Сама ты знаешь силу глаз твоих, И, может статься, взоры отводя, Ты убивать готовишься других, Меня из милосердия щадя. О, не щади! Пускай прямой твой взгляд Убьет меня, — я смерти буду рад. © Сонет 139, Шекспир
Гоуст возился с заржавевшим замком пристройки, тот упорно отказывался нормально закрываться. Наконец он поддался, и Саймон вернулся в дом с охапкой поленьев в руках: входная дверь была подозрительно распахнута настежь. Зайдя в помещение и бросив дрова около печки, ощутил давящую пустоту в комнате: на кровати девушки сиротливо валялся бело-зеленый шарф. Мужчина прислушался: из ванной не доносилось ни звука. Едва занес руку, чтобы постучать, как дверь открылась — за ней никого не оказалось. Блядь! Она что, сбежала?! Выскочив на улицу, он огляделся: куда она могла деться? Без еды и воды, в кромешной тьме и без оружия, как решилась на такой отчаянный шаг? Вглядывался до боли в глазах во мрак ночи, освещенный лишь желтой луной, и показалось, что мелькнуло что-то белое на фоне черного леса. Глупая девчонка! Он припустился следом за ней. Кесс неслась сломя голову, не разбирая дороги, и вскоре оказалась под спасительными кронами низких деревьев. Она свободна! Схватившись за ближайший ствол, попыталась отдышаться: в легких не хватало воздуха, а сердце бешено билось о грудную клетку. Гоуст наверняка уже обнаружил ее пропажу, но она боялась обернуться и увидеть преследовавший ее белый череп. Нельзя останавливаться, нужно идти вперед, тут он быстро сможет её найти. На ощупь, практически в темноте, она двинулась дальше. Лес вокруг жил своей ночной жизнью: в кустах что-то жутко шуршало, тихо шелестели листья, раскачиваемые ветром, и вспорхнула с громким криком потревоженная птица. Шумели деревья над головой, ветками пытаясь зацепиться за волосы, а корни, казалось, специально вылезали на её пути, чтобы она споткнулась в неудобных ботинках, но девушка упорно шла вперед. Идти становилось все труднее, в ушах слышался стук собственного сердца. Выйдя к глубокому оврагу, она различила шаги и треск позади себя. Он уже был так близко! Настигнув девушку, Гоуст попытался поймать её, но она стала вырываться похуже разъяренного тигра. Откуда столько силы и злости в этом маленьком теле? Он схватил ее за плечо, но тут нога предательски поехала на влажной земле и он покатился с холма, потянув девушку за собой. Кесс продолжала лягаться в его руках, пока они падали вниз. Перевернувшись несколько раз, Саймон оказался сверху, придавив своим телом, зажал ее ноги бёдрами, пригвоздив к земле, а руки цепко держали запястья по обе стороны от ее головы. Очутившись лицом к лицу, они оба тяжело дышали, но девушка не оставляла попыток вырваться из его хватки. Мужчина видел, как лихорадочно блестели ее карие глаза, казавшиеся черными в слабом свете луны, пробивающемся сквозь кроны деревьев. — Хватит, — в ответ получил новую порцию брыканий. — Перестань. — Отпусти! — Освобожу, если успокоишься. Она притихла под весом его тела, смотря в глаза, и сказала, словно делала одолжение: — Ладно. Он отпустил руки и слез с неё, затем прислонился спиной к поваленному дереву, не отводя взгляда от её лица. Она же присела, подтянув ноги к себе и опустив подбородок на колени, выжидающе смотря в ответ. — Предупреждал же, тебе некуда бежать. — Я должна была попробовать. Непослушная и такая упрямая, но он не злился и понимал ее поступок: он бы тоже боролся до конца. С другой стороны, сам виноват: слишком расслабился и позволил себе отвлечься на ее кажущуюся беспомощность. Доверие — тонкая штука, хитрая девчонка его смягчила, заставила забыть о задании, а сама, как затаившийся хищный зверек, ждала этого момента. — Расскажи мне всё. Гоуст недовольно поморщился: — Что еще ты хочешь знать? Что Тени убивали невинных людей? Что наш отряд потерял хороших солдат? — Как это произошло? — На задании в Мексике твой брат возомнил себя судьей и палачом, казнил гражданских за одно лишь подозрение в причастности к картелю. Это ты хочешь знать? — Нет… Это, — голос девушки надломился. — Это не возможно. Гоуст заметил, как ее глаза стали наполняться влагой. Блеснула слеза и тут же скатилась по щеке, оставив мокрый след, она быстрым движением ладони смахнула ее. Достаточно. Легко вскочив на ноги, он скомандовал девушке, не терпящим возражений голосом: — Возвращаемся, — развернулся и пошел в сторону домика, уверенный, что она пойдет следом. Кесс со стоном встала и побрела за своим охранником. Ноги скользили по влажной земле, она карабкалась за мужчиной по крутому склону оврага, ползла по известковым камням, что рассыпались в ее руках, угрожая каждое мгновение обвалом. Гоуст часто останавливался, поджидая ее, он тоже тяжело дышал, протягивал руку, которую она каждый раз гордо игнорировала. Поднявшись на холм, девушка совсем выбилась из сил, воздух из легких выходил со свистом, а чертов британец двинулся дальше, будто это была обычная прогулка в парке. Она все время оступалась и теряла равновесие в темноте, стараясь не упустить из виду его широкую спину. Гоуст повернулся, высматривая направление, девушка больно ударилась носом о его твердую, как камень, грудь. Она злилась на себя, на брата, на этот лес, на дурацкие ботинки, на этого мужчину. Почему он никогда не объясняет все до конца? Почему все слова из него приходится вытаскивать? Почему ведет себя так, будто она какая-то несмышленая глупышка? Теперь наверняка пристегнет ее к кровати, и об улице можно забыть. От него не сбежать, да и вообще, о чем она думала? План казался идеальным, но теперь она понимала, насколько неудачным получился побег. Ей бы еще несколько минут в запасе, и тогда она смогла бы спрятаться, а днем разобралась, что делать дальше. Они вышли из деревьев под огромное звездное небо. Воздух после леса показался таким чистым, что Кесс поперхнулась, а среди тусклых звезд блестела ярко-желтая, как глаз молодого кота, луна. Подойдя к ангару, из открытой двери которого падал прямоугольник белого света, Саймон почувствовал руку на своем плече. Девушка развернула его к себе: — Не веди себя со мной как с ребенком! Объясни же все, наконец. — Я и не нанимался в няньки. — А я не просила меня похищать! — ее глаза сверкнули. Девушка прикусила губу, сжав пальцы в кулаки. Только сейчас до нее дошло, что компания ее дорогого братца это взбесившиеся и свирепые собаки, выполняющие жестокие команды. Гоусту стало жаль ее — тяжело разочаровываться в близких людях. Стоя в свете луны, она казалась такой одинокой и печальной, что Саймон подавил в себе желание прижать ее к себе, укрывая от всего мира. Черные волосы растрепались, испуганный взгляд метался по его маске, а он мог видеть очертания ее тяжело вздымавшейся груди, и бугорки темных сосков, просвечивающие сквозь белую футболку, мог и, гореть ему в аду, видел. Девушка сделала шаг навстречу: — Это все правда? — Ты ждешь от меня какой-то клятвы? — ответил с усмешкой. — Нет, я просто… Скажи, почему он так поступил? — Мы солдаты и выполняем приказы, — грубая истина. — Но от человека зависит, где будет проведена кровавая черта. — Я не знаю, где Филипп и генерал, — ее голос упал до шепота. — И мне жаль твоих людей. Гоуст кивнул, принимая ее ответ, и жестом указал на дверной проём. Ему все еще надо растопить печку и хорошо бы проверить спину, там что-то саднило: падая в овраг, он старался принять все удары на себя, защищая девчонку. А сейчас она молча прошла мимо него, опять вернувшись туда, откуда так мечтала сбежать.***
Стоя в ванной, Кесс размышляла над своей глупостью. Как она могла представить, что у нее есть шанс в этом затерянном месте? И если Филипп действительно смог убить невинных людей, неудивительно, что он не пришел за ней. Она знала, что иногда он бывает жестким и беспощадным, это нужно для его работы, для командования и управления людьми на поле боя, но он никогда не был таким с ней. Ей была доступна другая его сторона: чуткая, заботливая и нежная. Но, видимо, он предпочел спасти себя, забыв про все слова и обещания, которые говорил девушке. А Гоуст… Он что-то затронул в ее душе, вызывал в ней приятное волнение. Не говоря ни слова, он все равно как-то понимал ее, догадывался о проблемах и спокойно решал их, не переходя границ. Там, в лесу, прижавшись телами, она ощутила влечение к этому огромному мужчине. Это озадачивало девушку: как можно испытывать что-то подобное к человеку, который украл и укрыл ее в этой глухомани на границе с Мексикой? Вернувшись в комнату, Кесс нашла своего охранника, сидящего за столом, перед ним лежала аптечка. Он стянул футболку через голову: от левого плеча через всю лопатку шел глубокий порез. Гоуст пытался разглядеть масштабы повреждения и старался дотянуться до раны. — Я могу помочь. — Обойдусь, — в голосе сквозил сарказм. — Если не обработать, ты истечешь кровью, — заглянула ему в глаза, спрашивая разрешения. — Ладно. Девушка протянула руку и взяла из его дрогнувших пальцев вату, смоченную в спирте. Промокнув вокруг раны, аккуратно свела края пореза с помощью тонких пластырей. Она старалась нежно дотрагиваться до кожи, но все равно чувствовала, как его тело напрягается в эти моменты. Закончив, чуть отклонилась, чтобы полюбоваться своей работой, и вид его обнаженной спины ее поразил. Как завороженная стала изучать карту его военной жизни: сеточка старых белесых шрамов на пояснице, три небольшие ямки от пуль на левом боку и красный рубец под правой лопаткой. Гоуст шевельнулся, Кесс увидела, как задвигались мышцы на спине: не верилось, что такие бывают у людей — он будто сошел со страниц комикса о супермене или с обложки рекламы для спортзала. Безумно захотелось потрогать их и убедиться, действительно ли они такие твердые как выглядят. Зачарованная, она протянула ладонь и провела от его шеи вниз по позвоночнику. Гоуст на секунду замер и тут же резко вскочил со стула, перехватив ее руку. Она посмотрела в его глаза, чуть светлее ее собственных: в них разгоралось опасное пламя. Нависнув над ней, он прорычал: — Не трогай меня. Кесс забыла как дышать. Она привыкла, что все кругом выше нее, ее не пугало, когда пытались задавить ростом, но сейчас просто не могла, была не в состоянии отвести от него взгляд. Он гипнотизировал ее, как змея добычу. Сделала два шага назад, упершись спиной в стену. Она ощущала себя как перетянутая струна — коснись, и резко оборвется с громким звуком. Запястье запульсировало. — Ты делаешь мне больно! Гоуст моргнул и только сейчас заметил с какой силой сжал, тут же резко отпустил, расположив ладони на стене, в миллиметрах от ее головы. Отступать некуда — снова в кольце его рук, окруженная его телом. Она чувствовала запах яблочного мыла, его пота и еще что-то неуловимое. Внизу живота скрутился тяжелый ком. — Я сказал, больше никогда не прикасайся ко мне, — он подошел так близко, что девушка улавливала его дыхание сквозь балаклаву. Собрав последние крупицы воли, она наконец-то нашла в себе силы отвернуться. Пульс застучал где-то в горле, сердце бешено забилось о ребра. — Я не боюсь тебя, — тихо произнесла куда-то в бок. Он схватил ее за локоть и развернул обратно к себе. — Да? А по-моему как раз наоборот, — его глаза сощурились. — Нет, — не разрывая зрительного контакта, она подняла руки и протянула к его балаклаве. — Я боюсь того, что ты скрываешь за всем этим. Он позволил дотронуться до ткани, и она начала медленно закатывать ее наверх. Его зрачки расширились — маска обнажила его подбородок, и показались углы широкой челюсти. Мужчина предупреждающе сжал ее локоть. Кесс продолжила чуть медленнее. Постепенно появился его рот с четко очерченными губами. Дойдя до носа, девушка приподнялась на носки и потянулась к его лицу. Смотря ему в глаза, прошептала: — Я знаю правило. Мужчина вышел из оцепенения и выдохнул ей в губы: — Какое? — Если боишься призрака, притворись, что не видишь его, и страх уйдет. Кесс осторожно прикоснулась своими губами к его. Он отпрянул, рукой перехватив ее за подбородок. Сердце пропустило удар, узел в животе стал тяжелее. Дышать, ей нужно было вспомнить как дышать. Гоуст медленно провел большим пальцем по ее нижней губе, раздумывая над чем-то, и попытался заглянуть в глаза. Девушка почувствовала как ноги стали ватными, кровь бросилась в лицо, а щеки покраснели. Она прикрыла веки. И тут мужчина склонился над ней и прижался своими губами к ее. Она ответила на поцелуй: все, что она испытывала в это время, все желания, все страдания, всю горечь и тоску она вложила в этот порыв. Нервы были как оголенный провод, будто через тело пропустили разряд тока. Она ощущала жар, исходящий от этого человека, и, как он согревал ее своим теплом, так и она в ответ хотела принести ему вожделенную прохладу и облегчить его печаль. Кесс провела пальцами по его щеке, почувствовав легкую небритость. Гоуст дернулся, будто ее прикосновение причинило ему боль. Она распахнула глаза, а он резко отстранился, не глядя на нее. Его кулаки сжались, брови сдвинулись, а на выступающих скулах заиграли желваки. — Нет, — прошептал он. Схватив со стула футболку, вышел в ночь, хлопнув дверью. Кесс медленно сползла по стене, смотря ему вслед. Что она наделала? Адреналин кипел в крови, а сердце оглушительно стучало в груди, стараясь сокрушить ребра. Она совсем запуталась в своих эмоциях, ее душила горечь от осознания того, насколько нуждалась и желала его близости — настолько была сломлена и обессилена. Наконец, струна глубоко внутри лопнула, и девушка, впервые за эти недели, горько заплакала: о своем отчаянии, о поступках ее брата, и о мужчине, вкус которого все еще ощущала на своих губах.