Развей мое одиночество

На этом Гань Юй открыла глаза, снова шокированная тем, что услышала. Неужели она была настолько слепа, что до этих слов не видела человека за Архонтом? Да, девушка осознавала наличие каких либо чувств у Моракса, но неужели она перестала их брать в расчет только потому что Архонт настолько сдержан и воспитан? Чем же ее реакция отличается от мнения большинства людей о господине Чжун Ли, которое сходится на том, что он черствый и безразличный? Адепт взглянула на луну и невольно вспомнила как ее свет придал печаль взгляду Властелина Камня. А может, дело было не в этом? Конечно, у настолько древнего человека трудно предположить потерю контроля над собой. «Значит, он хотел чтоб я увидела? Но зачем?» И почему у нее возникло ощущение… буквально на краю сознания… что она говорила не с Архонтом, а с обычным мужчиной? * * * Темнота и тишина окутала Ли Юэ. Именно в такое время, незадолго перед рассветом заканчиваются события в городе. В такое время можно увидеть гавань Ли Юэ так, как ее задумывал Гео Архонт, можно увидеть печать древности. Сам же Моракс стоял на причале, задумчиво глядя на море. Мысленно он будто растворился в окружающих домах, причале, закрытых приморских лавочках. Казалось, что его мысли и чувства растекаются по городу, окутывая каждое строение и человека, но и душа каждого строения и человека переплетается с его. Отречение от статуса Архонта не сделало его отдельной личностью, как и шесть тысяч лет назад он оставался частью скал и камней, но только не своего смертного воплощения. Его взгляд остановился на лунной дорожке на воде. Невольно в душе вспыхнула слабая искра тепла, объяснение которой он точно знал, но не воспринял всерьез. Да, разговор с Гань Юй принес немалое удовольствие, что логично – она действительно умный и интересный собеседник. Даже настолько личный разговор вряд ли может каким либо способом нарушить покой камня. Но все же для лучшего анализа Чжун Ли погрузился в воспоминания… …Слова Моракса повисли в глубокой тишине. Сочувствие собеседницы чувствовалось буквально кожей, однако это была не унизительная жалость, а понимание человека, который тоже научился терять, но не хотел применять свое умение. - Это теперь моя обязанность и долг – помнить Гуй Чжун. Я не хотел бы, чтобы она исчезла, будто ее и не существовало. Гань Юй подняла взгляд и посмотрела прямо в глаза, когда тихо, но решительно ответила: - Это долг любого, а в особенности нас – сохранять память о тех, кто был нам дорог. Однако… не сочтите за дерзость… я хотела бы разделить Вашу ношу. Я не была близка с Архонтом Пыли, но я помню какой она была. Мне кажется, что Архонт, который был так почитаем своим народом при жизни, стоит почитать и после смерти. Малиновые глаза цилиня отражали абсолютную искренность и даже решимость ее намерений. - Вы очень добры, - спокойно ответил Чжун Ли, - и для меня будет радостью, если ее будут вспоминать как можно больше людей. И конечно, Ваша память о ней имеет особенную ценность, потому что вы верно подметили что вы ее хотя бы знали. Каменное выражение лица не нарушилось даже слабой искрой тепла, которая могла бы не быть замеченной, если бы не составляла резкий контраст с обычным состоянием. …И это было похоже на то, что сейчас чувствовал Архонт. Почему же это вообще произошло? Скорее всего потому что особо никто не проявляет искреннюю заботу и доброту по отношению к Архонту. Конечно, ему поклоняются даже после смерти, любят и почитают. Но по сути что это за любовь? Это почтение к его силе, процветанию региона, возможно, почтение к древности божества. «Но Адепты к тебе относятся так же, - рассудительно произнес внутренний голос, - Они тоже почитают в первую очередь силу, а потом уже и тебя» И мысль о том, что цилинь может быть среди таких же слепых почитателей, оказалась неожиданно неприятной.