"Я - кто?! Сенсей?": Боги, у которых лапки (Книга 3)

В подземелье Орочимару нет окон и единственным источником света является лампа из плоской тарелочки с фитилём и маслом в ней. Маленькому огоньку не хватало сил, чтобы осветить не слишком просторную комнату из спрессованной дотоном глинистой почвы, но Саске было достаточно: и света, и размеров его новой спальни. Даже не смущало отсутствие банальных удобств. Всё это Учиха мог стерпеть ради Силы. Его, как бы добровольное, заточение скрашивали лишь свитки и новые книги Умино-сенсея. Пусть в них не было и намёка на тайные послания, Саске всё равно их покупал. Точнее, их для него покупал Кабуто, которого Учиха просто поставил перед фактом «пошёл и купил». Денег на покупки Саске змеёнышу не дал, да и не было их у него. Никто не давал. Хотя ему всё равно тратить деньги некуда: всё нужное Учиха получал даром. Да и негде — он почти всё время был на базе Отогакуре. И всё же было одно неудобство, которое с каждым отмеченным зарубкой на стене днём, Саске сносить было всё тяжелее, но он не подавал вида. Учиха не мог себе позволить банальных прогулок нигде, кроме площадки, похожей на стадион-арену Конохи. Орочимару требовал, чтобы Саске хотя бы раз в сутки тренировался под открытым небом. Не поясняя, зачем конкретно это было нужно, ведь в непогоду те же самые тренировки Учиха мог проводить в подземных полигонах. А вентиляция вполне справлялась, чтобы в свежем воздухе не было недостатка. Саске не хотел выходить из допустимых для него зон подземелья не потому, что желал выслужиться перед Орочимару, а потому что просто не хотел никого видеть. И уж тем более — не дай Ками, не заводить новых знакомств. Учиха никому бы этого не сказал, но где-то в глубине души он опасался, что не сможет предать… в очередной раз. Да и сама идея завести друга ради мангекю теперь казалась ему глупой, неправильной и даже какой-то… грязной, что ли? Хотя Саске мог бы завести новые знакомства — это не запрещалось. Змею было всё равно на то, как и с кем говорит Учиха. Демоны, да Орочимару было наплевать даже на то, как Саске говорит с ним! Всё было именно так, как утверждал Умино-сенсей. Это Орочимару нуждался в благосклонности Учиха, а потому запросто сносил отсутствие уважительных суффиксов и прочих почтительных штучек. Даже подлиза-Кабуто в конце концов смирился и отстал со своими придирками «Называй его Орочимару-превеликим господином, Саске-ублюдок!». Что характерно, обзывать Саске перед своим господином Кабуто не смел. А затем и вовсе начал всегда говорить с Учиха исключительно сухо и по делу, когда разговоры касались обучения. Саске, как и советовал сенсей, хватался за всё, что мог предложить ему Кабуто, радуя своим рвением Орочимару. «Фуин? Да. Ирьендзютсу? Конечно. Призыв? Прекрасно! Генетика? Сложно, но нужно и в этом разбираться. «Бесполезных знаний не бывает», так ведь, Ирука-сенсей?» Сам Орочимару, кстати, к лести был равнодушен, как и к грубости. На слова Саске и Кабуто реагировал неизменной снисходительной улыбочкой. Даже за опоздание к переселению не обругал, а иронично посетовал, что Учиха не успел и Змею пришлось довольствоваться посредственной заменой. Тогда, впервые, за долгое время, Саске почувствовал настоящий всепоглощающий Ужас от осознания того, что его жизнь, история его клана в этом мире оборвётся здесь. И почувствовал осмысленное желание жить, но вида, конечно, не выказал. Да, план убить Итачи Саске не отбросил, но впервые крепко задумался о том, как можно выиграть бой со старшим братом и при этом не отбросить копыта, как любил говорить Ирука-сенсей. Вообще, оставаясь один на один с книгами и свитками, Саске стал чаще задумываться о тех днях, что он провёл в команде номер семь и о том, что с ними сейчас стало, после его побега. К сожалению, в книгах Ируки-сенсея он подсказок не находил. Его истории были всё так же далеки от этого мира, и герои жили какой-то совершенно иной, ни на что не похожей, жизнью, при этом как-то умудрялись умело прикидываться местными. Как это выходило у писателя — Саске пока так и не понял. Там не было никого похожего на Наруто или на Сакуру… или на него самого. Себе Саске смог признаться, что скучает, но в лицо ни Узумаки, ни Харуно он бы такого никогда бы сказать не посмел. Нет, так уронить своё лицо будущему главе клана Учиха непозволительно. И всё же, нет-нет, да и задумывался Саске о том, что теперь стало с командой. Кем заменили его? Осталась ли в команде Сакура или у Умино-сенсею получилось её вышвырнуть? А если получилось, то кем её заменили? Когда единственными собеседниками Учиха стали книги, он вдруг осознал, как сильно ему не хватает шумных сокомандников и их внимания. Даже прилипчивую и раздражающую Сакуру Учиха порой вспоминал в позитивном ключе. Хотя то, как он с ней расстался, вызвало приступ испано-ский стыда. Саске не знал точно, что такое «испано-сок-гоко» или «испано-со-кий», но звучало это весомо и странно уместно для того, чтобы описать свои ощущения. Ночь, луна, уход из Деревни, которая всю его сознательную жизнь была домом… Этот момент казался таким судьбоносным, таким… Таким значимым, что Саске пробило на высокий стиль с поэтичными сравнениями-намёками. И хотя декламировал он лишь для одного зрителя, тогда казалось, что выглядит он очень по-взрослому и круто. Недовольно сопя, Саске перевернулся на спину, чтоб в книжку попадало больше света, держать её пришлось на вытянутых руках. А ещё ему льстило, как искренне Сакура пыталась его отговорить, остановить. Он, конечно, знал, что Харуно влюблена в него, но не осознавал, насколько далеко Харуно может зайти в своём обожании. Да и чувство это, любовь, он не понимал, так что судить Сакуру было сложно. Всё же любовь к семье и к чужим людям это разные вещи. Но всё равно, осталось чувство непонимания. «Какая-то дурацкая влюблённость может толкнуть на предательство? Такое возможно? Да с чего она так? У меня были причины разочароваться в Конохе, но Сакура-то чего?! У неё есть живая семья и клан… Что с ней не так?» Покрутив книгу в руках над лицом, Саске цыкнул зубом и заложил страницу закладкой из кусочка вощёной бумаги, на который не попал соус от последней шаурмы. За мыслями о нелогичном поведении Сакуры Саске подметил, что третий раз читает одну и ту же строчку, а в голове так ничего и не отложилось. Зло фыркнув, Учиха сел на жёсткой кровати, поджав колени к подбородку. Фыркнув снова, уже от голодного рыка желудка, почуявшего остатки запаха сытного рулета в лепёшке с креветками и помидорами, Учиха взглянул на обложку с иероглифами 銀金 (Гин-Кин — Серебряное золото) «Маска красной Смерти*» и снова задумался о книжках. Больших трудов стоило придумать логичное обоснование тому, зачем Саске нужно развлекательное чтиво, никак не связанное с развитием тела и способностей. Но тут на помощь пришли слова самого автора «мозгам, как мышцам, нужны тренировки». Вот и Саске подумал, что обосновать так потребность менять учебники на художественную литературу и обратно — это хорошая идея. И вообще он это представил, как секрет клана Учиха. Но кто ж знал, что после такого объяснения Орочимару и Кабуто повадятся таскать книги из его личной библиотеки. Так как Орочимару не смог вернуть контроль над руками, то Саске не единожды становился свидетелем того, как Кабуто или его клон переворачивают страницы для Орочимару со знакомыми ему, Саске, текстами. Стук в дверь не стал для Учиха неожиданностью. Он слышал шаги ещё до того, как костяшки Кабуто коснулись двери. — Если пришёл вернуть книгу, заходи, — хамовато проговорил Саске. Учиха не считал, что Якуши Кабуто и Орочимару заслуживают вежливого обращения. Особенно Кабуто. «Пусть знает своё место». Поправив очки, Кабуто, так же не поздоровавшись, подошёл к грубо сколоченному шкафу и поставил на место книгу с рассказами Гин Кина и, подсвечивая себе мистической ладонью, будто фонариком, принялся вчитываться в корешки. — Тц. Выбирай и проваливай. Недовольно зыркнув, но не сказав и слова, Кабуто цапнул с полки томик и быстрым шагом ушёл из «кельи» Саске. Сделав на стене кунаем ещё одну зарубку, Саске погасил лампу и лёг спать. Замыкать дверь он и не думал. Не найдётся тут того смертника, что посмеет тронуть «сосуд перерождения обожаемого Орочимару-самы». — Тц, уроды.