стрела пробила колено насквозь,
и перерезала стремя, что упало на землю,
неприятности не ходят по одной, и это знак,
я не помню этого в снах.
© Торияма Сэкиэн
Последний из Олливандеров огляделся по сторонам и снова ничего не увидел. Он надеялся на большее. Черт возьми, он надеялся на очень многое, когда приехал в эту японскую деревню Аогасима — вернее, в префектуру, но очень похожую на деревню, где жили только волшебники, как в английском Хогсмиде. Здесь должно было жить множество магических созданий, о которых не писал даже Скамандер… и ему сказали, что легче всего встретить ёкая на пустыре… и он пришел на этот пустырь, обошел его несколько раз, а теперь стоял, как дурак, под жарким июньским солнцем и думал, когда его жизнь зашла не туда и что он делал не так — не только сегодня, а вообще всегда за свои двадцать лет. Первые ошибки допустил его дедушка. Гаррик Олливандер поссорился с сыном, когда тот женился на девушке из магглов — их фамилия стояла в священном списке двадцати восьми чистокровных семей, Гаррик гордился этим не меньше, чем древним семейным бизнесом, а потом… Его дочь погибла, а сын — словно предал. Уехал со своей женой во Флориду (она еще и американкой оказалась, ко всему прочему) и прекратил любые сношения с отцом. Франциск Олливандер, он же Фран, получил только одно имя, а не два, на английский манер. Он вырос во Флориде, и выучился в Ильверморни, гордо нося статус полукровки — в США чистота крови мало заботила волшебников и не являлась таким камнем преткновения, как в Европе, особенно среди магов закосневшей в предрассудках Британии. В Ильверморни такие мелочи не имели существенной важности. На факультете Рогатого змея это было неважно втройне. Здесь ценили ум, а не происхождение, а Фран был очень умным. Ничего не зная о своем дедушке, как о личности, он умудрился целиком и полностью унаследовать его тягу к исследованиям и талант, только вместо волшебных палочек Фран интересовался магозоологией, мечтая однажды превзойти Ньютона Скамандера и составить более подробный и точный бестиарий волшебных существ. Такой, что «Фантастические твари и где они обитают» на его фоне показался бы беллетристикой. Фран закончил школу с самыми лучшими баллами, не удосужился за это время завести девушку — все девушки в его окружении либо не нравились ему, либо он не нравился им — и отправился в путешествие. Правда, перед этим все-таки узнал, что произошло с его дедушкой и пообщался с ним — после Второй Магической Гаррик принялся возвращать старые связи. Одумался. Они понятия не имели, что он побывал в плену и был подвержен пыткам, а существование Волдеморта вкупе с его террором в Америке казалось им чем-то совершенно незначительным. Ну, подумаешь, темный волшебник. Это дело Министерства Магии и авроров, а Гаррик и так не выходил на связь, безо всяких войн и террористических актов. Потом им было стыдно — всем, даже Франциску, который родился позже ссоры. Отец и дед прятали глаза, встретившись в Лондоне — они приехали всей семьей. Только мама не захотела заходить к старику — понимая, что она была причиной раздора, гордая женщина решила вовсе не встречаться со считавшим ее недостойной невесткой старым волшебником. Мать Франа всегда расстраивалась, что не владеет никакими силами, как ее муж и сын, и, как казалось Франциску, ревновала — но, не будучи ведьмой, она была невероятно талантливой писательницей. Отец говорил: куда мне с моей магией до того самого чудесного и древнего волшебства, что ты творишь словами? С дедушкой они помирились. Война закончилась. В магическую Британию вернулся покой, а из магической Америки он никуда и не уходил. И, тем более, из магической Японии; чего здесь было в достатке — так это покоя. Как только отгремела Вторая Мировая маггловская война, как только заросли раны Хиросимы и Нагасаки — в каждой префектуре вновь воцарилось истинно дзен-буддистское спокойствие. На пустыре трещали цикады, и от этого казалось, что жаркий воздух вибрирует. Франциск утер пот со лба, достал из рюкзака бутылку воды и сделал несколько больших жадных глотков, но менее жарко от этого не стало, да и жажда не уменьшилась. Такими темпами он рискует заработать солнечный удар, а тогда не только ёкаи привидятся… но идти в тень, не найдя ничего, было обидно и жалко. Он приехал с огромными надеждами, и, хотя понимал, что не все должно моментально исполняться по его желанию, все же… пока у него оставались надежды. И Франциск был очень упрямым. — Агуаменти, — шепнул он, невербальным заклинанием добавляя в бутылку свежей воды. Здесь можно было не бояться, что колдовство заметят магглы. А потом Фран увидел ее. То ли он был чересчур глубоко погружен в свои мысли, то ли она приблизилась очень тихо или вовсе возникла из знойного полуденного марева… Но рядом с ним только что никого не было, а теперь стояла невысокая миниатюрная девушка с черными волосами, сплетенными в косу и достающими до самой земли, с кожей белой, словно она была из фарфора, с угольными пронзительными глазами и нежными, приятными чертами лица. Фигуру девушки не скрывала ни мантия, ни кимоно — для японки, как показалось пока что переполненному предрассудками Франу, она была одета слишком открыто. Топик, мини-шорты, сандалии… Идеальный педикюр. Плетеный браслет на запястье. Она не могла быть человеком, решил Фран. Она ёкай. Кицунэ, скорее всего. Лиса, принявшая облик прекрасной девушки. У японцев миллионы таких легенд. — Здравствуйте, — неловко сказал он по-английски, уверенный, что прелестная японка его не поймет, но не в силах молчать под ее пронзительным взглядом, словно видящим его душу. Словно желающим этой душой полакомиться. — Здравствуйте, — английский девушки был безупречен. Ее голос звучал мелодично — впрочем, иного и не ожидалось. Кицунэ должна соблазнять всем своим обликом, в том числе — голосом. — Вы… — Фран замялся. Что делать дальше — он понятия не имел, хотя теоретически знал, как уберечься от кицунэ или как выявить, является ли собеседница лисой. Но он не хотел от нее спасаться — наверное, лисьи чары уже действовали. К счастью, она избавила его от необходимости придумывать тему беседы, заговорив сама: — Мне сказали, что вы ищете ёкаев. Это правда? Франциск сглотнул. Вот в чем дело. Кицунэ не нравится, что чужак, еще и иностранец, пытается разведать их секреты. Японцы всегда ревностно хранили тайны своей страны… До поры, потом скрывающий их занавес поднялся, но это касалось людей, а не магов, и, тем более, не ёкаев. И тем, и другим было плевать на развитие современных технологий и условия реальности, где Япония не один раз выходила на первые места мировых рынков. — Правда, — признал он, думая, что ложь кицунэ все равно распознает — по природе обманщики и трикстеры, лисы превосходно чуяли чужие попытки соврать им. — Не очень хорошо выходит? — угадала кицунэ. Фран вздохнул. Этим лисам лишь бы издеваться. — Вообще не выходит, — он развел руками. — Хотя местные говорили, что ёкаи тут есть. Что он несет, мелькнула запоздавшая мысль — он же встретил ёкая! Он нашел его! Вот он… точнее, она, прямо напротив него, в коротком открывающем живот топе с принтом в виде черной бабочки. Бабочка — это символично, у японцев бабочка — душа умершего… Неужели лиса вправду нацелилась на его душу? — Есть, — кивнула кицунэ. — Вы просто не знаете, как искать. Хотите, покажу? Ну все. Теперь он пойдет за ней, а потом очнется в разрытой могиле… если вообще очнется. Но Франу было почему-то все равно. Лисьи чары. Проклятые лисьи чары. Они прошли по пустырю к левому его краю. Девушка смотрела уже не на Франа — перед собой. Вдруг она вскрикнула: — Вот он! Франциск присмотрелся… Сначала это показалось ему простым мусором — чьим-то выброшенным старым красным ботинком. Кицунэ смеется над ним, естественно, а как же еще? Но он присел на землю рядом с ней и этим дурацким башмаком, последовав примеру лисы. — Он стесняется, — объяснила кицунэ. — Кто? — не выдержал Франциск. У него почти вырвалось «хватит морочить мне голову» — хорошо, что не вырвалось. У ботинка вдруг открылись глаза, и он поднял голову, встретившись с Франом взглядом. Глаза у него были умными… Почти человеческими. — Это абуми-гути, — сказала лиса, протягивая руку и гладя ёкая, как гладила бы котенка. Тот, на удивление, отреагировал тоже, как котенок, ласкаясь к ее руке. Фран замер. Такого существа не было в книге Скамандера. Такого существа не было даже в тех талмудах, что он штудировал перед поездкой. Неудивительно — у него в доступе были только европейские книги, даже самые древние, а кто из европейцев мог быть посвящен в тайны страны Восходящего Солнца, где жило восемь миллиардов божеств? — Он безобидный, — продолжала объяснять кицунэ. — Обычно цукумогами всегда безобидные, а абуми-гути даже пугать людей не склонны. Они просто… ждут. И все. — Ждут? — только и смог спросить Фран. Все остальные вопросы потерялись и спутались. — Ждут… — печально проговорила лиса. — Они — ожившие конские стремена, которые бросили на поле боя. Они ждут хозяина, и не дождутся его никогда. — Почему? — зачем-то спросил Фран, хотя он понимал, почему. Хотелось услышать. Хотелось слушать этот мелодичный голос, рассказывающий волшебные сказки. Все это — воздействие лисьих чар, напомнил он себе. Но ему это нравилось. — Потому, что конские стремена редко бросали… Их хозяева погибли в бою, — последнее кицунэ произнесла резко, не мелодично, и глаза ее сверкнули опасными огнями. Так, что Фран сразу понял, почему японцы пусть и любят, но очень боятся лис. — Жаль, — выдавил он, не решаясь тоже погладить бедняжку абуми-гути, который почти мурлыкал под ладонью кицунэ. — Представляешь, как долго он ждет? Люди уже очень давно не воюют верхом на лошадях, — продолжила лиса. — Несколько веков ожидания, когда ждать некого. Хатико такое и не снилось. У Франа чуть не вырвался нервный смешок — как странно было слышать об относительно современном Хатико здесь, у древнего стремени, оставшегося после битвы, что произошла не одно столетие тому назад, из уст, возможно, еще более древнего ёкая. — Меня зовут Чоу Чанг, — вдруг совершенно буднично заявила лиса. — Ты в какой гостинице остановился? — Э-э… — завис Фран. Не такой он дурак — сообщать кицунэ свой адрес. С другой стороны, она не вампир, ей не требуется приглашение, чтобы войти, и если она захочет, то заморочит его так, что и домой к нему приходить ей будет не нужно. Здесь он полностью в ее власти. — Я пока нигде не остановился, — решил Франциск сказать правду. — Только этим утром приехал. Расспросил про ёкаев, меня на пустырь отправили, я ничего не мог найти… до сих пор. Думал, потом сниму номер в местной гостинице… Стой, Чанг? Чоу Чанг? Память, измученная жарой и впечатлениями, у него все равно оставалась острой, и выдала Франу обломки фактов, что он слышал о магической Британии и войне с Волдемортом — после примирения с дедушкой захотелось узнать об этом подробнее. Кроме громкого имени лорда Волдеморта, он же Том Марволо Реддл, фигурировало не менее громкое имя Гарри Поттера, и с ним было связано много других, уже не столь громких… Самые выдающиеся для слуха запомнились Франу, хотел он этого или нет, а Чоу Чанг было чрезвычайно выдающимся на фоне европейских имен. — Угу, — сказала она. — Так меня зовут. А что? — Так ты не кицунэ? — ляпнул Фран самое дурацкое, что пришло в голову. Она рассмеялась, фыркнув совсем по-лисьи. Люди так не смеются, подумал Франциск. А главное — люди не бывают такими красивыми. — Ты пеерегрелся, да? — улыбнулась Чоу. — Тебя-то как зовут? — А… да. Видимо, я перегрелся, — поспешно покаялся Фран. — Я Франциск Олливандер. — Ого! — восхитилась Чоу. — Олливандер! Я купила палочку у твоего… дедушки, да? Фран кивнул. — Представляешь, меня выбрала палочка из вишни. Если бы я училась в Махотокоро, меня бы за одно это уже уважали, а в Хогвартсе понятия не имеют про особенность вишневых палочек… В Ильверморни тоже понятия не имели, но Фран этого не сказал. — А почему ты училась не в Махотокоро? — Родители жили в Британии и им так было удобнее, — вздохнула Чоу. — Я подозреваю, что по большей части это из-за разного устройства школ. В Махотокоро домой можешь летать хоть каждый день — на буревестнике… а в Хогвартсе только на каникулы. Рождество, Пасха и лето. Наверное, отцу и матери было гораздо легче участвовать в моем воспитании три раза в год, а не чаще… извини, это только мои проблемы, — она встряхнула головой. — Тем более, это уже не проблемы. Я закончила Хогвартс. — Я тоже закончил… Ильверморни, — сказал Фран. — Мы, кажется, ровесники? — Нет, что ты, мне же как минимум тысяча, — расхохоталась Чоу. И вдруг посерьезнела, скомандовав, — Встань! Сама она встала первой, так что Фран последовал ее примеру, отряхнув брюки от песка. — Повернись ко мне спиной, наклонись и посмотри на меня между ног, — приказным тоном распорядилась Чоу. Звучало это по-идиотски, но почему-то Фран подчинился, хотя почти не сомневался, что вот-вот щелкнет фотоаппарат, запечатлев его в столь непривлекательной позе. Ничего не щелкнуло, только голова закружилась — чего и ожидалось, жара, физические упражнения, ёкаи, может, тоже действуют на организм… — Кого ты видишь? — спросила Чоу. — Меня или лису? — Тебя, — прохрипел Фран, кое-как выпрямляясь и чувствуя себя тысячелетним стариком. — Если бы я была кицунэ, ты бы увидел лису, — авторитетно заявила Чоу. — Это один из способов распознать, человек или не человек тот, с кем ты разговариваешь… Так ты пока нигде не остановился? Хочешь в постояльцы в гостиницу к моей бабушке? Она берет недорого и потрясающе готовит. — Ты живешь с ней? — спросил Фран. Это было самым важным. Она не могла этого не понять. — Пока — да, на лето сюда приехала, — смутилась Чоу. — Поэтому и рекламирую тебе ее пансион. — По рукам, — моментально решил Франциск. — Остановлюсь у твоей бабушки. — Тогда идем? А то жарко, — Чоу не казалась страдающей от жары. Наверное, она видела, как туго приходится Франу — и ему было неловко за это. Должен бы переживать жару легко, он же из Флориды, он привык — но… — Погоди, мне нужно зарисовать, — вспомнил он про абуми-гути. — Я пишу книгу… — Потом зарисуешь, он никуда не денется, — заверила его Чоу. — Он ждет веками. До вечера тоже как-нибудь дождется. А у бабушки уже наверняка готов холодный чай и моти. Холодный чай… воистину, эта девушка сулила ему нечеловеческие удовольствия. Наверное, хорошие получатся каникулы. Может, лучшие каникулы в его жизни.