже во время секса Анко не могла расслабиться, отпустить ситуацию и просто наслаждаться близостью. Никаких страстных стонов, максимум удивлённый всхлип, если я сделал что-то непривычное. Вот как с ласками, внезапно, перешедшими в массаж. В общем, всё вернулось к тому, с чего мы начали, когда я перестал говорить, чтобы Анко себя не сдерживала. Она оправдывалась, что это привычка, но я-то слышал её мысли, прерываемые острыми всплесками удовольствия. Как она подмечает ощущение покалывания в ногах, жара и чувства, будто нехватает воздуха. В контакт моя эмпатия работала интенсивнее, позволяя прочесть несформировавшиеся в мысли яркие переживания. И на этом фоне было вдвойне обидно, что даже сама с собой Анко не была до конца честна. И ведь корень её беспокойства даже не во мне. Не в том, что я недостаточно силён, чтобы защищать семью, её саму. Мощи и влияния мне хватает уже сейчас. Она будто бы не считает меня достаточно надёжным, чтобы доверять свои тайны и свободно высказывать мнение. Даже в мыслях никогда не говорит об этом прямо, но я же не дурак… И она избегает разговоров о своём детстве, о дяде, проклятой печати и Орочимару, о том, каким был прежний Умино, даже в своей голове старается притопить эту часть прошлого, точно пытаясь скрыть не от меня, а в первую очередь от себя самой. Когда супруга снова задрожала всем телом, выгнувшись подо мной, я тяжело вздохнул — она опять стонала, не размыкая губ. По самолюбию такое било неслабо. «Что ж… Терпения мне. Надеюсь, когда-нибудь, — провёл рукой по чуть влажным волосам супруги, — ты откроешься мне без боязни». *** К сожалению, свет в нашем районе не дали и на следущий день. С этим надо было что-то делать! Специально, чтоб было веское оправдание для побега, я решил сходить в Госпиталь до начала рабочего дня. И как в воду глядел! — У меня столько крови нет, сколько вы из меня выдушить хотите! — возмущался я тому, как наплевательски эскулапы относятся к моим образцам. — Реагенты нужно проверять на достаточном количестве крови, — обстоятельно и размеренно, ректорским тоном пояснил мне Енот, — ты же не хочешь стать синим или покрыться не проходящими пятнами с пучками шерсти на них? Из длинных обьяснений я выцепил одно — было бы намного проще, будь тут один из дружков Орочимару, некий Амаси или Амачи. Он раньше в Госпитале ошивался, всё мечтал сделать из шиноби рыбо-химер, но попутно преуспел в областях, связанных с усилениями. Получившаяся чешуйчатая херабора должна была быть достаточно сильной и крепкой, чтоб быстро плавать, больно бить и не сдохнуть на большой глубине. При этом ещё уметь оборачиваться обратно в человека. — Амаси… — ворошил я память, перерывая её как ворох одежды в огромном пакете, — Амачи? — Амачи, — поправил меня Енот, прищурившись точно я спросил комбинацию от сейфа, где деньги лежат. — Он бесклановый. — У него лицо такое длинное бледное, — показал я руками, — светло-русые или пепельно-жёлтоватые волосы, выпученные глаза и нос картошкой? Риба посмотрел на меня ещё пристальней. — Откуда ты его знаешь? Тебя тут даже не было, когда Амачи сбежал из Конохи вслед за Орочимару! Ты… Конечно же я не видел этого парня лично, но смотрел филлерные серии, где упоминался персонаж с таким именем и историей. — Аматерасу-сама намекнула, где его искать, — ответил я с каменным лицом. — Ну, тогда тащи его сюда поскорее, и будут тебе новые усиления! — расплылся в широкой улыбке Енот. — А без него у вас лапки? — всё с той же каменной рожей сказал я, вопросительно выгнув бровь. — Что? — захлопал глазами Енот, так что морщины на его лбу собрались гармошкой. — Я говорю, а без Амачи у вас нет ручек, чтоб сделать ту чудо-сыворотку (чуть не ляпнул «суперсолдата»)? Мне не кажется хорошей идеей тащить к себе в дом кого-то вроде Амачи. А тем более давать ему работу, плоды которой надо будет тестировать на себе. Мне мягко напомнили, что выбирать не приходится, потому что после побега Змея все программы подобного толка прикрыли и часть особо замазанных спецов предпочла свалить с узелком на палочке. Те же, кто остался, были недостаточно компетентны, либо не желали делиться информацией, чтобы не попасть под горячую руку разобидевшегося на Госпиталь Третьего. Сейчас, вроде всё поутихло, но многих пугает, что гонения могут начаться вновь. Пятая ведь ученица Третьего, кто бы что не говорил, пусть даже она не всегда с Сарутоби соглашалась. Вот и получается, что надо потратить уйму времени, чтобы разговорить и уболтать нужных людей к нам присоединиться… И всё это было бы куда проще, если бы у них перед глазами был пример кого-то, кто работал со Змеем, но теперь спокойно работает в Госпитале и его никто не преследует. То, что Амати вообще-то военный преступник, меня ни капельки не смущало. Не будет силы — нам всем кабзда через три года. Мне не до чистоплюйства. Естественно, я переспросил «Третий реально на вас обиделся?», а Енот похмыкал и едко пропел, что такие вещи можно словами через рот и не проговаривать, достаточно лишить званий, урезать финансирование и намекнуть, что следующий, кто решит пойти по следам Орочимару, эксперименты будет ставить уже в кандалах, рассматривая небо в клеточку. — Амачи не плохой человек, — явно не веря собственным словам, криво улыбнулся Араигума, — просто увлечённый, это… Я перебил: — Всё Орочимару сделал? — сложил я руки на груди и скорчил рожу, будто лимон сжевал. — Охотно верю! Нет. Может вам его лабораторных журналов хватит и живого образца? Риба встрепенулся и будто ищейка подался вперёд. В общих чертах Амачи — это очередной местный Менгеле, который пытался вывести то ли русалку, то ли типичного жителя Иннсмута*, проводя опыты над местными рыбаками. Смертельно опасные опыты, так как на момент появления в аниме из всех подопытных выжила только девочка-оборотень, которая при превращении покрывалась чешуёй. Сколько там погибло людей в страшных муках, пока не получился местный Ихтиандр? Сколько людей из отдалённых рыбацких деревушек Страны Морей пошло на опыты? И зачем?! И всё же этот дважды урод (моральный и на рожу стрёмный) гений в своей области, раз даже Енот о нём отзывается, как о ценном кадре. Призадумавшись о том, как искать этого Амачи в не самой маленькой стране с кучей островов, чуть было не нарвался очередное кровопускание. «А то что это ты тут сидишь без дела?! Крови дай!». Сославшись на миссию, которую уже взял мой клон (пиздёж чистой воды), я умотал, пока мне ещё что-нибудь сдать не предложили в добровольно-принудительном порядке. Погода стояла не сказать, чтобы сильно холодная, но этого было достаточно чтобы снежинки, перемежающиеся с дождём, превращались в толстую ледяную глазурь. Сковавший Коноху лёд сильнее всего мешал простым людям, но и шиноби из-за него тоже было не сладко. Без света позакрывалась часть заведений, магазины работали при свечах и жаровнях. Все и всё воняли костром, будто погорельцы, спасённые из пожара. Под тяжестью льда обрывались провода, столбы, ломались ветки и хлипкие крыши и обледеневшими сучьями выбивало окна. А в травме оказалось много переломанных людей. И что-то мне подсказывало, что большинство из них — это простые горожане. Не удивительно, что все миссии местного значения были связаны с гололёдом. Коноха выглядела так, словно на нас чуть-чуть напали, а потом получившийся бедлам припорошили снежком и украсили гирляндами. Тензо бегал, как в одно место ужаленный, втыкая вырванные тяжестью льда деревья обратно. И судя по чёрным кругам под глазами, будто у панды, был на последнем издыхании. А его мысли занимал глодающий хребет рычащий желудок. — Что-то аж самому жрать захотелось, — проводил я взглядом упрыгавшего шиноби. Вот и нам тоже предложили впрячься в борьбу с наледью, выдав миссию D-ранга: отбить железной палкой высоковольтные провода, не повредив их. Тем же самым занимались и другие команды, Коноха-то не маленькая, хоть и называется Деревней. Естественно, мы своё задание поручили клонам, а сами сидели в барбекю-баре рядом. Благодаря тому, что готовили здесь на дровах и на газу из баллонов, а фирменное блюдо посетители жарили на углях сами, Акимичи могли не закрывать свои бары, даже если во всём квартале нет света. Никому это особо не мешало. Принюхавшись к ароматам еды, я наконец вынырнул из размышлений и огляделся, высматривая, куда бы нам сесть. Темноту бара разгоняли свечи и масляные светильники, очень органично вписавшиеся в интерьер и заполняли запахи душистых специй и жаренного мяса на углях, отдалённо напоминающие шашлык, да приятный дымок отдающий запахом леса, а не сажей. Пастельные оттенки интерьера, будто припорошенного пеплом зелёного и коричневого цветов, помогали сохранить уют не уходя в духоту оранжевых и жёлтых оттенков. Акимичи тяготели ко всему традиционному, даже название их партии об этом говорило, так что интерьер тут был соответствующий: каллиграфия, расписанные веера, много дерева и декор из бамбука. А за окном, словно другой мир: там холодно, ветрено и наши с Наруто клоны бегали по крышам и натянутым между ними верёвкам, сбивая ледяные наросты, от чего провода, провисшие чуть ли не до самой земли, выпрямлялись, как резинки. Вместо Якумо лёд дубасила увеличенная в размерах феечка, а за Сая отдувались нарисованные звери. Благо погода была морозной, без снега и дождя, так что Художник мог не беспокоиться за сохранность оживших чернил. — Ирука-сенсей, а почему я «Ведьма», а Сай-кун — «Артист»? Мы ведь оба умеем рисовать, а не играем в театре или колдуем. — На самом деле я всё ещё думаю над позывными для вас, — отвлёкся я от происходящего за окном, — так что буду рад услышать ваши варианты. — Гака и Эши, — проговорила Якумо. Я призадумался. Гака (画家) — так можно сказать о художнике в целом. Для мастера гендзютсу, тем более с особыми, материальными иллюзиями, подходило идеально. Эши (絵師) — более специфичный термин, которым обозначают художника, работающего в традиционных стилях, похожих на японскую живопись и графику. Жирнющий намёк на чернильных зверей Сая. — Каге, Гака и Эши, — проговорил я, — звучит хорошо. А как ты думаешь, Сай-кун? Художник пожал плечами и сказал, что ему без разницы, чем обидел Якумо. Впрочем, Сай этого даже не заметил, так что не понял, за что Иошито ткнул его в бок. Чтобы сгладить неловкость, Наруто заулыбался и спросил, не хочу ли я тоже сменить кодовое имя, ведь теперь у нас общая тема не птички-зверюшки, а профессии. — Я многим интересовался, — ответил я улыбкой на улыбку, — многим занимался, про многое читал, но в итоге всё бросал, так что смело могу называть себя многосторонне недоразвитой личностью. Журавля оставлю. Миссия была ненапряжная, настроение новогодним, и даже мизерная оплата не смогла испортить нам настроение. А жизнь-то налаживается!