Жанр

      — Слушается дело № 1121 от 22 августа 2022 года по статье 116 УК РФ. Побои или иные насильственные действия, причинившие физическую боль, но не повлекшие последствий, указанных в статье 115 настоящего Кодекса, совершенные из хулиганских побуждений, а равно по мотивам политической, идеологической, расовой, национальной или религиозной ненависти или вражды, либо по мотивам ненависти или вражды в отношении какой-либо социальной группы, — последнее дело.       Кира выдыхает, слыша монотонный и спокойный голос Аристарха Яновича. Она стоит за столом адвоката обвинения.       Последнее дело перед защитой диплома.       Это конец.       — Известно, что в восемь тридцать четыре вечера двадцать второго августа совершилось групповое нападение на пострадавшую Алену Сергеевну Ушакову. В ходе нападения были нанесены телесные повреждения в виде многочисленных травм, перелома руки, ушибов, травмы головного мозга. — Кира вздыхает, открывая глаза.       Смотрит на ту, что стоит напротив и улыбается.       Виолетта Игоревна Малышенко адвокат защиты. Кира улыбается, получая ухмылку в ответ.       Ну что ж, война продолжается.       — Адвокат обвинения, вам слово. — Кира закрывает папку, которую до этого держала в руках.       Что ж, вот тот момент, к которому она шла столько лет.       Последнее университетское дело, которое покажет, кто же на самом деле будет лучшим адвокатом из всех выпускников этого года.       Кире предстоит борьба с самым близким человеком в жизни. С другом, который не бросал её на протяжении трёх лет. С девушкой, которая не уходила несмотря на то, что Кира часто обижала и творила хуйню.       С любимой, которая дождалась трёх самых заветных слов.       — Спасибо, Ваша честь. Из материалов дела стоит полагать, что Алена Сергеевна примерная ученица, дочь и подруга. За девушкой не было замечено приводов в полицию. Закон ни разу пострадавшая не нарушала. Стоит полагать, что обвиняемые должны понести наказание по всей строгости закона без смягчающих последствий. — Кира спокойна.       Она уравновешена.       Не волнуется и не собирается выливать свою агрессию на кого-либо. Она принимает последнюю битву с достоинством, которое Яныч прививал на протяжении пяти лет.       — Адвокат защиты, ваше слово, — поворачивается к Виолетте, стоящей упираясь ладонями в стол.       Впервые Вилка настолько сильно хочет победы.       Впервые настолько сильно хочется кому-то что-то доказать. А именно хочется показать Кире, что она не ебаный балласт на её шее, тянущий на дно жизни. И себе Вилка тоже доказать хочет, что она больше не та, которой была раньше. Что она больше не девочка-наркоманка со сломанной психикой и обидой на весь мир, скрывающаяся за тысячей масок и фальшивых улыбок.       Она стоит здесь и сейчас с надеждой на светлое будущее.       — С вашего позволения, Ваша Честь. Я считаю, что факты в деле изложены некорректно. Точнее факты, свидетельствующие о том, что Алена Сергеевна примерный человек и ни разу за ней не было замечено ничего плохого. Как мне известно, да, мои подзащитные применили силу и нанесли вред, который нельзя оправдать. Но можно понять, — на одном дыхании, смотря прямо на Киру.       Смотря и улыбаясь лишь глазами.       Сегодня последнее сражение в их войне за звание лучшей. Виолетта Киру рассматривает и пытается вспомнить, когда всё так изменилось. В какой момент жизнь повернулась к ним лицом и одарила своей улыбкой. Отросшие волосы, больше не стянутые в хвост. Костюм, больше не прячущий ту женственность, которую когда-то давно у Киры отняли.       Такая красивая…       — Подробнее, адвокат Малышенко, — и Виолетта улыбается, понимая, что вот он, шанс.       Вот он, шанс выиграть у Киры и доказать всем, что она стала лучшей копией себя.       Нужно лишь правильно воспользоваться.       И на самом деле Виолетта так сильно боится оплошать и упустить эту тонкую ниточку, маячащую прямо перед глазами. Эта ниточка может вытащить её наверх оттуда, куда она сама себя загнала. Эта ниточка может помочь заслужить уважение собственной девушки.       — Опираясь на показания однокурсников пострадавшей и обвиняемых, можно сказать, что Алена Сергеевна не была примером для подражания. Мои подзащитные подвергались неоднократным унижениям со стороны этой девушки. За все годы обучения мои клиенты ни разу не пришли на учёбу не ожидая каких-то нападок. Эта девушка вселяла страх одним только взглядом, — уверенно.       Четко.       С расстановкой.       — Протестую, ваша честь! Всё это лишь косвенные доказательства, нет записей, видео и других материалов, которые могли бы доказать слова. — Кира, может, стала мягче, но на практике всё такая же акула.       За столько лет она стала лишь лучше разбираться в судебных делах, а это многого ей стоило. Кира очень много раз была на грани истощения. В какие-то моменты хотела сдаться раз и навсегда.       Но Виолетта…       Она её тащила за шиворот, вытаскивая из тех тёмных мест, куда Медведева сама себя загоняла.       И Кира ей правда благодарна. Благодарна за то, что не дала сдаться. Благодарна за то, что не ушла, бросив одну на грани срыва.       — Протест отклонён. Показания свидетелей, прикреплённые к делу, вполне дают возможность понимать, что пострадавшая и правда наносила моральный вред окружающим, — и Кира судорожно сглатывает, стараясь не показать, что впервые не знает, что делать.       Впервые не понимает, за что хвататься.       Но Виолетте вот сейчас она проиграть не может.       — Ваша честь, допустим, что буллинг и правда присутствовал, но тогда почему трое взрослых совершеннолетних людей молчали? Никому не кажется это странным? Если были и есть свидетели, то можно было привлечь к ответственности Алену Сергеевну. Насколько я знаю, из юридического вуза отчисляют, если у учащихся там есть приводы в полицию. Все об этом знают! Почему этим никто не воспользовался? — и Кира понимает, что делает несправедливо.       Поступает несправедливо.       Она сама бы этой девушке голову открутила, если бы это происходило у неё на глазах. А тут…       — Страх. Понятие страх вам о чем-то говорит, Кира Андреевна? Ваша клиентка далеко не ангел, которым вы пытаетесь её выставить. Эта девушка годами издевалась над невинными людьми! Она плевала в них, обливала водой, подначивала всю группу на массовую травлю, — Виолетта оступается.       Оступается, давая Кире возможность лишить её шанса на победу.       Не обдумала и сразу пожалела.       Виолетта видит этот блеск в глазах у Киры.       — Протестую, ваша честь! К делу не относится. Всё это лишь косвенное оправдание обвиняемых. Я признаю факт того, что они подвергались унижениям, но этих людей никто не избивал в темноте до потери сознания, — и Кира на Аристарха Яновича смотрит, потому что ей важно понять, на чьей он стороне.       Может быть, он и судья, но ни один суд не может вынести по-настоящему справедливое решение.       Так или иначе, судьи — тоже люди, и они склонны к тому, чтобы жалеть какую-то из сторон. И Кире просто нужно понять, куда жать. Что делать. Что говорить.       Это непросто, особенно когда перед тобой выдающийся адвокат и преподаватель.       — Протест принят, Кира Андреевна. Адвокат защиты, говорите по существу, не пытаясь давить на жалость. — Виолетта усмехается, потому что, ну, кто бы сомневался в том, что Кира опять будет настаивать не на сути преступления, а на том, как задаются вопросы.       Именно по этой причине все ей и проигрывали. Она слишком сильно давит на людей.       — Хорошо, ваша честь. Я переформулирую своё утверждение. Мои подзащитные не могли обратиться в органы из-за поступающих в их адрес угроз, но теперь, когда это всё вскрылось, мы готовы подать встречный иск по статье 282 УК РФ. — Виолетта видит кивок Яновича.       Это хороший знак.       Если он кивнул ей в знак уважения, значит не всё потеряно.       Вилка на Киру смотрит и пытается понять, какая у неё стратегия. За эти три года она научилась Киру читать как открытую книгу, не говоря о чем-то ещё. Но сейчас Кира для неё ледяное изваяние, лишь кожу морозящее одним своим взглядом холодных глаз.       — Мы готовы принять этот иск и даже согласиться на любое наказание без судебных распрей только в том случае, если ваши клиенты, Виолетта Игоревна, признают свою вину и понесут наказание без смягчающих обстоятельств, — и Виолетта впервые видит, чтобы Кира шла на какое-то соглашение.       Только вот Кира понимает, что только таким образом она может добиться успеха. Только так можно выиграть это дело. И она искренне проклинает гребаного Яныча, потому что он специально дал им это дело. А ещё Кира понимает, что тут другого решения быть не может. Это и есть тот исход, которого адвокаты тогда добились на самом деле.       Пазл складывает.       — Мы не согласны с данными требованиями и хотим, чтобы сегодня дело было рассмотрено в полной мере. На сегодняшний день суд может вынести решение, которое воздаст по заслугам сразу обеим сторонам, — она понимает, что теперь их борьба с Кирой — чистый лист.       Они отошли от шаблонов, которые были заданы очень давно, в тот момент, когда это дело по-настоящему решалось.       Они отошли от чёткой расстановки сил на шахматной доске, и теперь это сражение двух умов.       И единственное, о чем Виолетта волнуется, — это то, что в какой-то момент Кира всё равно обставит её. А проигрывать сегодня нельзя. Это шанс доказать что-то самой себе.       — Ваша честь, я не думаю, что сегодня мы можем судить ещё и мою клиентку, ведь именно к нашему заявлению о причинении вреда здоровью это не относится, — и где-то в глубине души Кира Виолеттой гордится, потому что та сделала ход, которого от неё не ожидала ни она сама, ни Янович.       — А мне кажется, что вы, Кира Андреевна, намеренно игнорируете факты и свидетельские показания ради того, чтобы выиграть дело, где ваш клиент не такой белый и пушистый, каким вы пытаетесь его показать, — она дерзит.       Виолетта кидает вызов прямо своей девушке в лицо, потому что знает, что та не гнушается использовать даже самые грязные из способов. Она посадит даже невиновных, лишь бы только непобедимой быть. Но Виолетта же хочет и хотела всегда только справедливости.       Она не может позволить Кире опять остаться непобедимой лишь из-за того, что у неё совесть отсутствует. Лишь из-за того, что та склонна работать только с холодной головой и не включать своё сердце.       — Протестую, ваша честь, адвокат защиты переходит на личности, — и Виолетта понимает, что Кира опять затыкает её.       Что она опять идёт по головам.       Злости нет.       И всего остального тоже.       Просто она удивлена тому, насколько Медведева беспринципна в сфере работы. Далеко пойдёт. Виолетта этому только завидует, потому что ещё не знает, на что она сама годится.       — Протест принят. Адвокат Малышенко, это первое и последнее предупреждение. — Кира вздыхает, понимая, что слишком сложно.       С Виолеттой стоять в зале практики очень сложно.       Она с ней бороться не может, и холодный разум вдруг становится горячим.       И эмоции вдруг лезут через край.       Кира не может себе такого позволить. Просто-напросто не может, потому что их всегда учили вести дела только с ледяным разумом, который может спокойно размышлять и искать выходы даже там, где их вовсе нет.       Но сейчас, стоя в одном зале ненастоящего суда, Кира понимает, что, будь они в настоящем суде, это был бы крах.       — Я понимаю, о чем вы говорите, Виолетта Игоревна, но на ваших подзащитных не нападали толпой. Их не избивали. Их не били ногами по лицу. И уж тем более им никто не уродовал лица до неузнаваемости. — Кира впервые в жизни идет на такой шаг.       Она давит на судью не фактами, а жалобными речами.       Кира понимает, что, возможно, она уже проиграла лишь из-за того, что Виолетте противостоять тупо не умеет.       Может, умела когда-то давно…       В самом начале.       — Ваша честь, я и мои подзащитные готовы принять любую меру наказания, которую суд сочтёт справедливым для данного преступления. На сегодняшний день нам больше нечего предоставить суду, — и Виолетта смотрит на Киру не отрываясь, а та только дышит, понимая, что вот он, конец.       Вот сейчас они узнают результаты, и на самом деле она готова отдать своё место лучшей, но понимает, что это будет стоить ей слишком дорого.       — У стороны обвинения тоже всё, Ваша честь, — и Кира заводит руки за спину, готовая принять вердикт.       Кира впервые в жизни готова смириться с тем, что проиграла.       — Суд постановил пересмотреть дело № 1121 от 22 августа 2022 года по статье 116 УК РФ, побои или иные насильственные действия, причинившие физическую боль, но не повлекшие последствий, указанных в статье 115 настоящего Кодекса, совершенные из хулиганских побуждений, а равно по мотивам политической, идеологической, расовой, национальной или религиозной ненависти или вражды, либо по мотивам ненависти или вражды в отношении какой-либо социальной группы, из-за новых сведений в деле, — и Кира неверяще глаза распахивает, смотря прямо на Виолетту, с открытым ртом глазеющую прямо на Яновича.       — А от себя скажу вам, девушки, что сегодня вы впервые оказались на равных. Сегодня впервые между вами произошла ничья, — и улыбается.

***

      — Знаете, я мог бы сейчас сказать очень большую речь, написанную моим секретарем. Пожелать вам много того, что вы уже слышали сегодня, ребят. Мы могли бы тут застрять как минимум на час с моей огромной речью и словами, которые по сути своей синонимы. Я единственное, что хочу сказать, ребят, — оставайтесь собой. Те дипломы, которые вы сейчас получите, это же просто бумажки в твёрдой обложке, не более. Эта бумажка не делает вас специалистом, крутым юристом или справедливым судьей. Эта бумажка лишь говорит о том, что вы получили знания, и только вам решать, воспользуетесь ли вы ими и станете профессионалами или же пойдете своей дорогой. Не всегда образование определяет человека. Знайте, что вы определяете себя сами, — и Кира сжимает чужую руку в своей, слушая речь ректора.       День, когда кончилась жизнь студента.       День, когда открылись новые пути и горизонты.       — Что ж, по традиции вручение мы начнём с людей, которые закончили высшее образование с отличием. Итак, первым обладателем красного диплома о высшем юридическом образовании становится Кира Андреевна Медведева! — Кира открывает рот и роняет слезу.       Смотрит на Виолетту, сжимающую её руку от радости так сильно, что та почти немеет.       Так сильно хочется сейчас поцеловать человека, без которого она бы не дошла до финала, но она не может.       Не может, потому что вокруг люди, которые глазеют на неё.       Непросто подняться со стула на трясущихся ногах. Непросто сдерживать слезы и идти на каблуках на сцену, где стоит ректор и держит столько трудов и сил в своих руках.       — Вы молодец, Кира. Весь преподавательский состав гордится как никогда. В нашем заведении ещё никогда не было таких специалистов, — и Кира вместо того, чтобы пожать руку, обнимает порывисто, пачкая слезами и косметикой чужой пиджак, чувствуя, что рука по-отечески гладит её по спине.       Она так сильно рада, потому что впереди вся жизнь, и она впервые имеет шанс на счастье и спокойствие рядом с человеком, которого любит. Она слышит аплодисменты и музыку, громкую и торжественную.       Но ей кажется, что будто сквозь всю какофонию звуков она слышит один чёткий.       Аплодисменты той, которую она любит всей душой.       — На сцену я приглашаю второго обладателя красного диплома о высшем юридическом образовании. Виолетта Игоревна Малышенко, дамы и господа, — и Виолетта идёт совсем расслабленная с улыбкой, смотря лишь на сцену, где стоит самый дорогой человек на свете.       Она идёт получать лишь какую-то бумажку, не решающую почти ничего. Но Виолетта улыбается и радуется тому, что смогла. Она не плачет как Кира, а спокойно принимает то, что ей дают.       И единственное, что она делает, — так же порывисто обнимает ректора.       Она обнимает, зная, что не заслуживает этой подставки под пиво так, как заслуживает этого Кира. Но она слышит слова, которые заставляют что-то в душе перевернуться.       — Вы, Малышенко, на редкость талантливы и умны. Это дар от Бога, быть таким человеком, как вы, не разочаруйте вашу девушку, будьте достойны себя и её, — оторваться от объятий и кивнуть в знак уважения, сжав чужую руку.       Виолетта постарается быть достойной всего на свете. Она приложит все усилия, какие только сможет, лишь бы только быть лучшим человеком в Кириной и своей жизни.       А пока в воздух поднимаются четыре руки.       Аристарх Янович поднимает в воздух свои руки, держа в них ладошки своих лучших выпускниц, пока зал аплодирует стоя.

***

      — Со мной ты смотрелась куда лучше, — самодовольство так и сочится из его голоса.       И Кира вдруг вспоминает, что очень по нему скучала.       Они давно не виделись и не говорили.       А сегодня он приехал на вручение её диплома.       Её выпускной.       И для неё это значит так много, что в одно мгновение кажется, что сердце вот-вот разорвётся. Всё самое страшное закончилось, и теперь целая жизнь впереди. А она не знает, как жить на самом деле. Все эти годы она гналась за временем, которое утекало сквозь пальцы как проточная вода.       А теперь…       Времени много, и она стоит смотря на бывшего парня в полной растерянности.       — Так и есть, дорогой, — своего рода их приветствие.       Кира осматривает его и замечает новую татуировку за ухом. Пару проколов и неизменный чёрный цвет в его гардеробе. Чёрная кожаная куртка и всё остальное в том же оттенке.       Красивый как сам Бог.       Впрочем, всё как всегда. Ничего удивительного. И она смотрит ему в глаза.       — Не боишься, что после этого признания я плюну на всё и утащу тебя обратно в свою жизнь? — ухмылка и вздернутая бровь.       В глазах голубых бесенята скачут.       Ему весело, а ей впервые так спокойно.       Впервые не хочется и не нужно куда-то бежать, быстро-быстро перебирая ногами, будто от этого зависит вся жизнь. Он в руках держит какой-то белый конверт и смотрит на неё в ответ. Они оба так сильно изменились, что не хватает слов это описать. Тогда, в их последнюю неделю как когда-то влюблённая пара, они были не такими, как сейчас.       Время бежит, отсчитывая удары стрелок о циферблат, бегут и их годы.       — Может, я этого и хочу? — вроде бы утверждение, а вроде бы вопрос.       Она делает шаг к нему поближе, чтобы ощутить что-то настолько родное и незабытое. Заигрывать с ним полушутя, понимая, что он только посмеётся и скажет, что лесбухи — не его профиль.       И Кира улыбается, понимая, что она по-прежнему не забыла, каким хорошим для неё он может быть.       — Не-а, не хочешь, Кир, — и улыбается так широко и счастливо, будто это приносит ему удовольствие.       Будто от этого ему никогда не было больно.       А Кира знает, что ему из-за неё было больно. Знает, что из-за неё он рассыпался на части очень-очень давно.       А ещё она знает, что он простил её и себя, наверное, потому что по-другому и быть не может.       Потому что, если не простил, не стоял бы здесь такой счастливый.       Он бы ни за что не появился здесь, зная, что тут будет её девушка, если бы не простил наконец. Они стоят близко-близко, и Кира понимает, что любит по-прежнему.       По-прежнему так же сильно, но уже по-другому.       — С чего ты взял, Король? — и он качает головой, смеясь.       Она помнит, кем он был раньше.       И он тоже помнит, оттого это ещё веселее.       Король.       Мальчик, который надел на себя корону самовольно, став тем, кем вовсе не должен был. Мальчик, которого никто, по сути своей, не любил так, чтобы по-настоящему.       — Этого хотела Настя, с которой я встречался. Этого хотела Настя, которая меня любила. Этого хотела та, которую ты вырезала из себя. А теперь ты Кира, которая любит девочку по имени Виолетта. Моя Настя ненавидела лесбиянок и обожала меня, — и Кира на секунду будто бы готова упасть, потому что понимает, о чем он говорит.       И понимает, что говорит он правду, которая уже не ранит.       Настя всегда будет принадлежать ему и тем кошмарам, преследовавшим её в детстве.       А Кира навсегда останется верной Виолетте.       Это то, о чем он говорит. Ему Кира не нужна, а ей не нужна Настя.       Замкнутый круг, который, по сути своей, им нахуй не сдался.       — Настя любила тебя без остатка. Она любила то, что ты позволил ей жить как человеку, а не как загнанной собаке. Она любила, что ты был для неё целым миром. И обожала, когда ты за неё решал все проблемы. Настя уходила любя, Макс. Уходила разбиваясь на части, — и в глазах стоят слезы, которые, как стекла, ранят глаза.       — А сейчас её не существует, но есть Кира, есть ты. И как тебе живётся? — и даже тут он всё ещё переживает за неё.       Он всё ещё не гонится за выгодой или сексом.       Он просто интересуется, как она, и ей больно понимать, что когда-то она сама всё испортила. Но потом душа перестаёт рыдать и плакать, смотря прямо в зеркала его души.       Сразу становится легче, потому что он улыбается и не таит злобы.       Ему больше не больно, и Кира понимает, что всё давно искуплено.       Что всё давно уже не болит.       Отболело давным-давно, и искренне хочется его обнять и сказать, что он по-прежнему самый родной из всех. Что он самый лучший на свете, но она держится, зная, что и сама не любит эти слюни.       — Мне хорошо. Впервые за очень долгое время мне хорошо, Макс. Мне больше не снятся кошмары, и я не боюсь прикосновений. Я больше не боюсь секса и всё реже попадаю в депрессивные состояния, — правда.       Только правда.       И попытка наконец успокоить его и избавить от состояния курицы-наседки. Ему пора выдохнуть и начать жить самостоятельно.       — Я рад за вас, Кир. Без шуток и прочего я рад тому, что ты наконец-то смогла принять настоящую себя. Ты заслуживаешь быть любимой и любить в ответ. Ты всегда этого заслуживала, родная. Наверное, больше всех и заслуживала, — и стекла опять в глазах стоят.       Снова острыми концами капель ранят чувствительные глаза.       Но Кира старается не плакать и не реветь в самый счастливый день в её жизни.       Она не хочет больше лить слез лишь из-за того, что от них устала.       Этой солёной жидкости в её жизни было настолько много, что не перечесть. Не стоит плакать и сейчас, как бы сильно ни хотелось, поэтому она лишь хватает его за руку, сильно-сильно сжимая.       — А что если нет? Что если я не заслуживаю этого всего и в один момент всё потеряю, Макс? — она боится.       Кира боится только этого теперь, потому что тяжело осознавать, что в один момент Ложке может надоесть. Это же ведь только Кира из них двоих демисексуал, а Виолетта может любить и трахать кого угодно.       — Так не потеряй. Не теряйся в догадках и не думай лишнего. Эта девушка любит тебя, это было видно даже сегодня. Когда ты шла за дипломом, она радовалась, улыбалась, плакала, а на свой точно такой же ей было плевать. Я готов поспорить, что она тебя любит больше, чем ты её, родная, — и она сжимает его руку ещё сильнее, благодаря за то, что он говорит ей эти слова, хоть и не должен.       Она сжимает руку, греясь о родное тепло, которое теперь для неё просто искорка огня. И больше всего сейчас мечтает обнять свой собственный огонь, который мечется где-то по залу, командуя отрядом бессмертных, согласившихся быть ответственными за выпускной.       — Знаешь, ты мой лучший друг, Макс. Ты мой самый родной человек из всех, и я тебя очень люблю, — и она видит, как он улыбается искренне и добродушно.       Без ухмылочек очередных и самонадеянности.       Без самоуверенности и напускной бравады.       Он просто улыбается так, будто сейчас здесь нет тысячи людей, и он больше не боится снимать свои маски.       — Ну и развела ты, конечно, сопли. Но так и быть, можешь поплакать над подарком, потому что я не с пустыми руками, — он свою руку забирает, предварительно сильно сжав.       Вручает ей в руки белый конверт и лезет во внутренний карман.       А потом что-то сжимает в руке, смотря на нее, кивая головой, чтобы она наконец открыла подарок. И Кира нетерпеливо разрывает бумагу, натыкаясь на кучу документов в файле.       Среди них мелькает маленький прямоугольник с её именем.       И она понимает, что это с первого взгляда.       Права.       Водительские права, которые он ей обещал столько раз.       И Кира смотрит на него в растерянности, а он кивает на бумаги ещё раз, чтобы она посмотрела их все прямо сейчас.       — Ты не мог… — не успевает даже продолжить мысль, когда он кладёт прямо на папку ключи. Кира поднимает свои глаза на него. Слезы текут по лицу.       Боже, она же обещала не плакать…       А он пожимает плечами, будто это ничего ему не стоило.       — Эта твоя машина, Кир, больше, чем моя. Ты всё о ней знаешь. Ты научилась на ней водить. А мне она больше не нужна. Так что перестань плакать и улыбнись, потому что ты этого заслуживаешь, малышка, — он большим пальцем стирает её слезы.       А она, сжимая в одной руке ключ, а в другой документы, налетает на него с объятиями. Обнимает его за шею.       — Спасибо… — прямо в шею еле-еле слышно.       — Будь счастлива, мой лучший друг, — точно так же, куда-то ей на ухо.

***

      — А в моё время мы бы уже пили коньяк под прикрытием того, что это сок. Ну или водку… Мда, ещё раз убеждаюсь, что ваше поколение — варвары, — и Кира смеётся.       А Виолетта за ней, потому что Аристарх Янович недоволен всем этим. Он опять бурчит, и ему не с кем поговорить.       И Виолетте он кого-то напоминает.       Кого-то, кто на пару десятков лет моложе и имеет женский пол.       Девушки стоят держась за руки, когда бывший преподаватель вдруг подходит к ним. И на самом-то деле они не против, ведь из всех, кто здесь только есть, он самый адекватный.       И в душе такая радость, потому что больше они в это место не вернутся.       — О, Аристарх Янович, только не говорите мне, что у вас в стакане просто сок и из-за этого вы расстроены, я всё равно не поверю. — Кира как всегда его не боится и разговаривает с ним, будто он её друг.       На что он лишь только улыбается, качая головой, отпивая свой сок и чуть морщась.       Годы идут, а он не меняется…       — Медведева, ты как всегда зришь сквозь толщу обмана. Неужто я похож на того, кто в день своего увольнения будет пить сок? Обижаешь, Кира Андреевна, — и у Киры открывается рот, так же, как и у Виолетты.       Слова резко бьют по ушам, и глаза грозятся выкатиться, как яблоки из корзинки.       Они обе смешно машут головами, пытаясь осмыслить те слова, которые он сказал. Они не могут понять, правда ли это. А этот мужчина стоит улыбаясь, пьёт сок, будто только что не сказал, что больше здесь не преподаёт.       У них неверие.       Кто может уволить лучшего преподавателя?       Кто может уволить лучшего адвоката Москвы?       — Вас уволили? То есть как? То есть этого не может быть. Вы же… Это же вы! — а он лишь смеётся на слова Киры.       Он смеётся так, будто ему всё равно.       А оно ведь так и есть. Ему всё равно. Ему больше нет дела до этого университета. Больше нет дела до детей, которые не понимают, зачем сюда пришли.       Ему абсолютно плевать.       — Успокойся, Кира. И ты, Виолетта, выдохни. Я сам ухожу. Знаете, я хотел уйти ещё в тот момент, когда ваш курс только-только пришёл, а потом решил задержаться. И знаете, потом тоже хотел уйти, только вот моё честолюбие не позволило мне отдать лучших учениц, которые у меня только были, какому-то барану. А сегодня я решил, что уйду, забрав вас двоих с собой, — и Кира на пару с Виолеттой дышать перестают.       У них головы кружатся, потому что они ничего не понимают.       Янович говорит что-то, что они впервые в жизни не понимают. Что-то, что дойти до них всё ещё не может.       Кира хватает первый попавшийся бокал с водой со стола с напитками и быстро-быстро глотает.       — Куда забрать, Аристарх Янович? — очередь Виолетты задать вопрос, ведь Кира не может вообще ничего сформулировать.       Виолетта чуть менее эмоциональна и может собрать себя в кучу, чтобы поинтересоваться всё же. Поинтересоваться о том, что же всё-таки происходит.       Это розыгрыш?       Это шутка?       — Я открываю свою юридическую фирму, девочки. Дело всей своей жизни. Фирма, где будут оказываться платные услуги тем, кто может заплатить, и бесплатные тем, у кого не осталось ничего. Я создаю свою команду из лучших адвокатов страны по разным вопросам. И вас я зову с собой сначала стажёрами, а после полноценными членами этой фирмы. — Кире кажется, что она сейчас упадёт.       Ей кажется, что она спит, потому что так не бывает.       Потому что всё слишком хорошо.       У неё в сумке ключи от машины, рядом с ней любимый человек и сейчас ей предлагает работу тот самый человек, которому она поклоняется как идолу.       — Блять, мне надо выпить. — Кира не сдерживается даже зная, что рядом с ней стоит её преподаватель.       Она просто в ахуе. А Виолетта лишь молчаливо поддерживает.       — Вы же понимаете, что в какой-то момент вам придётся встать друг напротив друга? — вопрос, которого Кира хотела избежать.       Она надеялась, что этого никогда не произойдёт.       Однако…       Нельзя быть настолько наивной, чтобы всерьёз на это надеяться.       — Это классика Жанра, Аристарх Янович. — Виолетта с улыбкой говорит. На что мужчина ей кивает.       Всё-таки иногда хэппи эндом может кончиться даже самый безнадёжный случай.

Конец