Wonderwall

Глаза медленно открылись – меня тут же пронзила раскалывающая головная боль. Мне казалось, что череп сжимается так сильно, что мозг вот-вот вытечет наружу. Когда я попыталась пошевелиться, раздался звенящий звук. Мои запястья чувствовали что-то тяжелое. Я взглянула вниз и увидела, что мои руки скованы стальными кандалами, прикрученными к цементному полу. Я попыталась сесть, пошатываясь назад, пока моя спина не уперлась в стену. Пол был слегка влажным, из моего пореза на губе сочилась кровь, одежда была в грязи. Где, черт возьми, я нахожусь ? Мое тело наполнилось страхом и паникой. Я находилась в практически пустой бетонной комнате, мои руки были прикованы цепями к земле. Было душно и холодно. На дальней стене было крошечное окошко, из которого ничего не было видно. Вообще ничего. Я в подвале. Пахло плесенью. На полу были небольшие трещины и слив через несколько футов от меня. На потолке висела голая разбитая лампочка со шнурковым выключателем. Так темно. Если бы не слабый свет, льющийся из окна, я бы осталась в кромешной тьме. Полки были пусты. Дальше в комнате стоял единственный деревянный стул, слишком далеко, я не могла до него дотянуться. Не могла отойти даже на пару сантиметров из-за оковов. Здесь так холодно. На мне были только тонкие черные штаны и свитер с вышитой буквой «Ф», который я взяла у Фреда. Я обхватила руками свое тело, вдыхая запах свитера. Пахло Фредди. Ириски, сливочное пиво, пепел, метла. Что угодно, лишь бы избавиться от ужасного запаха затхлой плесени, от которого у меня уже скрутило желудок. Я вскинула голову, раздался скрипучий звук, практически эхом отдавшийся в бетонной комнате. По деревянной лестнице медленно спускалась высокая фигура — та самая, что ждала меня в моей комнате в Хогвартсе. Я почти что поверила, что это не более, чем ужасный кошмар. Перила слегка затряслись, когда фигура спустилась и остановилась передо мной. Я попыталась отойти хоть на дюйм, но деваться было некуда. Я не могла дышать. — Кто... кто ты? Что ты хочешь от меня? — мой голос дрожал, все тело похолодело от страха. Страх превратил мою кровь в жгучий яд, что бежал по венам. Я собрала всю свою гриффиндорскую храбрость, чтобы держать себя в руках. Я не могла сломаться так легко. Мужчина медленно стянул с головы капюшон. Он выглядел примерно на возраст моих родителей. Фарфоровая кожа, каштановые волосы, зачесанные назад. Его глаза… один был карим, а другой выглядел стеклянным, будто прозрачным, я могла видеть его насквозь. Длинный шрам проходил по левой стороне его лица: от лба, через бровь, через стеклянный глаз, вниз к впадине на щеке. Он наклонился ко мне. Я отдернула голову, когда он резко взял меня за подбородок и притянул к себе. Я затаила дыхание: его глаза сканировали мое лицо, и коварная ухмылка скривила его губы. — У тебя глаза твоей матери, — выдохнул он. От его голоса по коже побежали мурашки. — Я никогда не смогу забыть эти ярко-голубые глаза. Опьяняющие. Я проглотила ком, который образовался у меня в горле. Он знает мою мать? — Кто ты? — выплюнула я со всей собравшейся смелостью. Он крепко сжал мой подбородок, заставив меня поморщиться. — Разве мать никогда не учила тебя манерам? — его голос был леденящим кровь, совершенно насмешливым и злобным. Я сморгнула слезы: не собиралась показывать этот... этот свой чудовищный страх, ведь я не могла помочь самой себе. Где обитают храбрые сердцем; смелость, нервозность и благородство отличали гриффиндорцев. Он отпустил мое лицо, встал и отряхнул колени. Стал медленно ходить взад-вперед, сцепив руки. — Некоторые называют меня Гедеоном, некоторые называют меня дьяволом, некоторые называют меня Самаэль. Честно говоря, я предпочитаю, чтобы люди называли меня своим господином. Весь воздух покинул мое тело. Я слышала все истории о Самаэле Гедеоне, истории о его кончине и о том, как мои родители победили его с помощью Сириуса, Римуса, Джеймса, Лили и многих других их союзников. Это не может быть правдой. Самаэль Гедеон считался мертвым. Я слышал бесконечные истории о его жестокостях и о том, скольких людей он замучил и убил. Он был жесток во всех своих приемах, убивал детей на глазах у их матерей, прибивал руки к столу и мучил того, пока те не истекали кровью. Самаэль повернулся и посмотрел на меня, на его губах играла безумная зловещая ухмылка. Его глаза загорелись, когда он узнал выражение моего лица. — Я вижу, ты уже все обо мне знаешь, поэтому нет потребности в дополнительном представлении. Мне казалось, что я задыхаюсь от желания плакать и блевать. Страх, который я чувствовала, заглушал каждую частичку мужества и отваги, которые были выгравированы в моих костях. — Что... — прохрипела. Я едва могла дышать.— Чего ты хочешь от меня? Самаэль цокнул языком. Он вытащил свою палочку и подтащил деревянный стул, поставив его в нескольких футах от меня, чтобы сесть. — Не от тебя, милочка, а от твоих родителей. У них есть некий камень, который я хотел бы иметь. Камень Жизни. Страшные истории, которые нам рассказывали в детстве. События, о которых нам рассказывали на уроках истории Магии. Примеры, которые учили нас всему: чего следует бояться и избегать. И вот он стоит прямо передо мной. Я была его рычагом. — Они… они не отдадут его тебе. Самаэль дьявольски рассмеялся. Звук заставил мою кожу покалывать. — Восхитительно, как вы, бедные дураки, не можете видеть, насколько сильна родительская любовь. Вся причина, по которой я считаю детей не более, чем помехой, — это слабость. Я не могу дышать. Я не могу думать. Мир вокруг меня рушился, рушился вокруг меня. Я попала в ловушку под тяжестью всех обломков. Я не могла найти выход. Я не могла найти место, чтобы снова дышать. Самаэль встал, склонив голову набок, и посмотрел на меня сверху вниз. Он смотрел на меня так, как будто я была цветком, который он всю жизнь поливал и смотрел, как он растет. Святая. Думаю, именно такой я была для него. — Мы очень весело проведем время, дорогая, пристегнись. Он оттолкнул стул, заставив его упасть и подпрыгнуть от цементного пола. Звук заставил меня вздрогнуть. Я потянулась за цепи, связанные со стальными ограничителями. – Позволь, черт возьми, мне уйти, ты… — Круцио. Одним взмахом его палочки боль пронзила мое тело – я обмякла и упала на землю, как рыба, вытащенная из воды. Мои крики наполнили комнату, каждая часть моего тела словно была подожжена. Боль была неописуема. Это было мучительно. Мучительно. Мое тело будто раскалывали. Кости горели. Моя плоть словно разрывалась на части. Казалось, что мой череп сжимается. Я упала без сознания. Умереть. Умереть было бы легче, чем вынести такую боль. Казалось, это никогда не кончится.