Мой взор тебя рисует и во сне И будит сердце, спящее во мне © Сонет 47, Шекспир
Сейчас Ночь — самая спокойная пора в этой глуши. Тихие часы, когда почти весь мир впадает в дрему, и лишь редкие ночные животные выходят на свою безмолвную охоту. Время, когда можно увидеть сны. Говорят, что они приоткрывают занавес на наши прошлые жизни, показывают другие реальности или выявляют скрытые желания. Гоуст не боялся снов, он боялся того, что они могут обнажить. Возвратить тебя в прошлое, заставляя снова проживать боль старых историй, или показать будущее калейдоскопом кошмаров из пугающих событий или несбыточных иллюзий счастливых моментов. Он не знал как это предотвратить, но это всегда можно отсрочить. Нужно дать усталому телу передышку: выровнять дыхание, снизить частоту пульса и расслабить ноющие мышцы. Теперь бы освободить голову, но он слышал, как объект ворочалась на соседней койке, гремя наручниками о железное изголовье. Он спит чутко, а она прикована и безоружна, ей нечего противопоставить ему, но инстинкт выживания не давал голове отдыха. Девушка резко и часто дышала, потом затихла, наконец-то заснув. Мысли вернули его на несколько дней раньше в Мексику, когда помогал Соупу красться сквозь ночные улицы. Чертов Грейвз, наверное, был в отчаянии, раз устроил на них настоящую охоту, но МакТавиш, человек, который не побоялся один сунуться в гнездо картеля Син Номбре, оказался храбрым и бесстрашным парнем. Саймону очень хотелось, чтобы улицы этого городишки не стали последними, что увидел сержант в своей жизни. Гоуст прикрыл глаза. Сколько на его пути было трупов? Совсем сбился со счета. Перед внутренним взором предстали улицы Лас Альмаса, где дождь смешивался с кровью, образуя причудливые узоры в лужах, а дороги были завалены трупами местных жителей. Точно так же было тогда, в том доме. Он помнил как вбежал в комнату, как увидел тела, как алая жидкость была повсюду, словно художник делал мазки кисточкой с красной краской. Взгляд зацепился за мягкого тюленёнка. Мех, когда-то белый, сейчас был весь пурпурный, кроме глаза-пуговки, блестевшего в свете настольной лампы. И этот глаз уставился на него с немым укором. Следом вместо игрушки поступило лицо Соупа. Нет-нет, не в этот раз, сейчас он успел. Он помог ему, он жив, Джонни жив. Гоуст резко сел на кровати, почувствовав как по спине течет пот, а балаклава впитывает влагу со лба. Сон, это всего лишь сон. Попытался выровнять дыхание, когда ощутил на себе взгляд. Медленно повернул голову: девушка облокотилась на изголовье, поджав ноги, внимательно смотря на него. — Ты кричал во сне, — сказала она, склонив голову в бок. Почти привыкший к её молчаливости и к их негласной договорённости о тишине, Саймон вздрогнул от звука ее голоса. Посмотрел на циферблат на руке: удалось поспать несколько часов, очень неплохо. Кровать заскрипела, когда он поднялся. — Можешь отпустить меня в туалет? — взгляд черных глаз все еще сверлил его. Достав из кармана ключи, он расковал девушку. В тусклом свете луны ее кожа казалась мертвенно бледной. Пока она была в ванной, он сходил за бутылкой воды. Столь ранним утром в убежище было прохладно: поздней весной здесь довольно тепло, но ночью температура может падать до десяти градусов, поэтому вечером стоило затопить маленькую печь. До связи с Ласвелл оставалось еще шесть часов. Вернувшись из туалета, девушка села и терпеливо ждала, пока ее опять пристегнут к кровати. Закончив с объектом, Гоуст вышел на улицу. На востоке, со стороны леса розовела полоска рассвета. Спать не хотелось, поэтому самое время разогнать мышцы и тело, занявшись тренировкой.***
Кесс разбудил солнечный зайчик, который наглым образом норовил попасть ей в глаза. Прикованную руку сводило судорогой. Поискав взглядом и не найдя своего охранника, прислушалась к звукам: похоже, его вообще не было в доме. Ночью она проснулась от его криков. Он метался на кровати, сжимая кулаки. Спал он в своей балаклаве, поэтому из его фраз она смогла разобрать только, что он куда-то успел. Судя по его виду, вряд ли торопился на поезд, может, потерял напарника? Кажется, в их деле такое часто случается. По крайней мере, отца именно так и не стало, погиб в одной из этих контртеррористических миссий, которыми руководил. Странный звук жужжания прервал ее размышления: огромное, размером почти с ладонь, черное насекомое с ярко-оранжевыми крыльями летало по комнате. О, только не это! Чёрт, а ей даже нечем защититься! Где этот Череп, когда так нужен? Когда верзила вошел в ангар, то застал девушку в странной позе: она держала перед собой простыню на манер испанского матадора. — В чем дело? — Дорожная оса, — Кесс махнула рукой, указывая вниз. Действительно, на деревянном полу между кроватями ползало насекомое длиной с его большой палец. Не долго думая, Гоуст раздавил ее носком ботинка. — А простыня зачем? — спросил, глядя на девушку. — Надеялась поймать и подкинуть тебе в кровать, — огрызнулась в ответ. — Это же охотник на пауков, их яд токсичен. — Изучала биологию? — Символ штата, — Кесс тут же захотелось прикусить язык. — Ты знаешь, где мы? — он продолжил допрос. Врать уже не было смысла, раз сама проговорилась. — Я родилась в Санта-Фе, — ответила она, вздохнув. Череп окинул ее взглядом с головы до ног. Решив что-то в своих мыслях, он расстегнул наручник и принес высокие ботинки, шнурки в них отсутствовали. — Надевай и за мной. Обувь была немного великовата, поэтому девушка по-дурацки шлепала, выходя вслед за ним на улицу, но уж лучше так, чем совсем босиком. — До ближайшего поселения с людьми сотня километров. Тебе некуда бежать, если не хочешь стать едой для местных хищников. Кесс осмотрелась, хотя прекрасно помнила, как выглядели эти пологие холмы с редким кустарником и низкой травой. Горы на западе не давали шанса, а вот небольшой лес с другой стороны дома… Если получится как-то улизнуть, то только там есть возможность спрятаться. — Я поняла, можно больше не приковывать? — спросила с вызовом, растирая синяк на правом запястье. Мужчина сощурил глаза, глядя на Кесс. Сквозь маску проступила линия челюсти, будто он крепко стиснул зубы, пока обдумывал просьбу. — Если будешь вести себя тихо. Девушка кивнула. Что ей еще оставалось делать? Череп хотел запугать ее, поэтому нужно усыпить его внимание. Если быть послушной, возможно, он расслабится, а она постарается воспользоваться моментом. Вернувшись обратно в здание, он кивком указал на стул, достал из кухонной тумбочки аптечку и кинул на стол. Выудил оттуда бинт и белую упаковку: Кесс определила в ней мазь от гематом. Британец молча наблюдал, как неуклюже с помощью левой руки она пыталась втереть средство в кожу. Проблема возникла и с повязкой, поэтому мужчина, присев на корточки, выхватил кусок ткани и протянул руку к её запястью. Он медленно растёр мазь, стараясь сильно не давить, затем начал аккуратно бинтовать, но Кесс все равно чувствовала каждое прикосновение и шипела сквозь зубы. Его длинные пальцы ловко справлялись с перевязкой. Он сидел вплотную так, что девушка улавливала смесь запахов яблочного мыла и мужского пота. На балаклаве белый рисунок, изображающий череп, слегка потрескался. В прорези маски заметила светлые брови и ресницы, на веках еще оставалось немного черной краски. Он продолжил касаться ее руки, когда поднял взор, словно почувствовал, что она рассматривает его. Встретившись взглядами, Кесс впервые смогла увидеть его так близко. Радужная оболочка карих глаз слегка менялась к середине: зрачки окружали небольшие кольца изумрудного цвета. В памяти всплыло название — центральная гетерохромия. Забавно, он так старается скрыть свое лицо, но эти необычные глаза выставляет напоказ. Он моргнул, глядя на нее в ответ, и резко встал, закончив с помощью: на повязке был туго затянутый узелок.***
Прошло четыре дня с тех пор, как Кесс насильно увезли в Нью-Мексико и поселили рядом со странным мужчиной. Они не разговаривали с момента, когда он вывел её наружу и объяснил бессмысленность попыток побега. Он перестал приковывать ее, предоставив ей свободу действий в доме, но каждый раз выходя из помещения, закрывал дверь на ключ. Он не ел вместе с ней: доставал два пайка и отдавал одну упаковку ей в руки, а потом уходил на улицу. Его вид пугал Кесс: огромный, молчаливый, никогда не снимающий маски с черепом. Под черной толстовкой были заметны очертания мышц, а когда он закатывал рукава, девушка видела руки, оплетенные выступающими жилами, и длинные тонкие пальцы. Она помнила этот удивленный взгляд необычных глаз, когда в один из дней он вернулся и застал Кесс, держащую бело-зеленый вязаный шарфик, который она нашла под матрасом, когда обследовала жилище в его отсутствие. Единственное, что она смогла найти кроме еды и аптечки. Он каждое утро уходил куда-то, и на третий день Кесс воспользовалась этим, чтобы осмотреться. Попыталась расковырять входной замок, но ничего не вышло. Окно на крыше с её ростом не достать, даже со стула. Полочки на маленькой кухне тоже не порадовали ничем полезным. Все, хоть сколько-нибудь важное, было заперто в контейнере с кодовым замком. Тогда она перевернула матрасы и нашла этот шарфик. Внутри все похолодело, кого они держали здесь до неё? Кому он принадлежал? В оцепенении она размышляла, что стало с этим человеком, жив ли он, ждет ли её судьба владельца шарфика? Так Череп и нашел её, сжимающую разноцветный кусочек ткани, но ничего не сказал. Расценив это как возможность протеста, Кесс с тех пор повязала его на шею и не снимала.***
Гоуст уже четвертый день считал, что Прайс задумал какую-то странную аферу. Ежедневная связь с Ласвелл ничего не давала, в рации слышал только, что нужно еще подождать: Кейт что-то нащупала на Кубе, но необходимо время. Грейвз тоже не объявлялся, будто не получил сообщения о пропаже сестры, хотя на волне Теней постоянно крутилось предложение о сдаче и обмене информацией. Всё это время между Саймоном и объектом прошло в тишине. У них установилось молчаливое перемирие: он больше не приковывал её, а она в ответ вела себя спокойно. Безоружная, настолько маленькая, что доходила ему всего до груди, разве она в силах что-то сделать. Хотя девчонка оказалась совсем не глупа. Смогла определить их местонахождение, всего за полчаса без мешка на голове. Гоуст был удивлен такой смышлёности, но если она надеется сбежать, ей это не удастся. Он прекрасно помнил, как помог с запястьем, как она изучающе рассматривала его, как потом быстро отвела глаза в испуге. Как-то он застал её застывшую от страха, держащую в руках вязаный шарф, а взгляд был наполнен таким ужасом и растерянностью, что Саймону захотелось произнести слова утешения, но он сдержался и не поддался на эти уловки. Ему пришлось напомнить себе, что они тут не просто так, ее брат — военный преступник, а Гоуст здесь только для охраны. Кошмары все еще продолжали преследовать его, но теперь мягкий тюленёнок смотрел на него с укором черными глазами девушки в обрамлении длинных ресниц.