***
Чимин шагает рядом и переплетает с Тэхёном пальцы, придвигается ближе, почти прикасаясь плечом. Как же хорошо гулять с ним вот так безмятежно, не думая и не вспоминая о своих обязанностях по учёбе, танцам и школьному совету! А сегодня так вообще Тэхён сказал, что есть возможность сходить в парк. И обрадованный Чимин, чуть ли не опережая альфу, потащил его за руку на прогулку, где они натолкнулись на Сокджина и вместо того, чтобы посвятить время друг другу, просидели вместе с председателем на лавочке. — Тэ? — М? — Ты же учишься с Сокджин-хёном в одном классе. Он всегда такой задумчивый? Просто я думал, он более сосредоточенный. — Хм, — Тэхён останавливается в нескольких шагах от пешеходного перехода. На той стороне виднеется дом Чимина. — Нет, не думаю. Он хороший бета, местами, конечно, раздражает… в особенности своей приверженностью правилам. Но я не считаю, что из-за этого стоит его ненавидеть. — А я ему сочувствую, — омега облизывает губы, ступив на дорогу с зелёным цветом светофора. — Почему? — Он мне нравится как человек. Хён умный и рассудительный, ведёт себя очень по-взрослому, но по школе ходят нехорошие слухи, и я немного беспокоюсь за него. — Слухи? — Тэхён тянет его подальше от потока машин. — С каких пор тебя интересуют слухи? — Я же омега, — жмёт плечами Чимин. — А омегам свойственно сплетничать. Что, хочешь сказать, альфы не шушукаются за спинами своих омег? — интересуется он, сощурившись. Тэхён вскидывает брови, промаргивается и усмехается. — Не очень-то мне есть когда… — Ой, ну тебя! — дуется омега, шлёпнув альфу по плечу. — Ну ладно, ладно, не обижайся, малыш, эй, — альфа сгребает Чимина в объятия. — Если кто-то и болтает невесть что, то это не я, — и оставляет тёплый поцелуй на щеке. Омега смущённо опускает взгляд, позволяя осыпать чмоками и другие участки своего лица. — Очень мило, что ты беспокоишься за своего хёна из школьного совета. Не хочешь побеспокоиться о своём альфе, м? — Кстати… Я сказал папе о тебе, — Чимин краснеет. — И фото показал. — Оу… Это получается, я полноценный член семьи теперь? — Тэхён играет бровями. Омега хихикает и в ответ целует Тэхёна. Альфа снова провожает его до подъезда, долго-долго держит за руку, напоследок крепко целует в губы и машет рукой на прощание. Поднимаясь по лестнице, Чимин сладко улыбается сам себе, а взглянув случайно в окошко между третьим и четвёртым этажом, обнаруживает, что Тэхён всё ещё стоит, сунув руки в карманы брюк и гипнотизируя дверь в подъезд. Омега стопорится и наблюдает, недоумевая, почему же альфа не уходит. Однако вскоре Тэхён пробегается взглядом по подъездным окнам (отчего омега в один миг прячется так, чтобы продолжать наблюдать) и, потоптавшись на месте, разворачивается и скрывается за кустарниками. Чимин хмурится: он успел увидеть лицо своего альфы. В этот короткий момент оно было странным. Необычным. Таким омега Тэхёна никогда не видел. Наверное, волнуется в преддверии первого матча по футболу. Других объяснений Чимин не находит и отправляется дальше. Замок приветственно пиликает, дверь распахивается, впуская внутрь. Омега бухается на пуфик, стягивает обувь, скидывает рюкзак и пиджак, скорчившись. Как же он устал за сегодня. Сначала уроки, потом медицинский осмотр, потом совещание в школьном совете, потом… Омега жмурится, прикрыв ладонью глаза. Был же ещё Мин Юнги! Этот бесячий альфа! Ну зачем? Почему всё происходит вот так? Омега не хотел такого исхода. Он вообще не подозревал, что его решение может вылиться во что-то подобное. — Ты поздно сегодня, — от мыслей его отвлекает голос папы. Чимин поворачивает голову: Хвэ, склонив голову набок, разглядывает его с явным интересом. — Что-то случилось? Чимин качает головой, прогоняя непрошенные чувства. — Сегодня выдалось больше свободного времени, и мы с Тэхёном гуляли. Я устал просто. — О, — папа выпрямляется, хлопнув в ладони, — вот как! Ну, проходи давай, чего сидишь? Пойду, погрею тебе кимчичонов, — и пропадает из виду. Телевизор в гостиной работает едва слышно. На диване, чуть съехав вниз, так, что только макушку видно, сидит Чисон. Омега проходит мимо. Бросив взгляд на экран, узнаёт идущую по телевидению юмористическую передачу. Старший брат что-то бубнит и совсем не обращает на Чимина внимания. Оно и понятно, ведь младший брат встретил его два дня назад холодно, удостоив только лишь мимолётным, всё таким же презрительным взглядом. Ну, тяжело Чимину признать свою многолетнюю неправоту в отношении Чисона. Он замирает перед дверьми в свою комнату. Затем, медленно повернувшись, глядит на макушку брата через плечо. Нет, так нельзя. Нельзя давать слабину. Нельзя вот так взять и вмиг простить Чисона. Ну правда же? — Быстрее переодевайся! — кричит ему Хвэ. — Сон-и, сынок, чаю приготовить тебе? — Да, па, спасибо. Чимин прикрывает за собой дверь, бросает со злостью рюкзак на стул и хмурится. Ерунда какая-то! Переодевшись, он вышаркивает в гостиную и залезает на барный стул. Папа ставит перед ним блюдо с возвышающимися блинами с кимчи и кружку с ароматным чаем. Сидящий напротив него брат к этому моменту уже почти выпил свой и с кем-то увлечённо переписывается в телефоне. Хвэ любовно гладит его по голове, присаживается между ними и ласково поглаживает Чимина по плечу. Да, омега обещал, что будет хорошо себя вести всё то время, пока Чисон будет гостить у них, и своё обещание сдерживает. За два дня они ни разу не поругались. Хотя и поводов-то нет — оба молчат, будто воды в рот набрали. — Как дела в школе? — интересуется папа, искря счастьем в глазах. — М-м-м, — мычит Чимин, интенсивно жуя чон. Он так проголодался, оказывается. — Нормально. Фестиваль будет насыщенным в этом году. Хотя лично я считаю, что не все подавшие заявки представят свои номера. — Почему? — Большинству интересно поглазеть на нашего председателя. Слухи о том, что он омега, опять популярны, и много кому хочется над ним подшутить. — Ох! — театрально удивляется Хвэ. — Какой кошмар! Кому какое дело, что у кого в трусах? Этот мир неисправим. Помнится, у нас в потоке тоже был загадочный школьник… Как же его звали? Не помню. Ходил и глядел на всех большими напуганными глазами. Ну разве так можно? Да ведь, Сон-и? Старший брат отвлекается на разговор, подняв глаза. Чимин задерживает дыхание, с ужасом глядя в ответ. Чисон же криво усмехается: — Наверное. — Что ещё интересного? Когда Тэхён придёт к нам в гости? — спрашивает папа, точно не заметив, как его сыновья сверлят друг друга ненавидящими взглядами. — Он у тебя красавчик. Хочу посмотреть на него в жизни. — Э… он сейчас занят. У него скоро первый матч. — О-о-о, — Хвэ хлопает веками. — Мой будущий зять — будущий великий спортсмен? — Возможно, — бубнит Чимин, не в силах отвести взгляд от красивого лица старшего брата. Он вдруг осознаёт: они ведь один в один похожи, вот только разница в возрасте ощущается очень хорошо. Чисон тянет улыбку, и омега видит свою улыбку, но не счастливую, а омерзительную, отчего в душе Чимина непроизвольно разливается тягучее чувство неприязни к самому себе. — Кушай, кушай, Мин-и, — сладко тараторит Хвэ и протягивает руку к щеке омеги, но того словно гром поражает. Он соскакивает на ноги, растерявшись и впившись ошалелым взглядом в застывшего папу. — Что? Что такое? Что случилось? — тот, явно обеспокоенный поведением омеги, прикладывает ладонь к груди. — Боженьки, ты бледный такой! Неужто заболел?! Погоди, принесу-ка градусник! — и, встав, убегает в свою спальню. Повисает неловкая тишина. В голове Чимина взрыв, в глазах щиплет, и он старается дышать ровно, да только очень плохо получается. «Мин-и». Простое ласковое прозвище. Которое дал ему папа ещё очень-очень давно. «Мин-и». Простое злорадное прозвище. Которое прозвучало сегодня из уст ненавистного альфы. — Чего дёрганный такой? — задаёт вопрос Чисон, брякнув телефоном об стол. — Заткнись! — шипит Чимин, вскинувшись. Но брат нисколько не пугается, только фыркает. — Всё в порядке, па, — говорит омега вернувшемуся с аптечкой Хвэ. — Мне просто нужно отдохнуть. Не волнуйся, ладно? — и чмокает его в щёку. — Спокойной ночи. — Сладких, мой хороший. Люблю тебя. Скрывшись в своей комнате, Чимин хватается за голову, сжимая в кулаках пряди волос. Да чтоб этого Мин Юнги черти загрызли! Как же омега его ненавидит! И с каждым днём всё сильнее и сильнее! Он бухается в кровать и отчаянно стонет в подушку, пытаясь переключиться на что-нибудь другое. На фестиваль, на танцы, на Тэхёна. Но мало что помогает. Хриплый голос Юнги всё равно рушит всю его идиллию. Омега приподнимается на локтях, взглянув в окно. Там необычайной красоты закат разливает краски по всей линии горизонта, завораживая. Чимин жуёт губу, раздумывая, и совсем не замечает, как вся его тревога превращается в уверенность.***
Около ворот и в самом школьном дворе суматоха. Ребята гудят, кто-то с кем-то шушукается, а кто-то кто Юнги-хён стоит у самых дверей и глядит на Чонгука так, что у того всё внутри переворачивается. Интересно, что это за чувство такое? — Доброе утро, хён, — бета улыбается ещё на подходе. Вспархивает на крыльцо и, стеснительно потоптавшись, только сейчас замечает Намджуна и страшно удивляется этому. Вроде бы ему показалось, что Юнги совсем один? Вроде бы даже ждёт только его, разве нет? — Привет, — здоровается с соседом. — Дароу, — Намджун салютует, ухмыльнувшись. — Сколько уроков у тебя сегодня? — интересуется Юнги, вздохнув. Его расстёгнутая на несколько верхних пуговиц рубашка колыхается едва заметно, но Чонгук успевает обратить на неё внимание и увидеть бледнокожую грудину альфы. — Чонгук? — А? — хлопает веками. — Спрашиваю, ёпта: сколько у тебя уроков, мелочь? — Юнги чуть хмурится, рюкзак, кинутый у ног, накреняется от нервного удара ногой. — О… семь, — Чонгук чешет шею, отчего-то ощущая, как его окатывает жаром. Отчего бы… Он моргает, разглядывая удовлетворённого ответом хёна. Тот кивает и тянет слабую улыбку, наклоняясь за сумкой. — Тогда поговорим после них, — говорит он и смотрит на свои наручные часы. — Скоро звонок. — Ладно. Хён, у тебя столько же уроков, да? Здорово! — тараторит Чонгук, следуя по пятам за альфой, который, кивнув, распахивает дверь и ждёт, когда бета проскочит в школьный холл. — На самом деле, — не затыкается он, оборачиваясь, чтобы не упустить Юнги из виду. Тот ладонью проталкивает его дальше, без каких-либо слов, — я хотел задать всего один вопрос. — Так и задашь, — бросает альфа, потянув Чонгука за рукав в сторону обувных шкафчиков. Но они не успевают покинуть холл, как к зашедшему за ними следом Намджуну подскакивает омега-первоклашка и на всё помещение выкрикивает писклявым голоском: — Хён, ты мне нравишься! Давай встречаться? — О господи, — шепчет Юнги, закатив глаза. — Ух ты-ы-ы-ы, — Чонгук во все глаза таращится на представшую картину, но тут около парочки с невозмутимым выражением лица вырастает Сокджин-хён, застав обоих врасплох, и обводит строгим взглядом каждого. — Вы мешаете остальным ученикам. Будьте так любезны перенести свой разговор в другое, более удобное для этого место, — бесцветно замечает он. — В смысле, в горизонтальную плоскость, Сокджин-а? — язвит Намджун. Чонгук ахает: вот это да! И чтобы это значило, интересно… Он переводит взгляд на председателя и отмечает, что у того заливаются краской уши, не скрытые короткими волосами. — Как желаешь, хён, — отвечает ему Сокджин, не моргнув и глазом. — Разойдитесь, — советует он напоследок и устремляется к шкафчикам. — Привет, — говорит Чонгуку и стремительно теряется среди рядов. Тем временем Намджун, проводив взглядом председателя, хватает разинувшего явно от негодования рот омегу под локоть и утаскивает куда-то в сторону, скрываясь с глаз. — Придурок, — шипит Юнги-хён едва слышно. Чонгук достаёт из своего шкафчика сменную обувь, выглядывает из-за плеча и недоумённо поднимает брови. Альфа понимает его без слов: — Намджун. Я про Намджуна, не про Сокджина. Наш председатель себе не изменяет. А вот для Намджуна эти игры кончатся плохо. — Почему? — наконец подаёт бета голос. Переобувшись, он выпрямляется, не пытаясь вслушаться в шум вокруг. — Мне кажется, это мило, когда тебе признаются в любви. Он невольно задумывается. А как бы он повёл себя, признайся ему кто вот так, на глазах у всех? А если ему кто-нибудь написал бы письмо? Сердце гулко стучит от осознания того, как ему было бы очень приятно получить подобное признание. Бета облизывает губы, чувствуя некоторое смятение в душе. — На самом деле, — Юнги вздыхает, потирая подбородок. Чонгук внимательно следит за его движениями. — Для Намджуна все эти признания — пустышка. Самые обычные пустые слова. — Пустые слова? — переспрашивает Чонгук, не понимая. — Это слова, которые ничего не значат. — Разве так бывает? — удивляется бета. — Бывает, — едва слышно произносит альфа. Чонгук моргает, замечая, что выражение лица хёна изменяется на долю секунды, пока с его губ срывается этот ответ на вопрос. — Ещё как бывает. Громкий звонок на урок заставляет крупно вздрогнуть, позабыть о разговоре и обернуться. — Ты иди, — говорит ему Юнги, оттолкнувшись от шкафчиков. — Увидимся. — Хорошо, — бета не сопротивляется, добродушно дав понять одним лишь жестом, чтобы хён тоже переобулся. Тот покорно плетётся на соседний ряд. Чонгук быстро вбегает на второй этаж. Всё же опаздывает, из-за чего учитель географии нагружает его дополнительным заданием. Он и не против — задание оказывается очень интересным. Бета нисколько не расстраивается, когда получает плохую оценку по корейскому. А всё потому, что в самый неподходящий момент перед звонком задумывается о словах Юнги-хёна. Совсем не вяжется с тем, что говорит ему папа о любви. Разве могут быть признания в чувствах такой силы пустыми? Это просто невозможно. Любить — это дар. Дар, которым наделён каждый человек на планете. Разве не так? Истинность ведь именно так и работает: два человека оказываются настолько совместимыми, что попросту не могут друг без друга! Истинность удваивает любовь! Чонгук в этом уверен. — Пожалуйста, будь повнимательней в следующий раз, ладно? — бета вздрагивает, снова приходя в себя. — Хорошо. Извините. Чонгук поправляет лямку рюкзака и топает следом за учителем, покидая класс 2-2 и оставляя там дежурного, уже принявшегося шарить по кабинету в поисках мусора. И сразу же попадает в толпу школьников. В ушах шумит от гомона, ноги несут к лестницам, но тут Чонгука обступает несколько человек, и все остальные, словно понимая, обходят образовавшийся затор стороной. Бета замирает, медленно переводит взгляд с одного лица на другое, узнавая всё тех же омег, что постоянно к нему пристают. Он поджимает губы, готовясь получить новые синяки. — И чё ты встал-то истуканом? — спрашивает один, а остальные смеются. — Забавный, ну правда же? — Ага-м, — подтверждает второй. — Дай списать завтрашний тест по биологии, заучка, — усмехается третий. Не вопрос даже, а констатация факта. — Ой! Или нет! — взвизгивает, подпрыгнув на месте. — Ты теперь не заучка ведь! А минюнговская подстилка! Громкий смех режет слух, отчего Чонгук морщится. В голове возникает всё тот же вопрос: когда же им всем это надоест? Но другой, более новый вопрос отталкивает предыдущий подальше и сияет перед глазами красными буквами: подстилка? Это ещё что такое? Бета непонимающе рассматривает гогочущих омег. — Очень смешно! — восклицает чей-то голос сзади. — Ну вы только представьте, как они это делают! Эй, Чон, а ты ведь в роли омеги. Да? — Слушай, а у Мин Юнги большой? — Да пф-ф-ф! Откуда у него большой, он ведь сам-то мелкий! Чонгук жмурится, сжимая кулаки. Отсчитывает секунды, вслушиваясь сквозь хохот в посторонние шумы. Это должно отвлечь по идее… Но не работает. Он медленно поднимает веки, с досадой отмечая, что его персона этим омегам ещё не наскучила. — Это получается, тебе не больно? А, крошка-бета? — Ну ответь, эй, — тот, кто стоит за спиной, больно толкает в плечо. — Нам интересно! — Вы мешаете пройти, — холодно чеканит знакомый голос где-то слева. — Ох, а мы тут это… Но говорящий замолкает внезапно. Чонгук глядит прямо на него и ничего не понимает: омега чуть бледнеет, затем сглатывает и, наконец, машет остальным рукой. Все скрываются с виду за одну долю секунды. Бета остаётся стоять, где стоял. И вот Чимин, шаркая подошвами сменки и не взглянув на него, проходит мимо. Чонгуку остаётся только глядеть ему в спину, ощущая пощипывание в уголках глаз и слыша собственное сердцебиение где-то в районе горла. Сегодня его не били особо — уже хорошо, но из разговора он мало что понял, и это его не на шутку тревожит. Ощущение, что его сейчас обваляли в чём-то липком и противном. Чонгук сжимает в кулаки лямки рюкзака и срывается с места, намереваясь покинуть школу как можно скорее. В холле он наталкивается взглядом на Тэхёна, что, скучая, топчется у выхода. Альфа его замечает, улыбается и едва заметно вздёргивает подбородок, придерживая дверь рукой. Сильной рукой. Той самой, которой он когда-то зарывался в его пушистую шевелюру поздними летними вечерами… Вскоре появляется Чимин, чмокает Тэхёна в губы и проскальзывает на улицу, утягивая за собой и альфу, отчего-то махнувшего на прощание до того нелепо, что даже мило. Ох! Чонгук трясёт головой и, спрыгнув со ступенек, заворачивает к своему шкафчику. — Хён? Юнги, сидящий на корточках, смотрит на него слегка обескураженно. — Что с лицом? — Э? Нет, ничего. Просто получил сегодня плохую оценку, но поговорил с учителем, и вроде как отлегло… А ты давно тут? — Давненько, — альфа, кряхтя, поднимается на ноги. — Зараза, ноги затекли. Слушай, тут так получается, что мне надо бы свалить сейчас, — он переминается с ноги на ногу. — Дело образовалось небольшое, поэтому… Сердце вдруг колет. Чонгук тянет губы в улыбке. — Хён, мы же друзья. И я не маленький ребёнок. Я знаю, что у тебя… эм… А как бы это сказать? — Банда? — уточняет Юнги, чуть склонившись к Чонгуку, и у того дыхание спирает: так близко к нему сейчас чужое лицо. — Есть такое, да, — он тихо смеётся. — Но для начала, — тычет пальцем бете в грудь, — ты хотел мне что-то сказать. — Ах, да, — торопливо отвечает Чонгук, неожиданно для себя заливаясь краской. Он прямо-таки чувствует, как сильно горят щёки и уши. — Юнги-хён, м… у меня завтра день рождения и… — Ты серьёзно? — альфа хмурится, явно недовольный этой новостью. — И ты говоришь мне об этом только сейчас? — его голос срывается. Бета виновато опускает взгляд. — С ума сойти! И сколько тебе стукнет? — Восемнадцать. — Совсем большой у меня. В груди щемит. Он поднимает глаза, чтобы утонуть в искрящихся глазах напротив. — Ты придёшь завтра ко мне в гости, хён? — спрашивает он шёпотом. — Я хочу приготовить торт-мороженое. Юнги молчит. Довольно долго молчит. Глядит на Чонгука, практически не моргая, и бете уже начинают казаться глупые вещи, рождаются абсолютно тупые мысли. Он промаргивается, выдыхая, словно выпуская наружу всю свою душу. Почему-то приглашение Сокджин-хёна не было таким сложным испытанием. А тут… ноги будто к полу приросли, и весь он находится в напряжении. Чонгук прокашливается, чтобы прохрипеть что-то отвлечённое и хоть как-то разрядить повисшую между ними неловкую паузу, но Юнги всё же произносит свой ответ, опережая, вот только бета забывает обо всём на свете, стоит ему только скосить взгляд на губы альфы. Тонкие, яркие. Всегда ли они такие? Или это Чонгук такой невнимательный?