«Часть вещей привезут сегодня. Доставка назначена на два часа. Поднимешь их в квартиру и оставишь в коридоре. Сюин разберет сама, когда приедет с работы».
Ли Цу искренне недоумевал почему вообще должен заниматься этим сам и клял родителя за излишнее скупердяйство. Тот, казалось, даже не подумал доплатить грузчикам за подъем на четвертый этаж и как итог уже через три четверти часа и около двух десятков коробок мальчишка почти не чувствовал ног, а окончательно зажившая лишь недавно спина ныла так, будто кто-то методично и медленно вскрывал ржавым гвоздем белесые рубцы. — Часть вещей? И это только часть? — глядя на заполнившие весь коридор коробки с багажом семейства Чжао, пробормотал юноша, пытаясь отдышаться, устало подпирая плечом стену. Он смутно представлял сколько еще понадобится места, чтобы разместить все остальное, ибо еще две доставки с таким же объемом груза и в их квартире не найдется свободного угла даже для людей. Скинув кроссовки, молодой человек прошел в гостиную и сложил руки на груди, сжав от раздражения губы в тонкую полоску. — Могла бы и помочь, — ядовито выплюнул юный расхититель гробниц, глядя на вольготно расположившуюся на диване девчонку, лениво щелкающую по кнопкам телевизионного пульта. Не то что бы Ли Цу и сам позволил бы ей таскать тяжелую поклажу, но несколько небольших коробок с явно хрупкими предметами она могла бы взять и тогда бы ему не пришлось делать вынужденные остановки между этажами, чтобы убедиться в сохранности своего груза и тратить на это лишнее время. Однако, судя по всему, день у юной госпожи Чжао не задался с самого утра и она совершенно не стеснялась демонстрировать это. Приехавшая следом за компанией-перевозчиком Мэйлин, проигнорировав приветствие, молча затребовала у будущего сводного брата ключи, протянув к нему раскрытую ладонь, и почти мгновенно скрылась в подъезде, толком не дав парню вставить и слова. А он многое хотел бы ей сказать, но было очевидно, что их препирательство откладывалось на неопределенный срок. По крайней мере, до тех пор пока он в одиночку не разгрузит машину. И вот теперь она сидела перед ним, деловито закинув ногу на ногу, невыносимая в своем нахальстве, в какой-то совершенно невозможной медицинской маске с принтом из «Токийского гуля» в виде оскаленных зубов. «Что вообще в голове у этой девчонки? Для чего она сама себе создает такой отталкивающий образ?» — с недовольством подумал юноша, а вслух произнес: — Эй! Я же, кажется, с тобой говорю! — И все-таки ты зануда, — меланхолично отметила девушка и, наконец, окинула долгим нечитаемым взглядом преисполненного праведным гневом мальчишку. — Я помогла, — коротко добавила она и снова вернула все свое внимание к разворачивающейся на экране плазмы сцене из дорамы, в смысл которой вникать даже не пыталась. — И в чем это, позволь спросить?! — возмутился юный расхититель гробниц. А когда брюнетка неохотно указала в сторону рюкзака, что лежал возле журнального столика, то едва подавил в себе желание встряхнуть Мэйлин за плечи, чтобы хоть немного привести ее в чувства. Конечно, справедливости ради надо отметить, что свой рюкзак она и, правда, внесла в квартиру самостоятельно, но черт побери, она всерьез называла это помощью?! Это скорее было похоже на форменное издевательство! — Айя! — словно бы признавая собственное бессилие, воскликнул Ли Цу, вскинув в воздух сжатые в кулак ладони и также резко опустил их вдоль туловища в порыве накатившего волной отчаянья мальчишка свернул в сторону кухни. Помнится У Се пытался в свое время привить ему навыки элементарной психологии и учил определять истинные мотивы человеческих поступков, чтобы юноша сумел лучше разбираться в людях. Но казалось, что все полученные им в пустыне знания были совершенно бесполезны применительно именно к этой конкретной девушке. Он искренне не понимал, зачем она усложняет и без того непростую ситуацию, которая должна была в корне изменить их жизнь? Да ему с шайкой наемников Су Нань сладить было проще, чем с юной госпожой Чжао! Природа поведения этих ублюдков хотя бы была ему понятна и он вполне мог бы предугадать их последующие действия. Но то, как вела себя сестрица Мэй попросту не укладывалось у него в голове. Быть может, конечно, все дело было в отсутствии как такового опыта общения с противоположенным полом. Несмотря на время проведенное с Шэнь Цюн, девушки по-прежнему оставались для парня существами крайне загадочными и непонятными. Взять хотя бы доктора Лян, которая на пути в Гутун буквально взорвала ему мозг, вытряхнув однажды из своей походной сумки с десяток разнообразных масок для лица: увлажняющих, тонизирующих, омолаживающих и еще Бог весть знает каких! И это в то время, пока сам Ли Цу пытался максимально освободить рюкзаки от ненужных вещей, чтобы положить туда лишнюю бутылку воды. Считавший себя к тому моменту уже опытным искателем приключений юноша попросту оторопел от заявления женщины относительно того, что она обязана тщательно ухаживать за своей кожей даже если ей суждено сгинуть в этих местах. Ведь, что подумают те, кто однажды найдет ее труп? Что при жизни она наплевательски относилась к уходу за собой и слыла неряхой? Нет, она ни за что этого не допустит! Никогда прежде не жаловавшийся на свой словарный запас Ли Цу с ответом нашелся не сразу. Вот и сейчас, стоя посреди кухни и жадно глотая воду из стакана, парень не мог подобрать подходящих слов. Он чувствовал себя крайне вымотанным и отчего-то ему казалось, что дело вовсе не в недавней физической нагрузке, а в самом присутствии девчонки, что одним своим существованием высасывала из него жизненные силы, вынуждая ломать голову над тем, как им вообще удастся сосуществовать вместе в пределах одной жилой площади? Хорошо еще, что отец додумался освободить для Мэйлин свой кабинет и большую часть вещей увез на работу, иначе о личном пространстве юноше пришлось бы забыть. Меньше всего ему хотелось бы, чтобы первой девушкой, что переступит порог его комнаты, была его сводная сестра. Мальчишка довольно крякнул, промочив пересохшее горло, и поставил стакан в мойку, покидая кухню, чтобы уже через пару мгновений опуститься на пустующее рядом с Мэйлин место на диване. Девчонка даже ухом не повела, продолжая бездумно смотреть в экран плазмы, теребя пальцами края джинсовых шорт, выглядывающих из-под длинного худи. То с каким завидным упорством она игнорировала его присутствие в его же собственном доме начинало порядком раздражать. — Так и будешь молчать? — осведомился юный расхититель гробниц, в очередной раз оставшись без ответа. — Зачем тебе дома эта маска? Такая нелепая, — цокнул языком Ли Цу и подавшись вперед, проворно стянул резиновый шнурок с уха девушки, когда та внезапно вскочила на ноги, наотмашь шлепнув его по руке. — Эй, больно же! — воскликнул нарушитель спокойствия и болезненно зашипел, прижимая к себе запястье, на которое пришелся хлесткий удар. — Не смей так делать, слышишь?! Больше никогда! — выпалила юная госпожа Чжао, после того как спешно вернула маску на место и развернулась лицом к вынужденному собеседнику. Ли Цу был уверен, что умей его новоявленная сестрица метать глазами молнии, то от него бы уже давно осталась кучка пепла. На такую реакцию он совершенно не рассчитывал. Складывалось ощущение, будто он ударил ее, не меньше. — Да ты с ума сошла! — не менее оскорбленно бросил мальчишка, глядя как брюнетка срывается с места, хватая с пола свой рюкзак и направляется в сторону ванной, буркнув на ходу: — Придурок! — Эй, подожди! Только не в ванную! Мне тоже туда надо! — только и успел прокричать ей вслед Ли Цу, когда по всей квартире разнесся хлопок двери. — Ну, умереть не встать! — обреченно простонал юноша, утирая рукавом толстовки выступившую на лбу испарину. Однако сбежавшая от назревающего конфликта Мэйлин его уже не слышала. Уже будучи в ванной комнате девушка с силой выкрутила кран и помещение наполнилось шумом воды, укрывшим от слуха Ли Цу судорожно задушенный всхлип. Злосчастный кусок черной ткани, из-за которого и произошел весь сыр-бор, упал на край раковины, на который до этого двумя руками опиралась Мэйлин, наконец, осмелившаяся поднять глаза на свое отражение. Правую щеку брюнетки пересекали четыре тонких полоски, покрытые небольшим слоем запекшейся крови, окаймленные отчетливо проступающей синевой гематомы.***
— Как ты смела так вести себя сегодня?! Я ведь предупреждала тебя, чтобы ты даже не думала выкинуть какой-нибудь фокус! Имин так старался ради этого чертового ужина, а ты выставила меня идиоткой, которая даже собственную дочь не в состоянии воспитать! — срывая голос до хрипоты кричала женщина, укоризненно ткнув пальцем в сторону дочери, уже привычно сидящей перед ней на коленях, словно бы признающей любую вину за еще не озвученные проступки. Смириться с неизбежной трепкой всегда было проще. Но сегодня девушка даже не подозревала, насколько сильно разойдется мать в своей критике. — Ты просто эгоистка! Такая же, как твой горе-папаша! — Не говори о нем так, — едва различимо произнесла в ответ Мэй. Любое упоминание отца всегда резало по живому и Сюин не могла этого не понимать, но все равно упорно продолжала из раза в раз переходить эту красную линию, вынуждая собственного ребенка вспоминать события двенадцатилетней давности, которые та и без того никогда не сможет забыть. А ведь психологи настойчиво рекомендовали ей сделать все необходимое и окружить свое чадо заботой, чтобы у нее осталось как можно меньше болезненных воспоминаний о том трагическом случае, произошедшем с ее родителем. Однако женщина словно бы намеренно не давала этой ране зажить, упоминая покойного Чжао Джинхэя в контексте любых обвинений. — Что ты там мямлишь?! — вскинулась Сюин, стремительно приблизившись к дочери, глядя на нее сверху вниз. — Если бы он был здесь, он бы не допустил ничего из этого… — Замолчи! Едва Мэйлин успела поднять глаза, как щеку буквально обжег хлесткий удар материнской ладони. Ухоженные ногти женщины оцарапали кожу, оставив четыре кровоточащие борозды, вынудив девушку взвизгнуть от боли и едва не завалиться на бок, но она вовремя успела выставить руки и не запахать носом об пол. — Сколько дерзости! — разъяренной кошкой прошипела Сюин, широко раздувая ноздри от охватившего ее негодования. — Ты совсем отбилась от рук! Ничего, я очень быстро это исправлю. Можешь забыть о своих дружках вплоть до начала семестра! — Дружках? Можно подумать, что они есть у меня. Ведь ты методично спровадила всех, кто хоть немного хотел со мной общаться, — горько усмехнулась брюнетка, но поднять голову на родительницу больше не рисковала. Только подумать, а ведь придись удар женщины чуть выше и она бы осталась без глаза! — Я? — неожиданно рассмеялась женщина, снисходительно взглянув на дочь сверху вниз. — Не моя вина в том, что люди рядом с тобой не задерживаются. Ты посмотри на себя только! Как из ада вынутая! Никаких манер и изящества! — фыркнула Сюин, высокомерно вскинув подбородок. — И в кого ты только такая? Я никогда не была такой жалкой, — выплюнула родительница и зацокала каблучками туфель по ламинату, скрываясь в своей спальне, ясно дав понять, что разговор окончен. — Всего полтора месяца… — судорожно прошептала Мэйлин, до побелевших костяшек сжимая пальцы в кулачки.***
— Полтора месяца… — вторила девушка собственным воспоминаниям из недавнего прошлого, когда в дверь ванной неожиданно раздался стук. — Мэйлин, ты здесь не одна! Мне, правда, нужно! — пытался дозваться оставшийся по ту сторону Ли Цу. Опрокинутый залпом полный до краев стакан воды возымел свои последствия и теперь мальчишка нервно переминался с ноги на ногу, словно бы эти пляски под дверью помогли бы ему попасть внутрь. Юная госпожа Чжао усмехнулась, внезапно испытав острый приступ злорадства, и неторопливо полезла в свой рюкзак, что прихватила по пути. Вытащив из него небольшую пластмассовую коробку с красным крестиком, Мэйлин открыла ее и извлекла на свет заживляющую мазь от порезов. Тонким слоем девушка нанесла ее на поврежденную кожу, искренне уповая на то, что после у нее не останется шрамов и снова одела маску, закрутив кран. — Чего так долго?! — взорвался юноша, как только брюнетка показалась на пороге. — Тебе нужен подробный отчет об особенностях женского организма? — ехидно поинтересовалась последняя, выразительно изогнув бровь. — Айя! Посторонись уже! — выпалил подросток и потеснив девушку, все же протиснулся в помещение ванной. Дверной замок глухо щелкнул у него за спиной под аккомпанемент девичьего смеха. С того дня совместные перепалки возле уборной стали почти уже традицией, ровно как и толкотня на кухне, борьба за телевизионный пульт или попытка двух упрямых подростков одновременно уместиться в узком коридоре в попытке обуться, чтобы потом также споря и бранясь, протиснуться в дверной проем на выходе из квартиры. Ли Цу искренне недоумевал, где и когда успел так согрешить, что на его голову свалилось это невозможное семейство Чжао, но совершенно точно знал, что не сделал в своей жизни ничего такого, чтобы небеса могли его так жестоко наказать. И от того еще более несправедливым казалось это вынужденное соседство. Радовало лишь то, что по будням старшие большую часть времени были на работе, а на выходных юноша старался и вовсе бывать дома, как можно реже, частенько зависая с Ян Хао и вернувшимся из отпуска Су Ванем, либо пропадая в спортивном зале. Ехидное замечание «очкарика» относительно того, как такому дохляку, как он едва ли суждено выбраться из пустыни живым все еще звучали где-то на подкорке и потому Ли Цу усердно тренировался, словно бы в глубине души все еще надеялся на новую встречу с Ци Хэем и компанией, каждым членом которой втайне восхищался. Иногда он даже открывал лист контактов в своем телефоне и подолгу гипнотизировал взглядом один и тот же номер, словно бы это могло способствовать звонку. Однако гаджет упрямо молчал и мальчишка, выругиваясь, снова прятал его в карман, продолжая ставший привычным спор в собственной голове, что пора бы ему смириться с окружающей действительностью и осознать себя обычным парнем, только недавно выпустившимся из школы. Впрочем, думать об этом было куда проще, чем жить этой мыслью, которая вызывала в нем весьма противоречивые чувства. Что бы хоть как-то отвлечься Ли Цу пытался сконцентрировать свое внимание на чем-то другом и сам не заметил, как выбрал в качестве объекта наблюдений сестрицу Мэй, когда та попадалась ему на глаза. Девчонка по-прежнему язвила, а иногда даже огрызалась, словно бы пыталась держать его на максимальном расстоянии от себя. Особенно сильно это проявлялось, когда он пытался дознаться, зачем ей носить маску в помещении? Она ведь даже к обеду и ужину не выходила, забирая провиант к себе в комнату! Мэйлин тогда неизменно заявляла, что это не его дело и, в общем-то, была права. Он не мог ее за это винить. Но пытливый ум юного расхитителя гробниц жаждал истины и юноша тогда даже отважился задать этот вопрос самой Сюин, обратив внимание на то, как лицо женщины в тот момент застыло неестественной маской, без единой эмоции, хотя она и пыталась демонстрировать улыбку, старательно растягивая уголки губ. Доверительно сообщив, что ее дочь всего-навсего простудилась (и это в середине июля, да еще и при условии, что Мэйлин не принимала никаких лекарств) возлюбленная отца поспешила перевести тему. Разумеется, Ли Цу ей ни на йоту не верил и вскоре нашел косвенное подтверждение своим догадкам, обнаружив на дне небольшой урны, что стояла в ванной, пустой тюбик мази от синяков. Он и сам когда-то ею пользовался, когда был еще слишком слаб для того, чтобы дать отцу достойный отпор, а потому узнал без труда. Но неужели Сюин была способна на нечто подобное? Разве женщине, как будущей матери, не дано от природы быть добросердечной и мягкой? Впрочем, вероятно, эта способность не всегда являлась врожденной. Вспомнить хотя бы ту же Су Нань, хладнокровно расстреливающую членов семьи Ван, с которыми прожила под одной крышей не один десяток лет. Пусть они и не являлись кровными родственниками, но ведь должна была у нее выработаться определенная доля привычки и привязанности! Но, как оказалось, нет. Собственно их отношения с отцом тоже нельзя было назвать идеальными и раньше Имин частенько распускал руки по любому поводу, считая это за издержки воспитания. Поэтому сейчас Ли Цу уже ни в чем не был уверен, но пообещал самому себе понаблюдать за этим странным семейством. И чем больше он смотрел на взаимодействие двух родственниц, тем больше убеждался в том, что мира в их доме быть не может. Напряжение, которое повисало в комнате, стоило этим двоим оказаться в непосредственной близости друг от друга, казалось, ощущалось физически и его можно было даже потрогать руками, пропустить сквозь пальцы. При этом никто из них явственно не демонстрировал неприязни и не устраивал скандалов. Скорее наоборот, Сюин всячески пыталась показать, что весь ее мир только и крутится, что вокруг ее дочери и новообретенной семьи. Женщина была крайне пронырлива и словно бы пыталась быть везде и всюду. Ее было откровенно много. Ли Цу и сам несколько раз пусть и аккуратно, но твердо пресекал всяческие попытки будущей мачехи сунуть нос в его дела и стал куда более тщательно прятать вещи, имеющие для него особое значение. Но даже все эти меры предосторожности не спасли от весьма неприятного инцидента. Вернувшись домой в один из вечеров юноша, наконец, ощутивший укол совести за так и не отданный Су Ваню долг, решил все-таки реабилитироваться перед другом и полез в свой тайник, уже намереваясь было отсчитать нужную сумму из тех денег, что отдал ему У Се еще перед путешествием в Гутун. Однако напрасно он шарил руками по реечному днищу своей кровати, к которому ранее сам прикрепил обернутую в плотную бумагу пачку с банкнотами. Денег там не оказалось. Но, черт возьми, ведь они были там еще пару дней назад! Словно бы все еще не веря в произошедшую кражу, Ли Цу включил на телефоне фонарик и просунул руку, как можно дальше под кровать, дабы бесповоротно и окончательно во всем убедиться. В темноте внезапно что-то блеснуло, привлекая внимание юного расхитителя гробниц. Нащупав небольшой, судя по ощущениям, предмет, мальчишка извлек его на свет, с удивлением рассматривая лежащую в его ладони сережку-крестик. Мысли лихорадочно роились в голове, бились о стенки черепной коробки, а где-то внутри разливалось нечто гадкое, темное, плотным комом подкатывающее к горлу. Он неожиданно вспомнил, как позавчера Мэйлин с крайне озабоченным видом расхаживала по квартире и явно что-то искала. Уж не эту ли безделушку пыталась отыскать его нерадивая «сестрица»? Узнать о том, что в его собственном доме завелся воришка и отныне нужно быть начеку, было крайне неприятно. Настолько, что Ли Цу даже позабыл о презумпции невиновности и том обещании, которое сам давал себе когда-то после ссоры с Ян Хао в лагере людей из ассоциации Цзюмень — не быть скорым на выводы, если не хочешь потом пожалеть. Но чаша терпения мальчишки оказалась переполнена. Эти дни ему самому дались совсем непросто, но он пытался. Честно, пытался! Однако обида и раздражение на все происходящее сделали свое дело. Ноги сами понесли его в комнату Мэйлин, решительно распахивая дверь, да так, что та с грохотом ударилась о стену, вынуждая девчонку испуганно ойкнуть и вскочить на ноги. — Что ты делала в моей комнате? — мрачно осведомился Ли Цу, сделав шаг внутрь помещения. Широко распахнутые глаза девушки смотрели на него с опаской и непониманием.