Гонки

      Когда наконец появился Свенельд, Митя, поприветствовав его, сообщил, что ему пора готовиться к вечеру, и оставил братьев в обществе друг друга.         Радостно было увидеть брата, а ещё радостнее узнать, что стряпчим удалось сдвинуть дело с покупкой их – бывшего Анны Владимировны – имения, каким-то не совсем законным способом, оказавшимся в залоге у Якова Альшванга.       Они проговорили со Свенельдом почти до съезда гостей, брат с воодушевлением рассказывал о планах восстановления. Хоть и не долго пробыли земли без его пригляда, всего одно лето, но многое уже было упущено, урожай был собран кое-как, а продажей излишков его и вовсе никто не озаботился. Свенельд выглядел по-настоящему счастливым, исчезла без следа глухая тоска, поселившаяся у него в душе после утраты… то ли жены, то ли выпестанного детища, образцового поместья.       Ингвар не стал его огорчать своими проблемами в училище, кратко сказав, что всё по-старому, и с успеваемостью тоже всё хорошо, хотя раньше собирался спросить совета, как ему теперь быть.       После всей этой истории – невольных бомбистов, убивших полицмейстера, несправедливого бойкота, объявленного ему однокашниками, страшного погрома и явления Истинного князя – отношения с бывшими товарищами стали другими. Нет, о бойкоте больше речи не шло, но… Что-то встало между ними, что-то изменилось. Ингвар думал, думал изо всех сил, пытаясь понять, ухватить и сформулировать в чём суть этих изменений, пока внезапно не прозрел – это изменился он сам.       Это было… странно: ведь он остался прежним, привычки, характер, знания о том, что такое хорошо и что такое плохо, всё, всё было прежним. И его мнение о несправедливом устройстве общества, где правящий класс специально держит народ в грязи и невежестве, чтобы легче им управлять, тоже было прежним.       Но… Вдруг оказалось, что народ состоит из отдельных людей, которые хотят разного, а не только просвещаться и честно работать во благо себе. Правящий класс тоже вдруг обрёл лица – Митиных дядьев, Сергея и Константина, и братьев – двоюродного Николя (ну его можно не считать, он отбыл пароходом в Одессу даже не преступив порога дома на Тюремной площади), и троюродного Санечки. И никто из них не подходил под определение угнетателя (ну разве что Николя).       И как это прикажете объяснить вчерашним приятелям-реалистам? Как с ними общаться, если вдруг стал понимать больше, видеть дальше, а они остались прежними? Ингвару определённо был нужен совет брата, он обязательно всё разложит по полочкам, объяснит чеканными формулировками, и жить снова станет легко и просто.       «Не хочу просто, - слушая Свенельда, вдруг подумал Ингвар. – Хочу сам».       И промолчал.              А на торжественный ужин в честь отбытия князей Ингвар не спустился. И вовсе не потому, что не успел прочитать свою тайную книгу. И не потому, что надо было вновь облачаться во фрак. Просто. Завтра в училище, и вообще.