Колумб без Америки

       Ночь была ясная, без единого облачка. Звёзды сверкали сквозь черного неба, притягивая взгляды своей далёкой одинокой красотой. В городе было холодно, поэтому Николаю Всеволодовичу приходилось поднимать воротник его тяжёлого пальто и слегка ускорять шаг. А путь он держал в один из домов своего, некогда знакомого господина N, от того и торопился, желая его застать на нужном месте. «Вот, наконец-то, вроде оно.» — Ставрогин замедлил шаг и осторожно приоткрыл тяжёлую дверь забора. «Хм, странно что дверь не заперта. И с каких же это пор уважаемый N не закрывает за собой двери! Не уж то он не дома сейчас!» Мысли пробежали в голове у Николая, но тут же он их отверг, так как уведел тусклый свет керосиновой лампы мелькающей в окне. Молодой человек осторожно подошёл к дому и постучал в дверь, но тут же, блеклый огонек света погас и едва слышимые шаги вдруг стихли. — Откройте дверь! Я знаю, что вы дома. — голос Николая Всеволодоаича звучал как всегда уверенно и громко, нарушая ночной покой вокруг. — Это Ставрогин. Отоприте дверь. Вы должны мне были передать письмо. — «Черт бы его побрал!» — ругался про себя молодой человек. — Уважаемый, вы все равно знаете, что я свое не упущу! — громко пригрозил Ставрогин, а затем уже тихо, добавил: «Я вас из-под земли достану, если мне нужно будет.»       Николай уже было собрался уходить, как вдруг дверь открылась и на пороге, в полной темноте стоял тот, кого он меньше всего ожидал увидеть. — Верховенский! Черт бы вас побрал! Что вы тут делаете? — Тише, тише, — он приложил палец к губам. — Вы сейчас своим басом всю деревню разбудите. Проходите скорее в дом. Петр сделал шаг назад, пропуская в дом Николая и погрузился во тьму комнат. Ставрогин зашёл и сразу же почувствовал запах пыли и старой бумаги. Вдалеке комнат снова загорелся огонек, Петр Степанович зажег подсвечник и принес его ближе к Николаю. На мгновение, а может и больше, он погрузился в омут его глубоких глаз. — Темновато тут правда, но мне совершенно комфортно. Зато подальше от лишних глаз, знаете.- проникновенно сказал Петр, как будто здесь происходит какое-то таинство. -Ничего не понимаю. Что вы тут делаете? Это же дом господина N! — Да, это его дом. Только он уже давно уехал в другую губернию, а тут все как было так и осталось. — Он должен был передать мне письмо… -Да черт с ним, с вашим письмом. -Верховенский близко подошёл к Николаю. — Господин оставил тут много денег и драгоценностей. А сейчас это добро ой как всем нужно! — И что же вы собираетесь со всем этим делать? -Так понятно же что, Николай Всеволодович, — Верховенский коварно улыбнулся. — Никому из нас не чужды мирские удовольствия. — Мирские удовольствие значит. Николай потупил взгляд в пол. — Тогда мне здесь нечего делать. Молодой человек быстро развернулся и зашагал прочь. Дверь дома с грохотом закрылась. Выйдя из дома, он ощутил свежий прохладный воздух осенней ночи. «Ну и черт же этот Верховенский. Совершенно несносный господин!» — мелькали мысли в голове у Николая. Он тихо зашагал куда глаза глядят и в темноте разглядел какой-то не то сарай, не то загон, покрытый соломой. Приближающий запах не заставил сомневаться, что это какой-то хлев или конюшня. Осторожно зайдя внутрь, нагибаясь под низким входом, благо молодой человек был высокого роста, он увидел нескольких лошадей, для которых данная конюшня была слишком велика. Лошади смирно стояли, погруженные в сон, лишь изредка шумно втягивали воздух ноздрями и переступали с копыт.        Ставрогин опустился на первый стоящий стог сена, совршенно не боясь замарать свое пальто, настолько сильно он был погружен в мучительные мысли. Его голова словно бы взрывалась от них, давила на виски, не давая нормально существовать. Он не знал сколько времени он просидел в недвижимом положении, как его мучительный покой резко прервали.        Во входе в конюшню, показалась освещённая лунным светом мужская фигура. «Он меня и из-под земли достанет». Раздражение Ставрогина начинало набирать обороты. — В конюшне изволили прятаться, Николай Всеволодович, — голос Петра нарушал звенящую тишину. — Даже лошади не мешают вам? — Мне мешает только вы! — Ставрогин вскочил со стога сена и его охватило бешеное желание силой вытолкнуть Петра отсюда. — Убирайтесь, черт возьми! — Не уж то я вас от сна отвлек, Ставрогин? — сейчас даже его голос ужасно раздражал. — Убирайтесь, оставьте меня! Николай попятился назад и ему под руку попался какой предмет. В приступе ярости он размахнулся их, сам не понимая что это. Мощный удар пришелся где-то в область плеча и Петр Степанович едва удержался на ногах.       Это оказался кнут для лошадей. Массивное приспособление для наказаний упрямых лошадок, одной из которых сейчас был рыжий революционер. -Да как вы… Николай снова взмахнул им в воздухе, и теперь уже удар оказался сильнее. Петр упал на смятую солому, постанывая от ударов. — Ты меня из-под земли достанешь! Мерзкий самовлюблённый барчонок! Звук ударов кнута, рассекающего воздух, вперемешку со сдавленными криками Верховенского были словно бы раем для ушей в данный момент. Ставрогин получал необъяснимое удовольствие от этого процесса, словно бы находясь в помешательстве. Получив ещё несколько ударов, Петр все же взмолился. — Прекратите, пожалуйста! Успокойтесь ради бога! Николай завел руку, но бить в этот раз не стал. — Знаю что вы ни в каких богов не веруете. Но умоляю вас… Его голос оборвался и он не закончил фразу. Петр уткнулся лицом вниз и замер, лишь едва заметно сотрясаясь не то от судорог, не то от рыданий. — Если можете идти, уходите. Мне нужен покой. Николай бросил кнут в дальний угол и наклонился к жертве собственного безумия. — Прошу простить меня, если сможете. — По интонации было понятно что слова даются Николаю непросто. — Петр Степанович, я безумен. Я не отдаю отчёта своим действиям. — Значит по вашему я мерзкий самовлюблённый барчонок? — дрожащим голосом спросил Пётр Степанович. Влажные, словно бы хрустальные глаза невероятно красиво блестели под лунным светом. Распахнутое клетчатое пальто оголяло светлую рубашку под которой было крепкое молодое тело, волнистые волосы падали на лоб. Ставрогин опустился к нему и отвернул пошире полы широкого пальто, оголяя красивую мускулистую спину. На светлой рубашке виднелся свежий след от растекающейся крови. Николай побледнел от ужаса, хотя в темноте это заметить было невозможно. — Нет, нет, что вы, — едва слышно сказал молодой человек.- Вы не такой, не такой… — Говорите что я самовлюблённый? — Петр отвернулся от своего мучителя, опустив взгляд вниз. — Себя то я не люблю. Я только вас люблю. Люблю и обожаю. Вы для меня свет в оконце. Лишь от вас и готов терпеть все эти побои и унижения.