***
Сейчас мы оба сидели в оговоренном месте, ожидая, пока Сэм и Хоакин подтянутся. Поиски не увенчались успехом ни для одного из нас, и теперь, изрядно вымотанные жарой и неприветливостью чужого города, мы едва сдерживали внутреннее напряжение, чтобы не начать вымещать его друг на друге. Мысли об утреннем инциденте только подливали масла в огонь, превращая время на отдых в неприлично затянувшуюся молчаливую паузу. Жара наступала. Раскаленный воздух сдавливал горло каждый раз, когда я пыталась вдохнуть полной грудью. Мой нос перестал реагировать на окружающие запахи, к счастью, но я все равно ощущала приличный слой пыли на коже, смешавшийся с потом. Песок, крошка сбитой штукатурки, даже частицы проржавевшего до основания металла, казалось, что все это с каждым прошедшим часом прилипает к нам намертво. Барнс стянул с себя куртку, оставшись в одной футболке. Лениво размяв плечи, он принялся «прощупывать» бионику. — Всё в порядке? Это был дежурный вопрос, сорвавшийся с языка. — В полном. Почему ты спрашиваешь? — сказал Баки, развернувшись ко мне в пол-оборота. «Потому что я должна, потому что всегда спрашивала.» Но кто наделил меня такими полномочиями сейчас? Внимание Барнсу льстило так же, как его раздражала чрезмерная опека. Очень тонкая грань. Пока я искала в своей голове ответ на вопрос, потребность говорить что-либо вообще отпала. Теперь со скучающим видом Баки наблюдал за тем, как над нами проплывают редкие облака. Я в этот момент пыталась разобраться с данными, полученными от дронов Торреса. Никаких намеков на стороннее вмешательство в систему, ни одного сигнала от спутников, только несколько перехваченных звонков и паролей от вай-фая. Тупик. В голове промелькнула мысль «не хотела бы я оказаться в такой ситуации одна», без страховки, без команды. Многолетний опыт оперативной работы подсказывал, что шансы на успех крайне малы. А Барнс? Я кидаю в его сторону очередной взгляд украдкой, словно даже не произнося это имя вслух, кто-то дергает за невидимые ниточки, и я поднимаю глаза, чтобы увидеть его. Знаю, что ни один из этих взглядов не остался для Баки незамеченным, только вида он не подавал. — Ты допускаешь мысль, что мы зря теряем здесь время? — спрашиваю я, убирая обратно в рюкзак бесполезную на данный момент технику. — Смотря сколько этого самого времени мы имеем. Истинный возраст Барнса иногда давал о себе знать, проявляясь его неожиданных и весьма туманных высказываниях. — Вот именно. Нужна конкретика. Какой смысл беспомощно блуждать по старым кварталам, если можно вернуться домой и решить проблему привычным способом. Идти на контакт эти ребята явно не торопятся. Можно, конечно, слоняться по Кубе хоть до конца месяца, только какой в этом толк, если мы ждем ножа в спину? — Ты предлагаешь бросить все и уехать? — Именно. Тем более, что магнитик, который так и притягивает к себе неприятности, мы заберем с собой. Барнс мрачно усмехнулся, нисколько не воодушевленный моими словами. — Я сейчас серьезно. Ты выследил их один раз, не сказать, что удачно. Но здесь мы сильно ограничены в возможностях. Ответа не следует. Баки пропускает мои слова мимо ушей, продолжая созерцать небо. Может быть, в последнее время он увлекся какими-нибудь дыхательными практиками, позволяющими держать себя в руках, и при этом умудряться бесить окружающих, не знаю, но факт оставался фактом — я рядом с ним сохранять спокойствие — не могла. На свет проявлялось все то, что я с большим трудом несколько месяцев пыталась спрятать подальше. Поэтому выход из ситуации виделся только один — поскорее со всем разобраться и разбежаться в разные стороны. Вот только при всем желании пока «поскорее» мы сделать ничего не могли. — Одинокий белый волк. Окей, — я выбралась из своего теневого укрытия и принялась расхаживать на расстоянии пары метров от каменного парапета, на котором теперь не сидел, а лежал, вытянувшись во весь рост Баки. — Мы на место в элитной стае не претендуем. Вот только если маленький механизм в твоей голове снова щелкнет, это будет проблема национального масштаба. Меня с Уилсоном по судам затаскают. — В таком случае я заранее извиняюсь за доставленные неудобства, — без намека на раскаяние произносит Барнс, и даже не поворачивает головы. — Ха, если бы все было так просто. Твои извинения вряд ли кого-то за душу тронут. Закон, знаешь ли, дело такое. — Мег, никто тебя здесь не держит, — после непродолжительной паузы говорит он, — более того, Уилсона я тоже не звал. — Ты не настолько наивен, Барнс, чтобы предположить, что Сэм не кинулся бы на край света спасать твой зад. И я тоже. Как бы там ни было, я не хочу до конца своих дней жить с мыслью, что как-то причастна к очередному явлению Зимнего на свет. К моим шуткам на эту тему Баки относился спокойно. У меня был повод подколоть его, а у Барнса — причина заняться моим воспитанием. — Совесть замучает, да? — ухмыляется он, сильнее щурясь от ярких лучей солнца, падающих прямо на лицо. Оказавшись рядом, я в ответ смачно бью ладонью по его согнутой в колене ноге, а дальше все происходит за долю секунды. Гладкая бионика обхватывает мое запястье, второй рукой Баки собирается сделать тоже самое, но стоит ему лишь заметить движение в сторону убранного за пояс оружия, как игривое выражение его лица сменяется искренним недоумением. — Совесть мою трогать не нужно, — спокойно говорю я, когда наши взгляды встречаются. В его глазах я читаю возникший вопрос, на который Баки сперва попытается сам найти ответ, а только потом произнесет вслух. Он сомневается, пара секунд уходит на то, чтобы осознать какую-то скрытую до этого момента истину. — Чем ты занималась всё это время? Он догадывается. Или догадается скоро. И это открытие не принесет Барнсу облегчения. — Работала, — я пожимаю плечами, пытаюсь высвободить руку из его мертвой хватки. Прищур серых глаз становится совсем недобрым. А следующий вопрос своим прямым попаданием сбивает с толку уже меня. — На кого? — Тебе фамилии перечислись? — совсем не к месту язвлю я, а на лице у Баки мелькает отчетливое «ДА». — Расслабься, Барнс, распространяться на эту тему я все равно не буду. — Ты хоть осознаешь всю степень… Как в старые добрые времена. Баки горит желанием вразумить меня, рассказав, что — хорошо, а что — плохо. — Ответственности? Опасности? Последствий? Конечно, Баки, да, чёрт возьми, я не вчера родилась и все прекрасно понимаю. Но не тебе учить меня смиренности и тихой мирной жизни. Каждый разберется как-нибудь по-своему. Барнс негромко смеется, отпустив меня, и поднимается на ноги, чтобы усилить эффект, нависнуть, как грозовая туча, способная поразить вас молнией в любой момент. Я знаю, зачем он это делает, почему, не сумев спасти свою жизнь, он так рьяно борется за чужие. Этого у Баки не отнять, и мое сердце болезненно сжимается каждый раз, когда я вижу с какой заботой и небезразличием он к этому относится. Разве не об этом я мечтала, когда спустя несколько месяцев совместной работы поняла, что сама испытываю к нему гораздо больше, чем элементарную потребность поддержать напарника? — Если бы мы действительно решали все свои проблемы самостоятельно, то ни тебя, ни Сэма бы здесь сейчас не было. — Значит, нам есть чему учиться, — моя попытка уйти от конфликта не срабатывает. — Ответь на вопрос, Меган, кто именно? — Нет, — коротко и ясно отвечаю я, — тебе не нужно этого знать, потому что я не хочу, чтобы ко всему прочему добавилась и проблема твоего самоконтроля. — Когда это я не мог себя контролировать? — Когда? Да всегда в подобных ситуациях. В тебе просыпаются дремлющие корни советской разведки «Кто? Где? Когда? И почему?». Плюс еще сто вопросов. Чем меньше знаешь, тем крепче спишь, Баки. — О сне моем заботиться будешь? Гуляющие на его скулах желваки — это плохой знак. Сжатая в кулак бионика — тоже. Но хуже всего то, что подобные ссоры обычно заканчивались тем, что я висла у него на шее, как какой-то зверек на дереве. И привычка, нужно сказать, осталась, обстоятельства немного поменялись. — Всегда это делала. Пара таблеток снотворного и даже прокачанный сывороткой суперсолдата организм сдается. — Что? — Что? — невинно хлопая ресницами, смотрю ему прямо в глаза, — я никогда об этом не упоминала? Возможно, я пожалею о своих словах позже, но сейчас видеть его изумленное выражение лица — просто бесценно. — Сон — это фактически единственное время, когда ты не ворчишь как старый дед. — Шерман! — Плохая шутка, да? — Можешь начинать подбирать извинения. — За эту невинную шалость? Не мечтай. С каждой произнесенной фразой мне приходилось пятиться назад, потому что Барнс наступал, а мой инстинкт самосохранения подсказывал, что сегодня умирать мы не будем. По крайней мере не от рук Баки. — Это мы еще посмотрим, — хмуро буркнул в ответ мужчина, устремив взгляд куда-то мне за спину. Обернувшись, я увидела приближающегося Торреса. За всеми этими разговорами и пререканиями трудно было сказать, сколько времени прошло. Сверившись с часами, я поняла, что мы должны были собраться здесь вчетвером уже десять минут назад. — Где Сэм? — раз уж Барнс соизволил связаться со мной, то Уилсон как минимум бы позаботился о том, чтобы найти по пути Торреса. Но парень был один, и мелькнувшая тревога в его взгляде мне очень не понравилась.Камагуэй, улицы города
19 ноября 2023 г. в 11:56
Несмотря на все приложенные старания, уснуть этой ночью у меня получилось не больше, чем на полтора часа. Но организм даже это количество сна воспринял с благодарностью. Ровно столько, сколько нужно, чтобы нервная система успокоилась, а в голове прояснилось. Осталось как-то совладать с эмоциями, но я не имела не малейшего понятия — как. Знала только, что это плохо, эмоции — это очень плохо, в нашей работе, в нашей ситуации. Выпуск новостей подлил масла в огонь. Неприятное, липкое ощущение чего-то неизбежно плохого осело на коже.
В редких случаях мне хотелось, чтобы для задания нашли другого агента, или, если первый вариант невозможен, то просто как можно скорее закончить работу. Так вот это был именно такой случай. Мы словно шагнули в неизвестность, а план действий придумывали на ходу.
«Придется смириться, Шерман» — мысленно подытожила я, выходя из дома, и стараясь не думать о том, что за закрытой дверью остался Барнс, и особенно, в каком он был состоянии.
Улица встретила меня мирной тишиной, и температура воздуха практически находилась на комфортной отметке. Бывшая штаб-квартира ЩИТа была удобной по многим причинам, начиная от расположения относительно центра города и заканчивая высоким забором по периметру. Обманчивое чувство безопасности помогало расслабиться, хоть я и не смогла полностью игнорировать тот факт, что нахожусь в чужой стране, в чужом месте. Наличие рядом близких людей одновременно и облегчало, и усложняло все. Потому что будь Баки одним из агентов ЩИТа я в два счета бы отпустила все ненужные мысли. Да будь он кем угодно!.. Но он был собой.
Наш с ним «служебный роман» — пройденный этап, который каждый пережил по-своему. Ненавидеть друг друга до гробовой доски из-за того, что наши планы на совместное будущее «немного» разошлись, было бы глупо. Мы сделали определенные выводы, сменили приоритеты, но в итоге снова лоб в лоб столкнулись с печальной реальностью.
Тим иногда шутил, что служба в ЩИТе — это сродни закрытого монастыря, правда с иной религией. Ни мужа, ни семьи, ни детей. А я была убеждена, что свой человек обязательно появится. Случилось именно так, только первый, он же единственный и последний мой намек на создание семьи, стал универсальным ключом, открывшим нам с Баки две двери. Обе вели в разные направления.
Были у Барнса и разумные доводы, с которыми я не могла не согласиться, но рискнуть всем, чтобы изменить свою жизнь, была готова. Хотя он по-прежнему убежден, что его персона таких жертв не достойна. Багаж прошлого на складское хранение, увы, не сдашь. И пусть на тот момент мне казалось, что рядом именно «мой» во всех смыслах мужчина, ради которого можно и в огонь, и в воду, он бы сделал тоже самое для меня. Но характер наших отношений слишком долго носил неопределенное название. А конкретика всё убила.
Да, картина вырисовывалась не самая красивая, и чтобы окончательно не увязнуть во всём этом, я приняла решение с головой нырнуть в другой омут. В работу, которая только и ждала, чтобы её выполнили.
По утвержденному плану сделать это было не так сложно, и на несколько часов я смогла полностью выбраться из тесной клетушки с разбитыми мечтами и воспоминаниями. Пока не услышала в коммутаторе знакомый голос, оповестивший о том, что время на уединение подошло к концу.